Романтика на пасхальной тарелке

— Федь, а через пару недель будет уже год, как я переехал в Россию, ты знал? — неугомонный Дазай ворвался в личное пространство Достоевского самым наглым образом: напрыгнул со спины, положив руки на худые плечи, наклонился и заглянул в лицо своего собеседника. Тот, похоже, не горел желанием прыгать от радости: — До сих пор не понимаю, чем тебе Япония так не нравилась. — Отсутствием там одного вампирчика, — Фёдора схватили за щеку, слегка оттягивая её. Но реакция оказалась слишком резкой: — Осаму. Свали. Мешаешь. Только сейчас шатен соизволил узнать, а чем, собственно, занят его сожитель. А Достоевский… — О, яйца красишь? А, так ты празднуешь что ли? — гениальный вопрос верующему человеку. Вот и Фёдор только выразительно поднял бровь. — Ладно, понял. Что рисуешь? — Ответа не последовало, Дазай просто продолжил общаться сам с собой, — о, это эти, как их… Городецкая роспись? — Хохлома, дурень. Там разница очевидна, пора бы уже и запомнить, — вот и первые ласточки в виде хоть какой-то реакции. — А можно помочь тебе? — Можно, — неужели? — Сегодня четверг, называется он Чистым, если ты вдруг забыл. По традиции, в этот день, кроме выпечки куличей и покраски яиц, стоит заняться уборкой. Где швабра и тряпки — знаешь сам. И окна помой, это тоже важно. Осаму закатил глаза, отпуская Достоевского. Вечно он все портит. — Зануда. — Куличи мне тоже самому делать, да? — А это аргумент. Дазая, с его криворукостью, к готовке подпускали как можно реже. Бинтованный не мог сделать даже омлет, не передержав и не подпалив его. После одного такого случая каждое изготовление нового блюда начиналось с гордой фразы Дазая: «Итак, дорогие подписчики, добро пожаловать на шоу 'У Чумного доктора'!», и тихой молитвы Достоевского. — Твоя взяла, демон. Так уж и быть, уберусь. — Я проверю. Фанатиком чистоты не был из них никто. Но квартиру, которую оба снимали, старались держать хоть в каком-то относительном порядке. В этом плане все домашние дела ложились на худые плечи Фёдора, учитывая полное отсутствие желания работать у Осаму. Вот брюнет и крутился как белка в колесе. Уборка на нем (ведь Дазай просто спихнет все в шкаф), готовка на нем (ведь Дазай спалит дом к чёртовой матери), покупка еды на нем (конечно, если не хочется питаться одними крабами), все на нем. Но после первого раза окрещения Феди «домохозяйкой», кудрявому пришлось подниматься с тёплого местечка и идти пахать, то есть, разбирать шкаф в их единственной комнате. Да, у двух студентов не было виллы или особняка, одна только однушка на окраине Москвы, откуда до университета добираться было пару часов на метро. Никаких роялей в кустах и денег с неба, только суровая реальность. Май за окном не радовал. 10-12 градусов тепла, ветер, в общем, не зря пары прогуляли сегодня, все равно ничего интересного бы не было. Листики на деревьях распустились, за окном маячила зелень, а Дазай быстро смахивал пыль с мебели. Ключевое слово здесь было именно «быстро». Федя сказал, что проверит, но планку для идеала не указал, вот он и попался, Осаму сделает как хочет, а Дост останется с носом. Взяв телефон, шатен быстрым движением открыл приложение с музыкой, затем чарт, в финале тыкнул на рандомную песню. После прибавления звука из динамика весело полилось на всю квартиру: «А где прошла ты — там упала звезда, Там светила луна и играла волна.» Печальный стон Достоевского был слышен даже из другой комнаты. На удивление, на этот раз Дазай справился быстро. Помогла ли в этом мотивация в виде совместной готовки? Может. А может он просто осознавал, что ломать комедию было не перед кем, Достоевскому все равно сейчас не до него, а других зрителей не было. Вот и смысл от спектакля в пустом зале? Впрочем, важен был результат. Прошло полтора часа, и вот: пыль лежит уже не столь толстым слоем, пол блестит от не до конца выжатой тряпки, а количество разводов на окнах уменьшилось в несколько раз. Довольный Осаму предъявил свой труд Достоевскому. Получив в ответ относительно одобрительный