всё под контролем

             У Директора Хюнин Кая всегда всё под контролем.       Обычно.       Ему хотелось бы считать так. А потому на его лице всегда приветливая улыбка, благодаря которой он за первые минуты знакомства завоёвывает расположение даже у необщительных коллег и спонсоров. Улыбка — шаг к доверию, которое может перерасти в сотрудничество и близкое знакомство, а то и дружбу.       Но одной улыбки для контроля и доверия мало, а потому в его кармане всегда лежит запасная ручка, на случай, если кто-то забудет свою, что само по себе может показаться странным, ведь на каждом столе есть стандартный набор «ручка-линейка-маркер-ножницы-степлер», но у кого не бывает странностей?       На его собственном столе всегда стоит небольшая чашка с разноцветными карамельками, откуда почти никто не решается брать их (ну, может, его близкий друг и ныне коллега, Кан Тэхён), и Директор Хюнин Кай щедро раздаёт их самостоятельно, без повода. У сотрудников это всегда вызывает улыбку. Как говорится, мелочь, а приятно.       Количество раз, в которое Кая выручали запасные ручки, а то и карамель или мятная жевательная резинка? Десяти пальцев не хватит, чтобы пересчитать. Количество раз, когда кто-то другой выручал его и помогал прийти к решению? Определённо стоит всех этих стараний.       Кроме того, Каю ничего не стоило помочь кому-то ещё.       На собраниях Директор Хюнин Кай всегда собран, терпелив и вежлив, даже если планы вдруг сходят с намеченной колеи и приходится импровизировать — для своего молодого возраста Директор Хюнин Кай очень смышлён, и в импровизации он тоже хорош как сам по себе, так и с дорогими коллегами. Объективно. В юности ему предлагали выбрать путь актёра или айдола, настолько хорошо он изображал эмоции в попытке подшутить над кем-то, порадовать ли… или прятал свои.       Зачастую — под маской дружелюбного Беты, которому нипочём трудности и невзгоды, и осанка которого идеальна даже в напряжённые, расписанные по минутам дни.       А потому никто не замечает, что у Директора Хюнин Кая что-то выходит из-под контроля прямо посреди дня, в обед, когда он, не замеченный другими сотрудниками, залетает в свой кабинет, защёлкивает дверь на замок и прижимается к ней спиной, чуть вспотевшей от бега по лестнице. Ловит губами воздух и почти закашливается.       Он забыл принять подавители накануне, так же забыл положить их с собой, и теперь в немом ожидании чувствует нарастающую слабость вкупе с возбуждением. Как досадно.       Кай еле достаёт из глубокого кармана своих джинс телефон и дрожащими пальцами набирает один вызубренный номер, считает про себя секунды, пока в трубке идут гудки. Это не то, о чём он готов печатать в сообщении. Чем скорее он сообщит, тем лучше.       Чтобы избежать ненужных проблем, повторяет он мысленно. — Хюнин? — звучит в трубке? — Минутку… — слышится шорох, а затем становится тихо, — …Хюка? Что случилось?       Тэхён на другом конце линии звучит обеспокоенно; всё-таки ему Кай обычно пишет в рабочее время, а не звонит. И, как его правая рука и лучший друг в одном лице, Тэхён всегда на связи. Тот самый Тэхён, который однажды на целый день заблокировал номера Чхве Бомгю и Ёнджуна после розыгрыша на первое апреля. — Тэхёни, — Кай вздыхает, — мне придётся отменить все оставшиеся планы на день. Может, притормозить с тем проектом, и не торопить отдел, ты знаешь, как Ёнджуни-хён сердится в спешке, а бумаги для Боми либо отправить по почте, либо… передать завтра лично. Ах… Я совсем забыл.       