Двор Чудес

Джисон выуживает наушники из рюкзака и вставляет в разъём. Его штаны и трусы спущены до середины бедра, а на экране дисплея уже воспроизводится заранее открытое видео. Каждый раз перед дрочкой его посещают мысли, что жизнь явно не удалась, раз в свои двадцать два он до сих пор девственник. Вроде, и лицом нормальный, и телом не дрыщ, но всё не везёт: девчонки называют его милашкой и френдзонят; а для парней… честно говоря, Джисон не знает, ведь на свидания с мальчиками он не ходил ни разу — трусит. Под кроватью, в коробке из-под обуви у него есть много резиновых членов, вибраторов и других приблуд; одиночество заставляет его покупать эти штуки в огромных количествах и смотреть порно. Любимый жанр Джисона — это домашнее порно. Студийное, на его скромный взгляд, наигранное дерьмо, от которого больше кринжишься, чем дрочишь. Итак, на экране уже разгар событий, и член Джисона стоит колом. Этот аккаунт — жемчужина среди его подписок. Боттом — красивый черноволосый парень с кошачьим ротиком и очаровательным розовым членом, а топ — широкоплечий курчавый мужчина с выпуклой задницей. В описании указаны реквизиты для донатов, ссылки для сотрудничества и их имена: Минхо и Чан. На лицах обоих черные бархатные маски, что закрывают только верхнюю часть: так их мало кто узнает, и одновременно с этим подписчикам хорошо видных их эмоции во время секса. О, эти эмоции! Джисон готов дать руку на отсечение, что они в отношениях или — а вдруг? — в браке, потому что настолько яркие чувства, стоны и вздохи не могут быть игрой; это искренность в истинном её проявлении, и именно она возбуждает сильнее. Животная ебля в студийке и рядом не стоит. Минхо отсасывает Чану с чмокающими голодными звуками, довольно мычит, когда широкая ладонь зарывается ему в волосы и сжимается в кулак. Он насаживается ртом без чужой помощи, до самого горла, затем поднимается, чтобы подразнить головку кончиком языка, и снова опускается вниз, утыкаясь носом в лобковые волосы. Слышно по ту сторону камеры, как Чан тяжело дышит. Он негромко подбадривает: — Да, вот так. Умница. Это очень… очень хорошо. Продолжай. Джисон выдавливает на ладонь немного смазки и принимается медленно дрочить. Минхо заглушено стонет, когда двигает головой. Видно, как его рука опускается вниз; он трогает себя, пока делает минет. Чан болезненно шипит, по его телу бежит дрожь, и это отражается на камере — она немного дёргается. Минхо берёт паузу, чтобы отдышаться, а потом ускоряется. То, как сноровисто он это делает заставляет Чана толкаться ему навстречу и натужно стонать. Кулак прижимает к паху сильнее, чтобы Минхо замер, затем по бёдрам Чана проходит судорога, он тянет за волосы обратно, и сперма густой струёй стреляет на лицо Минхо. Тот раскрывает рот шире, высовывает язык на всю длину, и Чан спускает туда остатки. — Сегодня вкуснее, чем вчера. — Правда? — слышно, как Чан смеётся, — Тебе на волосы немного попало. Сходи умойся, потом продолжим. Продолжение предлагается по платной ссылке, но Джисон нищий студент, так что листает стену дальше в поисках годноты. Ему попадается фотография с задницей Минхо, блестящей от масла. Анус у него такой же розовый, как и член; в него вставлены два пальца, средний и безымянный. Фотография подписана игриво: «💕🥺Мой котёнок сегодня в хорошем настроении💆и согласен меня принять😺🥺❤️». Следующий пост тоже с подписью: «Пусть ваш вечер пройдет так же расслабленно, как у Минхо-щи👁️👅👁️». В прикрепленном видео на тридцать секунд Минхо лежит на белых простынях без трусов, с футболкой, завернутой за ворот; вокруг мягкого члена россыпь красных засосов, есть следы укусов на внутренней стороне бёдра, а соски набухли от того, как часто их ласкали. Руки Минхо закинуты за голову, лицо на камеру не попадает. Чан проводит рукой по его медленно поднимающейся и опускающейся груди, затем вкрадчиво спрашивает: — Устал на работе? Минхо отвечает гнусавым от сонливости голосом: — Как собака выебся. Чан фыркает в динамик. — Закажем суши? — Да, давай. Джисон готов орать дурниной. Ему так завидно, что сил нет. Он водит по своему члену кулаком, представляя, как ему отсасывает какой-нибудь красавчик, похожий на Минхо, затем листает до следующего поста, где оказывается видео на три минуты. Камера стоит поодаль и охватывает всю кровать. Чан трахает Минхо сзади и без защиты. Стоны льются такие, что у Джисона сводят пальцы ног. По мере того, как Чан сильнее вколачивается, Джисон быстрее работает рукой. Минхо прогибает спину и подмахивает бёдрами. В момент, когда он хочет к себе прикоснуться, Чан сжимает его руки за спиной и с напускной строгостью говорит: — Ая-яй, ты обещал, что мы кончим вместе. Потерпи. Теперь его бёдра бьются об ягодицы с громкими резкими шлепками. Минхо вскрикивает в подушку; он весь извивается и сучит ногами. Рука Джисона уже устала двигаться, однако ещё чуть-чуть, и горячий узел в животе развяжется. Когда он готов кончить от того, как Чан спускает внутрь Минхо, видео неожиданно останавливается. Всплывает уведомление о входящем звонке. Джисон досадливо смотрит сначала на свой мокрый кулак, потом на болезненно набухший член. Чувство, что он вот-вот кончит, исчезло. — Что случилось, мам? — Джисон не скрывает разочарования в голосе. — Сынок, прости, я отвлекаю тебя? — Ты же мне вчера звонила. Ничего нового с того раза не случилось, и у меня домашки куча, ты же знаешь. На последнем курсе преподы будто с цепи сорвались, повесили на выпускников, помимо курсовика, дополнительную кучу нудных проектов. А ведь Джисон ещё к диплому даже не прикасался! От дедлайнов у него знатно горит задница; он рассчитывал разгрести хотя бы часть после дрочки, когда его настроение улучшится. — А я как раз по поводу учебы звоню… Понимаешь, у нас кое-что произошло. *** В этой части города живут зажиточные и состоятельные люди, и Джисон, приехавший сюда на автобусе, чувствует, как вся эта роскошь сплющивает его самооценку. Со Чанбин живёт за высоким железным забором, в большом двухэтажном доме. Во дворе стоит большая черная машина. Когда Джисон был у него в гостях в первый раз он невольно подумал, что у Чанбина слабость ко всему большому, потому что у него миллиметровый член, и таким образом хён компенсирует свой недостаток. Однако как-то раз он прощеголял мимо Джисона в боксёрах… И то, что пряталось под тканью — этот круглый и внушительный бугор — стало красноречивым доказательством обратного. А потом Чанбин между делом признался, что выбором дома, машины и внутреннего убранства занимался его парень Хван Хёнджин — вот у кого на самом деле сайз-кинк. Эти двое начали встречаться задолго до того, как Джисон поступил на первый курс. Они то расходились, то обратно сходились и не боялись миловаться у всех на виду; в универе о них часто болтали, и Джисон волей-не волей знал все подробности отношений двух его сонбэ. Он тайно заглядывался на Хёнджина как все, у кого есть глаза, но делал это аккуратно, потому что однажды одному такому глазастому Чанбин чуть не сломал руку. Издали Хван — неземное создание, трудно поверить, что настолько красивый парень не массовая галлюцинация. Вблизи Джисон его ни разу не видел, даже, когда подружился с Чанбином. Нет Хёнджина и сейчас, когда Джисон заходит внутрь дома. Конечно, теплилась надежда, что им, наконец, удастся столкнуться лицом к лицу, но в первую очередь Джисон заявился сюда не ради Хвана. — Поверить не могу, — он осуждающе смотрит, как Чанбин открывает окна. В доме ужасная затхлость и пыль, — что ты торчишь в своей крепости целыми днями и никуда не выходишь. — В зал хожу. Чего ещё надо? Работаю на дому. У меня не особо-то время есть шляться по городу. — У твоего парня, видать, есть время? Чанбин хмурит брови. Он выглядит одновременно угрожающе и мило: волосы перепутаны, на подбородке небритость, а глаза заплывшие после сна. — В каком смысле? Джисон трусливо частит, когда отвечает: — Ну, в смысле, раз его нет дома, я предположил, что он в городе. Не хватало ещё, чтоб Чанбин что-то не то подумал. Да, они друзья, и Чанбин давно выпустился из универа, но он — всё ещё сонбэ, и Джисон не хочет ходить со сломанной рукой. Раздается дребезжащий стеклянный стук, когда открывается дверь холодильника. — Мда… Как обычно одна дрянь осталась, — у хёна виноватый тон, — уж прости, гостей не ждал, но могу предложить рамён… А, есть ещё вчерашние суши. Джисон мгновенно покрывается румянцем. То видео, где Минхо лежит с засосами по всему телу, он посмотрел сегодня утром. — Да… Давай суши, мне без разницы. Чанбин греет чайник, и они перекусывают, разговаривая на отвлеченные темы. О работе, учебе, об общих друзьях: кто спился, кто женился, кто уже родил… В последнее время Джисон видится с Чанбином раз в пятилетку: рутина поглотила обоих. — Всё думаю, надо как-то расслабиться, разгрузить себя, — хён с