кивок, парень умчался мыть руки. На столе уже были все ингредиенты для приготовления кулича и творожной пасхи, чтобы после не тратить время на отсчёт и определение нужного количества всего, что требовалось. Не успел Фёдор и рта открыть, чтобы начать озвучивание рецепта, как на него налетели во второй раз. Сейчас Дазай просто крепко сжал хрупкое тело в своих руках, оставив лёгкий поцелуй на виске брюнета. В чайных глазах плескалось неприкрытое веселье. Фиалки напротив закатились. Осаму фыркнул: — Ну хоть чуть-чуть любви бы проявил, а, демон? — Мы готовим или как? — Как уже понятно, романтиком среди них был именно Дазай, как и более опытный в отношениях. К слову, официально отношения никто из них не заключали, все сложилось само, без этого банального «давай встречаться?». Они просто были вместе, их это устраивало, так к чему лишняя мишура? Осаму отпустил Фёдора, но уходить не собирался: все также стоял как можно ближе. — Хорошо, стой, допустим. Итак, кулич. Саму, на тебе деление яиц на белки и желтки. Потом смешиваешь желтки с сахаром, а белки взбиваешь. Я пока растоплю масло. — Почему не я? — Это не ко мне вопросы, ты у нас сбежал из книги Брэдбери. По итогу, тебе все понятно? — Так точно, шеф! Желтки с белками смешать, сахар взбить, что тут непонятного? — Реакция на шутку получилась отличной: Федя улыбнулся. — Дурень. Только на самом деле так не сделай, хорошо? И процесс пошёл. Дазай старался, честно. Даже помощь Фёдора не понадобилась. Почти. Совсем немного. Ну надо же было продолжить шутку путем попытки взбить сахар, верно? А вот его фиалка этого не оценила. И зря. Сахар прикольно хрустит о венчик миксера, а ещё также прикольно летает по всей кухне. В заранее подготовленную Федей опару ввели желтки, масло, белки, соль, сахар, просеяли туда же муку. Тесто разделили пополам, каждый замешивал свою часть. И, о чудо, и тут Осаму справился! Достоевский так ему и сказал. Поставив результат подниматься, настало время приступать к пасхе. — Мне скучно, давай песенки включим. — Только не твои. — А чьи? Твои? У тебя не песенки, у тебя классика одна. Я все понимаю, но не слушать же это 25/8? Компромисс нашёлся быстро: «Я знаю, где найти дверь в параллельный мир В ваших родных городах…» Дазай отвалился в середине процесса, избрав путь художника: пошёл докрашивать яйца, которые любезно оставил ему Фёдор. Специальные мелки, кисточка, наклейки… В отличие от Достоевского, шатен не парился. Есть черточка? Отлично. Наклеен цветочек? Вообще замечательно. Пасха убрана в холодильник, посуда помыта, на столе порядок — время возвращаться к куличу. Вмешав цукаты, русский разложил тесто по двум формам, находясь при этом под «чутким руководством» в виде пристального взора второго юноши, который «тщательно следил» за соблюдением рецепта. Дазай давно определил для себя, что готовка интересна только первое время, а дальше пусть Феденька сам разбирается. Нужная температура установлена, таймер начал свой отсчёт. — А почему мы готовим так рано, а есть будем только в воскресенье? Давай раньше, какая разница-то? Ну хотя бы один куличик, там их все равно два! — Пятница посвящена воспоминанию о страданиях и смерти Иисуса, а в субботу мы идём в храм, чтобы освящать наши творения. Как там у тебя получилось, кстати? С гордым видом Осаму продемонстрировал пять выкрашенных в каком-то хаотичном, психоделическом стиле яиц, которые отдавали контрастом рядом с росписью пятёрки Достоевского. Фёдор склонил голову, запустив ладонь в пышную шевелюру своего собеседника. Тонкие, обкусанные пальцы пропускали сквозь себя густые пряди кудрявых волос, что отдавали чуть уловимым запахом хвои, как, собственно, и шампунь шатена. Дазай заулыбался, словно кот, ластящийся к руке русского. — Ну хорошо, допустим так. Допустим и правда будем есть только в воскресенье. А мне тут интересно, а ты не против небольшой ролевой в храме? Сцена обратного экзорцизма! Хочешь, на этот раз в роли священника будешь ты, все равно чуть старше меня. А демоном будет… Да кто-угодно, — нежные поглаживания