А оно того стоило!

Цинсюань почти до боли закусывает нижнюю губу. Он не старается сдерживать стоны, нет. Просто хочет продержаться подольше. В жаркой глубине чужого рта ощущать себя так невыносимо сладко. Пальцы путаются в гладких смоляных волосах, сжимают в кулаке, притягивают, заставляя брать глубже, так, как Цинсюаню особенно приятно.  Он привык уже не скрывать свои желания, не бояться причинить боль. Цинсюань нетерпеливо толкается навстречу губам, предвкушая, как совсем скоро его так же глубоко будут брать сзади. Чужие руки сжимают бедра так крепко, что будь Цинсюань простым смертным, наверняка бы кости затрещали. Волны удовольствия почти размывают сознание, но желание большего вынуждает сдерживаться. — Хэ-сюн, постой я... Я почти... Цинсюань завороженно смотрит как его демон медленно отстраняется, как переводит на него взгляд своих невозможных золотых глаз, сейчас почти залитых чернотой. Как неспешно обводит языком головку члена и едва касается нежной плоти влажными губами. Цинсюань готов раствориться в этих глазах, растаять от ласки и нежности. Он тянет Хэ Сюаня на себя, требует эти порочные губы для поцелуя и млеет, когда в приоткрытые губы толкается язык, а руки скользят по чуть влажной коже. Одних поцелуев Цинсюаню ужасно мало, но пока он наслаждается только ими, хорошо зная эту игру. Сегодня они упиваются неспешностью, и его демон хорош в этом, как и во всем другом. Во всем, что он делает с телом Цинсюаня в постели, в каждом движении, в каждой позе. Они так хорошо изучили друг друга, что нет необходимости в словах, чтобы читать чужое желание по малейшему трепету. Хэ Сюань поднимается на постели и тянет Цинсюаня за собой, разворачивает спиной, вынуждая ухватиться руками за спинку кровати, а упирающиеся в матрас колени развести шире. Оглаживает талию, бедра, сжимает и разводит в стороны ягодицы, проводит между ними твердым, сочащимся смазкой членом, и Цинсюань выгибается, подставляясь удобнее, и сладко стонет, когда в него входят одним плавным движением на всю длину. Непроизвольно сжимается на члене, вырывая из демона тихие стоны, прежде чем получается расслабиться и дать возможность двигаться. Внутри Цинсюаня горячо, тесно и скользко от масла, и не сорваться на быстрые толчки стоит Хэ Сюаню всей демонической выдержки. Он отводит бедра, почти выходя из тугого отверстия и толкается до упора, медленно, но непрерывно, задевая самые чувствительные места. Цинсюань хнычет и тяжело дышит, до хруста сжимая руки и стараясь не сжимать вход, ему хорошо и плохо одновременно. Он дрожит от возбуждения, но медленный темп подводит к грани сродни пытки. Желание нарастает лавиной, но пока не выталкивает за край. Крепкие руки надежно фиксируют бедра, не давая насаживаться сильнее, и Цинсюаню остается только принимать это неспешное мучительное наслаждение. Член пульсирует и ноет без внимания, подрагивая от мягких, глубоких толчков, истекая каплями смазки на постель. Будь у его демона еще чуть больше выдержки и Цинсюань уверен, что умер бы на месте. Но Хэ Сюань тоже на пределе. Он тянет Цинсюаня на себя, прижимая спиной к груди и ускоряет движения, вколачиваясь теперь быстро и грубо. Одного прикосновения достаточно, чтобы Цинсюань излился ему в руку с громким стоном, сжимаясь на члене до звезд в глазах. И Хэ Сюань кончает глубоко внутри, блаженно вдыхая запах волос своего ветреного бога — такого сладкого и невозможно порочного создания. Его проклятия и благословения на земле и на небесах. И пока Хэ Сюань приходит в чувство, Цинсюань обмякает в его руках и растекается безвольной лужей. Они устраиваются в объятиях друг друга, наслаждаясь отголосками удовольствия и прикосновениями. Цинсюань ластится, как кот, подставляя под россыпь поцелуев нежную шею, вплетаясь пальцами в волосы, закидывая ноги на бедра, вжимаясь животом, пахом и