сюрпаньем ест лапшу и запивает водой со льдом, — даже нашёл один способ, как выключать привычку вкалывать, как тварь, и научиться получать удовлетворение от других занятий, но всё упирается в… — он делает паузу, чтобы прожевать, — короче, даже у взрослых мужиков есть загоны. Ты-то сам как? Недавно чекал твой аккаунт: новый контент ты не публиковал. Ещё снимаешь? Или забросил? Параллельно учебе Джисон занимается фотографией и монтажом видео. Помимо случайных людей, среди тех, кто пользовался его услугами, есть различные коммерческие организации и блоггеры. У него внушительное портфолио и явный талант к съёмке. Однако в последнее время заказов поубавилось: с чем это связано он точно не знает, но думает, что техника, с которой он работает уже себя изжила и не способна успевать за трендами. Джисон может сделать из любой фотографии конфетку с помощью ретуши и различных программ для профессионалов; при этом на одной ретуши далеко не уедешь, пусть и платят за такое хорошо. Навыков для топовой рекламы ему ещё недостает, там плавают рыбы крупные, просто так в этой нише не удержаться. Этот год он перебивается с копейки на копейку и чувствует себя никчемным дельцом. Единственный его шанс, хоть немного почувствовать себя стоящим, это поменять технику и окунуться в новые возможности функционала, поэтому долгое время он откладывал деньги на заветную покупку. До нужной суммы оставалось всего ничего, но сегодня ему позвонила мать. Его мечте не суждено сбыться, потому съёмка не в приоритете, когда нечем платить за учебу. Отец, который несколько лет назад решил открыть ИП, напрочь прогорел и увяз в кредитах. Да, поначалу кафешка с фирменными фрикадельками привлекала гостей, дела шли на лад, и родители могли позволить себе оплатить учебу сына, а потом появились сволочи-конкуренты, вшивая налоговая, и вслед за ними, как самый грозный из троицы — СанПиН. Видимо, быть неудачником — это наследственное у Джисона. Те деньги, что имеются, едва покроют семестр, а учиться ему ещё один. Последний курс и такая непруха! Чанбин слушает его со странным алчным блеском в глазах, будто бы в тайне рад, что Джисон по уши в говне. — Значит, — он откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, — Ты хочешь взять у меня в долг? И сколько нужно? Джисон говорит сумму. Чанбин присвистывает: — У тебя губа не дура, друг. Ты знаешь, на акциях хорошего не выловишь. Это всегда игра случая: сегодня тебе везёт и ты миллионер, а завтра происходит скачок на бирже и ты теряешь всё, вплоть до трусов. Нужно уметь прогнозировать, — Чанбин бьёт себя пальцем по виску, как тот чернокожий парень из мема. Джисон иронично приподнимает бровь. Именно акции принесли Чанбину достаточно средств, чтобы купить собственный дом. — Да, повтори это моему папаше, горе-бизнесмену, из-за которого я останусь без диплома! — Что планируешь делать? — Я написал нескольким друзьям, но, знаешь, они скорее подумают, что кто-то хакнул мою страничку, и таким образом вымогает деньги, и никто не откликнется… — Джисон хватается за волосы, — Это кошмарно, хён! Я не хочу прятать закладки! — Мда, не сядешь в тюрьму, так пришьют где-нибудь в подворотне. Не радужно как-то… Джисон ёрничает: — Да, это именно то, что я хотел услышать, спасибо. — А, что, если у тебя появится заказчик на съёмку? Я видел твой прайс — до нужной суммы не дотягивает, даже если все строчки сплюсовать, но ведь всё зависит от самого заказа. И чаевых. — Настолько богатых заказчиков у меня ни разу не было. У тебя есть кто-то на примете? Чанбин кивает: — Нужна съёмка и соответствующий монтаж, — Джисон весь превращается в слух, — Правда, условия специфические, поэтому и цена за твои услуги будет высокой. На оплату семестра точно хватит. — Специфические — это что значит? Чанбин просит сесть поближе и достаёт телефон. Он заходит в Твиттер и к ужасу Джисона вводит в строке поиска аккаунт… Минхо и Чана! — Тебе нужно глянуть здесь кое-что… — Нет, не нужно, — Джисон отшатывается, но уже поздно. Видео включено, и стоны вырываются из динамика. Чанбин выключает звук, чтобы не отвлекало. — Мы не достаточно близки, чтобы смотреть вместе порно, хён! — Попробуй посмотреть взглядом профессионала, а не взглядом того, кто хочет передёрнуть. — В том и дело, я не могу. Если бы тут было что-то интересное с точки зрения съёмки, я бы смотрел на это, а не на… — Минхо скачет на Чане в кружевных чулках, оттопырив милую задницу. Его член скачет вместе с ним, ударяясь о живот. Джисон громко сглатывает, — Это обычная ручная камера, нет особых излишков в монтаже… Короче, выключай, я не хочу, чтобы у меня встало. Чанбин щелкает пальцами: — Вот! За это ты мне и нравишься: ты кажешься не пробивным дураком, но внутри тебя есть золотой ум. — Джисон чувствует, что он одновременно и польщён, и оскорблен. — У них хороший аккаунт и аудитория приличная. Здесь есть определенная коммерческая стратегия, которая работает. Единственный минус: слабоватая съёмка, порой даже качество страдает. — Зато смотри, как ложится свет, — Джисон хочет хоть как-то защитить своих любимок от непрошеной критики, — Они специально поставили тёплую лампу, чтобы от стен шёл оранжевый отсвет, и тени выгодно легли на движущиеся тела. — Да, они в этом разбираются. Мы написали им о сотрудничестве, но пока что молчок… Стоит опереться на их ошибки, чтобы сделать всё намного лучше. Здесь-то и пригодятся твои навыки. Джисон пытается сместить все мысли в кучу: — То есть, мне нужно красиво снять двух ебущихся людей… — Чтобы всё прошло без сучка и задоринки, и чтобы камера не тряслась, как в руке эпилептика. Справишься с работой, и деньги твои. Быстрые и, что самое главное, безопасные. — А этот заказчик — он будет присутствовать или мне общаться с ним через посредника? Чанбин долго и устало на него смотрит, прежде чем ответить: — Нет, всё же ты дурак. Это я заказчик. Ты будешь снимать меня и Хёнджина. *** Unknown: Приветик! Знаешь где ресторан ***? Сегодня там, в шесть. Сможешь? 🐙 Джисон таращится на сообщение как баран на новые ворота. Только когда экран тухнет, до него доходит, что на пузырьке уже есть двойная галочка, значит его ответ ждут. Вы: Да. Он машет вокруг себя ладонью и жадно дышит; кажется, от стресса у него подскочило давление. Двойная галочка. Джисон, поздно спохватившись, ляпает в догонку: «Привет». Внизу экрана бегает карандаш и мелкая надпись: «Собеседник набирает сообщение». К тому моменту, как появляется ответ, с Джисона слетает десять пото́в, а на лбу вздувается вена. Unknown: Отлично! Я забронирую нам столик. Буду ждать, не опаздывай 👁️👁️ Он блокирует телефон и валится на кровать бесполезным мешком. Слишком впечатляющий экспириенс для его слабого сердца. Однако выбирать не приходится: либо наркотики, либо съёмка порно. Второе поприятнее будет. Правда, Джисону пока что трудно представить трахающегося Чанбина — он всё-таки его друг! С Хёнджином немного попроще — на его фотки Джисон дрочил, будучи первашом, и всячески о нем фантазировал. Мысль о том, что Чанбин снимает хоумпорно со своим парнем, трудно уживается в голове Джисона. Чтобы в день икс не случилось никаких казусов и смущенных ужимок, Чанбин дал ему ссылку на их рабочий аккаунт. Чтобы, так сказать, глаз привык. А заодно добавил, что встреча с Хёнджином наедине Джисону не помешает: перед рабочим процессом нужно хотя бы поверхностно познакомиться… Удивительно, что именно Чанбин инициировал подобную идею: ему, должно быть, не по себе отпускать Хёнджина с кем-то. То, что встреча произойдет в ресторане, как бы намекает на свидание… Джисон суёт руку в штаны, чтобы убедиться, что член — будь он неладен! — опять твердеет. Достаточно лишь мельком подумать о том, какая работа ему совсем скоро предстоит, и хочется неистово ебаться. Он делает дыхательную гимнастику и берет телефон в руки. Пора бы переименовать нового собеседника в мессенджере: «Хван Хёнджин добавлен в контактную книгу». По ссылке, оставленной Чанбином, открывается страничка с весьма впечатляющим активом: подписчиков примерно столько же, сколько у Минхо и Чана, а лайки и комментарии сыпятся под каждым постом, как из рога изобилия, при том, что аккаунту едва ли год. Если это честный труд, а не накрутка, Джисон готов пожать Чанбину руку. В подписках — их всего десять — есть официальная страница Durex, топовые сэкс-шопы и популярные NSFW-аккаунты. Джисон подключает наушники и долго собирается с силами. Ещё ни разу ему не было настолько стрессово, как сейчас, перед порнушным видео, на котором его друг занимается сексом со своим красавчиком-парнем. Видеть Хёнджина голым, прижатым грудью к кафельной стене душа, с этими длинными ногами и круглой сочной задницей — это то, к чему Джисон оказывается не готов. Собственный член просится наружу, и Джисон немедленно снимает с себя штаны. За сегодня он дрочит второй