сменились ощутимым и немного болезненным подзатыльником. — Тц, как знаешь. Тогда в следующий раз. Про пятницу можно так и написать: «ничего не происходило», но проще сразу перейти к субботе. Пасху, куличи и яйца они и правда пошли крестить, как и планировалось, никаких отклонений. Но утро выдалось «весёлым» с самого начала. Виной тому слишком громкий будильник Осаму. Неизвестно, с чего вдруг его потянуло на метал, но теперь каждое утро они оба одновременно подскакивают с кровати под эпичное: «Вставай, герой! Судьба не часто дарит нам шанс второй.» Зато действенно. Спать после такого вообще не хочется. Да, и в эту субботу пришлось просыпаться рано, ведь Фёдор предложил пойти пораньше, пока людей не набралось, чтобы в очереди не стоять. Телефон Дазая искали несколько минут. Он оказался на полу у батареи на кухне: Осаму его выронил вечера, а потом благополучно про гаджет забыл. Все это время на полную катушку играли электрогитары. Бедные соседи, вот правда. В итоге оказалось, что, на удивление, не одни они такие умные. У храма была очередь… Большая. И это ещё мягко сказано. Идти обратно не вариант, они сюда минут тридцать топали, а теперь все бросить? Пришлось вставать. Федя досыпал, прислонившись к плечу Дазая, а тот, одной рукой держа корзину с провинцией, другой производил непонятные махинации с волосами Достоевского, которые русский отрастил уже до плеч. Стояли они минут сорок, не меньше. Это дополнительно учитывая, что подул ветер, усиливая и без того не очень тёплое и приятное утро. Это Феде хорошо, прислонился и спит, а Дазаю приходится следить за очередью, держать еду. Страдает он, в общем. Спасли японца в итоге только наушники с весёлым треком: «Мы волшебницы, добрые феи! И, конечно, нас ждут чудеса В облаках.» Само освящение оказалось скучным. Сначала пришлось потратить 75 рублей на три средние свечки, после стояла нетривиальная задача: зажечь их на сильном ветру, затем парней обрызгали из железной кропильницы, потом пришлось отдать два яйца и ещё рублей двести на пожертвования, затем Федю окупировали какие-то бабушки, которые активно расспрашивали об учёбе и жизни «нашего дорогого Федечку, который совсем забыл про нас из-за полного погружения в мир знаний, вот умный мальчик, с первого года обучения уже понимает всю важность науки, не то что наши-то, одни девки в головах. Ой, а ты с другом? А что не знакомил нас раньше?». И уж только после всех этих действий они смогли спокойно пойти в сторону дома. Всю церемонию Дазай был спокоен, не пытался строить из себя клоуна, как-либо шутить. Возможно, проникся атмосферой храма, а может просто понимал, что Феде это было важно, вот и уважал его выбор. Это знает только сам японец. Воскресное утро началось медленно. Они спали часов до двенадцати, потом неугомонный Дазай не выдержал и потопал умываться. Желания съесть обещанную ещё в четверг вкусняшку пересилило желание поваляться в тёплой кроватке с Федей под боком. К слову, указанный выполз минут через десять. Обнял со спины японца, уткнулся ему в волосы. — Христос воскрес, Федечка! — Намёк на то, что я наконец проснулся? — От волос пришлось оторваться, так как Дазай повернул голову. — Воистину воскрес, Саму. — А поцеловать? Я читал, так принято! — Умник нашёлся. Давно ты верующим стал? — А у меня свой Боженька. Такой сонный, с растрепанными смоляными волосами и фиалково-аметистовыми глазками. — Дурень ты. Дазай улыбнулся, повернувшись к Достоевскому лицом и устроив руки на его щеках. А после принятнул ближе. И это было так правильно. Это было нужно. Сердце отдавалось глухими ударами в грудной клетке, кожу жгло от прикосновений. Может, сама Судьба связала их яркой, но незримой для взоров людских алой нитью? Может, на роду была предначертана их встреча? А может, это все пустое? Зачем искать двойное дно и потаенный смысл там, где его точно нет? За окном пахло землёй после ночного ливня, в окно стучали ветки с цветками рано распустившейся в этом году сирени. На улице была весна, был май. А значит, жизнь только начинается.