Идеал

– Проснулся? – М...? Я уснул!? – Да. – Черт! Мне нужно домой. – Джисон соскочил с кровати и направился к двери даже не заметив, что его любезно помыли и переодели в какую-то свободную футболку, которая висела на нем как платье. – Стоять, – Хан и вправду замер, – ты поспал всего полтора часа, а этого недостаточно. – Дома отосплюсь, – кинул Джи даже не разворачиваясь. – Ты сейчас же вернёшься в кровать и ляжешь спать. Когда проснешься мы обсудим некоторые детали, ты поешь, а только лишь после этого уйдешь. Все ясно? – А если не хочу? – Это не обсуждается. Быстро в кровать. И Джисон слушается. Почему? Он и сам не знает. Такое ощущение, будто у него есть запрограммированная с рождения функция под названием "слушаться Минхо, что бы тот ни сказал". Хан лег на ещё теплое место, накрываясь одеялом с головой. Стыдно, обидно, некомфортно, хочется плакать. Но он держит себя в руках: обнимает подушку и старается не думать, просто заснусть, но все тщетно. Спустя минут десять его "убежище" откидывают в сторону, вновь открывая доступ к прохладному кислороду. – Держи. Нужно всё выпить. – Что это? – Джи сел, рассматривая большую кружку в руках Ли. – Просто сладкий чай. Держи, – он протянул напиток, – пей полностью. – Спасибо, – Хан принялся потихоньку опустошать ёмкость, но все же не смог допить до конца. Слишком много. Если сделает ещё хотя бы один глоток, то вероятнее всего беднягу стошнит. Он виновато посмотрел на старшего, который быстро отреагировал и со словами "всё нормально, ты молодец" забрал кружку обратно. – Как себя чувствуешь? – Пойдет. – Какие ощущения остались после сессии? – Ну... Я помню, что мне было очень хорошо. Сейчас будто бы частичка этого чувства все ещё овладевает мной. Только тело немного ломит, но чувствую, что это очень скоро пройдет. – Это просто прекрасно, Хани. Теперь ложись спать. Если что-то понадобится, то просто попроси. Прошу, не молчи. Джисон не ответил, лишь накрылся тканью и перевернулся на бок, отворачиваясь от Хо, и тихонько попросил: – Можешь остаться со мной? – Конечно, солнце. И не накрывайся одеялом полностью, мало ли задохнешься ещё, а труп мою репутацию знатно подпортит, – пошутил Ли, услышав в ответ тихий смешок и шорканье одеяла.

***

Проснулся Хан ближе к утру. Ли сопит где-то на противоположном краю кровати. Это его шанс? Определенно. Всё тело болит, напоминая о прошлом дне. Но эти ощущения ещё вчера были приятными, но сейчас приносили невыносимую боль. Холодно. Младший хватает свою одежду и тихонько крадётся до двери. Он пытается её открыть, но ручка не поддаётся, а сзади слышится сонный голос хозяина: – Куда собрался? – Никуда, – вопрос заставил натянуться его как струну. – Почему ты такой упрямый? – Хо тяжело вздохнул. Одинокая слезинка скатилась по пухлой щеке. На что он надеялся? Минхо подошёл к нему и указательным пальцем грубо приподнял лицо напротив, устанавливая зрительный контакт. – Что чувствуешь? – Хочу домой. – Ещё. – Ничего, – младший отвёл взгляд, сдерживая слёзы. – Всё хорошо? – добило. Блять, когда же он научится контролировать свои чертовы эмоции целиком и полностью? Слезинки одна за другой быстро хлынули из краснеющих глаз. Хочется провалиться под землю, главное избежать испепеляющего взгляда напротив. Зрение совсем затуманилось, а земля в прямом смысле пропала из-под ног: Ли постарался. Он взял на руки обмякшее тело и вернул обратно на спальное место. Разместился старший рядом, всё время поглаживал и массировал разные участки тела, пока Джи пытался успокоиться. – Почему ты не сказал, что тебе плохо? – Всё нормально. – Всё ненормально. – Я просто хочу домой! – Произошло то, чего я боялся. Дропы – штука частая и не очень приятная. Это что-то по типу депрессии. Тебе нужно отдохнуть ещё хотя бы сутки. Оставаться в тепле, спать и хорошо питаться. С твоим графиком я ознакомился, потому уверен, что тебе некуда спешить. Можешь не переживать, просто отдыхай и тогда всё наладится. Хан бы продолжил спорить, но мозг кричал, что старший прав. От обиды и смущения он вновь вернулся под одеяло, но ненадолго. Практически сразу его раскрыли сильные руки, которые вернулись к манипуляциям на голове. Минхо смотрел на него таким нежным взглядом, как никогда до этого. Это