Апрельское утро

В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь щелчками клавиш и мерным гулом процессора. Чонгук сидел за своим столом, глаза скользили по экрану, где всплывали сложные графики звуковых волн. На его лице было сосредоточенное выражение, будто он пытался поймать что-то неуловимое. За его спиной, устроившись на диване, сидел Рэнни, который, казалось, был полностью поглощён происходящим. — Итак, это называется автоматизация — протянул Рэнни, склоняя голову набок. — А эти линии? Они что-то значат? Чонгук хмыкнул, не отрывая взгляда от экрана. — Это переходы между эффектами. Вот, слушай — он щёлкнул мышью, и из колонок полился глубокий, вибрирующий звук, словно сжатое пространство развернулось в один миг. Рэнни кивнул, но по его лицу было видно, что он ничего не понял. Это странно забавляло Чонгука. Обычно люди старались выглядеть умнее, но Рэнни, он был каким-то другим. Простым. Настолько простым, что это успокаивало. — Ты улыбаешься, — заметил Рэнни, чуть поднимая бровь. Чонгук быстро стер выражение с лица. — Нет, это ты что-то придумал. Рэнни фыркнул, но не стал спорить. Он встал с дивана и подошёл ближе, облокотившись на спинку кресла Чона. Их лица оказались так близко, что Чонгук почти почувствовал его дыхание. — Ты правда этим горишь, да? — тихо спросил Рэнни. Чон ненадолго замер. Этот вопрос застал его врасплох. Горел ли он? Возможно. Музыка всегда была его способом чувствовать, выражать то, что невозможно было объяснить словами. Он кивнул, не оборачиваясь. — А почему ты перестал показывать это другим? — продолжал Рэнни, голос его был мягким, но настойчивым. Чонгук пожал плечами. — Людям это неинтересно. Да и зачем? Мне хватает того, что я делаю это для себя. — Это удобно, — заметил Рэнни с лёгкой усмешкой. — Делать всё для себя и никого не пускать внутрь. Чонгук чуть поморщился, но не ответил. Эта фраза задела его, но он не хотел этого показывать. Вместо этого он включил новый отрезок композиции и сделал вид, что полностью сосредоточен на музыке. Рэнни наблюдал за ним ещё несколько секунд, затем отошёл обратно к дивану. — Ладно, учитель, покажи мне что-нибудь ещё, — с лёгкой насмешкой бросил он, садясь. — Я тут всё равно ничего не понимаю, но интересно. Чонгук бросил короткий взгляд через плечо. Эта лёгкость Рэнни его всегда сбивала. Казалось, будто тот был полностью лишён груза прошлого, свободен от сомнений. Это притягивало, но иногда что-то внутри подсказывало, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Ты когда-нибудь думал, что некоторые вещи лучше оставить загадкой? — вдруг спросил Чонгук, даже сам не понимая, почему это сказал. Рэнни поднял голову, его глаза на мгновение стали серьёзными, но улыбка быстро вернулась. — Иногда. Но загадки ведь притягивают, правда? Вот ты, например. Загадка, которую я пока не разгадал. Чонгук не знал, как на это реагировать, поэтому просто отвернулся обратно к экрану. В голове мелькнула мысль: «А ведь он прав, я же и сам не до конца себя понимаю». Время шло. Они вдвоём пили чай (хотя Рэнни стащил последний рэдбулл из холодильника, о чём Чонгук промолчал, но заметил). Рэнни задавал вопросы о музыке, о том, как всё это работает, почему нужно так много кнопок. Чонгук объяснял, увлекаясь деталями, забывая о времени и даже о том, насколько он самовлюблённо звучит, когда говорит о своём деле. Но Рэнни это, казалось, только забавляло. Он слушал с неподдельным интересом, подливая масла в огонь новыми вопросами. В какой-то момент Рэнни вытянул ноги на диване и взглянул на потолок. — Знаешь, ты говорил, что никому не доверяешь. Это странно, потому что ты сам себе противоречишь. — Что? — Чонгук резко обернулся. Рэнни пожал плечами. — Ну, смотри. Ты же пустил меня сюда. Значит, где-то внутри ты всё равно хочешь доверять. Может, не всем, но мне. Чонгук хотел ответить, но слова застряли где-то в горле. Он почувствовал странное беспокойство, но прогнал его, как назойливую муху. Вместо этого он усмехнулся: — Ты переоцениваешь себя. Рэнни рассмеялся, но не стал спорить. Чонгук вернулся к экрану, стараясь сосредоточиться, но его мысли путались. Было почти идеально. Почти. И именно это «почти» не давало покоя. Чонгук потянулся, разминая плечи. Часы показывали за полночь. Музыка была почти готова, но он не чувствовал удовлетворения. Оглянувшись на Рэнни, который беззаботно разглядывал потолок, Чонгук почувствовал странное желание выйти наружу. — Прогуляемся? — неожиданно предложил он. Рэнни приподнялся, склонив голову набок, словно удивившись. — Сейчас? За