Смотри только на меня!

      «Я… просто хотел порадовать тебя».       Ты выглядишь так жалко, отец, что мне хочется смеяться. При виде такого тебя меня распирает какое-то безмерное, ненормальное чувство. Кажется, ещё чуть-чуть, и оно вырвется из грудной клетки нескончаемым потоком желчи, оставив моё тело опустошённым и совершенно бесполезным. Давай же запомним этот волнующий момент! Прочувствуем до самых костей и порадуемся долгожданному воссоединению.       Как же мне хорошо!       Есть в этом что-то очевидно нездоровое — так жаждать внимания человека, который бросил тебя много лет назад, в глазах которого ты умер. Но меня трясёт от мысли, Старатель, что ты смотришь. Мои ноги подкашиваются, и сердце взволнованно замирает, когда ты узнаёшь в «Даби» своего блудного сына. Разве это не подлинная сыновья любовь, а?! Разве не об этом мечтает каждый добросердечный родитель? Безусловное, блять, принятие, папаша!       Посмотри на своих детей. На свои эксперименты, которые ты почему-то решил любить больше, чем меня. В твоих глазах я — уродство семьи Тодороки. Грязное пятно, которое никак не получается оттереть. Но постарайся, я ткну твою каменную рожу в саму суть! Ты не нужен им. Нацуо? Да он посылает тебя так же, как я когда-то. Сестрица? Вся в мать! Единственный, кто хоть как-то может проявить себя, — твоё лучшее творение, но что ты будешь делать, если я сожгу его дотла?! Кто следующий в списке на твою гиперопеку? Поясни по пунктам, дорогой отец, и тогда мы все убедимся в том, что никто из твоих детей не достоин твоего взгляда.       Никто, кроме меня.       Иногда я хочу задушить тебя, будто маленького котёнка. При мысли об этом у меня приятно скручивает низ живота и волнующе покалывает ладони! Как жаль, что на котёнка ты совсем не похож. Да и разве принесёт это нам с тобой долгожданное удовлетворение?       Не-е-ет, мы хотим не этого, так, Старатель? Мы мечтаем открыть тебе глаза и узреть, как ты спустишься в самый ад. Как сломаешься, смиришься со своей отвратительной натурой и подохнешь в одиночестве, в какой-нибудь грязной канаве. Я этого желаю, и ты на самом деле тоже. Мне известно, что ты варишься в накопленном за годы чувстве вины. Разве не считаешь, что заслуживаешь наказания, а?       Сегодня твоим наказанием стану я.

***

      Ничего не вижу. Ничего не чувствую и, если честно, почти ничего не понимаю, но знаю, что ты рядом, отец. Вся наша семья. Мне кажется, сейчас я похож на высушенный апельсин — когда-то сочный, полный жизни, но теперь лежащий на земле, опустошённый и не способный двигаться. Остывший.       Привычно повторяю: «ненавижу», но в действительности больше не чувствую внутреннего огня. Может, именно этого я добивался изначально? Не знаю. Если так вдуматься, умереть на руках своего горе-папаши — довольно поэтично. Возможно, я буду приходить к тебе в кошмарах, а ближе к восьмидесяти годам ты наконец убьёшь себя, уставший от вечно осуждающих голосов в голове. Я с удовольствием побуду одним из этих голосов.       Мне не грустно. Я просто устал.       Ещё встретимся, Тодороки Энджи. Не заставляй ждать себя слишком долго.