раз; конечно, это не его абсолютный рекорд, но удивительно, что несмотря на свалившиеся проблемы, у него ещё осталось хорни-настроение. Чанбин раздвигает ноги Хёнджина шире, затем приставляет к анусу чёрный рельефный дилдо. Резиновая головка плавно проваливается внутрь, и Хёнджин издаёт тихий умоляющий вздох. Он прогибается в пояснице и дальше насаживается сам. По мере того, как игрушка скользко проникает в него, большая и распирающая, Джисон всё яснее чувствует, что ему самому не обойтись только рукой, так что шарит под кроватью в поисках коробки с приблудами. Первый громкий стон, вырвавшийся изо рта Хёнджина, отзывается у Джисона в яйцах. Выбор падает на реалистичный, не длинный, но широкий вибратор; оптимально для задницы Джисона, которая не принимала в себя ничего, кроме пальцев, довольно долго. Чанбин давит рукой на поясницу Хёнджина, чтобы тот оставался прижатым к стене, и начинает сам толкать дилдо внутрь. Его движения быстрые, идут снизу вверх с влажным от смазки звуком. Джисон перекатывается на бок и густо смазывает вибратор. Поначалу приходится прилично повозиться, чтобы принять нормальное положение; ему больно с непривычки, и чтобы не отбить у себя всё желание, он решает пропихнуть пока только головку. Одно его колено поднято ближе к груди, а рука заведена назад, чтобы удерживать игрушку. Телефон стоит, под углом к стенке комода. Видео немного неудобно смотреть, но зато так удобно себя трахать. Движения Чанбина становятся резче и грубее. Хёнджин плаксиво стонет и просит ещё. В момент, когда его тело начинает дрожать в предоргазменном состоянии, Чанбин вгоняет дилдо до упора, оставляет так на несколько секунд, затем проталкивает игрушку ещё глубже, и безжалостно дёргает её вниз. У Хёнджина подкашиваются расставленные колени, он больше не стоит ровно; его задница опускается ниже, как бы желая вернуть наполненность, и бёдра работают по инерции. Чанбин шлёпает его по ягодице, чтобы успокоился. Дилдо он убирает куда-то за камеру, затем засовывает в Хёнджина три пальца разом. — Твоя волшебная дырочка теперь хорошо разработана. Обычно подобные кинковые фразочки посылают Джисону волну кринжа, но прямо сейчас, когда вибратор просунут в его задницу уже наполовину, голос Чанбина заставляет собственный член призывно дёрнуться. Джисон беспомощно мычит, надрачивая себе рукой и проталкивая вибратор дальше. Ему так хорошо, мокро и жарко, что сердце начинает стучать в висках. — Бини-хён… — у Хёнджина сладкий и сломанный голос. — Поработай ротиком, детка. Хёну нужно быть наготове, если ты хочешь, чтобы он хорошенько тебя выдрал. Хёнджин поворачивается и опускается на колени. Теперь видно, что на глазах у него черная лента, наверняка, просвечивающая, потому что Хёнджин не тычется слепо, когда стаскивает с Чанбина трусы. Джисон знал, что там прячется хозяйство хоть куда, но не ожидал, что оно настолько внушительное. Член Чанбина в вставшем состоянии едва умещается у Хёнджина во рту. Тот держит толстый, покрытый венами ствол, двумя руками и старательно вылизывает головку. Джисон насаживается на вибратор полностью и издаёт измученный вздох. Между ног всё до одури чувствительно и сочится. Он включает кнопку, и вибратор приятно пульсирует в заднице. — Расслабь горло, — Чанбин зарывается пальцами в волосы своего парня и сжимает. Губы Хёнджина тёмно-розовые, блестящие от слюны плотно обхватывают ствол и медленно опускаются ниже. Раздаётся натужный звук в глотке, будто его сейчас вырвет. Сквозь черную ленту текут слёзы. Дыхание через нос шумное и трудное. Хёнджин даёт себе паузу и движется ещё ниже, но член большой и длинный, до конца не влазит. Чанбин тянет за волосы вверх, и Хёнджин, освободив рот, закашливается и сбито дышит. — Всё нормально? — Пока да. — Давай ещё раз? — Чанбин вновь пихает член в мокрую тесноту рта, и Хёнджин даёт себя направлять. Его голова двигается, схваченная кулаком, и горловые хриплые звуки смешиваются с обессиленным мычанием. Чанбин насаживает на член сначала медленно, затем срывается на дёрганные нетерпеливые толчки. Джисон зажмуривает глаза и весь сжимается; он сейчас кончит, даже не двигая ничего внутри. Вибратор задевает чувствительное место, и задница сама ёрзает из стороны в сторону. Чанбин не кончает в рот, он некоторое время просто бьёт головкой по вытянутому языку, пока Хёнджин выравнивает дыхание. — Ты хорошо постарался, детка. У тебя получилось даже лучше, чем обычно. Молодец. Хочешь получить награду? — Да… — Хёнджин голодно облизывает губы. — Скажи, чего ты хочешь. Хён всё сделает. — Трахни меня сзади, как суку. Чанбин ласково гладит его щёку большим пальцем: — Всё, как ты любишь. Джисон быстро толкается в кулак и плаксиво хнычет. Ему очень нравится смотреть, как Хёнджин, ухватившись за вешалку для полотенец, прогибает спину. Его зад на готове, поднят к верху, а анус застенчиво сжимается, когда Чанбин проводит по нему крупной головкой. Когда внутрь проскальзывал дилдо, это было красиво, и Джисону хотелось себя гладить; когда Хёнджин получает налитый кровью член, проникающий с возбуждающим хлюпающим звуком, Джисон кончает на простыни. Он делает несколько резких движений бёдрами, обхватывая ягодицами наполовину выскользнувший вибратор, и обмякает на кровати, весь красный и потный. Перед глазами ещё некоторое время пляшут искры, а в ушах стоит гул. Если бы его кто-нибудь выебал так же грубо, как Чанбин — Хёнджина, он бы точно не выжил: от оргазма остановилось бы сердце. На экране раздаются шлепки, стоны вперемешку со слезами и прерывистые фразы Чанбина, от которых по загривку бежит дрожь. — Моя бесстыдная похотливая сучка хочет грубее? Мечтает, чтобы её таскали за волосы и имели по кругу? — удар по ягодице оставляет на белой коже розовый отпечаток. — Я прав? Хёнджин громко всхлипывает и говорит неразборчиво сквозь слёзы: — Да, да! П-пожалуйста! — Твоя дырка растрахана на совесть… Даже дай тебе дюжину членов, тебе будет мало. Джисон выключает видео. На второй заход у него нет сил. Вибратор выходит наружу с влажным ощущением. Анус жжётся, и Джисон проверяет рукой — вдруг с непривычки что-то повредил? Прежде чем убрать игрушку, он моет её под краном. Следы спермы стёрты влажной салфеткой, но постельное бельё всё равно пора кинуть в стирку. Этим Джисон и занимается до шести вечера. Ему нужно хотя бы слегка разгрузить голову, чтобы при разговоре с Хёнджином в его мыслях не крутились сцены, как Чанбин его ебёт. Перед тем, как выйти из дома он тратит кучу времени, чтобы выбрать приличный аутфит и уложить вечно торчащие волосы. Джисон не из тех, кто озабочен макияжем и всяческими цацками, однако для сегодняшнего повода сам бог велит прихорошиться. Он чекает тот ресторан в Гугле: для студента — место дороговато. Но раз пригласил Хёнджин, значит он и платит? *** Джисон топчется у входа как неприкаянный и таращится в экран телефона так, что вот-вот полопаются капилляры. Хван Хёнджин: Буду через 5 минут, тут пробка 🥺 Вы: Всё норм. Хван Хёнджин: ⛷️⛷️⛷️⛷️ Он не заходит внутрь, потому что стрёмно: Хёнджин не сказал, какой столик заказан, а спрашивать у него — всё равно что навязываться; торчать рядом с администратором — то, что Джисон делать не будет, потому что не хочет никого смущать своим потерянным видом. Остаётся скромно ковырять асфальт носком кроссовка и горестно вздыхать. Джисон специально приехал сюда за двадцать минут до встречи, чтобы Хёнджин оценил его рвение, однако прямо сейчас единственное, что ему хочется, это слиться. «Не смогу, у меня заболел живот» — Джисон яростно стучит пальцами по экрану, затем вчитывается и стирает. Понятно сразу, что враньё. «У меня появились дела сорри» — не подойдёт: слишком холодно, будто он изначально не горел желанием быть тут, но это не так! «Вынужден отменить встречу. Мне бы очень хотелось увидеться с тобой, но кое-что произошло» — сплошной официоз. «Прости, кажется, я забыл выключить плиту» — тоже палевно. «Подскажите, чей это телефон. Я нашёл его на улице» — чего??? — Да сука! — Джисон плюётся, всё стирает и думает заново. В конце концов, на идее Чанбина свет клином не сошёлся. Если хорошенько поразмыслить, то альтернативный выход найдется: Джисон всегда может взять академ или кредит. Порно — не та ниша, где ему следует растрачивать свои таланты. Решено! Он отступит, пока это возможно, и совесть не станет его грызть. Нечего пускать слюни на парня своего друга. Это не та ситуация, когда Джисон готов по-деловому спокойно общаться с Хёнджином, ведь от одного его вида дымится в штанах. Вы: Сорян не получится встретиться. Непредвиденные дела. Пусть неубедительно, плевать. Джисон зажмуривает глаза и делает дыхательную гимнастику. Стоит хоть немного переволноваться, вот-вот потекут слёзы. У Джисона низкий стрессовый порог — это ещё одна причина отказаться от предложения Чанбина. Он намерен