полночь? Ты уверен? Чонгук пожал плечами, словно отмахиваясь от вопроса. — Просто нужно немного проветрить голову. Если не хочешь… — Нет, я с тобой, — быстро ответил Рэнни, поднимаясь с дивана. Он накинул свою толстовку и кивнул. — Давай. Они шли молча по пустынным улицам. Ночные фонари отбрасывали длинные тени, и воздух был наполнен свежестью недавнего дождя. В такой тишине любая деталь казалась громкой — шорох листвы, звук шагов, слабый ветер. — Ты всегда так делаешь? — вдруг спросил Рэнни, разрывая тишину. — Что? — Уходишь от всего. Прячешься в своей музыке, в этих ночных прогулках. Ты ведь понимаешь, что это как бегство? Чонгук замедлил шаг, его лицо стало серьёзным. — Ты так уверен, что это бегство? Может, это просто мой способ жить? Рэнни усмехнулся, но не ответил. Вместо этого он указал на одинокую скамейку возле парка. — Давай присядем? Чонгук кивнул. Они устроились на скамейке, и Рэнни наклонился вперёд, сцепив пальцы. Его глаза блестели в свете фонаря, и в этот момент Чон вдруг почувствовал, что сидящий рядом человек был совершенно чужим. — Ты говорил, что загадки притягивают, — начал Чонгук, внимательно глядя на Рэнни. — Но ты ведь и сам загадка. Ты всегда улыбаешься, всегда находишь что сказать. Иногда мне кажется, что я ничего о тебе не знаю. Рэнни посмотрел на него и тихо засмеялся. — А ты бы хотел знать? — Конечно, — не раздумывая ответил Чон. Рэнни на мгновение замолчал, словно обдумывая что-то. Затем он посмотрел прямо в глаза, и в его взгляде мелькнуло нечто странное, непонятное. — Тогда спроси меня. Всё, что угодно. Чонгук задумался, чуть сдвинув брови. В воздухе повисло напряжение, но не то, которое можно было бы назвать неприятным. Скорее, это было ощущение странной близости, почти интимности, которая обнажала все укромные уголки души. — Хорошо, — сказал он наконец, выдыхая. — Почему ты здесь? Рэнни слегка наклонил голову, его глаза блеснули в свете фонаря. — Здесь, на скамейке? Или здесь, в твоей жизни? Чон задумался на мгновение, а затем, пожав плечами, ответил: — В моей жизни. Рэнни улыбнулся, но эта улыбка показалась слишком… выверенной. — Потому что ты позволил мне войти. Разве это не очевидно? — Он чуть подался вперёд, сцепив руки в замок. — Ты же сам хотел этого. Ты был один, а я стал частью этого. Чонгук нахмурился. В словах Рэнни звучала странная уверенность, которая напоминала точность выстрела. — Да, — медленно сказал он, пытаясь подобрать слова. — Но почему именно я? Почему ты решил, что я тот, с кем ты захочешь быть? — Потому что ты подходишь. — Рэнни снова улыбнулся, но в этой улыбке на этот раз было что-то холодное. — Ты не задаёшь лишних вопросов, но всегда слушаешь. Ты не ждёшь ничего взамен, потому что привык, что тебе нечего дать. Чон замер. Эти слова задели что-то глубоко внутри, что-то, о чём он никогда не говорил вслух. — Это довольно жестоко, — тихо произнёс он, отворачиваясь и устремляя взгляд на дрожащую поверхность лужи под фонарём. — Жестоко? — Рэнни поднял брови, в его голосе прозвучало удивление. — Я просто говорю то, что вижу. Чонгук почувствовал, как его плечи напряглись. Он обернулся к Рэнни, чтобы возразить, но тот уже смотрел куда-то вдаль, будто их разговор был совершенно незначительным. — А ты? — Чон решил перевести разговор в другую плоскость, чтобы избавиться от гнетущего ощущения. — Ты ведь тоже никого не подпускаешь. Рэнни чуть усмехнулся. — Возможно. Но я научился делать это так, чтобы никто не замечал. Эта фраза заставила Чонгука почувствовать странное беспокойство. Она прозвучала слишком легко, слишком буднично, как будто Рэнни делал это всю свою жизнь. — Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил он. Рэнни повернулся к нему, его взгляд был мягким, но в глубине блестела ледяная нота. — Знаешь, Чонгук, доверие — это инструмент. Иногда оно строит мосты, иногда разрушает их. А иногда оно просто позволяет наблюдать, как другой человек открывается, не осознавая, что ты уже давно знаешь о нём всё. Чонгук не ответил. Эти слова были как удар в живот — медленный, точный, оставляющий гулкое эхо в груди. Он отвёл взгляд, пытаясь обдумать услышанное. — Это звучит странно, — наконец сказал он, едва скрывая напряжение в голосе. — Только если ты не понимаешь, как это работает, — ответил Рэнни так спокойно, что это лишь усилило напряжение. Чонгук встал, словно не выдерживая сидеть на месте. Он сунул руки в карманы, стараясь не смотреть на Рэнни. — Может, пора вернуться домой. — Как хочешь, — мягко ответил тот, вставая следом. Они молча шли