Живая игра

А вот далее потянулись обычные будни. Монотонные в преддверии следующих резвых выходных и игрового центра. Покуда в четверг мой обеденный перекус с братом, по обыкновению в общем кафетерии бизнес-центра, не перевернул все с ног на голову необычным предложением: — Мне подарили купон на «живую игру» в эту субботу за то, что я постоянно покупаю разные услуги развлечений. — Но ведь это… — Погоди, я знаю, что ты скажешь. И я сперва тоже не собирался его использовать. Но вот теперь думаю о нем каждую ночь. — Тебе он не нужен. Тебя прекрасно устраивают впечатления от игровых пространств. И ты ведь не экстремал! — Верно. Но я подумал о тебе. — Чего?! — не думала я, что еще что-то способно меня ошарашить после увиденного в неко-кафе. Оказывается, такое существовало. — Ты до сих пор его не забыла. — Нет, я… — Не спорь, — Рей болезненно обхватил себя руками. — Думаешь, я не видел, как ты смотрела на ту катану? Я закусил губу — так глупо попасться. Вот идиотка. — Что бы я ни делал, куда бы ни приводил, ничто не способно… — Но это неправильно, ты же понимаешь! — я знала, к чему он ведет разговор. И отказывалась принимать под любым предлогом. — А изводить себя правильно? Это ведь тоже… Если исправить ничего нельзя, так может… — Нет, нет, даже думать об этом не хочу, — на глазах почти выступили слезы. Самый страшный сон догнал меня и знатно облизывал пятки. Мне было больно от одной только мысли. — А если станет ещё хуже? — Поэтому я и не могу решить. Вдруг станет хуже, тогда я своими же руками тебя столкну… — Нет, нет! Не говори так. Ты столько для меня делаешь, ты не позволишь этому случиться, — я оторвала с силой его руки от себя и взяла их в свои. — Если ты мне так доверяешь, то выслушай. Это все, о чем я тебя прошу. Решать за тебя я все равно не имею права. — Хорошо, — сказала я в первую очередь ради него, а не ради себя. — Только не перебивай. Можешь соглашаться или отрицать кивком головы, но не прерывай. Я не думаю, что я смогу еще раз набраться смелости… — Рей прерывисто вздохнул, — Итак. Прошли уже месяцы, почти что два года. Я надеялся, что все пройдет, но ничего не меняется. Я резко замотала головой, но под его ответным взглядом виновато опустила ресницы. Рей продолжил: — Тогда я обратился в библиотеку за решением проблемы. Однако вместо вразумительного объяснения твоего положения, я вдруг обнаружил, что возможно сам ошибаюсь. Впрочем, как и ты. Я вопросительно подняла брови ещё на словах о «библиотеке». Но кажется, они там так и замрут навсегда. — Знал ли я хоть что-нибудь о настоящей любви? Не той праведной, которую воспевают в фильмах и книгах, ответной и непреодолимой. Я схватилась за голову, боясь услышать самое страшное, предчувствие чего меня мучило столько времени. «Любовь всего божественного — противоестественна». — Любовь, — начал он, и я зажмурилась, сжавшись до состояния крупицы придорожной пылинки: — это когда ты принимаешь все его стороны. — Меня поразило разрядом, но не громом поражения, которого ждала. — И плохие, и хорошие. И даже те стороны, которые принять невозможно. Скорее всего, твой мозг воспринимает особенность как непреодолимое препятствие, но в то же время не может и эту черту не любить. Он ведь нравится тебе во всем, в сочетании, а не по-отдельности, не так ли? Я кивнула машинально. Но когда смысл сказанного наконец дошел до меня, то я задумалась. — Спрошу по-другому, ты бы его любила, если бы он не был «избранным»? Я помотала головой, но скорее всего от того, что просто не могла представить его кем-либо другим. — И ты считаешь, что твоя любовь «неправильна», потому что так «нельзя» относиться к людям в религии, не предполагающей себя