спуститься по парадной лестнице, и в тот же миг Хёнджин возникает перед ним, как чёрт из табакерки. Джисон, уткнувшись себе по ноги, почти врезается в него. — Ты же Хан? — его голос звучит настолько тягуче и сладко, что ноют зубы. Хёнджин — это карамельная нуга и сливочный крем; Джисон вылизал бы его всего. — Прости, что опоздал. Теперь мне как-то неловко… Джисон забывает моргать, забывает дышать, забывает, что умеет говорить. Хёнджин на фотографиях и в реальности воспринимается по-разному. Длинные черные волосы кокетливо убраны за ухо. Кожа лица — это сияющее фарфоровое великолепие, а розовые пухлые губы всё равно, что лепестки пиона. Он хорошенький, но его внешность не лишена мужественности: Хёнджин высокий и широкоплечий, у него сильные руки и венозные ладони. — Ничеговсёнормально, — Джисон брякает торопливо и едва слышно. — В качестве извинения закажу тебе двойную порцию молочного коктейля, ага? — Хёнджин улыбается уголками губ, затем замечает, что экран его смарт часов горит. Там высвечено недавнее сообщение Джисона. В глазах Хёнджина читается искреннее сожаление. — А, вот как… Я задерживаю тебя? — Нет-нет! — Джисон в панике удаляет сообщение из обоих чатов и быстро врёт: — Ошибся диалогом. Это предназначалось моему другу, с которым сегодня не получится увидеться. — Вот оно что. Надеюсь, твой друг не обидится на меня. Ну что, пошли? Официант приносит им меню и карту бара, Хёнджин с ходу заказывает молочные коктейли и черничный десерт. Джисон долго не возится и выбирает что подешевле: на тот случай, если вдруг Хёнджин захочет оплатить всё раздельно. — Ита-а-ак, — от этого изучающего взгляда бегут мурашки, — чем ты занимаешься, Хан Джисон? Чанбин рассказывал, ты снимаешь для блоггеров. Джисон сомневается, что Чанбин ограничился только этим. Должно быть, перед тем, как отправить своего парня, он снабдил его всей возможной инфой про Джисона: проще ебаться перед оператором, чью подноготную ты знаешь. Если Хёнджин хочет соблюсти приличия, Джисон ему подыграет, потянет время. — Звучит так, будто я какой-то известный чувак, чья клиентская база — сплошные звёзды. Будь это так, я бы уже давно предложил тебе сотрудничество. — Благодарю, — Хёнджин отвечает сдержанной улыбкой. Его не особо впечатляет этот комплимент, — Нет ничего плохого в том, что ты отстаешь от твоих коллег по цеху. Наберись опыта — будут тебе и звёзды и деньги. — Я как раз-таки пришел набраться опыта… а не на сеанс психолога. Когда Джисон нервничает, он редко следит за речью. Хёнджин щурится на него несколько долгих секунд, перед тем как медленно и демонстративно обхватить пухлыми губами трубочку молочного коктейля. Раздаётся сюрпающий звук, и кадык Хёнджина скачет вверх-вниз. Он не перестает смотреть в глаза пока пьёт. Выжидает. — А ты… — смелость Джисона такая же смешная, как сдутый шарик, летающий с неприличным свистом, — Где работаешь ты? — На промышленном предприятии. Скучно, нудно. Под конец дня думаешь не словами, как нормальные люди, а цифрами. Почему ты так удивлён? Я учился с Чанбином в одной группе. — Да, я знаю, просто… — Джисон по природе гуманитарий. На технарей у него особенный пунктик, — Чанбин не пошел по специальности. Я думал, ты тоже. — Мы с ним не настолько похожи, — Хёнджин лениво размешивает остатки молочного коктейля, — Да, наши отношения длятся уже почти шесть лет, но работай мы в одном месте, точно бы разошлись. Мне хватило школьных и университетских времён: я видел его лицо 24/7. Он симпатичный и всё такое, но… — Понимаю. Подобное любому надоест. Вы действительно разные. Когда я впервые увидел вас вместе, не поверил, что вы встречаетесь. Как Красавица и Чудовище. — Джисон осекается, — Прости… Наверное, это прозвучало грубо. Хёнджин заливисто смеётся. — Не извиняйся. Я слышал сравнения и пожёстче. Мне самому больше нравится Эсмеральда и Квазимодо. — Представляешь себя прекрасной цыганкой? — Джисон расслабляется. Разговор между ними безобидный, как между давними приятелями. — Мне никто не запрещает. Я люблю «Собор Парижской Богоматери». У Чанбина был врожденный кифоз в раннем возрасте. Он тебе не рассказывал? Джисон хлопает глазами. — Нет. Он не настолько доверяет мне, чтобы рассказывать нечто подобное. — У него сзади на шее, — Хёнджин заводит руку себе за плечо, — есть шрамы от металлических штырей. Просто… не пугайся, когда их увидишь. Он обычно надевает майку, чтобы на камеру не попало. Ему, якобы, плевать на это, но я-то вижу, что он боится. — А ты не боишься? Вдруг твои коллеги узнают? — Со мной работают недалёкие старики. У них, даже, если хорошо постараться, не встанет, — Хёнджин пожимает плечами и возится ложечкой в черничном десерте, — Как ты относишься к групповому сексу? Джисон давится своим милкшейком. — К г-групповому.? — Да, — Хёнджин улыбается ангельской улыбкой, — Расскажи, у тебя есть какие-то предпочтения, кинки? — Погоди-погоди, — Джисон чувствует, как у него горят щёки и заполошно заходится сердце, — Разве мы должны говорить о подобном? Чанбин ведь… — Он не слышит. Ну так что? — Если… — Джисон отводит взгляд и сжимает колени вместе. Внизу живота намокает и горит, — если групповой секс по взаимному согласию и есть доверие со всех сторон, то… не думаю, что в этом есть что-то плохое. А насчёт кинков… я не искушен. — Не искушён, — Хёнджин повторяет это, задумчиво, — Ты девственник? Повисает неловкая тишина. Должно быть, на лице Джисона появляется явный испуг, потому что Хёнджин вдруг частит: — В этом нет ничего такого, правда. Прости, я не хотел тебя обижать. Наверное, ты прав, не стоило так сразу… Мы можем закончить на этом, если хочешь. — Нет, я… — Джисон держится со всех сил, чтобы не запаниковать. — Мне нужно некоторое время. Я сейчас. Не дожидаясь ответа Хёнджина, Джисон вскакивает с места и направляется в уборную. На счастье, там никого. Дверца кабинки с металлическим стуком закрывается. Джисон садится крышку унитаза и дышит. Казалось бы, обычный вопрос про секс, а столько проблем! Джисон давно уже не маленький мальчик, но ему перманентно не везёт в личной жизни: её просто нет! Он согласился на идею Чанбина от бессилия, при других обстоятельствах — ни за что бы и никогда! Не потому что он не любит смотреть на секс, а из-за того, что Джисон только тем и занимается. Ему привычно дрочить на других. Будь у него постоянный партнёр, Джисон вынес бы ему мозг своими загонами. Он неуверенный в себе девственник, которого всего-то пожалели. Позорище. Джисон откидывается на бачок спиной и смотрит в потолок. Его член топорщится сквозь джинсы, но дрочить здесь — последнее дело. Он планирует сидеть в кабинке подольше, чтобы Хёнджин устал его ждать и свалил домой. — Джисон? — Но, видимо, сегодня не его день. — Всё в порядке? Джисон раздражённо трёт переносицу и ничего не отвечает. — Эй? Я вижу твою обувь. — Раз видишь, оставь меня в покое? — Хёнджин замирает на месте. Джисон кидает в догонку тихое: — Извини. — Нет-нет, это ты меня извини, — шаги раздаются рядом с кабинкой, — Чанбин говорил мне, что ты чувствительный, а я не обратил на его слова внимания. Бывает, я говорю об откровенных вещах и не замечаю, что другим людям некомфортно из-за этого. Но я подумал, раз ты согласился, значит, знал, на что идёшь… Я ошибся, да? — Ошибся. Я не соглашался, сказал только, что подумаю, после того, как встречусь с тобой. Я понял, что это не подходит для меня. Не нужно зря тратить время. — Ты не прав, — Хёнджин оказывается впритык к дверце, — Это не напрасная трата времени, уж точно. Могу я войти? — Зачем? — Мне нужно тебе кое-что показать. Вдруг ты поменяешь мнение. Джисон отодвигает щеколду, и Хёнджин оказывается внутри, прикрыв за собой дверь. — Что? — Расслабься, Джисон, я тебя не съем. По крайней мере, пока ты мне не разрешишь. — Стой! — его голос звучит на всю уборную, и Хёнджин приставляет к своим губам палец, пока трогает бугор, топорщащийся из штанов Джисона, — Какого чёрта ты делаешь? — Ш-ш-ш, хочешь, чтобы сюда явился весь ресторан? Ты сбежал из-за стола, чтобы потрогать себя, думая обо мне, да? Какая прелесть. Ты очень милый, Джисон, и мне нравишься. Рука с длинными аккуратными пальцами сдавливает ощутимее. Джисон уверен, что бредит. — Я не хочу. Не надо, — он закрывает лицо ладонями и не сдерживает всхлипа. Затем хватка ослабевает, но Хёнджин не перестаёт его касаться: он легонько поглаживает бедро в знак извинения. — Джисон-а, тебе противно? — Нет, не противно. Просто ты не должен это делать. — Почему? — Меня не нужно как-то ублажать, чтобы переубедить: это выглядит грязно. Я не хочу… думать, что я какой-то ебучий эксперимент, способ развеять скуку. Слышно по голосу, что Хёнджин улыбается: — Я уже говорил, но повторю ещё раз: ты очень милый и мне нравишься. Не буду лукавить насчёт эксперимента, но разве это плохо? Ты сам сказал, что хочешь