по парку, звук шагов эхом отдавался в пустоте ночи. Ветер стал сильнее, и Чонгук задрожал, но не от холода. Ему казалось, что что-то висит в воздухе, что-то, что он пока не мог понять. Рэнни шёл рядом, его шаги были ровными, почти идеально синхронными с шагами Чонгука. — Ты всегда боишься, когда кто-то говорит правду? — вдруг спросил Рэнни, нарушая тишину. Чонгук остановился, резко повернувшись к нему. — Это не правда, это манипуляция, — выпалил он. Рэнни чуть приподнял бровь, словно удивившись. — Разве? А может, это просто ты не привык слышать что-то без фильтров? — Я… — Чонгук хотел ответить, но слова застряли у него в горле. Рэнни шагнул ближе, его голос стал чуть тише, почти шёпотом. — Знаешь, мне кажется, ты боишься не меня. Ты боишься себя. Того, что я могу показать тебе. Чонгук почувствовал, как его сердце ускорило ритм. Он отвернулся, стараясь успокоиться, и сделал глубокий вдох. — Ты говоришь странные вещи, — пробормотал он. — А ты делаешь вид, что это неважно, — парировал Рэнни. Они продолжили идти, но теперь молчание между ними стало напряжённым. Чонгук пытался выбросить из головы всё, что было сказано, но эти слова — «ты боишься себя» — застряли, как осколок в сознании.

***

Чонгук проснулся от громкого стука в дверь. Сначала он не понял, что происходит, лишь сонно приподнял голову с подушки и посмотрел на часы. Было едва семь утра. Он недовольно нахмурился. Кто мог прийти в такую рань? Поднявшись с кровати, он накинул на себя толстовку, не утруждая себя поправлением взлохмаченных волос, и подошёл к двери. За ней, разумеется, оказался Рэнни — живой, как никогда, с довольной улыбкой на лице и бумажными пакетами в руках. — Доброе утро, Чонгук. Ты выглядишь ужасно, — заявил он вместо приветствия, склонив голову набок. — Спасибо, — недовольно пробурчал Чон, опираясь на косяк. — Это лучшее, что я слышал с утра. Что тебе нужно? Рэнни приподнял пакеты, словно их наличие объясняло всё. — Завтрак. Я подумал, что ты, скорее всего, ещё спишь и забыл поесть. И я прав, да? Чонгук хотел сказать что-то язвительное, но вместо этого его внимание привлекли пакеты, от которых исходил соблазнительный запах свежей выпечки. Он вздохнул и отступил в сторону, пропуская Рэнни внутрь. — Ты ненормальный, — заявил он, закрывая за ним дверь. — Нельзя спать до обеда, — спокойно отозвался Рэнни, направляясь к столу. Он аккуратно разложил пакеты, вытаскивая на свет бутерброды, кофе и какой-то десерт в пластиковом контейнере. — Это вредно для здоровья. Чонгук подошёл, сев за стол напротив. Его взгляд скользнул по еде, затем по Рэнни, который уже открывал крышку стакана с кофе. Всё это выглядело так обыденно, как будто они знали друг друга годами. — Зачем ты это делаешь? — спросил Чонгук, морщась. — Делаю что? — ответил Рэнни, не поднимая взгляда. — Приходишь вот так. Как будто… как будто ты мой лучший друг. Рэнни усмехнулся и наконец посмотрел на него. — А разве нет? — спокойно спросил он. Его тон был настолько искренним, что Чонгук почувствовал странное замешательство. Он отвёл взгляд, сосредоточившись на бутерброде. — Это странно, — пробормотал он. — Мы ведь знакомы… сколько? Пару недель? — И этого мало, чтобы стать друзьями? — мягко уточнил Рэнни. Чонгук хотел что-то ответить, но в горле застряли слова. Вместо этого он сделал глоток кофе. Напиток был горячим, чуть горьковатым, но приятным. — Ты слишком навязчивый, знаешь? — наконец сказал он. Рэнни лишь пожал плечами, продолжая есть. — Я заботливый. Это разные вещи. Они ели в тишине, которая была скорее неловкой для Чонгук, чем для Рэнни. Тот выглядел совершенно спокойным, словно знал, что его присутствие — это неотъемлемая часть этого утра. Чонгук же чувствовал себя слегка сбитым с толку, как будто терял контроль над происходящим. — Ты всегда такой? — вдруг спросил он, откладывая недоеденный бутерброд. Рэнни поднял бровь. — Какой? — Такой уверенный в себе. Будто всё знаешь. Будто у тебя есть ответы на все вопросы. Рэнни улыбнулся, но в его улыбке была едва уловимая тень чего-то большего. — Может, потому что у меня есть ответы. Просто не всегда те, что ты хочешь услышать. Чон нахмурился, но промолчал. Его что-то беспокоило в этих словах, но он не мог понять, что именно. Вместо этого он поднялся, собирая со стола упаковки. — Ты слишком много говоришь загадками, — бросил он через плечо. — А ты слишком много думаешь, — ответил Рэнни, поднимаясь следом. — Иногда всё проще, чем кажется. Чонгук повернулся к нему, держа в руках пустой стакан. — Проще? — переспросил он с лёгкой