пятнать? Тебе кажется это «грязным»? — Отвратительным, — не сдержавшись прошептала я. — Я себе отвратительна. — Не верно, и я понял это из прочитанного. Твой случай не подходит под «порочащий» что-либо. — В смысле? Все же ясно, никаких оправданий… — Ты не права. И, кстати, ты забыла, что обещала меня выслушать не пререкаясь? Я уже не сдерживая слез слушала Рея. Только то, как он был непреклонен, не давало мне сорваться с глаз долой и не забиться в дальнюю кабинку. Было невыносимо тяжело, я укусила кулак, прикрывая это второй рукой, и не переставала трястись. — Навряд ли ты даже в мыслях хотела главу священного клана совратить, заставить забыть о своих идеалах и подчинить, так ведь? Так что выбрось из головы то, что ты «порочишь» себя или его. Испытывать что-то неземное к тому, кто идеален в твоих глазах — в этом нет ничего неестественного. Таков уж человек. Покажи ему прекрасную картину — и он не перестанет ей восхищаться и смотреть, сколько бы времени не прошло. Я заморгала. Я и подумать не могла, что дело не в позволении себе думать о недоступном, а в том, что я, в отличие от представителя священного клана, всего лишь человек. Обычный, со своими чувствами и эмоциями. И это действительно потому, что я — это всего лишь я. А не потому, что желала чего-то запретного для всех. — Купон на одного, так что в этот раз я не смогу тебе помочь. Кроме как посоветовать принять его или нет. — Но это же совсем другое! — Именно. Это — совсем другое. И сожалеть будет не о чем, — Рей положил на стол и передвинул купон ко мне. *** Кто бы отказался от такого предложения — прикоснуться к своей мечте? «Живая игра» — это услуга для элиты. Она заключалась не в искусственном пространстве, а запрограммированной личности андроида. Таких нанимали в сопровождение в основном те, кто не считал достойным себе никого. Закладывал необходимые характеристики для подобающего статусу эскорта, единственного и неповторимого. И вот я стояла и смотрела на целых три образца, созданных при помощи информации о предмете моих грёз. Целых три андроида, с похожей внешностью, одеянием и поведением, одинаково склонили голову, слушая приказ пока ещё технического владельца, пока я выбираю. Почему три? Тут все просто: для заказчика один будет «слишком» похож, другой «недостаточно», а третий «золотой» вариант, чтобы чувствовать себя комфортно. Зная психологию людей, разработчики уже учли всевозможные нюансы, ведь по природе своей люди изменчивы в мелочах и деталях, а уж элитный класс легко было огорчить даже самой неприметной мелочью в поведении андроида: не так повернулся, как настоящий образец, а не как в «мнимых» мечтах заказчика. Я понимала такую предусмотрительность. И у каждого андроида передо мной были свои «особенности». Вопрос лишь в том, готова ли я выбрать «слишком» похожего. Он стоял слева, чуть дальше, почти за спиной центрового. Был естественен во всем, кроме механического наклона головы в знак принадлежности исполнителя владельцу. Даже заводской метки не было видно под длинной одеждой, когда как у других двух номера четко виднелись на руке и шее. Я уже рискнула всем, чтобы вообще прийти сюда, так что глупо было бы сейчас не выбрать левого. Я не элита, и второго шанса у меня просто не будет. Мне выдали браслет-определитель. На нем был обратный отсчет времени и измеритель состояния, если мне вдруг станет дурно от получения желаемого и даже сверх меры — ведь интеллект андроида также снабжен всей информацией обо мне, чтобы считывать реакции и предвосхищать самые невероятные сценарии. С момента, как мне надели браслет и оставили наедине с «услугой», я перестала понимать, кто и кому здесь «игрушка». Поэтому я не нашла