получить опыт. — Опыт в съёмке, твою налево! — Джисон зло шмыгает носом, — Ты тоже мне нравишься, но Чанбин-хён меня по стене размажет, если узнает, что я тут… с тобой… — А, так вот в чём дело! — Хёнджин простодушно хохочет, — Мой Квазимодо на самом деле ручной и кулаками машет только с разрешения хозяина. Ты ему нужен. И мне. Он не против, что я с тобой. — Всё равно, это как-то… — Я понимаю тебя, — Хёнджин берёт Джисона за подбородок, когда тот отводит взгляд, — Знаешь, когда Чанбин предложил проводить наш досуг на камеру, я долго об этом размышлял, перед тем, как решиться. Позволь мне помочь… Он показывает взглядом на пах. — С ответной услугой? Я могу и сам себе подрочить. — Нет. Просто так. Моя помощь ни на что не обязывает. Если ты отклонишь предложение Чанбина, я не буду думать, что зря потратил на тебя время. Я буду думать о том, что сделал тебе хорошо. — Не понимаю, что… — Джисон не сопротивляется, когда Хёнджин расстёгивает его ремень. Слышно, как вжикает замок ширинки. — Всё нормально. Отнесись к этому проще, ладно? Джисон незаметно для себя кивает. Твердеющий член холодит, когда Хёнджин выуживает его из трусов. Головка мокрая от смазки, и Джисону немного стыдно, что Хёнджин так долго туда смотрит. — У тебя удивительный член, — смешок, — Не знал, что можно так обильно течь. Зато слюны не надо. Он надавливает большим пальцем на головку и водит круговыми движениями. Джисон вздыхает громче, чем следует. Ему тяжело сдерживать дрожь, когда Хёнджин начинает медленно поднимать и опускать кулак. — Я не продержусь долго, можешь не стараться. — Но мне нравится смотреть на твоё лицо. Ты очень милый. — У тебя пластинка заела? — Это правда, — Хёнджин вновь поворачивает Джисона к себе за подбородок, — Не отворачивайся. Ты ведь не отворачивался, когда смотрел видео со мной, да? У Джисона горят щёки, но он не отнимает лица из вредности: если Хёнджин хочет пялиться на него — пожалуйста, главное, что подрочит. — И как? Тебе понравилось? — Да. — Скажи полностью, — Хёнджин намеренно останавливает руку. Бёдра Джисона невольно приподнимаются, чтобы не упустить касание. — Мне понравилось смотреть, как Чанбин-хён грубо тебя имеет. — В зад или в рот? — В рот. — Замечательно, — Хёнджин возвращается к прежнему темпу, и елейно улыбается, — Такому искреннему и симпатичному фолловеру, как ты, я могу сделать скидку на месячную подписку. Поначалу Джисон молча лупится на него, затем не выдерживает и вхохатывает. — Оригинальная акция! Но ведь я и без того смогу посмотреть всё, до последней минуты. — Сможешь. Если согласишься, — Хёнджин дует на сочащуюся головку. Его взгляд направлен снизу вверх, — Хочешь, я…? Кончик тёмно-розового языка едва задевает возбуждённую плоть, а Джисон уже готов посыпаться. Предательский член неожиданно дёргается. Хёнджин мог не спрашивать. — Очевидно, это «да». Джисон с мучительным вздохом откидывает голову назад. Хёнджин не дразнится и заглатывает сразу. Спину простреливает дрожью, ноги раздвигаются шире. Хёнджин умещается между ними поудобнее, упираясь коленями в кафель. Джисон отвлеченно думает, что тот неизбежно испачкает брюки, насколько бы чисто здесь ни мыли: толчок есть толчок. Течёт смазка, хлюпает слюна. Язык плотно лижет вдоль ствола, затем губы смыкаются вокруг головки. Хёнджин втягивает щёки и ласкает яички рукой. Джисон поздно понимает, что тонко стонет. Значит, вот что чувствует Чанбин каждый раз, как его парень берёт в рот. Хёнджин насаживается глубже, чтобы член упёрся в расслабленное горло. Джисон пугается — так и до асфиксии недолго! — однако, похоже, Хёнджин действительно без тормозов и рвотного рефлекса. Он поднимает лицо, когда ему нужно вдохнуть, и смотрит на Джисона влажным взглядом, полным немой просьбы. Его старания заслуживают похвалы. — Это… Было чудесно. — Почему «было»? Ты ещё не кончил. Держишься хорошо. Любишь прибедняться? — Ты не обязан продолжать. Хёнджин показушно облизывает опухшие губы, перед тем как вернуться к ласкам. Джисон закатывает глаза и думает о многочисленных видео, где Минхо с таким же упоением отсасывал Чану. Интересно, кто из них лучше: он или Хёнджин? Ему хочется громко простонать, но в этот момент дверь в уборную открывается. Гость ресторана расстёгивает штаны у писсуара. Ноги Хёнджина не видно под дверью кабинки, если намеренно туда не смотреть. Он замирает на месте, но член изо рта не выпускает. Его язык продолжает облизывать, пока Джисон зажимает себе рот руками. Незнакомый мужчина не торопясь мочится, не торопясь застёгивается и без суеты моет руки. Хёнджин мучает Джисона бесшумно и ещё усерднее. Дверь снова открывается. Раздаётся приветственный голос. Видно, вошедший — друг того мужчины. Снова шумит кран. Они говорят о чем-то своём, посмеиваются, слышно, как щелкает зажигалка. Будут курить. Джисон вне себя от раздражения зарывается пальцами Хёнджину в волосы и резко загоняет глубже. Никто, кроме него не слышит, как Хёнджин жалобно всхлипывает; голоса снаружи кабинки громкие. Сам факт того, что их скрывает ненадёжная хлипкая дверца, и любой может обнаружить, какие грязные вещи они вытворяют, становится финальной чертой. Джисон кончает внутрь, дёргая бёдрами. Что там Хёнджин говорил про кинки? — похоже, это один из них. Тот медленно поднимает лицо, затем, когда член оказывается снаружи, крупно сглатывает. Его голова опущена между ног, глаза смотрят куда-то в основание унитаза, а дыхание быстрое и шумное. Их точно услышат, когда незнакомые мужики перестанут ржать над своими тупыми шутками, так что Джисон поднимает Хёнджина на себя, чтобы крепко обнять и хотя бы немного заглушить дыхание. А ещё это очевидная благодарность: никто прежде Джисону не отсасывал, а о том, что кто-то вздумает проглотить его сперму, он мог лишь фантазировать. Так они сидят, прижавшись к друг другу, пока не успокаиваются. Спустя какое-то время те, кто снаружи, докуривают — слышно, как окурки шипят, брошенные в писсуар — и уходят в зал. — Главное, сильно не загоняйся, — Хёнджин моет лицо под краном, пока Джисон застегивает ремень, — В том, что я тебе отсосал, нет ничего запрещённого. Мне понравилось. А тебе? — И мне, — Джисон воровато на него глядит, — Что теперь? — Ничего? — добрый смех, — Мне нужно вернуться домой. Тебе, я думаю, тоже. Джисон надеялся, что всё закончится не так топорно, надеялся, что Хёнджин на прощание поцелует хотя бы в щёку. Они ведь нравятся друг другу. Чтобы не выдать, как он расстроен, Джисон произносит с напускным беспокойством: — Официант, наверное, нас потерял. Надо бы поскорее расплатиться. Сколько я должен? — Кто пригласил, тот и платит. Я уже всё сделал. Когда ты сбежал в туалет, сразу было понятно, что сидеть со мной за столиком ты больше не захочешь. — Прости… Хёнджин по-дружески треплет по волосам. — Мы хорошо провели время — сосредоточься на этом. Мягкий взгляд Хёнджина прибавляет Джисону смелости, и тот, поддавшись моменту, быстро клюёт его в губы. Однако этот смущённый поцелуй не превращается во что-то большее: Хёнджин шутливо щёлкает Джисона по носу, расставляя границы. — Спасибо за сегодня. Надеюсь, что мы ещё увидимся. Если чего надумаешь, у тебя есть мой номер. Затем он выходит из уборной. Джисон стоит посреди безмолвного пространства и чувствует себя как никогда прежде одиноким. *** На кухне привычный унылый полумрак. Чанбин недовольно щурится, когда Хёнджин отодвигает шторы. — Они тебе мешают? Закрой обратно, — Чанбин ворчит, пока пьёт энергетик. — Сам поднимись и закрой. Заодно проснёшься. Посмотри, наконец, как солнышко светит. — Я на тебя смотрю, мне хватает. Хёнджин хмыкает и ничего не отвечает. Он выуживает из холодильника то немногое, из чего можно приготовить завтрак. Чанбин некоторое время смотрит на его задницу, обтянутую пижамными штанами, прежде чем легонько шлёпнуть. — Как вчера прошло? — Не сказал бы что всё плохо, но и хорошего мало, — Хёнджин пожимает плечами. — Что он сказал? — Ничего конкретного. Чанбин хмурится. — А ты всё правильно сделал? Хёнджин стреляет в него раздраженным взглядом: — Почему ты сам не попробуешь? — Но это ведь тебе хочется разнообразия. Или уже не хочется? — Хватит говорить так, будто это не твоя инициатива, — Хёнджин ставит на стол бутылку молока и хлопья, — и закажи уже доставку. Сколько можно есть всякую дрянь? И клининг бы не помешал. Стоит мне только уехать на пару дней, всё вокруг покрывается плесенью. Хён! Чанбин бьёт его по заднице более ощутимо. — С самого утра на нервы мне капаешь. Сядь, не мельтеши перед глазами. Всё же, расскажи, как Джисон отреагировал. — На минет или на нашу просьбу? Чанбин замирает с открытым ртом на несколько секунд. — Ты отсосал ему? Хёнджин пожимает плечами. — Я же говорил тебе быть с ним аккуратнее, — Чанбин падает лицом в ладони. — И что теперь? — Что-что? — Хёнджин стучит ложкой по тарелке, уплетая