усмешкой. — С тобой никогда ничего не бывает просто. Рэнни шагнул ближе, его взгляд стал чуть мягче. — Потому что ты сам этого не хочешь, Чонгук. Ты любишь усложнять. Любишь строить стены, прятаться за ними. Я просто учусь обходить их. Чон почувствовал, как внутри поднялась странная волна — смесь раздражения и чего-то ещё, чего он не мог объяснить. Он отвернулся, чтобы выбросить стакан, и выдохнул. — Ты говоришь, как будто знаешь меня лучше, чем я сам, — пробормотал он. Рэнни подошёл ближе, облокотившись на стол. — Может, и знаю. Эти слова прозвучали тихо, почти шёпотом, но они попали точно в цель. Чонгук замер, сжав руки в кулаки. Он хотел что-то сказать, но не нашёлся с ответом. Вместо этого он просто стоял, глядя в сторону, пока Рэнни не изменил тему разговора, словно ничего не произошло. — Так, что у нас на сегодня? Музыка? Или ты опять будешь прятаться от мира? Чонгук фыркнул, поворачиваясь к нему. — Я не прячусь. Рэнни улыбнулся. — Конечно. Ты просто создаёшь свою вселенную, где никто не может тебя тронуть. Это удобно. Но не честно. Чонгук нахмурился, но не стал отвечать. Вместо этого он прошёл к компьютеру, садясь за стол. Его руки замерли над клавиатурой. Он чувствовал на себе взгляд Рэнни, но не оборачивался. — Ты всегда так делаешь? — вдруг спросил Рэнни, подходя ближе. — Уходишь от ответа? Чонгук глубоко вдохнул, его пальцы сжались в кулак. — Иногда проще уйти, чем говорить то, что никто не хочет услышать, — тихо ответил он. Рэнни посмотрел на него, затем кивнул, словно соглашаясь. — Ладно. Тогда я просто буду рядом. Эти слова прозвучали легко, но в них было что-то такое, от чего сердце Чонгук сжалось. Он повернулся к Рэнни, но тот уже сел обратно на диван, притворяясь, что рассматривает какие-то мелочи в комнате. Чонгук хотел что-то сказать, но вместо этого просто отвернулся к экрану. В течение следующих часов они работали в странной тишине, которая, казалось, становилась их новым языком. Рэнни изредка задавал вопросы, шутил, и Чонгук чувствовал, как напряжение постепенно уходит. Но в глубине души оставалась эта крохотная заноза — чувство, что что-то не так. Что-то, что он пока не мог понять. Прошло несколько недель, за которые Чонгук начал привыкать к тому, что Рэнни стал частью его жизни. Это случилось почти незаметно: сначала редкие встречи, потом утренние завтраки, длинные прогулки и разговоры, которые тянулись до самой ночи. Будни Чонгука наполнились новым ритмом — размеренным, но живым. Рэнни, казалось, находил особый способ быть вовремя. Он мог прийти с горячим кофе, когда Чонгук ещё не успевал выйти из дома, или пригласить на прогулку в тот момент, когда стены квартиры начинали давить на него. Всё это выглядело как забота, но за этой заботой всегда скрывалось нечто большее. Рэнни никогда не давал Чонгук почувствовать себя полностью расслабленным. То и дело он бросал фразы, которые цепляли за живое, заставляли задуматься, но при этом никогда не переходили границу откровенной критики. Одно из таких утр началось особенно обыденно. Чон сидел на диване, облокотившись на подушки, в его руках была чашка чая, а рядом разложены какие-то старые записи. Рэнни подошёл с кухонного стола, держа в руках тарелку с чем-то горячим. — Ты снова листаешь эти каракули? — усмехнулся он, садясь рядом. — Что в них такого особенного? — Это не каракули, — коротко ответил Чонгук, но в его голосе прозвучала нотка раздражения. — Это мои наброски. — Ладно-ладно, не злись. — Рэнни поставил тарелку на стол и наклонился ближе. — Почему бы тогда не показать их кому-нибудь? Почему ты всё время их прячешь? Чонгук отложил записи в сторону и посмотрел на Рэнни. Его взгляд был немного настороженным, но при этом в нём читалась некоторая усталость. — Потому что они слишком… личные, — наконец ответил он. — Не думаю, что кто-то поймёт. Рэнни усмехнулся, откинувшись назад. — А я могу понять? Чонгук на секунду задумался. Рэнни был, пожалуй, единственным человеком, которому он начал доверять. Но даже с ним это было сложно. Словно внутри него жил постоянный страх, что его поймут неправильно или, хуже того, воспользуются этим. — Возможно, — ответил он уклончиво. Рэнни внимательно смотрел на него, не отрывая взгляда. Этот момент тянулся чуть дольше, чем хотелось Чону, заставляя его чувствовать себя как на допросе. Наконец, он вздохнул и поднялся с дивана. — Подожди, — бросил он через плечо, направляясь к своему столу. Рэнни остался сидеть, наблюдая, как Чонгук открыл ящик стола и начал что-то искать. Его движения были быстрыми, немного