Сахарок

Сонная Сахароза — дар для глаз. Щурится от мягкого света элементальной феи в прозрачной сфере, подергивает ушками, неловко ворочается, двигает ногами и — болезненная складка меж бровей. Хех. Стоило того, чтобы просидеть у ее кровати несколько часов. Улыбнувшись, Альбедо откладывает книгу. — Доброго утра, сахарок. — Мастер Альбедо… — вздрагивает всем телом. Второпях ищет очки, надев, обнаруживает себя в ночной сорочке — прижимает ушки. Она точно помнит, что когда шла в лабораторию, на ней была обычная форма, а не это. — П-простите, мне следовало подумать о том, что я могу доставить вам хлопот, заснув вот так. Вы… вы на меня не злитесь? — интересуется осторожно. Альбедо тихо посмеивается, подходит к кровати и садится на край, глядя на Сахарозу со смесью нежности и раздражения. Просто «заснув», ага. — Злюсь? Зачем мне? Эксперимент был тяжел для тела, ты просто устала, — он наклоняется ближе к Сахарозе, нежно, но достаточно твердо кладя руку ей на щеку, чтобы она не попыталась отпрянуть. — Я не расстроен из-за тебя, сахарок. На самом деле, как раз наоборот. Я рад, что ты чувствуешь себя достаточно комфортно рядом со мной, чтобы спать в моем присутствии. — Извините, я… — прижимает ушки так, что те сливаются со встрепанной со сна мятой. — Ох, точно! Вчера закончилась партия эксгумированных скелетов чурлов-мутантов, я хотела спуститься в Мондштат за новым материалом… Мастер Альбедо, вы отпустите меня ненадолго? Альбедо поднимает бровь на внезапную просьбу, в голове набрякшее подозрение. Какой резкий перескок с «все для вас, мастер Альбедо» до «отпустите, пожалуйста». Однако он быстро приходит в себя и кивает с фальшивой улыбкой, сохраняя вид заботливого любовника наставника. Запорет спектакль сейчас и весь их с сахарком прогресс пропадет втуне. — Конечно, сахарок. Если ты этого хочешь, то я тебя отпущу. В конце концов, для тебя важно иметь некоторую свободу и независимость, — пока рот произносит слова, разум работает за кулисами. Сахароза не должна сбежать или найти помощь, находясь за пределами лаборатории на Драконьем Хребте. Если существует вариант, что помощь уже найдена, следует позаботиться, чтобы она не достигла адресата. — Просто помни, что я всегда буду присматривать за тобой и следить за тем, чтобы ты вернулась в целости и сохранности. — Ах… — на фарфоровых щечках вспыхивает румянец. Вся Сахароза что-то среднее между «Архонты, мастер Альбедо такой…» и «Архонты, меня выпустят». — Я имею в виду, большое спасибо, мастер Альбедо! После сна я чувствую себя намного лучше, мне следует отправиться как можно скорее и… Ух! — подскочив, валится обратно. Торопливо и неловко пытается подняться. — Мои ноги… — Сахароза заикается. — Мне все еще трудно стоять после… Пожалуйста, не обращайте на это внимания, я неловкая, постоянно спотыкаюсь, это не ваша вина, мастер! — и стремительно бледнеет, осознав оговорку. Альбедо изображает ободряющую улыбку. «Вина», значит. Человеческое сознание — сложная, текучая материя. Страх плюс благоговение равно подчинение, постоянство подчинения вырабатывает привычку, привычка перестраивает восприятие. Альбедо привык следовать долгосрочным, многоступенчатым планам, но все равно. Притворство Сахарозы будило в нем что-то звериное. — Не волнуйся, сахарок, — усмехнувшись, пользуется ситуацией — делает шаг вперед, берет Сахарозу под локоть, помогая встать, пока другой рукой подхватывает под поясницу, притягивая к себе. Испытывает смешанную эмоцию — беспокойство за состояние Сахарозы, волнение от ее уязвимости и удовлетворение от того, что она подчиняется и держится в его