хлопья, — Он запомнит меня способным и нежным, возможно, я буду сниться ему во влажных снах. Признаю, что где-то я действовал необдуманно, но возиться долго мне не нравится, ты это знаешь. Если не получится, попробуем как-нибудь потом? Может, это будет к лучшему. — Разве не ты ныл о том, как хочешь попробовать с Ханом? А теперь передумал? Тебе изначально было неинтересно. Не нужно было настаивать и тратить моё время, чтобы потом слиться. Хёнджин смотрит на него, пока агрессивно жуёт. — Какой же ты невыносимый, хён. — Ты никогда не делаешь, как надо. Всё наперекосяк. — С меня хватит, — Хёнджин поднимается со стула и намеревается уйти с тарелкой, — Я не подписывался быть для него кем-то большим, чем незнакомцем для перепиха. Твой друг влюбчивый, для него наша связь — серьезная вещь, но это почему-то волнует только меня! Чанбин удерживает его за талию, не отпуская далеко. — Извини. Возможно, ты прав и нам не стоило начинать всё это. — Ты имеешь в виду проект? — Чанбин кивает, — Вспомни, почему мы начали. — Потому что ты хотел расстаться. — Я? — Хёнджин хлопает глазами, — Это ты сказал, что устал. — Но я не имел в виду… Ладно, не важно, — Чанбин тяжело вздыхает Хёнджину в живот, — Что будем делать сейчас? — Может быть… — рука с длинными пальцами зарывается Чанбину в волосы, — нам действительно не обойтись без чужой помощи. — Только если ты сам этого хочешь. Если тебе надоело, то давай закончим разговор без драмы. Хёнджин убирает недоеденные хлопья на стол, затем прижимает Чанбина к себе покрепче. Тот сидит на стуле, развернувшись так, что его лицо прячется в складках чужой кофты. — Джисон тебе нравится. Чанбин мычит что-то непонятное в ответ. — Мне стоит начать ревновать? — Хёнджин шепчет это с хитринкой в голосе, — Он ведь такой милый, и неопытность ему к лицу. Признай, тебе хочется вставить свой член в его девственную дырочку. Давно ты пускаешь по нему слюни? Чанбин краснеет ушами. — Как это было? Между вами. — Он очаровательный малыш, всё, как ты и говорил. Тёк мне в рот, будто в последний раз. — Ему понравилось? — Я просил его быть тише. Честно говоря, не будь он девственником, я поставил бы его раком прямо там, в кабинке. У него красивая задница и сносный член. Чанбин облизывает губы и суёт руку в штаны Хёнджина. Тот по обыкновению без трусов. — Мне страшно, что ты его спугнул. Хёнджин расслабленно прикрывает глаза, когда чувствует касания. — А тебе не страшно было предлагать ему работёнку? Он вполне мог отказаться сразу. — Однако решил подумать. Значит, заинтересован, — Чанбин спускает чужие штаны вниз и плюёт в ладонь. — Я был уверен, что ему не придется долго тянуть с решением, ведь ты ему по вкусу. — Ты сделал меня наживкой. Какая же ты сволочь, хён, — Хёнджин говорит без злобы, однако прижимает Чанбина к своему паху довольно грубо. Когда тот берёт в рот, посреди кухни раздаётся расслабленный вздох. — Надеюсь, это — твоё извинение за несправедливые претензии в мою сторону? Чанбин ничего не отвечает, теперь он занят. Хёнджин закрывает глаза, прислушиваясь к своему глубокому дыханию и звукам ласк. Когда он наклоняется, чтобы поцеловать Чанбина, телефон хёна коротко вибрирует на столе. Х.Дж: Где будет съёмка? Скажи мне дату и время. *** В спальне светло и просторно. Пахнет чистым постельным бельём и лилиями в вазе. Джисон не жалует лилии, но ему кажется, что эти цветы подходят Хёнджину, как никому более. Пусть тот работает технарём на промышленном предприятии, натура у него утонченная, как у человека искусства. Несомненно, благодаря его любви к красоте общий с Чанбином дом такой приятный и уютный. Живи Чанбин в одиночку, всё вокруг заросло бы унынием и пылью. Джисон присаживается на краешек кровати. Простынь под ним вопиюще белая. — Есть кола, пепси, пиво и клубничная газировка, — Чанбин высовывается из дверного проема. В руках у него кухонное полотенце, — Что будешь? — Эээ, — Джисон настолько неловко себя чувствует, что у него отказывает речь, — газировку. — Какая прелесть, — это Хёнджин. Он сейчас в ванной комнате. От одной мысли, что тот, вероятно, подготавливается, Джисона бросает в жар. Сам он проторчал в душе почти сорок минут перед тем как прийти к Чанбину; слишком переживал и паниковал, когда хён назначил дату и час. Даже футболку погладил, при том, что никогда подобного не делал! Они цивильно перекусывают онигири с курицей, перед тем как завести разговор о главном. Чанбин спрашивает Джисона, зарядил ли тот камеру, потому что работы сегодня много. — Здесь не будет какого-то алгоритма, мы не актеры, чтобы придерживаться своих ролей и сюжета. Мы просто будем заниматься сексом в своем темпе и последовательности. Считай, это импровизация. Я не буду надевать маску, так что старайся, чтобы моё лицо не попало на камеру. Но если что, заблюрим. Короче, просто снимай, как умеешь, и не косячь. — Не придирайся, — Хёнджин в махровом халате, сидит за столом, закинув ногу на ногу, — Это не лайв, чтобы трястись над каждой мелочью. Косячить не запрещено. Всё равно резать будешь. — Раз так, хён, — Джисон быстро смотрит на Чанбина, — если что, подсказывай мне, что именно снимать. Сколько по времени это продлится? Чанбин смотрит на наручные часы. — Где-то часа два, возможно. Сейчас около восьми вечера. Автобусы к тому времени перестанут ходить, и Джисону придется заказывать такси. Тот не в восторге от подобной перспективы, и Хёнджин видит это по его лицу. — Не переживай, — он подбадривающе хлопает Джисона по плечу, — переночуешь у нас, если совсем поздно закончим. Ну, или хён тебя отвезёт. Чанбин кивает, затем убирает пустые тарелки в раковину. Хёнджин продолжает: — Никто не будет требовать от тебя сверх меры. В конце концов, твою сегодняшнюю задачу не назовёшь стандартной, верно? — Материал я редактирую самостоятельно по своему усмотрению или кто-то из вас станет мне помогать? Чанбин отвечает: — Сначала материал нужно сделать, остальное потом. — Он несколько мгновений молча смотрит Джисону в глаза прежде чем спросить: — Ну что, готов? Пора приступать. *** Джисон настраивает камеру, смущённо поглядывая на голого Хёнджина, что завязывает глаза бархатной лентой. Его длинные ноги согнуты в коленях, а ягодицы прижаты к пяткам. Нежное стройное тело очень невинно смотрится на белых простынях. На Чанбине только один элемент одежды: черная майка. С удивлением для себя Джисон обнаруживает, что его задница такая же красивая и выпуклая как у Чана. Разглядывать Хёнджина не так стыдно, как Чанбина: на последнего Джисон никогда не дрочил. — Эм… Мне нажимать на запись? — Джисон чувствует себя нелепо, когда прерывает чужой поцелуй. Хёнджин, не отрываясь от Чанбина, машет рукой, мол, вперёд. Они медленно касаются друг друга и звучно сталкиваются языками. У Чанбина сильные руки, которыми тот усаживает Хёнджина себе на колени. У Джисона потеют ладони. Он не знает, как будет вернее: смотреть на них через камеру или поверх неё. В обоих случаях ему одинаково непросто. Чанбин ведёт ладонью по изгибу спины вниз и останавливается между ягодиц. Его вторая рука нащупывает бутылочку со смазкой. Джисон перестает считать ворон и наводит камеру на то, как настойчивые пальцы дразнят розовый анус. Хёнджин целует более быстро и отводит таз назад. Чанбин не суёт пальцы глубоко, едва ли на одну фалангу, и выглядит это красиво. Всё, в чём Хёнджин принимает участие, всегда выглядит красиво. Когда Чанбин проникает сквозь колечко мышц, Хёнджин начинает крутить бёдрами и вздыхать. Хён работает пальцами некоторое время, прежде чем Джисон замечает его вставший член; ему не терпится вживую увидеть, как хён станет насаживать Хёнджина до упора. Хёнджину тоже не терпится: он то и дело подмахивает тазом и трётся своим членом о чужой. Теперь вздохи более беспомощные и громкие. Чанбин оставляет цепочку поцелуев вниз по шее и наклоняет Хёнджина от себя, чтобы тот упёрся руками о кровать, затем сжимает его у яичек и ведёт кулаком вверх-вниз, не забывая массировать головку, выглядывающую из крайней плоти. — Хён… — Хёнджин звучит жалобно и на грани шёпота. Джисон успевает заснять то, как он облизывает губы. — Быстрее… По сравнению с Чанбином Хёнджин не настолько большой. Но и не крошечный. Хороший средний размер, который Джисон мысленно сопоставляет с размерами своих игрушек. В нем никогда не было настоящего члена, и Хёнджин мог бы трахнуть его без особой боли… при других обстоятельствах, само собой. Свои фантазии Джисон старается держать в узде. Между тем Чанбин добавляет смазки и водит кулаком резче. Хёнджин громко дышит через рот, дрожит и двигает бёдрами. У него розовеют щёки и кончики ушей, а шея и грудь блестит от пота. Чанбин тихо говорит: — Кончай. Хёнджин издаёт скулящий звук. Сперма выходит наружу за пару толчков. Когда Джисон подходит ближе, он чувствует её запах. — Умница, — Чанбин