ничего лучшего, как молча подойти к идентичной копии моего Ивио и прижаться к его груди. Боже, как приятно, и даже имя у моей мечты неземное. Андроид обнял меня в ответ. Я слышала стук его сердца, чувствовала тепло — это были незабываемые ощущения. И я готова была простоять так все отведенное время. — А ты выше меня настолько, что я помещаюсь под подбородком вся, — заметила я самой себе через некоторое время. Просто так. Мне показалось, что копия вздрогнула от звука моего голоса, хотя это лишь плод моего воображения: наверняка я сама вздрогнула, потому что до этого долго молчала. Но я все же сделала над собой усилие и подняла глаза на любимое лицо. Так близко ведь я никогда его не видела — в новостных репортажах он держался отдаленно и скромно, неизменно спокойный, облаченный в длинную рясу с расшитым серебром воротником и с мерно покачивающейся кистью катаны, прикрытой широким рукавом опущенной руки. Будто заслуги перед человечеством принадлежат не ему. Будто не он защищал угнетенных, не он спасал после природных катастроф выживших, и делом, и словом. Будто не он был надеждой и силой Нового Независимого Государства, поддерживающими справедливость. Не был и главой священного клана, карающего только «поднимающих руку» и усмиряющего войны на корню. Не у него была в распоряжении целая уединенная земля для медитаций, тренировок и молитв. Никто не был посвящен в таинство, какими и ради чего происходили обряды, кроме участников самого клана. Но то, что они из поколения в поколение несли спокойствие и благо всем, от простых жителей до чиновников, было неоспоримым фактом. И их подобие «религии» ценили и уважали, не смея ни выпрашивать, ни красть сведения о постулатах. Я тоже никогда не должна была узнать. Не должна была под предлогом исследования для экологических изысканий, вторгаться на запретную территорию. На его территорию. Знала бы, чем обернется мое упрямство — никогда бы не повторила той ошибки. Однако я, молодая и глупая, движимая любопытством и оправданием юного исследователя, данные которого могут предотвратить следующую экологическую катастрофу, загнала аэромоб на гору, а сама спустилась к подножию, где и увидела того, чей образ теперь преследует и днем, и во снах. Терзает день ото дня, месяц за месяцем. — Лора, — позвала меня копия Ивио, тихо и аккуратно, видимо проанализировав то, что я ушла в себя от воспоминаний. — Да, — отозвалась я, возвращаясь в реальность. Андроид поднес свои руки к моему лицу, едва касаясь кожи, накрыл волной тепла мои скулы и наклонился. Поцелуй был слаще, чем вкуснейшие десерты мира. Настолько лёгкий, умиротворяющий и нежный, что едва вернувшееся сознание снова поплыло. Мои руки неосознанно поднялись и легли на его рукава, и я узнала какова эта ткань на ощупь. Не грубая, но и не скользящая. Какой неподобающий поцелуй для светила Ивио. Какой горячий источник, питающий меня изнутри. А я лишь безвольно принимаю дары. Когда он оторвался, я погладила копию по щеке и, заглядывая в жемчужно-стеклянные глаза, произнесла: — Не представляешь, как сложно мне было решиться тебя, увидеть, вот так, без преград. — Почему же? — лицо копии Ивио выражало искреннее удивление с примесью интереса. «Как все продумано», — подумала я, не спеша отвечать. — «Паузы, которые не требуются интеллекту для милисекундного принятия верной реплики, мимика реакций на лице, теплота рук и словно замершее дыхание в ожидании ответа. И как же легко обмануть человеческое сознание — еще чуть-чуть, и я сама поверю…» — Ты и я — это невозможно. Это вообще не правильно. Андроид молча водил пальцами по моему плечу. Решил, что мне стоит продолжать изливать душу? Что ж, тогда… Все равно не