неуклонно разжигая новый пожар желания. Хэ Сюань приподнимается на постели, нависая сверху, целует жадно, почти рычит, слыша звонкие колокольчики довольного смеха. — Хэ-сюн, ты хочешь меня съесть? Хэ Сюань с трудом отрывается от его шеи и ловит взгляд, полный озорного веселья. — Ты слишком вкусный, а я демонически голоден, — шепчет в губы, сцеловывая с них довольную улыбку, — будешь еще так долго пропадать на своих небесных сборищах, и я точно съем тебя ненароком. — Но, Хэ-сюн, это же очень важная часть работы, — деланно дуется довольное божество, а Хэ Сюань только фыркает, — к тому же, я предлагал тебе пойти вместе, но ты опять отказался. — Хватит там и Собирателя Цветов, — бубнит недовольно демон и Цинсюань опять заливисто хохочет. Хэ Сюань избегал Хуа Чэна с тех самых пор, как тот выставил его вон из Призрачного города, заявив, что такими темпами весь его капитал уйдет в одно конкретное место, конкретного бывшего бога и посоветовал прекращать уже дурью маяться. Дури у Черновода было много, а вот денег мало. И когда они иссякли окончательно, пришлось быстро менять приоритеты, потому что Цинсюань остался где был, а желающих его заполучить только прибавилось. Он не знал, как пройдет их встреча, что скажет сам и как Цинсюань отреагирует. Захочет ли он вообще уйти с Хэ Сюанем? Цинсюань отреагировал облегчённым вздохом, едва увидел Хэ Сюаня на пороге в истинном обличии. Он уже полдня изводился от неизвестности и дурных предчувствий, узнав, что предстоящую ночь выкупил завсегдатай публичного дома и это точно был не его демон под личиной. Того типа все хорошо знали и не слишком жаловали. Цинсюань отказывался верить, что теперь его окончательно бросили, что их совместные ночи навсегда закончились. Облегчение, отразившееся в его глазах, выбило Хэ Сюаня из колеи, а последовавшие слова ввели в ступор: — Хэ-сюн, ты вернулся! Цинсюань так обрадовался, что даже не вспомнил об их игре в незнакомцев. Просто кинулся навстречу и заключил в объятия. Самое нелепое, что Хэ Сюань не мог и слова выдавить от нахлынувших эмоций. Он немедленно увел Цинсюаня из того места, а сам публичный дом вскоре закрылся. Точнее накрылся, потому что потолок в аккурат сравнялся с полом. К счастью, жертвы были только финансовые. Против самого заведения Черновод ничего не имел, но уж больно не понравилось ему, что Цинсюаня объявили в розыск. Хуа Чэн в ближайшее столетие будет хохотать с него до упаду, так что лучше не травмировать никому психику и держаться подальше. Цинсюань остался у Хэ Сюаня абсолютно спокойно, а на предложение отдельной комнаты чуть не задохнулся от возмущения. В ту ночь они впервые были вместе не скрывая лиц и больше не расставались, пока Цинсюань не вознёсся повторно. На его счастье это случилось не в спальне, хоть в тот момент до нее было не далеко. Цинсюань до сих пор утверждает, что вознёсся не благодаря медитациям, а исключительно из-за новых практик двойного совершенствования. Во всяком случае ими он увлекался гораздо чаще. Хэ Сюань на это только загадочно хмыкает, тоже не исключая такой вариант. Ну хоть вернулся обратно на пост Повелителя Ветра, а не какого-нибудь бога искушения. С тех пор Цинсюаню приходилось часто отлучаться, а потом долго компенсировать свое отсутствие в спальне. Черновод все так же плохо справлялся с голодом и насыщала его вовсе не еда. В этот раз Цинсюаня не было два дня, и он знал, что одним заходом не отделается. Не то, чтобы он сам планировал так быстро закончить, но передышка все-таки потребовалась. Он тянется к ополовиненному кувшину и залпом допивает остатки вина. Цинсюань и так хмельной — алкоголь ничего не меняет. Устроившись удобно под боком демона, он скользит губами от ключицы к шее, дразнит теплым дыханием, гладит живот, бедра, подбирается к паху, чтобы ощутить, что тот уже полностью готов ко второму