слишком напряженная обстановка, в которой невозможно просто успокоиться. – Можно мне побыть одному? Пару часиков? Всё нормально, просто мне некомфортно. – Почему именно? Стесняешься? – Это тоже, но я просто хотел бы подумать немного в одиночестве. Я не могу полностью расслабиться, когда знаю, что рядом есть кто-то. Не привык к такому. Я честно позвоню в случае чего непредвиденного! – Ладно, убедил. Я дам тебе два часа. Хватит? – Можно три? – Без проблем. Телефон на столе, мой номер там есть. В термосе чай, рядом печенье, в контейнере салат и бутерброды. Съешь максимально много. – Спасибо. Хан остался в одиночестве. Хо не вернется в ближайшее время, а звукоизоляция здесь наверняка хорошая. Он уткнулся лицом в подушку. Сил сдерживаться больше не было от слова совсем. Ком в горле доставлял жуткий дискомфорт, а глаза очень сильно щипало. Джи думал, что уже выплакал всё до последней капли, но видимо это не так. Уже около пяти минут подушка заглушала крики боли. Дрожащее тельце свернулось калачиком, тонкие пальцы сжимали простыни по бокам. Больно, холодно, стыдно... Опять... Он не может рассказать Минхо, но даже если захочет, то попросту не сможет произнести это в слух. Джисон не привык к ласке и заботе. Родители его давно оставили, так ещё и с долгами. Больше у него никого не было. Клиенты всегда грубы, а даже если кто-то и пытался приласкать, то парень просто отдалялся и не подпускал, ибо знал, что потом будет больно. Ли он и так много позволил, но это только ради денег (но так ли это?). Оплачиваемые часы закончились, поэтому Джи не обязан его слушаться целиком и полностью. Хотя что-то твердило, что лучше расслабиться и не упускать возможность. Но в результате будет больно, как и всегда. Джи это понимал, но... О нет. Он привязался к этому мужчине. Только не это. А старший не дурак. Хоть он и ушёл, но ненадолго. Лишь создал видимость. Ли знал, что всё это не просто так: Хану плохо, и он не хочет это показывать. Раз так, то придется поступить немного некрасиво – вмешатся в разгаре событий непродуманного плана младшего. Джисон ничего не слышал вокруг, в том числе и приблизившуюся фигуру доминанта, который сел подле и силой перевернул его, устанавливая зрительный контакт. Хан сопротивлялся: пытался оттолкнуть и громко кричал, но этого было недостаточно. Противник был намного сильнее. Спустя минут десять он все же пришёл в себя и практически успокоился. Ну всё, Минхо видел всё. Продолжать ли уверять его, что все в норме или сдаться? Но как?... Если бы у него был белый флаг, то он бы обязательно начал размахивать им, рассекая воздух. А сейчас есть только его язык, который совершенно не слушается. – Боишься? – Нет. – Тогда почему не сказал ничего? Или это для тебя "в норме"? Хан ничего не ответил. – Я останусь с тобой, а ты останешься со мной. От меня никуда не денешься. Такое состояние после сессий ненормально. Поговори со мной, тогда станет полегче, ну или я хотя бы смогу тебе помочь. Что ты чувствуешь? – Хочу домой... – Неправильный ответ. Попробуй ещё раз. – Я... Ты обещал... – Ты тоже. – Не хочу говорить об этом. – Почему? Стесняешься? Всё нормально. – Есть другая причина. – Какая? – Есть. – Ну так скажи. Или это просто предлог, чтобы избежать разговора? – Нет. – Скажи. – Нет. – Говори. – Не хочу. – Скажи. – Да потому что я сейчас откроюсь тебе, привяжусь, а ты просто уйдешь из моей жизни! Бросишь, а я, как маленький слепой котенок, не буду знать всего и не смогу без тебя выжить! – кричал Хан сквозь слёзы. – Тебя уже бросил кто-то до этого? – Все... Все отвернулись от меня... – тихо проскулил он после недолгого молчания. – Давай так. Даже если мы не будем встречаться, ты всегда сможешь приходить ко мне на сессии. Я буду тебя ждать ровно до того момента, пока ты будешь этого хотеть. Я не пропаду: ты всегда сможешь меня найти. Так расскажи мне всё. Я ввёл тебя в это состояние, и я вытащу тебя из него. – Как я могу тебе верить? – Просто доверься. – Как... Хана заткнули поцелуем, практически невесомым. Минхо очень аккуратно прикоснулся к его губам своими и спустя секунд пятнадцать оторвался. И да, это помогло. Младший сломался окончательно, подчинился. Он обнял Ли так сильно, будто бы если хоть на секундочку ослабит такую