руках, несмотря на «больно и страшно». — Однако ты нужна мне для исследования, которое я планировал провести… ты же будешь в состоянии помогать мне завтра? — Сахароза вздрагивает. По мере разговора, тон Альбедо становится более авторитетным, отражая его истинную природу. Требовательность и контроль. — Что касается твоей просьбы, я вынужден отложить ее до того, как мы не разберемся с моим проектом Альбедо убеждается, что подобрал Сахарозе идеальное прозвище — та никнет ушками, как настоящий цветок-сахарок лепестками в ночь. День до «исследования» пролетает обычным образом. Альбедо проводит восемьдесят седьмую и сразу за восемьдесят восьмую попытку трансмутации корневищ ледяного папоротника с застрявшим в них геостазом додекабрианских времен, Сахароза тихонько помогает, поддерживая высокое атмосферное давление вокруг объекта. Атмосфера лабораторной рутины приводит ее в почти рабочее состояние — снова пытливый блеск за очками, снова смелость в разговоре, ни пауз, ни стеснения, когда надо передать весы или щипцы. Только спотыкается иногда на косящих ногах. Альбедо цепок ко всему, что разжигает в нем огонь. Не только к знаниям. Сахароза — не ограненный алмаз. Да, их цели, как алхимиков, кардинально разнились, но работая вместе, они все равно раз за разом создавали нечто удивительное. А еще Сахароза смешила Альбедо своей неловкостью, умиляла упорством. Возбуждала направленным на него благоговением. И, хах, ему слишком много лет, чтобы подумать, будто это благоговение носит только ученический характер. Потому Альбедо сделал первый шаг и — натолкнулся на стену. Видимо, его лицо выражало что-то поистине ужасное, раз в тот момент Сахароза испугалась, а после повадилась играть с ним в прятки. Проведя небольшое расследование, Альбедо обнаружил в ее вещах писание Барбатосовой церкви. Судя по тексту, составлением занимался не сам Архонт, а его самые целомудренные жрицы. «Девам науки и меча пристало принять обет чистоты в пользу жизненного долга», «не пристало развратничать и отдаваться мужчине вне благословленного церковью брака», «не пристало думать о своем Боге, как о мужчине». Последнее даже польстило. Затем ситуацию усугубило происшествие — планируя трансмутацию человеческого материала, Альбедо отловил на Хребте несколько оборванцев-охотников и Сахароза зашла в лабораторию в самый неподходящий момент. Как оказалось, разгадала шифр ключей-сигилов, развешанных Альбедо по дому. Порой исследования требовали жертв, он планировал погружать Сахарозу в дело постепенно. Страх удесятирился, последовали попытки побега. Альбедо не знал, что умеет злиться так, но — спокойно. Ему нужна послушная, любящая женщина, а не повредившееся со страху умом ничтожество. Боится и, возможно, променяет быт с тобой на свободу где-то в Мондштате? Дрожа, лжет, что «нет, я бы никогда»? Уворачивается от прикосновений, когда на самом деле хочет? Ничего. Альбедо нашел способ пробить ее на откровение. Сегодняшнее «исследование» должно стать последним. — У меня ещё одна просьба, мастер Альбедо… это, наверное, слишком, но… Не могли бы вы не испытывать на мне свои экспериментальные зелья? — Альбедо оборачивается, когда уже в лаборатории Сахароза несмело просит. — Или делать это не так часто? Нет-нет, я не хотела обидеть, вы величайший алхимик Тейвата, но… Ваши отвары имеют очень странный эффект. Поднимается жар во всем теле и в… в слизистых… Наверное, эти зелья предназначены для обеспечения иммунитета к холоду на Драконьем Хребте, но почему-то работают не так, как надо, да? Альбедо мрачно посмеивается. Опасающаяся Сахароза выглядит одновременно возбуждающе