Кай чуть ослабляет узел шейного платка, который ему так полюбился в последнее время. В остальное время тонкий, мягкий и приятно скользящий по коже, сейчас он липко, неприятно сдавливает влажную шею и затрудняет каждый заторможенный вдох. — Течка? — осторожно уточняет Тэхён, и Кай не может не нахмуриться, кивая и только спустя несколько секунд понимая, что сейчас Тэхён его не видит. — Да, да, — торопливо шепчет Кай, — но я вызову такси сам, всё в порядке. Подавители дома, но… Всё под контролем, Тэхёни, — улыбается Кай, издаёт характерный для себя растерянный смешок и отключается прежде, чем Тэхён спросит что-то ещё.       Его смешок повторяется, стоит чему-то — кому-то закашляться со стороны его рабочего стола, который от входной двери находится в паре метров.       Разумеется. По всем законам подлости.       Не кто иной, как его новый секретарь, Чхве Субин, во все глаза смотрит на Кая, неловко замерев со стопкой папок в руках. Должно быть, дверь в кабинет не была закрыта на ключ, а Субин, этот милый (и забытый Каем) стажёр, под присмотром самого Кая в последние месяц-полтора выполняет свои поручения за столом в самом углу кабинета, у окна. Это отвечает на вопрос с ключом и доступом в кабинет вне зависимости от присутствия Кая на рабочем месте, но какая разница, если Субин уже находился в кабинете на момент возвращения Кая?       Он определённо всё слышал. Что Кай не Бета. Что Кай не в порядке, не держит всё под контролем.       И Кай прикрывает глаза, в попытке отдышаться. Конечно же, образ Субина тотчас вырисовывается в его мыслях.       У Субина всегда самую малость растрёпаны крашеные волосы, из-за которых Каю он напоминает пушистое тёмное облако на закате; такие облака всегда больше домов, и растекаются по догорающему небосводу. На его носу всегда очки в тонкой круглой оправе, за которыми внимательные чёрные глаза таят в себе много вопросов, пусть и сами вопросы Субин озвучивать боится или стесняется — Кай обычно предлагает помощь сам, и тот активно соглашается, словно поджидал удобной возможности.       На Субине всегда выглаженные узкие брюки в светлых тонах, из-под которых видны разноцветные носки.       Но Кай, открыв глаза, смотрит не на его носки в полоску, а вверх, к талии, подчёркнутой ремнём. Выше, к широким плечам, и спускается на секунду-другую к предплечьям, не скрытым рукавами привычно светлой рубашки. У Субина, должно быть, сильные руки. Удержать сразу несколько объёмных и наверняка тяжёлых папок не вызывает у Субина большого труда. — Вам нужна моя помощь? — робко подаёт голос Субин, подхватывая папки второй рукой, и Кай жадным, неуместным, затуманенным взглядом скользит по выступающим косточкам на запястьях к венкам на широких ладонях. Его зрение становится заметно лучше в период течки.       А помощь оказалась бы очень кстати, думает про себя Кай. Тушуется в дверях: он, разморённый от сладких волн по телу, не может и слова сказать. Как и Субин, который наконец оставляет тяжёлые папки на подоконнике и останавливается рядом с письменным столом.       Между ними едва ли полтора метра.       И пропасть с обращением на Вы. — Да. У меня пара вопросов к Вам, Господин Чхве, — начинает Кай нетвёрдо, сделав глубокий вдох.       Субин зеркалит его действие. — Да, конечно. Что угодно, — добавляет он, вызывая у Кая тень улыбки. — Личного характера. Прошу меня извинить, Господин Чхве. — Кай прикрывает глаза. — Есть ли у Вас романтический партнёр?       Привычная — и излишняя сейчас формальность режет его слух, особенно когда он хочет попросить о более интимной услуге, однако… Субин громко сглатывает. — Н-нет, Господин Директор. — Невысказанное «какое это отношение имеет ко мне?» вспыхивает в его взгляде, но Кай замечает волну смущения и смелости в чужом прозрачном, почти незаметном — но приятном запахе. — Господин Директор?       