раунду. Слегка сжимает твердый ствол и медленно ведет рукой вверх-вниз, из-под ресниц наблюдая, как расслабленное лицо Хэ Сюаня напрягается, как дёргается кадык и сжимаются челюсти. Демон перехватывает его запястье и тянет на себя. — Поднимайся. Цинсюаню знаком этот приказной тон и по спине бегут мурашки. Они уже играли в эту игру прежде, еще в те месяцы в публичном доме, когда Хэ Сюань применял личину сурового господина Чжана. Это значит, что сейчас Цинсюань должен беспрекословно подчиняться, иначе получит свое наказание. Он встаёт на колени, готовый выполнить любой приказ. Хэ Сюань сбрасывает тонкое одеяло, которым они укрывались. — Садись, — указывает он на свои бедра. Цинсюань послушно опускается на демона, притираясь ягодицами к возбужденному члену, удовлетворенный ответным тихим стоном. Но резкий, недовольный голос быстро возвращает его с небес на землю: — Небожители все так резко глупеют, или ты просто промахнулся? Только теперь Цинсюань сообразил, что сесть ему полагалось на член. Он лукаво, предвкушающе улыбнулся и Хэ Сюань едва не выпал из образа властного господина, подвиснув от этой улыбки. Глядя на них вместе, правда можно было подумать, что ветреный, легкий, воздушный небожитель покорный любому слову мрачного демона. Если только не знать наверняка, как этот грозный демон с радостью позволяет вить из себя веревки. Даже не так — Хэ Сюань вился сам, потому что его светлый, нежный Ветер все еще омрачал свое божественное сияние призраками воспоминаний. Он, кажется, был готов исполнить любое требование Хэ Сюаня — всемогущего демона такая власть пугала. А потому он отдавал приказы только в их спальне, точно зная, что Цинсюаню это тоже доставит наслаждение. Вот и сейчас в божественно прекрасных глазах зажглись искры удовольствия, от которого Хэ Сюань ощущал себя как никогда живым. Цинсюань приподнялся на коленях и сам направив к своему входу возбужденный член, плавно, с тихим стоном на него опустился. Хэ Сюань придерживал его бедра, не позволяя делать быстрых движений, чтоб не доставить дискомфорта, слишком хорошо зная порывистый характер своего бога. Цинсюань несколько раз глубоко вдохнул, заново привыкая к ощущению наполненности — в такой позе член вошёл особенно глубоко — и начал понемногу двигаться, упираясь ладонями Хэ Сюаню в грудь. Стоило затеять всю эту игру хотя бы для того, чтобы наблюдать сквозь нарастающее возбуждение, как сидящий на нем Цинсюань медленно насаживается до упора, закатывая глаза от острых ощущений, и приглушенно стонет сквозь приоткрытые губы. Хэ Сюань сдерживал желание двигать бедрами, просто чтобы продлить это восхитительное зрелище. Постепенно движения начали ускоряться и Цинсюань уже совсем несдержанно прыгал на нем запрокинув голову, выстанывая бессвязно какие-то глупости о том, что Хэ-сюн самый замечательный. Его грудь тяжело вздымалась от сбившегося дыхания, голос охрип и звучал совсем невнятно, волосы у лба намокли от выступившей испарины. Весь Цинсюань выглядел лучшей иллюстрацией порочного удовольствия. Хэ Сюань коснулся пальцами головки его члена, размазывая выступившую смазку, от чего Цинсюань еще ускорился — ему было хорошо и это чувствовалось в звенящем от напряжения теле. Сжав возбужденный орган, он начал двигать рукой в такт движений Цинсюаня, чувствуя подступающий оргазм и не желая сорваться первым. Цинсюань хрипло вскрикнул, насаживаясь последний раз, сжимаясь сильнее, и излился Хэ Сюаню в руку и на живот. Его тело тут же обмякло, руки и ноги мелко дрожали. Хэ Сюань аккуратно уложил его себе на грудь, чмокнул в висок, и обхватив ягодицы, задвигался сам, быстро и резко, чего давно хотелось. Цинсюань постанывал, но слишком измотался, чтобы принимать в процессе более активное участие. Не опасаясь больше причинить боль, Хэ Сюань толкался в растянутую дырочку не сдерживая