хватку, то старший попросту испарится. Хан цеплялся руками, впиваясь ногтями в спину, ногами крепко обхватил торс, лицом утыкался куда-то в сгиб шеи, судорожно дыша. Он и есть тот самый слепой котенок, которого хочется защитить, укрыть от этого безжалостного мира, никогда не давать в обиду, уберечь от всей боли. Минхо переворачивает их и усаживается к изголовью кровати. Хани все ещё жмётся, боясь отпустить. Доминант поглаживает его по спине, шепчет на ушко различные комплименты и слова поддержки. Джисон ещё долго не мог успокоиться. Он проплакал пару часов точно, пока окончательно не потерял все силы и не уснул. Заметив отсутствие каких-либо движений и более-менее ровное дыхание, Минхо попытался уложить младшего рядом, но тот никак не хотел его отпускать. Очень осторожно снимая с себя по частям обмякшее, но все ещё местами напряженное тело, он всё-таки смог просто прилечь рядом, обнимая со спины. "Ему наверняка холодно, нужно дотянуться до одеяла" – пронеслось в мыслях и взгляд упал на ткань, лежащую на краю, далеко в ногах. Осторожно достав руки из-под сабмиссива, у него получилось притянуть одеяло и накрыть Джи, если бы не одно но: в ту же секунду на него уставилась пара перепуганных глаз. – Чщщщ, всё хорошо, спи... – Мне больно, – неожиданно заявил Хан. – А? – Болит. Тело. Все тело, – кусками фраз пытался объяснить младший. – Где сильнее всего? – Ммм... живот и грудь. Верев... – Перевернись на спину, я посмотрю, – перебил старший. Младший так и сделал. – Можно? – спросил Ли, держась за край джисоновского лонгслива. Тот кивнул в ответ и заметно покраснел, хотя Хо нового там ничего не увидит. Закатив ненужную ткань, старший взглянул на белоснежную кожу, покрывающуюся мелкими мурашками от гуляющего по ней холодка. Все следы почти спали, лишь кое-где виднелись синяки, но это не страшно, ведь они спадут через пару дней. Младший извивался под ним, будто избегал прикосновений, но в то же время боролся с собой, чтобы не тянуться ближе к желанному источнику приятных ощущений и тепла. – Не прячься от меня, расслабься. – Не могу. – Неприятно? – Приятно. – А почему же тогда? – Я так быстро засну, – неожиданно даже для себя признался Хан. – Так и что в этом плохого? – если бы у Джи была способность растворятся в воздухе, то он бы уже ей воспользовался. – Просто получай удовольствие. Уснёшь – ничего, повторим как проснёшься. Мне не нравится, когда ты зажимаешься. Давай так. Я тебя сейчас не трогаю. Выпрямись, дыши ровно, закрой глаза, постепенно расслабь абсолютно все мышцы. Давай, пробуй, – Хан выполнял указания и мысленно благодарил всех богов за то, что эта пытка "увернись, а не потянись" закончилась. – Помнишь, я говорил про эмоции? Ну, что мне нравится наблюдать за реакцией и всё такое. Итак, твоя задача не меняется. Я сейчас притронусь к тебе, а ты даже не смей сдерживаться. – Тебе же не только из-за эмоций это нравится? – Хочешь правды? – Да. Какой бы она ни была. – Пожалеешь ведь. – Ничего страшного. Мне правда интересно. – Слабость. Мне нравится наблюдать, как ты ломаешься в моих руках, как плавишься и растворяешься в ощущениях, которые находятся под моим контролем. Джисон ничего не ответил, лишь уткнулся лицом в мягкую подушку. Он ведь и вправду сломался. Больно. Душно. Холодно. Тело будто пронизывают ледяными иглами, следом дотрагиваясь расколенным металлом. Да, именно так ощущались руки старшего. Они мягко разминали поврежденную кожу, местами, как на зло, проходясь по незатянувшимся ранкам. Было больнее, чем вчера, но всё же почему-то приятно. Эта сладкая пытка будто продолжалась вечно, пока Хан не открыл глаза. Темно. Минхо рядом нет. Первое, что пришло в голову – его снова бросили. Тихо и незаметно, будто это был лишь сон, который останется в памяти ярким пятном. Под одеялом стало холодно и неуютно. Ли ведь обещал остаться... И он выполнил своё обещание. Дверь тихонько приоткрылась, впуская в мрак еле заметные лучики света. Старший подошёл ближе и присел на кровать так, чтобы оказаться к младшему как можно ближе. – Голова не болит? – Немного. Сколько время? – Ты проспал почти сутки. – Сутки?... Мне нужно на работу! – Джи резко принял сидячее положение и дал себе парочку достаточно сильных пощёчин, пытаясь