размазывает белёсые капли по стволу. — Ты мной доволен? — у Хёнджина ломкий беспомощный голос. Джисон нервно кусает губу. — Очень доволен. Теперь встань на четвереньки. Простынь шуршит и собирается складками, когда Хёнджин меняет положение. Чанбин раздвигает его ноги и командует: — Руки. Хёнджин опускается на локти и касается лбом кровати. Его длинные волосы липнут к шее, падают волнистыми вихрами на лицо. Чанбин целует ягодицы, кусает их, мнёт руками, впиваясь ногтями в нежную кожу. Стоит ему припасть ртом между ними, как Хёнджин всхлипывает. Рот Чанбина издаёт влажные нескромные звуки, и у Джисона невольно смыкаются ноги. В штанах тесно и горит — похоже, он переоценил себя. А снимать ещё как минимум час! Хёнджин прогибает поясницу; одна его рука вытянута во всю длину и сжимает простынь в кулаке. Он тихо хнычет: — Пожалуйста… Пожалуйста… Джисон немного ему сочувствует; непросто держаться, когда тебя так безжалостно дразнят. Чанбин грубо хватает за бёдра, чтобы впиться теснее. Он причмокивает, когда проникает языком внутрь; его глаза закрыты, а брови сдвинуты к переносице. Они договорились, чтобы лицо не светило перед камерой, так что Джисон снимает аккуратно. — Я больше не могу терпеть! Хёнджин злится и капризничает. Чанбин поднимает лицо и облизывает губы. Он пристраивается сзади, и Хёнджин тот час прижимается задом к его паху. — Посмотри, какой он отзывчивый, — Чанбин смачно бьёт по ягодице. Хёнджин вскрикивает в подушку, его рот распахнут и блестит от слюны. На нежной белой коже остаётся розоватый след от ладони. Джисону даже не нужно наводить зум. Член Чанбина широкий у основания и с крупной головкой. Он проводит им между ягодиц, затем бьёт по отверстию с возбуждающим мокрым звуком. Хёнджин прогибает спину сильнее, и его задница призывно оттопыривается выше. — Бини-хён… — Видел бы ты себя со стороны, детка. — Чанбин придерживает ствол большим пальцем и водит им вверх и вниз между ягодицами; головка сочится влагой, и, честно, Джисон понятия не имеет, как тот ещё держится. — Хочешь, чтобы я вошёл? — Трахни меня… Ну же… Чанбин кивает Джисону, мол, не зевай. Тот приближает камеру, захватывая то, как головка медленно проникает в отверстие. Член даже на треть не оказывается внутри, как Чанбин вынимает его и суёт снова, тоже на чуть-чуть. Хёнджин весь вертится, извивается от ожидания и умоляюще скулит в подушку. — Я уже не могу, Бини-хён… — В последнее время ты плохо себя ведешь: грубишь и своевольничаешь, — ещё один шлепок по заднице, — Будешь ещё перечить мне? — Нет… Нет, не буду. — Будешь делать всё, что я попрошу? — Да, обещаю. — Поверить не могу, ты как послушная течная сучка. Джисон захватывает момент, когда лицо Хёнджина искажается; Чанбин входит сразу и на всю длину. Он несколько секунд не двигается, наслаждаясь ощущениями, затем берёт размашистый быстрый темп. Его мокрые от пота руки впиваются в ягодицы до красных следов, держат таз в одном положении. Хёнджин стонет громко и бесстыже, двигаясь навстречу. Ему хорошо, и он трогает себя, пока удерживает собственный вес на одном локте. — Джисон-а… Это сводит с ума и заставляет место ниже пупка изнывать. Джисон решает никак не отзываться: у него есть конкретная задача, отвлекаться нельзя. — Тебе нравится то, что видишь, Джисон-а? — Хёнджин поворачивает к нему розовое от удовольствия лицо и смотрит сквозь черную ленту. Чанбин трахает так, что шлепки разносятся по всей комнате. Как он ещё не кончил? Удивительная выдержка. С резким толчком крепкий член проваливается внутрь, затем выскальзывает наружу больше, чем на половину, и вновь исчезает между ягодиц. Джисон завороженно наблюдает поверх камеры, неосознанно трогая ширинку своих штанов. Ох, ему определенно нравится; так нравится, что всё тело зудит. Чанбин тяжело дышит и не отрывает от него взгляда. Когда он кончает, сперма покрывает покрасневшее отверстие густыми всплесками. Чанбин размазывает её головкой, проталкивает внутрь, пока выравнивает дыхание. Потом Джисон слышит: — Давай сюда камеру. Можешь немного отдохнуть. Тут я сам. — Ладно, — у Джисона севший от нервов голос, — Я тогда… мне нужно… Он хочет по-быстрому сбегать в туалет подрочить, но тут Хёнджин вцепляется рукой ему в ремень. — Куда ты собрался? У тебя сейчас разъедется ширинка. Не хочешь, чтобы я помог тебе? Джисон громко сглатывает и испуганно смотрит на Чанбина, а в это время настырная рука гладит его промежность. — Не беспокойся насчёт меня, — Чанбин ласково гладит поясницу, пока толкается внутрь, — Он очень любит члены. Я не хочу отказывать ему. И ты не отказывай. — Не отказывай, — Хёнджин сбито дышит, — Ты же не хочешь меня обидеть, да? Посмотри только, как у тебя встал. Можно? Джисон закусывает губу и стыдливо кивает. Хёнджин одним движением стаскивает с него штаны с трусами и тотчас насаживается ртом до упора. Его рвение заставляет щеки Джисона покрыться румянцем. — Возьми его волосы в кулак, он это любит, — Чанбин бьёт членом по мокрому отверстию, — Скажи же, детка, ты это любишь? Хёнджин произносит что-то влажное и неразборчивое, потому что не хочет освобождать рот. Джисон неуверенно зарывается пальцами ему в волосы. Слышится скользкий «чпок» — Чанбин снова входит и двигается с грубой силой. Тело Хёнджина трясется, его рот издаёт горловые хрипы, а рука то и дело касается запястья Джисона в умоляющем жесте быть посмелее. — Вот так, верно. Молодец, — Чанбин хвалит Джисона, когда видит, что тот сам двигает голову Хёнджина, как ему надо, — Не пройдет и секунды, как он кончит и попросит ещё. Не беспокойся о его состоянии, ему всё нравится. Джисон полушепотом спрашивает: — Тебе… Нравится? Хёнджин хлюпает слюнями, когда его голова скачет. Чанбин не перестает трахать и шлёпать: то вынимает полностью, то суёт по самые яйца. Хёнджин раздвигает ноги шире и прогибается в спине. Одной рукой он держится за Джисона, другую руку заводит за спину и раздвигает ягодицы, чтобы Чанбин снял на камеру, как хорошо растянут анус. — Послушная сучка, — звонкий удар по ягодице, — Такая послушная, что будет рада принять в себя двоих, а? Хёнджин заглатывает с особым усердием. Его задница красная от ударов и трясётся Джисон не сразу соображает, что Чанбин только что сказал. Они не договаривались об этом. Они даже о минете не договаривались, Хёнджин начал сосать спонтанно. Конечно, жаловаться не на что — Хёнджин сосёт отлично, но о том, что сказал Чанбин, лучше предупреждать заранее. Есть крохотная надежда, что хён просто дразнится на камеру, и Хёнджину не придется вставлять в себя два члена, однако эта надежда сменяется паническим испугом, когда Джисон слышит снизу: — Да, хён. Ты сделаешь меня счастливым. — Не переживай так, — Чанбин произносит одними губами, когда видит, что Джисон весь исходит на пот. — Я не стану заставлять тебя делать то, что тебе не нравится, — Чанбин берет камеру в другую руку, — Если тебе противно, можешь идти. Оплата — как договаривались. Джисон хочет ответить, что ему не противно, просто всё это несколько неожиданно, но в этот момент он кончает Хёнджину в рот. Тот отнимает лицо, закашливается и сбито дышит. Несколько капель падает на простынь. — Прости, прости, прости, — Джисону стыдно, что он спустил, не предупредив; ему хочется заплакать от того, насколько он неопытен. — Тебе плохо? Хёнджин вытирает рот кулаком. — Я кончил. Разве мне может быть плохо? Его член покрасневший и влажный резко ударяется о бедро, потому что Чанбин всё ещё трахает сзади. Хёнджин слезливо мычит и тянется к Джисону. — Обними меня. Мне так хорошо. Джисон опускается на колени, затем его шею окольцовывают руками. Хёнджин томно стонет ему в ухо, точно мяукает. Чанбин постепенно замедляется, затем вытаскивает член, и сперма брызжет Хёнджину на поясницу. — Хёну нужно немного отдохнуть. Поработай попкой, как ты умеешь. Хёнджин трётся задом о всё ещё твёрдый член, ставит таз так, чтобы головка упёрлась ровно между ягодиц, затем насаживается сам, и делает это медленно, круговыми рывками. Джисон уверен: когда ему придется смотреть этот отрывок записи, он съест свою руку. Чанбин шипит, потому что очень чувствительный, и не прикасается, позволяя Хёнджину делать всё, что захочется. Вместе со звонкими шлепками кожи о кожу доносятся мокрые хлюпанья. Джисон не сдерживает стона, когда цепкие пальцы хватают его за волосы и тянут. К оголенной шее припадает горячий язык. Шёпот, смешанный с дыханием, звучит около уха: — Во мне много раз был резиновый дилдак, пока Бини-хён драл меня. Мне всегда было интересно, каково это, когда меня трахают двое одновременно. Соглашайся, Джисон-а. Тебе понравится… Джисон хнычет и сводит ноги вместе. По его щекам текут слёзы: ему так хочется трахаться… — Я не… не знаю, как, — единственное, на что ему хватает сил, ответить. — Ложись на спину, — Хёнджин соскальзывает с члена, чтобы