и мило. «В слизистых». Как будто он в первый раз наблюдает эффект. Хотя, так действительно могло показаться — чтобы избежать эмоциональных срывов на раннем этапе операции, Альбедо частично подчищал Сахарозе память. Наклоняется, чтобы прошептать ей на ухо: — Это зелье еще не идеально, закономерно, что оно дает неожиданный результат. Но не волнуйся, я буду с тобой осторожен. Просто дай знак, если что-то пойдет слишком не так и я остановлюсь. Опаленное дыханием ушко дергается, от поясницы до лопаток проходит дрожь. Склянки, рычаги, замороженный биоматериал, рабочие станции — лаборатория Альбедо выглядит одновременно впечатляюще и слегка устрашающе для любого, кто не знаком с алхимией. Останавливается перед большим рабочим столом в центре комнаты, между делом раздает указания — ингредиент A нагреть до 1500℃, ингредиент B охладить на 13,5 минут. — Злоцвет, Золотой Лопух, — хмурясь, Сахароза бормочет на травы. — Мастер Альбедо, может стоит усовершенствовать мой покров, если вы хотите создать защиту от холода на Драконьем Хребте? Он оказался недолговечен, но я могла бы вплотную заняться этим и… Альбедо с прищуром обдумывает предложение и — пожалуй, стоит поощрить. Все же для Сахарозы он должен быть добрым Богом. — Хорошая мысль. Живя на Хребте, ты не понаслышке знаешь о том, что такое холод, целесообразно, чтобы проектом занялась ты. Твоя проницательность будет неоценима в создании чего-то, что действительно отвечает потребностям нашего народа. Мне следует поблагодарить тебя за вклад. На фарфоровых щеках возгорает румянец, глаза за очками распахиваются шире. — Ах… — Сахароза умилительно заикается от смущения. Оценка мастера пробила до самого сердца. Протестующе машет руками. — Мастер Альбедо, это я должна вас благодарить, а не наоборот! Когда мы впервые встретились на той конференции, — предавшись воспоминанию, жмет в кулачках край юбки, утыкается взглядом в точку на каменном полу, — я подготовила доклад, но так испугалась толпы, что заикалась на каждом слове. Когда после этого вы подошли ко мне и расспросил о моих цветах-сахарках, я решила, что у меня галлюцинации. Даже если вы меня редко выпускаете и делаете со мной всякие странные вещи… Я вам очень благодарна, господин Альбедо. Бывает, что я говорю разные обидные вещи, просто… Будьте со мной немного мягче. Мое тело нужно мне для проведения исследований, если оно будет работать странно… Боюсь, что в таком случае я уже не буду вам так полезна, мастер Альбедо. Хо. Пожалуй, стоит «поощрять» почаще. — Сахарок, пожалуйста, не волнуйся так сильно, — Альбедо посмеивается. — Я знаю, насколько важно для тебя иметь возможность эффективно проводить исследования, и всегда сделаю все возможное, чтобы мои эксперименты не сказались на твоем состоянии отрицательно, — тщательно отмерить B, C и D, смещать, вскипятить в вакуумной оболочке до 300℃ и заморозить. — Что касается того, чтобы быть мягче с тобой… Полагаю, я мог бы попытаться немного смягчить свои методы. Но, пожалуйста, помни, что я делаю только то, что считаю лучшим для нас обоих в долгосрочной перспективе, — и протягивает подтаявшее зелье Сахарозе. Свое «исследование» он не отменял. Сахароза обескуражена, не хочет, стыдно и зачем-если-он-признал-что-ее-изобретение-эффективнее — но, пересилив нежелание, кивает. — Да, мастер Альбедо. Дальше по привычному сценарию. Он отстраненно командует и для вида готовит записи, она раздевается — за ширмой, от этого ей иррационально легче — и, выйдя в легкой медицинской робе, садится в сейза на платформу-измеритель. — Первая минута, — отсчет начинает с профессиональной