Life is Strange: Lewd Theory

Макс Колфилд проснулась так же, как и в любой обычный день недели. В этом не было совершенно ничего необычного, как такового. И всё же что-то было фундаментально и основательно не так. Что-то было не так, как будто её кровать принадлежала не ей, как будто воздух был не тот, и, в каком-то смысле, она чувствовала себя чем-то чужеродным, но помещенным в место, которому никогда не принадлежала. Она медленно поднялась, нахмурив лоб, моргая и прогоняя сон из глаз, проводя языком по невероятно сухим губам. Её общежитие было почти таким же, как всегда, но Макс, будучи человеком внимательным, заметила все странные мелочи, которые были довольно неуместны в её понимании. Например, вещи расположены в разных местах, несколько лишних книг тут и там, другой цвет одной из её подушек и странный запах — на ней явно были чьи-то духи, и… Она была почти уверена, что это чей-то чужой лифчик свисает со спинки стула за столом; с оборками, розового цвета и, по-крайней мере, на размер больше, чем у неë. Она посмотрела в сторону, на свою пробковую стену с фотографиями, которые были так важны для неё, и у неё буквально отвисла челюсть. Конечно, это всё ещё была та самая её стена с фотографиями, но их было много, намного больше, чем обычно — совпала лишь парочка — и ни одна из них не была похожа на те, что она когда-либо видела или вообще делала. Всё это... Почти каждая, вплоть до самой последней фотокарточки — были... Порнографией. Это были насквозь и полностью непристойные картинки, кадры и фотографии людей, занимающихся очевидным и беспричинным сексом, трахающих друг друга всеми возможными способами, без даже намека на стыд. Здесь было больше порно, чем сама Макс когда-либо видела в жизни, и всё это было прикреплено на стену из "еë" фотографий. П-почему это всё здесь... Даже её мысли запутались. Я… Это я такое фотографировала? Это же... Все они были помечены и подписаны её рукой, как она всегда это делала по привычке, и это уничтожало любые мысли о том, что эти фото — не её. Однако, даже если бы они не были помечены ею самой, здесь всё равно было несколько из её стереотипных селфи, размещённых хаотически среди непристойностей: например, на одном из них она улыбалась в камеру, в то время как два человека также попали в кадр, сидя прямо на ней; и ещё, где она показывала камере "жест мира", и толстые веревки спермы явно и четко покрывали её лицо, словно брызги краски; была даже одна, где она просто фотографировалась рядом с парой сисек, еë лицо прижималось сбоку к поистине массивному и глубокому декольте, подобных которым она никогда до этого и не видела, и выглядела при этом так, будто была в диком восторге от всего происходящего... Была и ещё одна, на которой, как она предполагала, была она сама, судя по формам и цвету её тела и волос; только вот это трудно было определить так сразу, потому что это была фотография еë обнажённой веснушчатой ​​задницы на стеклянном журнальном столике в позе раком, с членом, расположенным на полпути в её заднем входе. Эту явно сделал кто-то другой, а не она, и, по-видимому, этот кто-то, кто бы то ни был, трахал её, но самым шокирующим был бессмысленный снимок того, что могло быть только на еë пояснице: голубая бабочка с именем Макс Колфилд, надписанным над ней с помощью изогнутых линий, сделанных в самом элегантном, но в то же время шлюховатом стиле. Этого было бы достаточно, чтобы заставить её отказаться от мыслей, что это и есть она, но то, что зацементировало в ней эти сомнения, дало абсолютно ясно понять, что что-то было очень, очень не так, и всë это не было какой-то тщательно продуманной шуткой — почти на каждой фотографии была изображена девушка, которой жесткой еблей в рот буквально выбивает мозги из черепа другая девушка с очень толстым и пульсирующим венами членом, что висит у неё между ног. Девушки с... Хуями, все до одной, и их намного