сможем заняться чем-то большим. И я рассказала. Как часто вспоминаю и что вижу во снах. Про то, через что прохожу каждый день. Что все на свете напоминает мне об одном и том же лице. И как это пошло и постыдно со стороны человека — возжелать подобного ему. — Как мне излечить твои страдания? — задал андроид вопрос, выслушав все всхлипы и вздохи. В глазах щипало от сухости — снова все слезы выплакала накануне. — Тебе не надо ничего делать, — погладила я его по предплечью, чувствуя благодарность даже за то, что он поддерживает меня, чтобы я не упала. Сил уже не было почти ни на что, ни стоять на ногах, ни продолжать говорить. — А если бы я был настоящим? — Тем более! — я мучительно улыбнулась, но ощущение было, точно натягиваю маску на лицо. — Ни капли алчности, зависти — ни капли порока. Ты такой чистый цветок… — Скажешь тоже! Я тут без зазрения совести трогаю тебя, такого похожего на Ивио. В такой-то одежде! Только четок не хватает! — Вот этих? — улыбнулся он непривычно хитро, даже лукаво, и показал браслет из гладких бусин цвета кофейной пенки. — Ты издеваешься! Теперь я хочу и это потрогать. — Это — нельзя, а меня — можно. — Хорошо, — я отвернула руку, хотя даже её не подносила к четкам. Просто рефлекс, но андроид выглядел удовлетворенным. И я спохватилась: — В смысле чётки. Тебя я трогать не стану. — Почему? — Так ведь нельзя! Так не правильно! Тебе все равно, что я до этого говорила? Заставил тут душу ему открыть, а сам… — я чуть не набросилась с оплеухой, но сил не хватило, чтобы замахнуться, и я прикрыла руками глаза. — Прости, я не хотел. Только больше расстроил тебя своим предложением. Правда, прости, — он снова обнял и принялся утешать. — Но скажи, кто тебе внушил, что это «неправильно»? — И все-таки ты — машина. Я не могу тебе объяснить принципы морали. Со священнослужителем нельзя… даже вообразить. Копия отстранилась держа меня на расстоянии вытянутых рук и заглядывая в глаза: — И кто из нас зациклился, как программа в процессоре? На секунду поразмысли, если ничего нельзя, то каким же образом меня вообще произвели на свет? Он улыбался снисходительно, и вообще этот тон предназначался для несмышленого ребенка, а не взрослой женщины, которая уже и в воде, и в огне, и где только не прогорела. Я взвинтилась от его самомнения: — Не тебя, а Ивио! Настоящего! Я понимаю, что ты думаешь как он, но мне так неудобно, — затем добавила, по привычке говоря сама с собой: — И вообще, с чего я взяла, что ты самый похожий, сейчас ты вообще ни капли на Ивио не похож. Андроид залился смехом, звонким и вибрирующим, от него разве что стены не задрожали. А вот я кипятилась: совсем не похож. Ни манерами, ни поведением. Это ещё что — он утер проступившие… слезы? — Меня ещё так ни разу не оскорбляли! Да не может… Нет, это же нонсенс! Как? — Ну-ка заверни рукава! — Зачем? Эй, что ты делаешь? Я уже сама не помня себя дернула вверх рукав, затем второй, залезла под воротник. — Где твоя метка? — А что будешь делать, если её нет? Далеко ты готова зайти? — он посерьёзнел и сплел наши пальцы, смотря прямо в глаза. Я замерла: совсем не готова, я не смогу… И я ничегошеньки не понимаю. Наверно я сплю, это все сон. Ивио уловил растерянность и повернул моё запястье: — Времени ещё навалом. Трогать меня ты не можешь, это я уже понял. Тогда чем займёмся? Это твой «бал» и твои правила. — А катана твоя здесь? — Разумеется. — Тогда покажи как ты с ней обращаешься. — Как пожелаешь, — приложил Ивио ладонь к груди с небольшим поклоном. Все-таки волосы его я потрогать хочу… Прекрасный и холодный, Ивио снова превратился в того, кого я знала и кем восхищалась. Он не двигался, он — парил со своим клинком. Это было