отстраненностью, — пульс 75, давление 100-122, температура 36,6. Вторая… Третья… пульс 85, температура 37,4. То, как резко растут показатели, сигнализирует об отклонении, но если это стартовый эффект зелья, то последствия терпимы. Четвертая… — в голос понемногу закрадывается дрожь — Пятая минута… хах… температура тела в целом стабильна, но температура в… в паховой области продолжает повышаться. Дыхание учащается… Мастер Альбедо, я думаю, что-то не так, мне очень жарко, я хочу… угх… Когда возбуждение Сахарозы возрастает, Альбедо сохраняет спокойное поведение, несмотря на растущее предвкушение. — Это нормальные симптомы начального эффекта зелья. Просто потерпи еще немного, — приближается к Сахарозе, сохраняя дистанцию. Ощущения раскроются полнее, если объект вожделения первое время побудет в зоне недосягаемости. — Хорошо, мастер Альбедо… — Сахароза бессознательно жмет коленями в попытке потереться, взгляд за очками мутнеет. — Шестая минута… хах-хах… железы шейки матки активно выделяют вагинальный секрет… Ух… Седьмая… пожалуйста, мастер Альбедо, мне очень стыдно! Альбедо удовлетворенно наблюдает за реакцией ее тела, возбуждение становится все более очевидным с каждой секундой. — Ты не можешь контролировать свою физиологию, тут нечего стесняться, — успокаивает, — сосредоточься на счете. — Восьмая… хах… минута… пульс 100, наблюдаются признаки помутнения рассудка… Девятая… мастер Альбедо, пожалуйста, помогите мне! Альбедо скрывает острую улыбку за записями. Наконец-то. — Я имею в виду… — смущенная Сахароза запинается, но желание пересиливает. — Пожалуйста, я очень хочу… я не смогу выдержать полчаса без вас, как в прошлый раз… Там, внизу все пульсирует и… и течет… почти больно… без вас… Правильная сейза давно разъехалась — Сахароза отчаянно трется, пачкая платформу смазкой, но даже так не осмеливается прикоснуться к себе руками. Альбедо приближается медленно, утешает с мягко. — Я здесь, сахарок. Если тебе нужно, я всегда помогу. Просто отпусти себя и полностью отдайся ощущениям тела. Это абсолютно естественно для людей, — нависнув, нежно поглаживает внутреннюю часть ее дрожащих бедер. Кульминация должна расплавить ей мозги. — Н-нет…! — зажмурившись, Сахароза отталкивает отчаянно, с внезапной силой. Альбедо удается устоять, отступив на шаг. Хм, значит, еще немного. — Учения церкви запрещают… такой разврат… Почему… Почему вы постоянно делаете это со мной?! Вы, мой наставник, все мои труды были сделаны ради науки и вас, но почему… Почему вам так хочется меня растлить?! Я и так ваша, зачем вам мое тело в таком… в таком смысле? Учения не позволяют мне творить такие… хах… хах… постыдные вещи… Альбедо слушает противоречивые, хаотичные мысли. Смесь вины, замешательства и растущего возбуждения. Внутренний конфликт религиозной Сахарозы мог быть даже мил, не делай он ее жалкой лгуньей и не отделяй Альбедо от ее тела. — Ты права, — отвечает. Поддает напора в голос, когда наклоняется ближе, чтобы прошептать на алеющее сквозь мятную шерсть ушко. — Церковь запрещает определенные вещи, но я ничего не могу с собой поделать — я жажду быть так близко к тебе, чувствовать рядом с собой твое тепло. И влажность. — Д-десятая… минута… — в очередной раз потеряв мысль, Сахароза считает на автомате. — Пульс 110, сознание… сознание затуманивается… нет… нет, не следует… не следует… не следует что? Господин Альбедо, мои мысли… путаются… Я больше не могу… Господин Альбедо, пожалуйста, дайте мне свою сперму! Отчаянная мольба отдает по лаборатории легким эхом. Во-первых: занимательно, что разгоряченная Сахароза комментирует процесс в такой же