больше, чем могло бы, возможно, существовать в каком-то одном определённом месте; и все они были на её стене, на её фотографиях, сделанных для того, чтобы наглядно продемонстрировать свои трофеи и завоевания. Её рукописные надписи указывали даты и основные вещи, такие как места и люди, но большинство их имён ничего для неё не значило. Она тяжело сглотнула, её лицо покраснело. Макс ерзала на кровати, дрожь пробегала по всему её телу, вдоль по позвоночнику, а её челюсть не закрывалась от такой явной неправильности всего этого. Она посмотрела налево и направо, рассматривая спальню, и обнаружила ещё больше вещей, совершенно здесь неуместных — стринги, которые она никогда не носила, ещё больше чужой разбросанной одежды, которая ей точно не принадлежала, и множество других конкретных вещей, которые ещё более ясно показали, что прошлой ночью что-то пошло не так. Дневник, подумала она и вскочила с кровати. Хоть он что-то расскажет, да? Верно? Она бросилась к своему столу и издала сдавленный стон, заметив лежащую на столе коробку презервативов — там случайно крышка открылась, и больше половины пакетиков и полосок внутри не доставало. На упаковке гордо обозначалось, что внутри находится размер XXL, прямо большими жирными буквами, прямо давая понять, что это размеры далеко за пределами всяких норм, и это вызвало яростный прилив краски на её щеках. Колфилд попыталась игнорировать это и, вместо разглядывания непристойностей, пристально посмотрела на свой дневник — он выглядел нормально и почти так же, как и всегда, за исключением того, что на нём добавилось несколько нацарапанных на обложке сердечек. Она открыла его так быстро, как только могла, и нашла последнюю запись, надеясь найти что-нибудь — что угодно, лишь бы это помогло осмыслить происходящее и разобраться в сюрреалистической ситуации. То, что она нашла, было адски невозможным, и совсем не похожим на то, что она надеялась... 21 октября 2013 года, было написано еë как обычно аккуратным почерком, и дата уже взволновала её. Я проиграла пари! Но, я имею в виду, я знала, что сделаю это. Девочки намного лучше справляются с такими вещами (они обыграли меня со счетом 4 к 1!), но я всё равно пошла на это. Хотя как я могла бы не согласиться? Они все такие горячие, и когда делают такие вещи, что даже их голоса становятся тише, я не могу не делать то, что они хотят… Боже, они такие выдумщицы... В любом случае — ставка была на кону! По сути, после этого половина общежития воспользовалась мной, как и обещали. Я имею в виду, я знаю, как они могут это сделать (мы определенно знаем, лол), но я действительно не думала, что они смогут так от этого завестись. Они серьезно имели в виду это, когда говорили, что я буду их игрушкой для ебли на весь день, потому что они имели в виду ВЕСЬ день. Мне до сих пор кажется, что я не чувствую своих ног, а ведь прошёл уже день! (а ещё извините, что пропустила целый день — блядский черт, они действительно напали на меня!) Половина общежития набросилась на меня, и я должна сказать, что БУКВАЛЬНО не было ни одного момента, когда бы во мне, или на мне, или где-нибудь ещё рядом со мной не было члена. В какой-то момент Сара прижала меня к стене, просто въебливая меня в неё, и я точно уверена, что на ней до сих пор осталось пятно-отпечаток от моей потной спины. Дана до сих пор вылизывает меня как богиню, и она делала это, пока другая чирлидерша (Джейн? Лори? Боже, их было так много, что я просто не могу вспомнить) трахала меня в горло как в киску до того, когда они все будто въехали поездами в мою пизду! Это. Было. Ахуенно. Ну типа, все заглавные. АХУЕННО! Честно говоря, я думаю, они израсходовали где-то четыре пачки презервативов. Или может больше? По сути, они просто начали делать это вообще без них, когда решили перетрахивать меня от комнаты до комнаты. Всмысле, незащищенный секс — да, риск — но это так круто... Но, эй, это