Кай вздрагивает. Субин оказывается прямо перед ним, и всматривается в его лицо. Беспокоится. Милый. Он совсем чуть-чуть, но выше Кая, и эта крошечная деталь вызывает у Кая приятную дрожь. — Вам нехорошо, Господин Директор? — тихо интересуется Субин, оглядывая Кая с головы до ног и явно сдерживая какие-то вопросы — опять, должно быть, стесняется. Точно не он услышал приватный разговор между ним и Тэхёном. Точно Кай не похож на катастрофу с покалывающим жаром на щеках, тяжёлым дыханием и сладкими спазмами внизу живота, от которых он дышит тяжело и подпирает дверь спиной. Или именно поэтому? — Ах, да. Я Вам нравлюсь, Господин Чхве? — Кай не знает, почему спрашивает это, и не знает, готов ли к отрицательному ответу, но знает, что прямо сейчас ему абсолютно плевать.       Потому что Субин приоткрывает рот беззвучно, и на точёных скулах проступает краска.       И они так близко, и Кай чувствует его жар, и, он готов поспорить, даже его помощник-Бета может почувствовать его собственный жар, томящий и кружащий голову. — Я не слышу Ваш ответ, Господин Чхве, — нетерпеливо шепчет Кай. — Чёрт. Да. Да, нравитесь, Господин Директо— — Отлично. — перебивает его Кай. И вскидывает голову, едва ли не морщась от резкого жеста. — Я хочу, чтобы Вы позаботились обо мне, как об Омеге. Прямо сейчас. — Позаботились? — Субин закусывает губу, взвешивая ответ. — Как романтический партнёр?       На губах Кая появляется улыбка. Его очень забавит то, каким серьёзным кажется Субин, или не кажется вовсе. Он весь будто подобрался, как дикий зверь перед прыжком, и Каю хочется, чтобы его уже поглотили, не оставив ни кусочка. Течка туманит его разум, и его хватает на короткое: — Да. Да, да… — Я отвезу Вас. Сегодня я на машине.       О нет, он не понял. У Кая не настолько много времени, и его слащавый, тяжёлый запах течки не очень благоприятно скажется на атмосфере в офисе. Это было бы непристойно. Неподобающе. Неразумно.       А потому… — Я хочу, чтобы Вы взяли меня. Здесь. Сейчас, — едва ли не рычит Кай, перехватив его за галстук, и румяный от жара. У него подкашиваются ноги — и Субин вовремя подхватывает его, прижимая к себе.       Первое, на что Кай обращает внимание — Субин возбуждён. Из-за него. Как Бета — а значит, независимо от феромонов Омеги. И это радует его, и одновременно прошивает дрожью, вызывает всхлип. — Прошу, Господин Чхве, — Кай просит его непривычно надломленно, томно, и развратно, о чём он, вероятно, пожалеет после. Но сейчас он открывает эту сторону себя Субину в хлипкой надежде, что в этот раз ему не будет больно. Метафорически, и физически тоже. Ведь Субин Бета, и… — Господин Директор, — голос Субина звучит так низко и так… тепло. Почти нежно. — Позвольте, я…       Его губы такие же тёплые.       Кай первым проскальзывает языком в его приоткрытый рот, и поцелуй становится менее сдержанным, менее приличным. Впрочем, Кай уже пересёк черту приличия, когда попросил Субина помочь. И Субин низко стонет, но на поцелуй, более развязный, отвечает уверенно, словно касания — более привычны для него, в отличие от слов. — Сладко, — хрипит Субин перед тем, как приникнуть к его губам снова и вжать в дверь за спиной Кая, накрывая его своим телом. Кай не успевает даже вдохнуть, потому что Субина много, и хоть он не Альфа с тяжёлым запахом, Омега внутри Кая заинтересованно принюхивается.       Сколько времени они проводят за поцелуями, Кай не знает, но когда Субин наконец отрывается от его влажных губ, его собственные — очень розовые, припухшие, блестят от слюны.       Глаза его тоже блестят за покосившимися очками, и блестят ошалело. С азартом и желанием. — Вы бы видели себя, Господин Директор, — с чем-то, похожим на восхищение сообщает Субин. Оглядывает Кая снова и облизывает припухшие губы. — Где бы Вы хотели, чтобы я взял Вас?       