нервными. Чонгук достал из ящика небольшой блокнот, потрёпанный временем. Рэнни нахмурился, увидев, как тот достаёт что-то из самого дна, словно пытается скрыть это даже от самого себя. Чонгук вернулся на диван, сжимая блокнот в руках. Он долго молчал, глядя на обложку, прежде чем протянуть его Рэнни. — Это старое, — сказал он, избегая взгляда. — Не знаю, зачем я это вообще сохранил. Рэнни взял блокнот, его пальцы аккуратно пробежались по потрёпанным краям. Он открыл первую страницу, где нацарапаны были строки: «Избитый субботний вечер». — Ты писал это? — спросил он, подняв взгляд на Чона. Тот кивнул, всё ещё избегая смотреть на него. — Читай, — коротко бросил он. Рэнни медленно перевёл взгляд обратно на страницу и начал читать вслух: — Избитый субботний вечер. Франц Гордон играл до утра. И не зная, куда бежать, Бежал вдоль пустоты, не глядя в неё. Не зная, что делать дальше, продолжал идти по наклонной. И никто не в силах его спасти, Ведь не знают, от чего спасать. И остаётся лишь в избитый субботний вечер бежать вдоль пустоты, не глядя в неё. Слова прозвучали мягко, но в комнате вдруг стало тише. Чонгук почувствовал, как его сердце сжалось, пока Рэнни читал. Он молча ждал реакции, готовясь к тому, что услышит что угодно — критику, шутку, вопрос. Но не готовился к тому, что Рэнни просто посмотрит на него, изучая. — Это очень честно, — сказал Рэнни наконец. — И очень пусто. Почему ты написал это? Чонгук почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он всегда знал, что это стихотворение было для него слишком личным. Но когда он слышал его из уст Рэнни, оно звучало иначе — как будто не его. — Потому что так я чувствовал себя тогда, — тихо ответил он. — Не знаю, как объяснить просто казалось, что ничего не имеет значения. Что я иду по кругу. Рэнни кивнул, задумчиво постукивая пальцами по обложке блокнота. — Знаешь, — начал он, подбирая слова, — это похоже на то, как будто ты убегаешь от чего-то, что не можешь назвать. Но может, ты просто не хочешь называть это? Чонгук молчал. Этот вопрос задел его за живое, но он не знал, как ответить. Вместо этого он просто пожал плечами, словно пытаясь отмахнуться от темы. — Ты всегда убегаешь? — продолжал Рэнни, его голос был мягким, но настойчивым. Чонгук посмотрел на него, впервые за всё время глядя прямо в глаза. — А ты? Ты когда-нибудь пытался понять, от чего убегаешь? Этот ответ, казалось, застал Рэнни врасплох. Он на мгновение замер, но затем улыбнулся — легко, но не так искренне, как обычно. — Может быть, — ответил он, возвращая блокнот Чону. — Но знаешь, иногда важно не только бежать, но и понимать, зачем. Рэнни снова открыл блокнот и прочитал первую строчку: — Избитый субботний вечер. Почему субботний? Чонгук задумался. Он не ожидал, что Рэнни начнёт так подробно разбирать текст. — Потому что это всегда был такой день, когда кажется, что время останавливается. Всё вокруг словно замирает, но внутри тебя — пустота. Ты видишь, как люди веселятся, отдыхают, а ты как будто стоишь на обочине. Рэнни медленно кивнул, но в его глазах читался вопрос, который он пока не озвучил. Вместо этого он продолжил: — Франц Гордон играл до утра. Почему именно он? Чон чуть улыбнулся. — Я всегда слушал его музыку, когда было тяжело. В ней есть что-то такое… будто она понимает тебя. Не осуждает, не пытается помочь, а просто рядом. Рэнни снова посмотрел на него, и в его взгляде было что-то вроде одобрения. Он продолжил: — И не зная, куда бежать, бежал вдоль пустоты, не глядя в неё. Почему не глядя? Он замер. Этот вопрос был сложным, но он знал, что Рэнни не отступит. — Потому что… если посмотреть, станет слишком страшно. Слишком реально. А так… ты просто идёшь, будто это помогает. Рэнни слегка улыбнулся, но в его улыбке читалась грусть. — Но ведь не помогает, да? Чонгук отвёл взгляд, не отвечая. Вместо этого он просто пожал плечами. Рэнни понял, что больше не будет ответа, и перевёл взгляд на последнюю строчку: — И остаётся лишь в избитый субботний вечер бежать вдоль пустоты, не глядя в неё. Ты так и делаешь? Чон лишь вздохнул. — Может быть. Иногда. Рэнни отложил блокнот в сторону, но не отводил взгляда от Чонгука. Он долго молчал, прежде чем сказать: — Это сильно. И честно. Знаешь, ты говоришь, что никто этого не поймёт, но… мне кажется, ты сам не хочешь, чтобы поняли. Потому что это заставит тебя смотреть в эту пустоту. Чонгук не ответил. Но в этот момент он почувствовал, что впервые кто-то действительно попытался понять его. Это было страшно и одновременно немного легче.