пиздецки приятно, когда в тебе целая дюжина порций спермы, и сперма прилипает к коже по всему телу... Она практически покрыла меня с головы до пят, и прежде чем одна девушка смогла бы восстановиться и передохнуть, меня нагибала другая! Думаю, самый горячий момент произошёл, когда они усадили меня на диван. Натягивая мои волосы на себя (примечание для себя: добавь это в список Черт побери, Да! извращений») и шлепая меня по заднице, одновременно два члена бурят мою пизду, а другие — рот… Черт возьми, блять, да! В любом случае, пожалуй, хватит на данный момент. Позже я расскажу вам более отвратительные подробности! (P.S. Купите больше презервативов) (P.P.S. Берите презервативы побольше. ДЕВОЧКИ СЛИШКОМ БОЛЬШИЕ!!!) Во рту Макс пересохло, а челюсть отвисла, уже почти без шансов вернуться на место. Её рука в ярости начала перелистывать страницы, пока она задавалась вопросом: кто мог написать что-то столь ужасно унизительное и... Почему. Только это был точно не единичный случай — ведь это и вправду был весь "её" дневник, от начала до конца: всевозможные непристойные поступки, описания партнеров и секса — каждая встреча записывалась подробно, как будто это было тем, о чëм кто-то — она — мечтал всю жизнь. Колфилд пролистывала их, просматривая краткие отрывки дат и абзацев, не особо читая, но впитывая ровно настолько, чтобы покраснеть от стыда. Записи от 24 сентября были тем, что её глаза пропускали целыми предложениями... Комната Кейт, разговорились о её кролике. Я, естественно, флиртовала с ней, потому что иначе зачем бы ей ещё приглашать меня обратно в свою комнату? И мы говорили о кроликах и сексе, или о чëм-то таком, и она спросила меня, хочу ли я посмотреть, как трахаются кролики. Я ответила, черт возьми, да, конечно, а потом она просто набросилась на меня, типа... Её руки летали по страницам. 5 октября... Хлоя была там, как обычно таранила мне мозги, и я должна сказать, что она как бешеная ебаная секс-машина! Не думаю, что мне когда-нибудь наскучит её член... Лицо Макс стало просто бордовым. ... Виктория поимела меня со своими девочками, но я думаю, что она ревнует, когда мы трахаемся все вместе? Она супер-притязательна, и, по сути, превратила моё горло в киску на, вроде как, целый час, когда мы вместе смотрели аниме... ... И она такая типа: "Если тебе хочется хорошо усваивать материалы моих уроков, Макс, тебе действительно стоит быть готовой на всё", и честно говоря, она могла просто сказать мне, что хочет, чтобы я оказалась под её партой после урока, потому что с таким членом как у неё... Сара не хотела пускать меня на вечеринку, как обычно, и у неё было очень самодовольное выражение на лице. Это выглядело так, будто она даже не ожидала, что я опущусь на колени перед ней? Как в первый раз, когда я была в полном недоумении, но честно говоря... (намек на закатанные глаза.) Хотя, когда Хлоя говорит "разогрев!", я не думаю, что она имеет в виду приëм порции горячей спермы в горло, но я не вижу особой разницы... Макс тщательно закрыла свой дневник и настороженно бросила его на стол. Она тяжело дышала — очень тяжело, тяжелее чем когда-либо. Вдруг резко ощутив пожирающее тепло, липкий пот, девушка наклонилась над столом, оперевшись ладонью о плоскую поверхность, пытаясь сглотнуть, несмотря на пересохшее горло. Такую реакцию вызвали не шокирующие слова на странице, а то, что они заставили её вспомнить. Когда она их читала, то почти могла почувствовать, как воспоминания, что оставались на грани её памяти, формируя разум своими неопределенными следами; словно полузабытый сон, вертелись на кончике её языка. Она помнила, как её трахали, словно беспомощную секс-куклу, или как еë колени царапались об твердую землю, пока она сосала «дубину», или как она подпрыгивала на твëрдом члене какой-то безликой девушки. Хуже того, её тело помнило это — ощущение заполненности стоящим колом членом, ощущение