красиво. Это было мегаэстетично. Ивио завершил свое выступление особым замиранием с лезвием и четками у своего лба и беззвучно произнес что-то. Затем сложил все и снова замер. Теперь он был словно статуя, только глаза изменились. Теперь в них читалась тревога. И меня осенило: никто и никогда не видел его тренировок — клан подобного не допускал! Моё сердце грохнулось в пятки. Сделав усилие, я подошла. Коснувшись руки, обещала: — Никто и никогда не узнает. — О нас — тоже. — Конечно. Я даже родному брату не скажу. Обещаю! — Я знаю. Ты хранила в секрете почти два года, что видела меня у холма. А любой бы похвастался. — Ты знал? — Конечно. Ничто не должно покидать пределы обители. Я проследил за тобой, но ты не из болтливых. — И долго следил? — Не было необходимости. Даже жаль это слышать. — Мы больше не увидимся? — спросила я, практически не имея надежды. Ивио резко обернулся: — Ты серьёзно? Я притворился собственной копией, но ты все равно меня узнала. И после всего, что ты здесь рассказала, не дашь мне и шанса? — А у нас… есть… шанс? — Кажется, только я здесь привычный к проверкам на прочность, — он провел ладонью по моим волосам. — Прости, совсем не учёл. Будем двигаться постепенно. Можно я тебя… хотя-я-а, это я уже делал. Ивио снова прижался губами к моим и затянул в долгий, медленный и нежный поцелуй. Черт возьми, он слишком великолепен, чтобы быть правдой. Мое сердце затрепетало тысячей крыльев. Руки обвили его шею и крепко сцепились. Он чувствовал, будто видел нас другим полем зрения: не отрываясь, легко подхватил под бедра и усадил меня на столешницу. Мы долго там целовались, и если я думала, что невозможно заняться любовью в одежде — я сильно ошибалась. Поцелуй был только прелюдией. Такой кайф можно испытать будучи на единой волне, ласками изучая каждую линию, каждую черточку любимого образа. Трогая через податливую ткань, а затем участок кожи на шее, проникая пальцами под воротник. В безумстве остроты и предвкушения я чувствовала весь водоворот эмоций, поднимаясь подушечками по длинной венке, ловила его ощущения и впитывала их через обнаженные нервы. Улавливала все его хитрые способы вновь меня восхищать. В ответ хотелось лишь охватывать жарче, прижимать, выстанывать в шею, как хорошо. Чудесно, волшебно. Его пальцы зарывались мне в волосы, легонько потягивая, от чего жаркие мурашки прокатывались по спине до самого копчика. Несмотря на всю осторожность, даже самое легкое движение всколыхивало целую бурю. Толкало, возбуждало, кружило голову. Вокруг моей груди, выгнувшейся вперёд, разгуливали губы и пальцы, разжигая удовольствие, словно угли. Мысли сплелись в бесконечность, а далёкие отголоски «нельзя» превратились в «еще». На пике удовольствия сознание рассыпалось на сверкающие осколки звезд, а затем экстаз опустился до такой глубины, что затмил собою весь мир. *** — Это ведь Рей все устроил? — спросила я, лёжа на глянцевой поверхности и глядя в потолок. Ивио покачал головой со сдавленным смешком: — Я едва не спустил твоего выдумщика-братца с лестницы! Такое взбрести в голову — это же чистое сумасшествие. Нелегко бы ему пришлось, если я бы вовремя не понял, что речь о тебе. — Так я тебе что, нравилась с тех самых пор? Ивио опустил локти на стол рядом со мной: — Не совсем. Тогда я тебя уважал. А сейчас ты мне нравишься. Безумно. Так, что хоть голову теряй. Но и надежно, как титановая цепь, потому что мы идеально подходим друг другу. — А если бы я выбрала сегодня не тебя, а андроида? — Если б ты была другой, то тебе бы хватило и копии. Но ты изначально иная, — Ивио дотянулся до моего лба губами и поцеловал. — Спасибо, что ни разу меня не разочаровала, я просто счастливчик.