***

Прошло уже достаточно времени, и присутствие Рэнни в жизни Чона стало чем-то вроде привычки. Он появлялся почти каждый день, иногда с завтраком, иногда с музыкой, которую хотел показать. И хотя Рэнни никогда не спрашивал разрешения на свои визиты, Чонгук и не думал возражать. Более того, он начал находить в этом утешение, словно пустота, которую он ощущал внутри, заполнялась. Однажды утром разговор зашёл о счётах. Рэнни, сидя на диване и лениво пролистывая какие-то журналы, вдруг заметил: — Аренда — это ведь ужасно дорого. Учитывая, как она растёт, не думаешь, что было бы разумнее съехаться? Чонгук замер на мгновение, перебирая в голове слова, прежде чем кивнуть: — Да, наверное. Это действительно могло бы быть проще. Сказав это, он неожиданно почувствовал лёгкую волну радости — словно наконец нашёл то, чего не хватало. Идея съехаться с Рэнни казалась чем-то естественным. На радостях Чонгук решил поделиться новостью со своим близким другом — Чимином. День выдался солнечным. Небо было чистым, без единого облачка, а лёгкий прохладный ветерок освежал воздух. Чонгук шёл по улице, вдыхая этот свежий запах весны, и пытался уложить в голове, как начнёт разговор. Несмотря на радость, внутри него жила небольшая тревога. Он знал, что Чимин — человек прямой и недоверчивый, особенно когда дело касалось новых людей в его жизни. Дорога к кафе, где они договорились встретиться, проходила мимо небольшого парка. Чонгук замедлил шаг, наблюдая за тем, как дети играют на площадке, а пожилые пары прогуливаются по тропинкам. Это зрелище всегда вызывало у него странное чувство — смесь зависти и тихого умиротворения. В такие моменты он думал, что тоже хотел бы жить проще, наслаждаясь моментами, не погружаясь в бесконечный поток анализа и размышлений. Но мысли о предстоящем разговоре не давали расслабиться. Когда он наконец вошёл в кафе, Чимин уже сидел за столиком у окна. На нём была его любимая тёмная куртка, а волосы слегка растрепались от ветра. Он поднял взгляд и улыбнулся, помахав рукой. Но в его глазах читалась настороженность, которую Чонгук знал слишком хорошо. — Ты опоздал на три минуты, — шутливо заметил Чимин, когда Чонгук подошёл к столу. — Должен же ты был успеть соскучиться, — ответил Чон, стараясь придать голосу лёгкость. Он сел напротив, снимая куртку. Они заказали кофе, и разговор сначала шёл о повседневных вещах: работе Чимина, музыке Чона, фильмах, которые они недавно посмотрели. Но Чонгук знал, что долго откладывать тему он не сможет. Наконец, сделав глоток кофе, он глубоко вдохнул и сказал: — Я хотел с тобой кое-чем поделиться. Чимин поднял взгляд, отставив чашку в сторону. — Звучит серьёзно. Что-то случилось? — Нет, ничего плохого, — поспешно ответил Чонгук. — Это про Рэнни. Мы решили съехаться. На секунду в кафе стало слишком тихо. Конечно, шум посетителей и музыки не исчез, но для Чонгука всё вокруг замерло. Он заметил, как взгляд Чимина стал холоднее, а его губы сжались в тонкую линию. — Съехаться? — переспросил Чимин, его голос звучал слишком ровно. — Да. Это удобно, — Чонгук попытался улыбнуться, но почувствовал, как внутри поднимается волна неловкости. Чимин наклонился вперёд, его глаза пристально смотрели на друга. — Чонгук, ты точно всё хорошо обдумал? — Да, конечно, — ответил он. — Рэнни — отличный парень. Он заботливый, всегда рядом. У нас всё хорошо. — Хорошо, говоришь? — Чимин поднял бровь. — Слушай, я не хочу быть тем, кто разрушает твои радужные мечты, но… это всё выглядит странно. — Странно? Почему? — Чонгук нахмурился, его руки нервно сцепились на столе. — Потому что люди не бывают такими, — Чимин резко ответил, опираясь локтями на стол. — Никто не появляется из ниоткуда и становится идеальным другом. Ты не видишь в этом ничего подозрительного? — Чимин, это не так. Рэнни… он просто другой. — Чонгук чувствовал, как его голос становится чуть громче, защищая своего нового друга. — Чонгук, а ты помнишь, чем закончилось в прошлый раз, когда ты так думал? — резко перебил Чимин. Эти слова заставили Чонгук замолчать. Он откинулся на спинку стула, его