немного привести себя в чувства, но его действия прекратили руки Хо. Он схватил тонкие запястья, отбирая волю действий. – Тебе никуда не нужно. – Мне нужно на работу! У меня осталось два дня до выплаты долга! – Я купил тебя. – Если не уйду сейчас, то точно не смо... Что...? – Я выкупил тебя из борделя. Твой начальник продал тебя не задумываясь, когда я предложил кругленькую сумму. Теперь ты весь мой. – М-мы же не в восемнадцатом веке! А как же моё право на свободу? На личную жизнь? На самостоятельную жизнь? – Ты не знал? Отец продал тебя и сбежал с этими деньгами. Тебе суждено было оказаться в том грязном месте без права уйти, но теперь ты никак с ним не связан. – Теперь я принадлежу тебе... – А ты не хочешь? – Я не знаю. Я ничего не знаю. Хан лёг и вновь накрылся одеялом с головой. Как мог родной отец загубить жизнь собственного сына? Почему ему так не повезло!? Джисон рос жизнерадостным малышом в счастливой семье. Родители его любили, в деньгах никогда не нуждались. У него было много друзей, хорошие отношения с учителями, соседями, да и в принципе всеми окружающими. Но после смерти матери всё пошло наперекосяк. Отец начал пить, ушёл с работы, влез в долги. Полгода такой жизни хватило, чтобы от парнишки отвернулись все. В школе он стал изгоем, в семье (а можно ли это назвать семьёй?) никто не ждал, окружающие осуждали, а он даже не мог понять причину. – Малыш, вылезай, – мягко попросил Ли. – Не буду. Или я теперь даже не имею права под одеялом лежать? Может ещё и дышать мне без твоего разрешения нельзя? – Малыш... Минхо лег рядом, тоже ныряя под одеяло. Он прижался к младшему так, что бы тот упирался лицом в его грудь. Как никогда хрупкое тело содрагалось при каждом всхлипе, пока неприятно мокрые слёзы скатывались по лицу и впитывались куда-то в футболку старшего. Последний, хоть и медленно, но всё же стянул одеяло, вновь открывая возможность дышать свежим воздухом. Сколько он плакал за последнее время? В его руках Хан казался совсем маленьким, беззащитным. Хочется уберечь это чудо от всего плохого, лишь бы он был счастлив. А Джисон не может успокоиться. Воспоминания накрывают его с головой, застывая на устах в болезненной улыбке. Когда-то, лет пятнадцать назад, его так успокаивала мама. Они лежали вместе долго-долго, не желая расставаться. Тогда она была для мальчишки всем: кормилицей, защитницей, целым миром. Но её не стало. Забота исчезла на долгие года. А сейчас он был здесь любимым. О нём хотели позаботиться. О нём беспокоились. О нём думали. Ручонки схватились за объемную футболку, когда Ли попытался отстраниться. – Чщщ, всё хорошо, мой маленький. Я только водичку возьму. Ты ведь хочешь попить? – Ага... – Джи пришлось отпустить свой источник тепла. Минхо даже и уходить далеко не нужно было. Мигом взяв со стола бутылку с трубочкой, он вернулся и усадил Хани к себе на колени, принимая полулежачее положение и укладывая его боком на себя. – Тише, только не спеши и не пей много, чтобы плохо не стало. Вода была словно глоток свежего воздуха, такой необходимой, такой приятной... – Хо, а мой рот и вправду "такой грязный"? – М? С чего ты взял, что такой миленький ротик может таким быть? – Ты говорил, когда мы, ну это, то самое. – Во время секса я много чего могу говорить, не принимай близко к сердцу. Вообще не думай об этом, слышишь? – спросил Ли, заглянув в карие глаза напротив. – Это только для того, чтобы усилить ощущения от сессии. – Спасибо, – Хан протянул бутылку обратно, – мне холодно, могу я ещё немного полежать тут? – Конечно, солнышко. – Можешь не называть меня так? – Почему? – Меня так папа называл, не хочу о нём вспоминать. – Прости, бельчонок. – Всё нормально, эм... а почему именно бельчонок? – Мне нравятся твои пухлые щёчки. Они совсем как у белочки. А ещё ты милый. – Прекрати, – пискнул смущенный Хан и уткнулся в теплую грудь. – Бельчонок, посмотри на меня. Переступая через себя младший всё же повиновался. Взгляд Минхо был полон любви и ласки, не жалости. Огладив горячей рукой пухлую щечку, старший двинулся ближе, немного притягивая к себе до того момента, пока их губы не соприкоснулись. Щека плавится от ощущения теплых пальцев, пока по второй стекает маленькая слезинка счастья.

Минхо и вправду идеал.