Кай едва ли не давится припасённым ответом, что Субин и сам не лучше, растрёпанный им самим.       Он стонет и жмурится. Ему нравится. Нравится неожиданная дерзость. Нравится уверенность в чужих движениях и вежливость в сочетании с покосившейся идеальной собранностью секретаря. Нравится — потому, что Чхве Субин завладел его мыслями как только появился в отделе, и с каждым днём он не перестаёт удивлять Кая. И сочащаяся по бёдрам смазка под тканью брюк — тому доказательство. — Мой стол. — Ваш стол? — Субин переспрашивает это, и тянет Кая на себя, едва не путаясь с ним. Приобнимает будто бережно, с заботой, и Кай с неохотой передаёт ему контроль над собой, потому что не справляется сам. Его впервые развозит так, что голова кружится, и его ноги заплетаются. Его тело не должно вести себя так, никогда не вело себя так, и впервые Кай растерян.       Голос Субина приводит его в чувство. — Вы уверены, Господин Директор? — Субин придерживает его за руки, за пояс, точно Кай пьян. И, по правде говоря, сравнение очень близкое. — Я доверяю Вам больше, чем себе, — полушутливо бросает он, однако… В каждой шутке есть доля правды, и Кай пока не готов думать об этом дольше, чем пару секунд. Потом. Потом, когда он останется один… — Я… я польщён, Господин Директор, — Субин закашливается, но переспрашивает уже серьёзнее. Его ладонь приподнимает Кая за подбородок, и чужой взгляд вызывает у Кая незнакомый трепет. — Почему стол? Почему не диван?       В их кабинете есть диванчик у стены, рядом с дверью.       Но Каю пришлось бы оказаться намного ближе к Субину. Или даже лицом к лицу…       Сейчас он не может позволить себе этого. Чем быстрее они приступят к делу, тем быстрее пелена возбуждения отступит. — Так быстрее. Господин Чхве, Вы поразительны, — выдыхает Кай и без промедления ловит свободную ладонь Субина, чтобы опустить её на свой пояс. — Вы когда-нибудь занимались сексом с Омегой?       Румянец на лице Субина сгущается, и он сглатывает перед ответом. — С Омегой — ещё нет. — Я в Вашем распоряжении, — шепчет Кай сквозь привычную улыбку-маску, поддевая чужими пальцами пояс собственных брюк. Чужие пальцы в своих ощущаются больше, толще, длиннее, и Кай прикрывает глаза на секунду, чтобы унять дрожь в своих. — Не делайте вид, будто Вы не волнуетесь, — шёпот Субина заставляет его содрогнуться всем телом. Неужели его настолько легко прочитать. — Сейчас Вам не нужно брать контроль только на себя. Посмотрите на меня, Господин Директор, — Кай послушно выполняет это, — позвольте мне позаботиться о Вас.       Сладкий, сладкий голос Субина сводит Кая с ума.       Равно как и поцелуи.       Когда Субин расстёгивает его брюки, Кай неровно выдыхает в чужие губы, выгибается ему навстречу и позволяет прижать себя к столешнице. Под настойчивыми касаниями одежда соскальзывает вниз, собирается складками на уровне колен. Кай остаётся в рубашке, платке на шее и влажном липком белье.       Он не может не заметить, как Субин сжимает зубы и дышит тяжело, глядя на него. Ему не всё равно.       С остатками контроля, которых всё меньше и меньше, Кай, закусив губу и оперевшись одной рукой на стол, запускает пальцы под бельё. Субин раньше не был с Омегой. Кай станет его первым? Почему он взбудоражен от этой мысли?       