взгляд упал на чашку кофе перед ним. Чимин продолжал: — Ты помнишь, как ночами плакал в подъезде? Как не мог находиться у себя дома, потому что стены казались тебе ловушкой? Ты помнишь, как приезжал ко мне просто, чтобы не быть одному? — Хватит, — резко перебил Чонгук, его голос был твёрдым, но дрожал от напряжения. — Это было давно. И сейчас всё по-другому. Чимин вздохнул, откинувшись назад. Его глаза продолжали изучать друга, будто он пытался понять, что происходит в его голове. — Ты слишком доверчивый, — наконец сказал он. — Ты хочешь видеть в людях только хорошее, но, Чонгук, это не всегда так. Я просто не верю этому Рэнни. Чонгук сжал кулаки, но ничего не сказал. Чимин продолжал: — Ладно, спорить бесполезно. Но знаешь, если он хоть как-то тебя обидит, я найду его. И набью ему рожу. Чонгук поднял взгляд, удивлённый этой прямотой, но затем усмехнулся: — Это не понадобится. Всё будет хорошо. Чтобы как-то смягчить напряжение, Чонгук предложил Чимину встретиться с Рэнни. Он надеялся, что это поможет ему увидеть, какой он на самом деле, и перестать искать подвох. Чимин неохотно согласился, сказав, что хотя бы убедится лично. День встречи совпал с переездом Рэнни. Чимин пришёл с предлогом помочь обосноваться, но его взгляд сразу стал настороженным, когда он увидел Рэнни. Тот был вежлив, улыбчив, и, казалось, делал всё, чтобы произвести хорошее впечатление. Но Чимин не поддавался этому обаянию. Напыщенная вежливость Рэнни вызывала у него только раздражение, которое он даже не пытался скрыть. Каждый раз, когда Рэнни вежливо благодарил или улыбался, это звучало для Чимина как вызов, как будто тот нарочно старался быть идеальным. — Спасибо, что помог с коробками, — сказал Рэнни, аккуратно ставя очередную на пол. Его голос был спокойным, но Чимину показалось, что в этом спокойствии скрывалось что-то фальшивое. — Не за что, — отрезал Чимин, бросив на него холодный взгляд. — Я всегда помогаю друзьям Чонгука. Просто хочется быть уверенным, что это не зря. Рэнни слегка наклонил голову, словно размышляя над словами. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнуло что-то вроде интереса. — Это похвально. Всегда приятно видеть такую заботу, — ответил он, аккуратно подбирая слова. — Ему действительно повезло с таким другом. Чимин нахмурился, но промолчал, лишь шумно поставив коробку на стол. Его движения стали резче, а в воздухе начала нарастать напряжённость. Несколько минут они работали молча, пока Рэнни снова не заговорил. — Ты, наверное, давно знаешь Чона? — непринуждённо спросил он, словно пытался завести дружескую беседу. — Достаточно, чтобы понять, кто ему подходит, а кто нет, — отрезал Чимин, даже не удосужившись посмотреть на него. Его тон был колючим, как и взгляд, брошенный на коробку перед ним. — Звучит так, будто ты не в восторге от моего присутствия, — сказал Рэнни с лёгкой улыбкой, которая больше раздражала, чем умиротворяла. Его слова были произнесены слишком спокойно, будто он нарочно проверял границы. — А я и не обязан быть в восторге, — Чимин усмехнулся, его голос был пропитан сарказмом. — Главное, чтобы Чонгук был счастлив. Вот только счастье — вещь хрупкая. Ты ведь это понимаешь? Рэнни сделал вид, что размышляет над словами, а затем, не спеша, ответил: — Абсолютно. Именно поэтому я всегда стараюсь делать всё возможное, чтобы беречь его. Разве не это важно? Чимин почувствовал, как внутри всё закипает. Эта идеальная манера говорить, будто каждое слово продумано до мелочей, раздражала его сильнее всего. Он знал, что Рэнни специально выстраивает этот образ, и ему это не нравилось. Его пальцы сжались в кулак, но он глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки. — Надеюсь, ты понимаешь, что за слова нужно отвечать, — сказал он тихо, но в голосе была явная угроза. — Особенно, если это касается Чона. Рэнни лишь кивнул, сохраняя спокойствие, но в его глазах снова мелькнуло что-то, что Чимин не мог точно определить — насмешка или вызов. Чонгук наблюдал за этим, чувствуя, как внутри него всё переворачивается. Он не знал, кого поддерживать. С