подробной и полной терминов манере, что в докладах о сахарках. Во-вторых: Альбедо почти хочет убить ее за то, что скрывает от него такую откровенную и отзывчивую сторону себя. — Мне становится легче только тогда, когда я могу ввести ее в свое тело… Попробовать, проглотить… Достигнув точки невозврата, Сахароза тянется в струну, изо всех сил сводит колени, гнется в пояснице, молит отчаянно. А Альбедо наслаждается властью. Он приложил руку к тому, чтобы у нее выработалась зависимость к его вкусу. — Хорошо, сахарок, — шепчет успокаивающе, — я понимаю, как трудно может быть принять это, но поверь мне — я точно знаю, что тебе нужно прямо сейчас. Достает небольшую колбу и держит так, чтобы она могла видеть. Не все сразу, сначала помучить тактильным голодом. Откупорив, направляет белое и вязкое в голодный рот, на нетерпеливо вытянутый, розовый язычок. — Открой рот пошире и вбери все это, маленькая ученица. Эффект сравним с накатом цунами. Все горячее существо Сахарозы прошивает мощнейшая фрикция. Под бедрами хлюпает и блестит от натекшей смазки. — Ммм… Мгх… Ах! Т-так… Так вкусно… — Сахароза в истоме охватывает себя руками, дико блестит затуманенными глазами, с уголка губ стекает ниточка слюны. — Этот вкус… Как будто… как будто мастер Альбедо — Бог, и я получила его благословение… Я хочу, чтобы ваша сперма пропитала мой рот, мое влагалище, стенки кишечника, я хочу, чтобы все мое тело было пропитано вами… О-одиннадцатая минута… Вливание вашей спермы спровоцировало непроизвольные сокращения стенок влагалища… Мастер Альбедо, я сейчас… сейчас… Н-не уходите, пожалуйста… Только не уходите! Пожалуйста, пожалуйста, я все сделаю для вас, я забуду семью и учение церкви, я рожу вам ребенка, если хотите, я отдам вам свое тело на расчленение или в качестве ингредиента, но, пожалуйста, войдите в меня…! Влагалище, рот, анальное отверстие, куда угодно, пожалуйста… Стоило в прошлый раз оставить изнывающую Сахарозу одну в лаборатории, чтобы услышать это. О, не волнуйся, сахарок, Альбедо никуда не уйдет. — Теряешься в моей сущности, — бормочет, наблюдает за Сахарозой, как за самым занимательным экспериментом, — я знал, что ты не сможешь сопротивляться слишком долго, — пока тело Сахарозы непроизвольно реагирует на мощный стимул, обеспеченный его спермой, Альбедо фиксирует ее положение парой ремней вокруг согнутых колен, разведя, осторожно опускает спиной на платформу. Пара шприцов 150ml с мягкой иглой подойдут не только для инъекции вглубь, но и для растяжки трепещущих отверстий. — Надеюсь, ты не забудешь обещаний, что дала мне только что. — Д-да, ни за что не забуду… Двенадцатая минута… Не могу думать ни о чём… Только о мастере Альбедо и… и его члене… Пожалуйста, мастер Альбедо, я больше не могу, я умру без вашего члена… Без вас так одиноко… Иногда… Иногда я лежу ночью в постели и… и нарушаю учение церкви, лаская себя между ног с мыслями о вас… Я вставляю пальцы так глубоко во влагалище, но почти никогда не достигаю оргазма, потому что помню удовольствие от вас… Даже если я всего лишь экспериментальный материал… Пожалуйста, мастер Альбедо — Хн! Мольбы обрываются бессвязным хныканьем, когда Альбедо вводит первый шприц. Розовые, припухлые губы обнимают полость из синтезированного кристалла, подергиваясь, жадно вбирают внутрь, бусинка клитора пульсирует без внимания. Смилостивившись, Альбедо игриво трет пальцем. Убедившись, что достиг шейки матки, спускает поршень шприца. Просто его семя и немного эсенции, вызывающей привыкание. Милое, милое, отзывчивое тело. Как и владелица — готова пойти против всего, чему ее учили, просто ради