того, ощущение, как еë горло растягивается вокруг чего-то, острые ощущения, пробежавшие вверх и вниз по спине при мысли о диком трахе. Руки на её грудях, ощущение хлесткой и резкой пощечины по её заднице, ощущение натяжения волос и хриплые крики, вырывавшиеся из её горла, полностью перекрытого от воздуха... Она сильно и быстро покачала головой и закусила губу. Хорошо, она сказала себе, стараясь успокоиться. У нас здесь ситуация с другой временной линией. Э-э... той, где я в будущем, и в другой вселенной. Той, где я... явно более сексуально активна, скажем так. Скорее даже нимфоманка, судя по всему этому. Она вдохнула ещё раз и покачала головой. На этот раз она говорила вслух, будто громкие слова сделают ситуацию более осмысленной. "Ладно, Макс, давай идти по порядку. Это — конечно же, ага, определенно ещё школьный день, так что мы должны... Переодеться к уроку, и, э-э, посмотреть, чт-что вообще происходит..." Она нервно провела языком по губам и попробовала отвергнуть смутные воспоминания о былом разврате из своего разума. Она думала, что, пройдя через смутно обнадеживающий процесс приведения себя в порядок — чистки зубов, скромной прически — и подбора одежды, это всё придаст ситуации некоторую обоснованность, и конечно, всё было на своих местах, но... Все остальное было не в порядке. Её одежда, которая варьировалась от хипстерской до удобной, практически вся отсутствовала. Не было также ничего простого или скромного в её ящиках для трусов, и всё было гораздо более провокационным и развратным, чем она когда-либо носила. Нижнее белье у неё было кружевное и тонкое, либо с высокими поясами и лямками, гордо провозглашающими бренды, либо представляло собой не более чем какие-то верёвочки и стринги. Все её брюки представляли собой шорты, от окрашенной ткани до джинсы и удивительно тонкого нейлона с нарисованными изображениями. Её топы были в основном укороченными, от чуть ниже сисек, вплоть до чуть ниже груди в целом, и всë это слишком сильно выставляло живот на показ. Некоторые из них всё же были более консервативными, но висели низко на еë плечах и свободно облегали тело, давая любому возможность увидеть еë торс, если тот просто заглянет в щели. Одна рубашка представляла собой просто топ с бретельками без спины, а другая представляла собой укороченный топ скандального кроя — практически только наполовину закрывающий её груди — с провокационной надписью "застегни мой чокер". Хуже были именно сами чокеры, занимавшие целый ящик; от панковских шипованных до хипстерских тканевых. Еë челюсть вновь широко открылась в полнейшем недоумении. Каждая вещь в её гардеробе была вызывающей и откровенно шлюшьей, и другого буквально не было почти ничего. Даже просто надев одну из самых "скромных и скрывающих" пар, которую она могла найти, заставило её стыдливо покраснеть: джинсовые короткие шорты, которые доходили максимум до трети её бедер и сидели достаточно низко на них, так что трусики с высокой талией бросались в глаза названием бренда любому, кто смотрел. На её торс был накинут синий укороченный топ; плотно облегающий и прилипающий к её коже, оставляя открытой широкую полоску живота. Тут ничего не поделать: это было чрезмерно распутно, и вообще — Ей пришла в голову мысль, и она почти набросилась на зеркало. Макс развернулась и ткнула в него задом, отбросив почти чужую мысль, типа черт возьми, девочка, твоя жопа выглядит потрясно! Это действительно пришло ей в голову. Она даже не была уверена, откуда взялась такая мысль, и это еë беспокоило — но это не было её приоритетом. Скорее, она проверила, чтобы убедиться, что на пояснице у неë действительно была татуировка, и вот она, наполовину скрытая еë шортами и нижним бельем, тянулась по телу, как самая непристойная отметина в мире. Чтобы люди знали, кого они трахают, когда тебя наклоняют, вспомнила она, как кто-то сказал; ухмылка в ​​голосе, и она... Засмеялась? Она