одной стороны, Чимин был его другом, человеком, который всегда был рядом, когда всё шло наперекосяк. С другой — Рэнни, с которым он чувствовал себя свободнее, как будто нашёл что-то, чего ему давно не хватало. Эти двое, такие разные, казалось, представляли два полюса его жизни. Рэнни — воплощение спокойствия и уверенности, словно магнит, притягивающий его к новому, к свободе. И Чимин — напоминание о том, как тяжело приходилось в прошлом, но также якорь, удерживающий от опрометчивых решений. Ему хотелось, чтобы они нашли общий язык, но напряжение между ними было слишком явным. — Может, хватит? — наконец сказал Чонгук, пытаясь разрядить обстановку. Его голос дрожал, но он старался держаться. — Это просто переезд, а не война. Позже, когда они с Чоном остались наедине в другой комнате тот схватил друга за плечо, — Ты правда не видишь, что тут что-то не так? — спросил он, понижая голос. — Чимин, прекрати. Ты просто его не знаешь, — ответил Чонгук, избегая прямого взгляда. — Дай ему шанс. После того как Чимин шепнул своё предупреждение, он снова вернулся в общую комнату. Его лицо хранило напряжённое выражение, но он делал всё, чтобы не выдать эмоции. Рэнни, в свою очередь, встретил его вежливой улыбкой, словно совсем не замечал происходящего. — Ну что, всё уместили? — спросил Чимин с лёгкой усмешкой, указывая на коробки, хаотично расставленные в углу комнаты. — Почти, — ответил Рэнни, сдувая с рук невидимую пыль. — Но без твоей помощи мы бы точно не справились. Чимин тихо фыркнул, отвернувшись к окну. Чонгук, стоя между ними, чувствовал себя маленьким и беспомощным. Его мысли метались, словно шарик в пинбольной машине. Он хотел, чтобы они поладили, но не знал, как этого добиться. — Может, стоит отметить переезд? — неуверенно предложил Чонгук, надеясь смягчить обстановку. — Хорошая идея, — кивнул Рэнни, явно поддерживая инициативу. — Я могу приготовить что-нибудь. Чонгук всегда говорит, что у меня получается неплохо. — Правда? — Чимин повернулся к нему, приподняв бровь. — Надо же, ты даже готовишь. Какой разносторонний. Слова звучали безобидно, но их подтекст был ядовитым. Чонгук заметил это, но не решился вмешаться. Он чувствовал, как напряжение снова нарастает, словно незримая верёвка всё туже сжимается вокруг них троих. Позже, когда они сидели за столом, разговаривая о фильмах и музыке, Чонгук пытался удерживать беседу в безопасных рамках. Рэнни рассказывал какую-то историю из своего детства, которую Чимин слушал с видимым скепсисом. В какой-то момент он наклонился вперёд и произнёс: — Знаешь, что интересно? Ты так легко рассказываешь обо всём этом, но почему-то я до сих пор не знаю тебя по-настоящему. Кто ты, Рэнни? Чон замер, чувствуя, как его лицо заливает жаром. Он знал, что Чимин не остановится, пока не получит ответ. Рэнни посмотрел на него с лёгкой улыбкой, но в его глазах промелькнуло что-то холодное, почти незаметное. — Я тот, кто хочет быть рядом с Чонгуком, — спокойно сказал он, откинувшись на спинку стула. — Разве этого недостаточно? Чимин усмехнулся, качая головой. — Не знаю. Это звучит как-то пусто. Но, может, я просто не разбираюсь. Чонгук больше не мог молчать. — Чимин, хватит, — сказал он твёрдо, чувствуя, как его голос дрожит. — Ты ведёшь себя неправильно. Чимин поднял на него взгляд, полный боли и разочарования. — Я просто хочу убедиться, что ты не совершаешь ошибку, Чонгук. Это всё, что я пытаюсь сделать. Рэнни не вмешивался. Он сидел спокойно, наблюдая за их диалогом с таким выражением лица, будто всё происходящее его не касалось. Но Чонгук знал, что это не так. Он чувствовал это. После того как Чимин ушёл, Чонгук и Рэнни остались вдвоём. Квартира вдруг показалась слишком тихой, как будто вместе с Чимином ушло что-то важное. — Ты в порядке? — спросил Рэнни, мягко касаясь плеча Чона. Чонгук кивнул, но в его глазах читалась усталость. — Просто он волнуется за меня, — пробормотал он, опуская взгляд. — Чимин всегда был таким. — Это нормально, — ответил Рэнни, чуть наклонив голову. — Но в итоге важно только то, чего хочешь ты. Не забывай об этом.