того, чтобы испытать удовольствие его касания. Милая, милая лгунья. — Ты действительно очень преданная маленькая шлюшка, не так ли? — комментирует. — Действительно приятно видеть кого-то, кто настолько хочет доставить мне удовольствие. Закончив с первым шприцом, не вынимает — ощупав сжимающееся колечко мышц под, поглаживает пальцем, вторгается на фалангу. Смазки сверху натекло столько, что слаймовой слизи уже не нужно — смело вводит по костяшки сразу два пальца. Протяжный хнык, судорога в пояснице и — опершись о локти, Сахароза пытается насадиться еще глубже. В глазах туман. Второй шприц Альбедо вводит медленно, усугубляет пытку. — Нет, мастер Альбедо… — речь Сахарозы едва ли звучит осмысленно. — Пожалуйста, дайте мне свой член… Я хочу… Я хочу порадовать вас своим телом… Хочу обнять вас… — Обнять меня? Как мило, — усмехнувшись, отпечатывает в памяти кадры, как тело Сахарозы растягивается до предела под давлением шприцов. Войти хочется все сильнее с каждой секундой. Медленно вытаскивает шприцы, оставляя свободные, неряшливые отверстия пустыми. Сахароза стискивает аккуратные беленькие зубы в выражении беспомощной муки. — На стол. И на четвереньки. Подставь мне задницу с пиздой и откройся пошире, — когда Сахароза еле поднимается на дрожащих ногах, встает сзади, чтобы не дать шанса воспротивиться, добавляет зловеще, — или иначе… — И-ик! — непонятно, что вызвало в Сахарозе больший ужас — перспектива остаться пустой или разделить участь пошедших на эксперименты охотников, — д-да, мастер Альбедо. И-извини, если я недостаточно быстра, мои ноги… — забавно и неловко крючится, пытаясь побороть тягу в мышцах, чтобы залезть на стол. — Аргх! Вот и все, мастер Альбедо? Альбедо с удовлетворением наблюдает, как та беспрекословно подчиняется командам. Стала полностью зависима от него в плане удовольствия и освобождения. — Такая хорошая девочка, — комментирует, — так стремится исполнить любую мою прихоть, — знает, что может довести ее до предела, не опасаясь сопротивления, и в полной мере использует полученную власть над телом и разумом. — Теперь приготовься. Пути назад нет. Заняв позицию над просительно выставленными бедрами, мурчит в предвкушении. Отстегивает пряжку ремня, готовясь проникнуть в тесный, дрожащий вход. — Почувствуй, как я хочу наполнить тебя всю изнутри, сахарок. Отчаянный, проходящийся по утробе тонкий вой на всю лабораторию. — Ах… Так… Так глубоко… — первую минуту проникновения Сахароза может только невнятно мычать. Кое-как овладев телом, старательно поддается назад, расслабить мышцы анального прохода, чтобы взять еще глубже. Голос Альбедо падает до низкого, хриплого шепота, когда, дав привыкнуть, начинает врезаться в тугую, нетерпеливую задницу так, что Сахарозу протаскивает коленями по столу. — Я знаю, что ты жаждешь этого, не так ли, сахарок? Наполниться моей спермой до тех пор, пока не останется места ни для чего другого. А для Сахарозы все как в первый раз — неумелая, толком не подстраивается, не пытается сделать себе удобнее, бестолково толкается, гонясь за удовольствием, как слепой котенок. Но в том и очарование — в сексе она не измеряет «нравится» и «не нравится», просто то, что он происходит и происходит с возлюбленным мастером уже повод обожать процесс. Искренняя, подкупающая невинность. Попытки повысить удовольствие абсолютно инстинктивны. Двигая поясницей — в выемку затек пот — проезжается грудью по столу, плющит мягкие окружности, массируя, трется сосками. Тем временем Альбедо врезается в нее почти садистски — доносит Сахарозе послание о собственности и владении. — Ты принадлежишь мне