смеялась вместе с ним, как будто это имело совершенный смысл — чтобы еë случайно наклонили и трахнули, и никто не узнавал еë имени. «Я завладела их телом?» Она задумалась вслух, напряженно размышляя. Было очевидно, что когда они поменялись местами, то она сама просто… заняла место той Макс, но никогда в прошлых таких заменах раньше не было ничего настолько… интуитивного. Может быть, это произошло с другой вселенной, где, по-видимому, фундаментальная биология и, скорее всего, вся история человечества были перевернуты, и это оставило слишком большой отпечаток, чтобы она могла его просто переписать на свой лад. «...Впрочем, как бы то ни было...» "Я…" Она закусила губу и нахмурилась. "Я... Точно. Я… одна из редких женщин, принятых в Блэквелл…" Слова пришлись как нельзя кстати, и в её мозгу вспыхивали новые воспоминания — принятие, восторг, удивление. Она также вспомнила, что в своей собственной вселенной была очень рада, что её приняли в Блэквелл, и точно записала это в своем дневнике. Запоздало она бросилась обратно к своему столу, где лежала книга, граничащая с порнографией, куда она еë и бросила. Она перелистнула сразу на первую страницу, старательно избегая непристойностей с остальных, и нашла место, когда её зачислили. 10 июля 2013 г. МЕНЯ ПРИНЯЛИ В БЛЭКВЕЛЛ… Она пропустила страницу, найдя большую её часть так, как подсказывала ей память. Папа немного обеспокоен тем, что я буду ходить в школу, в которой учатся исключительно футанари, и, знаете, учитывая их сильное сексуальное влечение и то, что я женщина, он беспокоится за меня. Я сказала ему, что всё в порядке, и я могу позаботиться о себе (надеюсь…), и, кроме того, обучение совершенно бесплатное лишь из-за моих фотографий и того факта, что я девочка? Продано! Есть даже стипендия на «принадлежности», что бы это ни значило… Она прекратила читать, поскольку воспоминания буквально оглушили её: родители, ликующие и обеспокоенные тем, что их девочка будет жить в общежитии с соседями по комнате, которые в большинстве своём футанари; последовавший за этим хаос, царивший в Блэквелле, где подавляющее большинство обучающихся составляли чрезвычайно подтянутые девушки, каждая из которых обладала сексуальным влечением, которое могло посоперничать с тремя или четырьмя зрелыми мужчинами, и физической потребностью постоянно кончать. Она с шокирующей легкостью вспоминала, что мир, в котором она жила, был открыт для секса, и это заметно везде — и насколько она была популярна в таком мире. Она с легкостью вспомнила, как все использовали её как прославленную живую куклу для ебли, особенно её соседи-футанари по общежитию, которым нужна была такая девушка, типа неё, чтобы оторваться на ней. Она помнила оргии извивающихся конечностей, конкурсы по глотанию спермы на вечеринках, где она с удовольствием её проглатывала до последней капли, и перепихи между уроками, когда её просто игриво оттаскивали в сторону и жёстко отделывали. Она вспомнила, насколько на самом деле она была нимфоманкой и с каким рвением вела образ жизни одной из немногих легкодоступных секс-кукл в Блэквелле. Макс Колфилд из её мира была отстойной, замкнутой и в целом не пользовавшейся популярностью как девушка. Девушка же из этого мира оказалась в центре внимания потому, что была именно тем, чего все хотели, и из-за этого она превратилась в законченную нимфоманку. "Оу", прошептала она про себя, "Ну... блять." Внезапная серия постукиваний по двери заставила её подпрыгнуть и она чуть не вскрикнула. "Ой-ëй. Кто это?" "Макс?" — раздался голос Кейт, не слышавшей неуклюжих слов Макс. "Ты готова? Боюсь, мы наверное опоздали на урок. "Эм — да! П-подожди секунду!" Отозвалась она, торопливо кинув книги в сумку и перекинув её через едва одетое плечо. Она сделала глубокий ровный вдох, тяжело сглотнула и шагнула к двери и новой, странной вселенной, в которой оказалась. "Иду!"

____________