толкнуть Джисона на подушки, — Не волнуйся ни о чём. Бини-хён. Чанбин ставит камеру на столешницу. Джисон понимает, что он полностью попадает в объектив, и чувствует, как начинает задыхаться от паники. — Нет, стой. Зачем… — Ш-ш-ш, — Хёнджин целует его в висок, пока воркует: — Ничего страшного. Это ведь твоя камера, запись будет только у тебя, ты в праве отредактировать её как пожелаешь, да? — Не бойся, — Чанбин касается его колена в успокаивающем жесте, — Без твоего согласия ничего не будет. Губы Хёнджина касаются уха, шеи, щеки, поднимаются ко лбу. Его рука гладит грудь Джисона под футболкой, чтобы успокоить дрожь. — Что думаешь? — Чанбин выглядит спокойно и собрано. Невольно хочется ему довериться. Он же занимается подобным не в первый раз, значит проследит, чтобы ничего плохого не случилось. Да же? Джисон зажмуривается и кивает. Хёнджин стаскивает с него штаны и бросает на пол. Чанбин выуживает из-под подушки презерватив и раскатывает по члену Джисона. Необходимая предусмотрительность, и пусть член уже побывал во рту Хёнджина несколько раз без защиты; ведь рот — не задница. Первый опыт всегда сопряжен со сложностями. Не исключено, что презерватив соскользнет во время процесса. Подобные не радужные мысли заметно уменьшают уверенность Джисона. Его мышцы дрожат, а слезы не перестают течь. Жалкая мямля, которая всё всем испортит. — Хэй, — Хёнджин берёт лицо Джисона в ладони, — Говори с нами, если что-то не так, ладно? — Я боюсь, что у меня не получится. — Чепуха. — Чанбин по-доброму усмехается, — Просто суй. Можешь не двигаться, если не уверен. Всё остальное за нами. Расслабься. Джисон слушается. Хёнджин перекидывает через него колено и заводит руку за спину, чтобы удобнее насадиться. Когда он медленно опускается, Джисон громко вздыхает и втягивает живот. Проходит некоторое время, прежде чем у него получается себя осознать. Член скован горячей теснотой и подрагивает. До этого момента Джисон трахал лишь подушку. Живое человеческое тело, само отдающееся ему, — хрустальная мечта, ставшая реальностью. Хван Хёнджин двигающийся на нём — то, во что трудно поверить. Чанбин разрешил лежать бревном, но Джисон не может не толкаться. Хёнджин шепчет: — Хорошо… Вот так, всё правильно. Ещё. Затем он падает Джисону на грудь и оказывается нос к носу. Их рты в миллиметре друг от друга. Джисон так хочет его поцеловать. Чанбин пристраивается сзади, давит на задницу Хёнджина, чтобы не вертелся. Джисон замедляется, почувствовав давление. Хёнджин закусывает губу и выгибается в пояснице. Давление растет. Чанбин добавляет смазки и аккуратно входит. Джисона распирает от ощущений. У Чанбина от усилий мокрое лицо и хмурые брови. Хёнджин дышит через рот и лишний раз не шевелится. — Нормально? — голос хёна почти не слышно. Хёнджин только кивает. Джисон издаёт «угу» больше похожее на рваный стон. Чанбин делает первый толчок. Хёнджин хватается за простынь и жалобно всхлипывает. Со вторым толчком по его щекам текут слёзы. Третий толчок превращает его в податливый мякиш. Чанбин ускоряет темп, и комната наполняется громкими беспомощными криками. Джисон хочет двигаться тоже, но это трудно: хён придавливает его своим размером. Толкнуться несколько раз всё же получается, и Хёнджину приходится это по душе, однако член выпадает наружу, оставив внутри хвостик презерватива. — Бли-и-и-ин… — Ничего, всё нормально, — Чанбин вынимает презерватив и достает новый. — Воду принести? — Да, — Джисон и Хёнджин говорят это одновременно. Им вдвоем хватает времени отдышаться, пока Чанбин ходит до кухни. Небольшая пауза, затем они продолжают на чём остановились. Кожа у всех мокрая от пота и горячая. Хёнджин то и дело поправляет сползающую ленту, но вскоре ему надоедает, и он выбрасывает ее на пол. Теперь Джисон видит то, как его глаза закатываются от удовольствия. Кровать трясется под ними, простынь сворачивается в комок. Чанбин трахает грубо, меняет угол, а Хёнджин захлёбывается слезами и кричит, что хочет сильнее. Джисон зажмуривается и кончает в презерватив. Оргазм пускает по телу мелкую дрожь, дыхание сбивается, и закладывает уши. Хёнджин кончает следом; он больше не может держаться руками и без сил валится на Джисона, слабо постанывая, пока Чанбин доводит дело до конца. Джисон поскорее вынимает член и снимает мокрый презерватив. Он дотрагивается пальцами между ягодиц Хёнджина: анус — крупное отверстие — растянут так, что впору беспокоиться. — Ты… как? Хёнджин слабо шепчет ему в грудь: — Лучше всех. Джисон всегда знал, что сам он из того типа людей, кто любит поговорить после секса. Сейчас — отличная возможность. Однако Хёнджин предпочел бы тишину. Это немного удручает. В любом случае, Джисон — человек с улицы и не может требовать чего-то настолько интимного. Камера на столешнице мигает светодиодом. — Разрядилась, — Чанбин выключает её. *** Джисон остаётся с ночёвкой. Чанбин расстилает ему постель в отдельной спальне для гостей и, перед тем как пожелать спокойной ночи, благодарит за проделанную работу. Джисон лежит в потёмках и бессмысленно смотрит в потолок. Ему было хорошо, грех возмущаться, и даже тот факт, что его никто не предупредил о роли третьего, ничего не портит. При этом в душе зреет ощущение ненужности: если Джисона отправили в отдельную комнату, значит в их спальне ему больше нечего делать; Чанбин не против, когда Джисон касается Хёнджина, потому что это хорошо смотрится на камеру; Хёнджин отказывается целоваться, потому что на самом деле у него к Джисону нет влечения. «Мы не актёры, чтобы придерживаться своих ролей» — так сказал Чанбин, и он врал. Джисон с самого начала знал, что это игра, но всё равно согласился. Единственное, что способно утешить его расстроенную душу, это деньги: он заплатит за учебу в университете, и это главное. Джисон долго ворочается под одеялом и не может уснуть. В конце концов, он включает настольную лампу и роется на полке в поисках чтива на сон грядущий. Здесь стоит огромный стеллаж с книгами: скорее всего, всё это принадлежит Хёнджину; Чанбин не любит читать. Небольшой томик в кожаном переплете авторства Гюго… Джисон понятия не имеет, о чем тот пишет, потому особо не парится и открывает на рандомной странице. Текст оказывается таким скучным, что сон приходит мгновенно. Посреди ночи его будят тихие перешептывания. Совсем рядом слышится шелест страниц. — Послушай: «Достаточно какой-нибудь одной несчастной мысли… чтобы сделать человека бессильным и безумным», — Это Хёнджин. Его точеный профиль сияет на фоне включенной настольной лампы. Джисон наблюдает краем глаза, как тот читает книгу, но не подаёт вида, что проснулся. — Надо же, а люди в пятнадцатом веке знали, что к чему. — И что к чему? — голос Чанбина тоже тих. Джисон чувствует его тяжёлую руку на своей ноге. — Ты бы тоже знал, если бы прочёл хотя бы половину. Попробуй. Тебе понравится Двор Чудес. — Чем мне может понравится место, где кантуются бедняки и заразные? — А ещё поэты и актёры, — Хёнджин усмехается, — Значит, ты всё же читал. Читал и не понял. Пусть это место неприглядно и опасно, но всякий, кто живёт ради свободы, найдет там свой дом. Свобода — то, что жаждет человек прошлого и человек настоящего. Свобода творчества. Свобода личности. Свобода быть тем, кто ты есть. — Свобода любить, кого хочешь? — И это тоже. Каждый трактует Двор Чудес, как ему ближе. Нищие кварталы Парижа склонны идеализировать только такие безнадёжные романтики как я. — С точки зрения здравомыслия там нет ничего романтичного: грязь, пошлость и поножовщина. Люди нарушают законы, не чтобы чествовать свободу, а чтобы просто выжить. У них есть свой король и своя мораль. Хёнджин перелистывает страницу с улыбкой на лице. — Ты мне нравишься, хён. У тебя на всё подряд есть свое мнение. Но признай, что в твоём Дворе Чудес пошлость не синоним выживания. — Это не пошлость, не называй его так, — рука Чанбина хватает Джисона крепче. — Тебе он нравится тоже, хватит умничать. Хёнджин ничего не отвечает; он захлопывает книгу и выключает лампу. *** Утром Джисон просыпается один. Поначалу кажется, что странный ночной разговор — это всего лишь сон, однако по обе стороны от него продавлены подушки, а книга Гюго лежит не там, где он ее оставил. Время на телефоне показывает 11:45. В шторке уведомлений есть сообщение от банка о поступлении на счёт ожидаемой суммы. Хён его не кинул, и теперь его будущее спасено! Здесь же есть сообщение от Хёнджина: 9:34 Доброе утро👄 Погляди, какой сюрприз🎁 Джисон смотрит на скриншот переписки. Там Чанбин обсуждает с кем-то общую съёмку и взаимный пиар. Спросонья не совсем понятно, что Хёнджин имеет в виду под своим сообщением. А потом Джисон увеличивает аватарку второго собеседника и с истерическим шоком узнает аккаунт Минхо и Чана! 9:35 Хван Хёнджин: Они приедут к нам на следующей неделе. Поработаешь для нас? 💦