телом и душой. Не церкви, не семье и даже не науке. В первую очередь мне. Запомни это, — рокочет на исходе. Когда он опустошает свои яйца в узкий канал, чувствует триумф и удовлетворение. Он забрал себе часть ее сердца и разума. — М-м-м… — полубессознательно мурчит в довольстве, — мог бы трахать тебя так вечно… Сахароза приходит в себя медленно — из тела будто вытащили все кости. Короткий визг — Альбедо переворачивает ее на спину, так и не сняв с члена. Подмечает блестящие, припухшие губы, то, как, несдерживаемые корсетом, свободно легли груди, то, как пульсирует и сжимает распухшее кольцо мышц. Стоит вынуть — и оно плотно запечатает внутри все, что он дал. Хорошо «накормил». Надо бы нарисовать. — Ха-ха… Большое спасибо, мастер Альбедо… Если вам угодно, то я могла бы помочь вам… своим ртом? — видимо, удивление отражается у Альбедо на лице, раз более-менее пришедшая в себя Сахароза пьянновато поясняет: — Я, наверное, не очень хороша в этом… Извините, если так, я постараюсь изо всех сил. Твоя сперма в моей матке, растет в моем теле… Я хочу это почувствовать. Возможно, я эгоистка? — хихикает вяло. — Прошу вашего семени, когда вы только кончили… Как все внутри меня влюблено в вас… Пожалуйста, направьте меня, если я не могу возбудить вас своим языком на должном уровне. Альбедо мрачно посмеивается. Предложение разжигает в нем веселье и похоть — так, что обмякщий член дергается. Такая сложная схема, чтобы заполнить им последнюю пустую дырку. — Действительно, эгоистично, — соглашается. — Но я ведь изначально рассчитывал использовать тебя полностью, так что… — медленно вытаскивает из задницы Сахарозы, позволяя капать липкой, теплой сперме, прежде чем приказать: — А теперь покажи мне, какой хорошей маленькой шлюшкой ты можешь быть, — тон властный и игривый, наслаждается смесью покорности и желания на лице Сахарозы, когда та нетерпеливо размыкает губы и тянется языком, чтобы принять отработанный член. — Ваш вкус… мху, — отрываясь в процессе, разглядывает заново возбужденный орган. В глазах искра научного интереса. — Почему так… вкусно? Это потому, что мастер Альбедо не совсем человек? И… Ох! П-простите, я не хотела задеть…! Н-надо было спрятать зубы, да…? Нависший над испуганной Сахарозой, Альбедо пфыкает. Да, зубы — неприятно, но вот-такой-вот взгляд окупает неудобство. То, насколько старательно Сахароза пытается вобрать весь внушительный член внутрь, как с аппетитом обсасывает головку, выдаивая и тут же глотая предсемя. Несмотря на «не умеет», «трудно» и «мало воздуха!» остается упорной и внимательной. Альбедо находит решимость Сахарозы милой и возбуждающей. — Не волнуйся так, сахарок. Твои навыки не идеальны, но для меня они часть того, что делает тебя уникальной и особенной. Он слегка наклоняется вперед, кладя руку ей на макушку и направляя свой пульсирующий член к ожидающему рту, позволяя принять его глубже, чем когда-либо, прежде, чем резко выйти, оставив ни с чем. Губы сама собой растягивает кривоватая улыбка, когда Сахароза жалобно супится в разочаровании. Но ведь она сама хотела, чтобы он затопил ее киску спермой? — …Мастер Альбедо, я, наверное, никогда не смогу отплатить вам за всю вашу доброту… — Сахароза начинает внезапно и несмело. — За то, что вы меня заметили, за то, что обратили на меня внимание… У меня есть только мои знания и мое тело… Если это ваше желание, то используйте меня, — закусив губу, облокачивается на локоть, проводит пальцами по своей неряшливой, мокрой киске, указательным и средним раздвигает губы, вводит фаланги в отверстие, растягивая в чуть вытянутую «О». — Наверное, это