Прошлая течка проходила спокойно, ожидаемо, и в пределах родного дома. Течка нынешняя рвёт все шаблоны и не соответствует ожиданиям Кая. Однако он заведён как никогда ранее. Кай немного отвык от ласк пальцами, и смазка кажется слишком скользкой, когда он проникает ими внутрь. — Вы такой горячий, Господин Директор, — голос Субина точно патока для его ушей. Кай всхлипывает, потому что за этими словами его шею осыпают поцелуями — и Субину необязательно это делать, но… он делает это. — Ч-чёрт, ещё, — тихо стонет Кай на выдохе, задевая комок нервов внутри и жмурясь от поцелуя-укуса под ухом. Субин покусывает его, гладит, и томительно ждёт, пока он растянет себя. — Господин Директор, — Субина так много. В чём Кай убеждается вдвойне, когда разворачивается и опирается на стол обеими руками, а за щёлкнувшей пряжкой следует чужой хриплый выдох и шорох, и Субин собирает своей большой ладонью смазку с его ягодиц, чтобы… чтобы вскоре скользнуть между них твёрдым членом. — Вам нужно немного расслабиться, — напоминает он низко, оставляя поцелуй на шее Кая. — Сделаете это для меня?       Кай делает, что может. Жмурится, медленно опускается на столешницу, и… Субин входит в него, придерживая за пояс.       Спина Кая намокла от пота, и рубашка липнет к ней. Кай переполнен ощущениями, переполнен Субином, когда тот погружается в него сантиметр за сантиметром, и не может удержаться от всхлипов, когда Субин находит нужный угол. — Ч-чхве Субин! — ахает Кай, приподнявшись на руках, и новый толчок вышибает из него все последующие мысли. Субин замечает это быстро, даже очень.       И берёт его.       Ноги под Каем предательски разъезжаются, почти скользят по полу с каждым толчком Субина, и Каю приходится держаться за скрипучий стол одной рукой, а другой закрывать рот. Несмотря на внешнюю робость, двигается Субин уверенно, чётко, почти не сбиваясь с темпа, когда по бёдрам Кая густыми каплями стекает смазка, липнет к чужой коже там, где они с Субином соприкасаются на полсекунды. — Вас могут услышать, Господин Директор, — охрипло тянет Субин своим невыносимым дразнящим тоном и, перехватив Кая за бёдра, двигается резче, выбивая из того скулящий мокрый стон и заставляя прижаться вспотевшей щекой ко столу. — Вы такой громкий, такой узкий, такой, чёрт, невероятный. Господин Хюнин…       Кай сжимается на каждом слове Субина, всхлипывает и подаётся назад, навстречу Субину, не может не, когда ему так хорошо, когда с каждой секундой чувство контроля покидает его, и сам он следует желаниям Омеги, в надёжных руках милого и ответственного, прилежного и такого бессовестного Беты. Кай и сам бессовестный, потакающий самому себе, своей Омеге.       Его Омега урчит от восхищения, вот же ж.       Сам Кай недалеко от неё ушёл, только прогибается сильнее и где-то — где-то внутри готовится к тому, что его укусят за шею, и, может быть, сладко толкнутся узлом прямо в него (Субин — Бета, Кай помнит, правда, но не может не представлять), и от шальной мысли сжимается снова, тихо и протяжно стонет чужое имя. — Чхве Су… Субин! — забывая обо всех правилах приличия вторит он снова, и снова, и снова, и этот самый Субин лишь вколачивается в его тело сильнее, чаще, глубже, входя до основания чётким движением и с небольшой задержкой двигаясь обратно. И Кай… продолжает звать его по имени, потому что какие, к чёрту, правила приличия сейчас, когда они раздеты по пояс, кожа Кая горит от горячих поцелуев Субина, и ещё намокла от пота и смазки?       Кай слышит, как тот неровно выдыхает, как его стоны частят с «конечно, как скажете, Господин Хюнин»; чувствует, как кожа на ягодицах горит от чужих цепких пальцев — наверняка останутся синяки. Пожалуйста. Его так давно не держали так — так близко, так крепко, словно Кай вот-вот рассыплется и испарится; словно помимо похоти у Субина к нему есть что-то ещё, более глубокое.       Опасно. Потому что сам Кай попал и не успел осознать, когда. Как подросток.       