last summer

      — Эй! Подожди меня!       — А ты педали быстрее крути!       — Это ты медленнее едь! Я тут в первый раз! Я потеряюсь!       — Надеюсь, что добродушные жители данной деревни тебе помогут, — Федор коротко рассмеялся и все же затормозил.       — Ты говорил, ты не встречал тут кого-то доброго, — рядом с ним остановился Дазай, переводя дыхание.       — Да.       Федор сорвал с близстоящего дерева пару ягод вишни и одну положил себе в рот, а другую отдал Дазаю.       — Ешь, — сказал Достоевский. — Если не съешь, я обижусь.       Осаму взял ягоду и положил в рот.       — А почему обидишься? — невинно поинтересовался Дазай.       — Потому что я что, зря крал их?       — Действительно.       Федор выплюнул на землю косточку.       — Какой у нас следующий пункт назначения? — спросил Достоевский.       — Я не знаю местные окрестности, — пожал плечами Дазай. — Куда ты захочешь, туда и поедем.       — А вдруг я захочу на кладбище? — с легкой улыбкой спросил Федор.       — С тобой любое место станет светлее. — Дазай потянулся за еще одной ягодой.       Фёдор усмехнулся.              — Что насчет… м… просто поехать куда глаза глядят? — предложил Достоевский.       — Давай, — пожал плечами Дазай.       Федор выплюнул еще одну косточку и сел на велосипед.       — Только не гони так быстро, я за тобой не успеваю! — попросил Дазай, отталкиваясь ногами.       — Я подумаю, — улыбнулся Федор. — Кстати, там еще есть киоск, зайдём туда за мороженым и водой? Жарко сегодня очень.       Осаму неопределённо кивнул.       — Давай, — протянул он. — Ты какое мороженое, кстати, любишь?       — Пломбир, а что? — Достоевский оттолкнулся и начал крутить педали. Дазай поехал за ним.       — Мнм… А я шоколадное люблю, — сообщил Дазай. Они перешли дорогу и теперь ехали по ровной дорожке куда-то вдаль.       Ветерок приятно дул в лицо, и, видимо, только из-за этого Дазай еще не сварился заживо — что уж там ни говорили про «холодную Россию», термометр показывал плюс тридцать пять градусов по Цельсию, и по ощущениям было ровно также и даже жарче. «Как Федор тут живет?» — подумал Дазай, вспоминая рассказы Достоевского про зимы с минус сорок, перепады температуры весной, жаркое лето (эту самую жару Осаму только что почувствовал на собственной шкуре) и дождливую осень. Россия — очень и очень странное место.       — Дазай! — прервал мысли Осаму резкий крик Достоевского. Дазай вернулся в реальность и тут же свалился вниз под возглас Федора «blyat!»       Федор тут же оставил свой велосипед и подбежал к Дазаю, которым успел головой пересчитать все кочки в высокой траве, куда он свалился.       — Ты как, живой? — склонился над ним Федор. — На канаву наехать — не очень перспектива…       — Надеюсь, что нет, — промямлил Дазай, открывая глаза и рассматривая лицо Достоевского, оказавшееся так близко.       — Живой? Тогда вставай, — Федор протянул Дазаю руку, помогая ему встать. Осаму ухватился за нее и поднялся, про себя отметив, какие же у Достоевского холодные руки, даже в летнюю жару.       — А долго нам еще ехать?       — Вот тут проедем, — Федор махнул рукой в сторону дороги, на которую будто просто насыпали много довольно крупных камней, — и там через дорогу будет магазин.       — И как тут проехать? Трясет жуть как… — Голос у Дазая подрагивал из-за тряски.       — Это ты еще по пескам не ездил, — хмыкнул Фёдор.       Вскоре мороженое было куплено, вода наполовину выпита, а Достоевский с Дазаем сидели на шинах, оставленных кем-то у обочины, положив велосипеды рядом с собой.       — Как ты вообще можешь кусать мороженое? — удивился Осаму, наблюдая за тем, как ест Фёдор.       — Я привык, — пожал плечами тот. — Это у меня к тебе вопрос, как ты можешь лизать мороженое? Ты же его долго будешь есть.       Федор дожевал остатки вафельного стаканчика и сказал Дазаю поторапливаться, потому что им надо ехать дальше. Осаму сквозь боль в зубах доел мороженое и встал с шины, беря свой велосипед.       — А теперь мы куда? — поинтересовался Дазай.       Достоевский посмотрел на улочку на углу у киоска, подумал и предложил:       — Туда давай съездим, посмотрим, что там. Заодно хочу проверить, правда ли там тупик. — Федор показал на дорожный знак, который, видно, означал «тупик».       — Ну давай, — согласился Осаму.       В итоге они выехали к крутому склону, ведущему вниз, где расстилались поля и леса.       — Ну что, идём? — Федор повернул голову к Дазаю.       — Это безопасно?       — Не знаю, но если мы упадем, то можем получить сотрясение мозга.       — Давай.       Достоевский вздохнул — стремление Дазая перейти из царства животных в царство небесное, то бишь умереть, раздражало его. Конечно, жизнь далеко не сахар, но загробная может быть еще хуже.       Самым сложным в процессе спуска оказалось держать велосипеды так, чтобы они не укатились вниз. Дазай предлагал оставить их наверху, но Федор категорически отказался со словами о том, что их могут украсть. И сам же чуть не навернулся и не попрощался и с жизнью, и с велосипедом.       Внизу также дул ветер — видимо, с реки, находящейся не так далеко, — и покачивал желтые цветы, растущие тут и там.       — А тут нет змей? — с легким, едва заметные испугом в голосе произнёс Фёдор, оглядывая ближайшие кусты.       — Ты что… змей боишься? — Дазай же, наоборот, бесстрашно сел на траву, будто ему никакая букашка, которая вполне может оказаться смертельной, не страшна.       — Да нет, — начал оправдываться Достоевский, садясь рядом с Осаму. — Просто… был неприятный опыт.       Дазай сорвал небольшой букетик полевых цветов и предпринял попытку сплести венок.       — Дай сюда, я тебе помогу, — Фёдор забрал у Дазая цветы. Он, конечно, сам не был мастером плетения венков, но от него пользы было бы больше, чем от махинаций Осаму.       — Ого! Спасибо! — Дазай взял у Достоевского венок, больше выглядящий так, будто он прошел вторую мировую, и одел его на голову самого Федора. — Ты теперь еще красивее.       Достоевский поправил свой новый головной убор и лег Дазаю на колени.       Осаму поглаживал рукой волосы Федора, пока тот дремал, прикрыв глаза, и все также рассматривал черты лица Достоевского. Чтобы он не говорил, Федор красив. По крайней мере, для Осаму.       Дазай склонился к Федору настолько, насколько позволяла его растяжка, и оставил на его губах невесомый поцелуй.       Теплый ветер поглаживал его лицо, а Дазай гладил лицо Федора, любуясь им — спящим и беззащитным.

или пойдём же, княже, со мною

пойдём в ночь

помнишь, как я тебе пела, княже

в стране фей

там, где болотных течет пряжа

немых огней

пусть нам на плечи туман ляжет

поверь тьме

делай, что я тебе говорю, княже

иди ко мне