глупо, но я втайне надеялась, что однажды вы наполните меня своими детьми… Но возня с ними помешает исследованиям, да? –хихикнув грустно, добавляет с решительностью и жаром. — Если моя роль рядом с вами ограничена, то хорошо. Используйте меня. Используйте так, чтобы завтра я не смогла встать на ноги. Ох. Альбедо ухмыляется. Готовность Сахарозы пожертвовать собой ради него одновременно мила и пугающа. Трахнув еще раз, он заставит ее перенапрячь мышцы ног и тем фактически лишит возможности ходить или даже сидеть самостоятельно. Оставит полностью зависимой от него во всем. Просто прекрасно. — Я ценю твою преданность, сахарок. Очень приятно видеть человека, готового на столько ради своего хозяина, — за бедра притянув Сахарозу ближе, пристраивается, позволяет себе задержать головку у кромки входа, в пульсирующих, мягких тисках губ. Предупреждает, — это может быть немного больно, но помни, ты сама просила об этом. Тугой, влажный жар стискивает, пытается задержать, но смазки натекло предательски много. И… это действительно болезненно, если резко и сразу, грубыми толчками в нежное нутро. Альбедо, в общем-то, мог бы быть «помягче», но как тогда сахарок уяснит урок? Не следует ставить что бы то ни было выше своего мастера. Не следует лгать. А пока Альбедо может по праву насладиться смесью боли с удовольствием, что причиняет ей. Это послужит напоминанием о его доминировании над хрупким существом Сахарозы. — Вот и все, сахарок, — почти ласково шепчет на ушко, когда та, обессиленная, сопит под ним в полусознании. — Как ты и хотела. В полдень следующего дня Альбедо листает книгу, сидя подле постели Сахарозы. В полусне та тихонько елозит мятной макушкой по подушке. Альбедо с улыбкой — в кои то веки искренней — откладывает книгу. Его действительно достал этот замкнутый круг. — М-мастер Альбедо… О! Я снова проспала два дня? И… Ох. Альбедо улыбается как ни в чем ни бывало, пока Сахароза, приподнявшись на локтях, с нарастающим ужасом глядит куда-то в себя. На этот раз он не подтирал ей память. — З-зачем… — молвит подрагивающим, надломленным голосом. — В-вы… Вы меня… — Злоцвет, Золотой лопух и экстракт Солнцеглазки, — Альбедо обрывает претензию, перечисляет скупо, будто по учебнику читает. — Последний входит в состав так называемых «любовных зелий», что широко распространены в Мондштате. Однако за этими зельями замечен странный эффект — в каких-то случаях работают, в каких-то нет. Я протестировал зелье на выбранных людях. Оказалось, что оно работало лишь с парами, в которых подопытные уже питали друг к другу романтические чувства. В парах, где подопытные не знали друг друга или не питали друг к другу чувств, эффект зелья равнялся нулю. Иначе говоря, это не «любовное зелье», а, скорее, «зелье раскрепощения». Сахароза долго молчит, опустив голову. Должно быть, у нее сейчас внутри целая буря из «как он мог», «нет, как я могла», «страшно — а кого?» и «что я на самом деле за человек». Не то что бы Альбедо было жаль. Он предостаточно терпел ее инфантилизм. — В-вы… вы обещали, — Сахароза добавляет в дрожащий голос твердыни. Все еще не поднимает на него взгляда — скорее потому, что обиделась, а не «страшно». — Вы обещали, что отпустите меня в Мондштат. Альбедо пробивает на смех — Сахароза вздрагивает. — Можешь идти, когда тебе угодно. В лаборатории нет особых дел, так что сегодня можешь восстановиться, — «с чего именно», Альбедо не посчитал нужным уточнять. Скрывшись за дверью, вздохнул — до того, как не смирится, придется отпускать почаще. Все же, ему нужна послушная, любящая женщина, а не повредившееся со страху умом ничтожество.