Но сейчас его голова идёт кругом от того, насколько ему без разницы, что будет потом. Потом — будут болеть мышцы, а промокшую от пота, смазки, спермы, слюны одежду придётся скорее отправить в химчистку. Потом — Каю сложно будет смотреть на свой стол, да что там, на своего помощника. Потом — Кай обязательно поднимет его премию и будет надеяться, что его собственное сердце перестанет болеть.       Потом.       Сейчас — он позволяет себе сжаться, достигая пика, зажмурившись, и осознать, что рука Субина великодушно обхватила его там, внизу, успокаивающими движениями возвращая на землю. На стол. В объятия. У Кая слезятся глаза и голова идёт кругом.       Но Субин рядом, осязаемый и горячий. Он — точно облако — опутывает Кая со спины, обнимает, и тяжело дышит ему в затылок. — Вы не кончили, Субин… — хрипло и почти не разочарованно замечает Кай, до сих пор ощущая чужую пульсацию внутри. Кай не знает, почему замечает это. Но Субин влажно дышит ртом, почти ощутимо жмурится, вспотев, и от него пахнет чуть пряно и терпко. — Назовёте ещё раз Субином, и обязательно кончу, Господин Кай, — его смех низкий, сдавленный, и Кай едва сжимается вновь. — Субин. Субин-Субин-Субин… Ах…       Субин, ругнувшись в очередной раз, резко выходит из него, и Кай не успевает спросить, почему, как на поясницу и бёдра тяжёлыми каплями оседает чужая смазка.       Пусть и без укуса, Субин пометил его, и Омега внутри Кая вне себя от радости. Сам Кай не до конца пришёл в себя, чтобы задуматься об этом. Он… не думает. Ни о чём.       Голос Субин подаёт не сразу. Он отходит куда то, брякает дверцами шкафчиков. Кай будто спросонья поворачивает к нему голову, ещё вот-вот — и осядет на пол. — Господин К… Хюнин, — окликает его Субин. — Кай, — поправляет Кай. — Что? — Так будет честнее, не так ли? — Кай улыбается мягко, разморённо. Ещё бы: получившая внимание Омега поёт.       Покрасневший Субин, скорее, покрыт красными пятнами, чем равномерным румянцем. Его влажные волосы слиплись и очки на носу покосились, рубашка расстёгнута, а грудь блестит от пота. Взгляд Кая скользит ниже, и едва заметная дорожка тёмных волосков скрывается за небрежно сидящими на бёдрах бельём и незастёгнутыми брюками. Кай не знает, выдержало ли бы его сердце, будь они лицом к лицу. — Кай, — пробует Субин, — я вытру Вас. И потом отвезу. — Домой? — вполсилы уточняет Кай, выдыхая с первым касанием влажных салфеток. Субин старателен, но и аккуратен, и даже помогает Каю натянуть бельё, увы, с пятном от смазки, пусть и слегка подсохшим. Потом — осторожно сесть на полу. Каю нужно будет вызвать уборщика сверхурочно. Или он просто поручит это Субину. Разумеется.       Он сообщает ему об этом.       Субин, как и всегда, очаровательно, надувает губы. — Да, конечно. Что касается поездки… Если не скажете адрес, то к себе. «Позаботьтесь обо мне как об Омеге», или как правильно? — Субин прищуривается, но склоняется к Каю. — Не думайте сбежать. — И, осознав, как это прозвучало, добавляет, — пожалуйста. Сегодня Вам было хорошо.       Кай послушно кивает. — Течка пройдёт к концу завтрашнего дня. А до тех пор… Позаботьтесь обо мне, Субин. — Как Бета об Омеге?       Кай отвечает улыбкой, покачав головой: — Нет-нет. Как Чхве Субин о Хюнин Кае. — Конечно.       И Субин, как и всегда, загорается энтузиазмом, и чем-то ещё, прежде чем снимает очки окончательно и притягивает Кая к себе для поцелуя. Кай обязательно спросит, где его робкий секретарь научился такому. Между ними не остаётся свободного пространства, и у Кая не остаётся сил на то, чтобы сказать что-то ещё.       Но потом. Не сейчас, когда его рот, да что там — мысли, всецело под контролем не его самого, а Чхве Субина.