желания, пока не излился внутрь. Они так и лежали тесно обнявшись, колыхаясь на грани сна и яви. Под ладонями Хэ Сюаня Цинсюань дышал глубоко и размеренно, но его выдавал легкий трепет ресниц, касающихся груди демона. — Я скучал... — едва уловимым шепотом вдруг проговорил Хэ Сюань, сам удивляясь глупой нежности, что просилась наружу. Цинсюань поднял на него сонный взгляд и почти робкая улыбка заиграла на соблазнительных губах. — Хэ-сюн, я тоже скучал, — он потянулся за поцелуем, с легким стоном соскальзывая с так и оставшегося внутри члена. — Прости, кажется я перестарался, — прошептал Хэ Сюань, отрываясь от желанных губ. Цинсюань посмотрел на него немного насмешливо: — Вроде бы только что старался я, разве нет? — Я все это затеял... — неуверенно возразил Хэ Сюань, хотя точно знал, что его Ветру все понравилось. — Хэ-сюн, в следующий раз, когда я буду вынужден уйти на несколько дней, заберу тебя с собою, даже если будешь упираться. Кажется, тебе противопоказано надолго оставаться одному — начинаешь всякие глупости придумывать. Хэ Сюань хмыкнул, в чем-то согласный с таким утверждением, и с таким намерением тоже. — Твои божественные коллеги потеряют остатки душевного покоя, если услышат, как ты стонешь в своем дворце. — Их проблемы — нечего подслушивать, — фыркнул Цинсюань, зарываясь носом в изгиб шеи Хэ Сюаня, и так уютно устроившись, провалился в сон. Проснулся он среди ночи, когда Хэ Сюань неожиданно перевернулся на бок, почти подминая его под себя. С трудом спихнув с себя обнаглевшего демона, но не выпутываясь из объятий, Цинсюань стал рассматривать расслабленное лицо, которое так редко выглядело безмятежным. Хэ Сюань уже давно стал для него самым важным в трех мирах существом, но доказать это было той еще задачей. Поначалу казалось, что демон на каждых чих Цинсюаня вскидывается и ищет причины для оправданий. Прошлое крепко держало за горло не только Цинсюаня. Особенно сложно оказалось переубедить Хэ Сюаня, что те несколько месяцев, проведенных в публичном доме, не разрушили хрупкую душевную организацию Цинсюаня, а наоборот, подарили им шанс преодолеть пропасть. Как бы то ни было, а там они оставались вдвоем, хоть и скрывая свои мысли, но обнажая чувства. Так нужно ли сожалеть о тех жарких ночах? Цинсюань был уверен, что немного волнения, предшествующего их воссоединению, точно того стоили. Он плотнее закутал их обоих в теплый плед и позволил крепко стискивать себя в объятиях. В конце концов, хоть его Хэ-сюн и продолжает упорно отнекиваться, но он точно самый ласковый и нежный демон на свете. Особенно это заметно в такие сладкие ночи, когда они дарят себя друг другу без остатка. Прав был Хуа Чэн, когда однажды тайно наведался с Се Лянем к нему в публичный дом, чтобы узнать, не нужна ли ему помощь: — Если хочешь расшевелить эту снулую рыбину, просто позволь ему известись от беспокойства, — сказал он тогда флегматично, — вот увидишь, стоит треснуть панцирю, и он из твоих рук будет есть. А потом отказал Хэ Сюаню в кредите и все худо-бедно наладилось. Оригинальные, конечно, методы у Красного Бедствия, но рабочие же. Цинсюань был уверен, что у них с Хуа Чэном еще будут прекрасные дружеские отношения, когда Хэ-сюн немного успокоится и перестанет психовать. Се Лянь, с которым они часто общаются в Небесной столице, тоже так думает. Уж ему Цинсюань точно доверяет. А пока он эгоистично доволен безраздельно владеть вниманием Хэ Сюаня, ведь в каком-то смысле у них сейчас медовый месяц. Ну возможно чуть дольше, чем месяц. Они не устраивали пышной церемонии и не звали гостей, но совершили три поклона и официально посвятили себя друг другу в грядущей вечности. Цинсюаню это казалось настоящим благословением, но в этот раз, пожалуй, небожители не при чём. Это их собственное, тяжело полученное счастье и любые усилия точно его стоили!