Папина дочка

Неслихан очень удивилась, услышав звонок в дверь в половине второго ночи. Она не спала — из-за большого живота почти все положения теперь казались неудобными. То не хватало дыхания, то сдавливались органы, то немели ноги, то затекала спина. Да и Омера рядом не было. Неслихан проваливалась в дрёму на полчаса, затем просыпалась. В полвторого ночи бодрствование стало просто невыносимым. Она спустилась на первый этаж, включила свет, поставила чайник. И в этот момент в дверь позвонили. Неслихан с опаской открыла. — О, — на пороге, прислонившись к косяку, возникла Эбру, — мамочка… Девочка улыбнулась, практически повиснув на изумленной Неслихан. — Эбру, что с тобой? — спросила она, высвобождаясь из объятий падчерицы. Девочка выглядела, мягко говоря, необычно: короткое платье, которое обтягивало фигуру, поверх — кожаная куртка с чужого (мужского) плеча, волосы растрепаны, помада на губах размазана. Вдобавок, в руке девочки была зажата бутылка, а от нее самой разило алкоголем. — Ты что, выпила? Эбру нетвердой походкой прошла к лестнице, упала на ступеньку и отпила прям из горлышка бутылки. — Будешь? — спросила она у Неслихан и тут же осеклась: — А, да… Тебе же нельзя. — Дай сюда, — строго сказала Неслихан, буквально вырывая бутылку из рук девочки — хорошо, что та была пьяная и сопротивления не оказывала. Неслихан присмотрелась к этикетке — Jack Daniels. — Отдай, — Эбру встала, протянула руки к бутылке, но не удержалась на ногах и, схватившись за перила лестницы, чуть не упала. Неслихан обхватила ее поперек талии. Ситуация начинала становиться опасной — они вдвоем на лестнице: пьяная девочка-подросток и беременная женщина. Один шаг — и они обе могут покалечиться. — Что ты вообще тут делаешь в такое время и в таком виде? — спросила Неслихан. — Папа попросил за тобой присматривать, — пожала плечами Эбру. — Это кто за кем еще присматривать должен, — буркнула Неслихан. — Так, давай-ка вставай. Пойдем наверх, тебе нужно лечь. — Не нужно, все в порядке. Я сейчас домой поеду, вызови мне такси, — сказала Эбру. — О Аллах, какое домой? Ты на ногах еле стоишь! Что скажут Рейян и Миран, если ты явишься в таком виде? Почему ты вообще напилась? — Нипочему. Пятницу отмечали с друзьями. А что, нельзя? Я уже взрослая вообще-то, мне семнадцать. — Взрослая, взрослая, — согласилась Неслихан. — Почему все хотят, чтобы я была тихой и скромной девочкой? — вдруг спросила Эбру. — А если я не оправдываю их ожидания, они от меня уходят. Я ведь живой человек! У меня тоже есть эмоции, потребности, у меня есть близкие и есть сердце! Ну почему меня бросают, как только я начинаю делать то, что хочется? — Никто тебя не бросает! Что за глупости ты выдумала? Идём, почти пришли, чуть-чуть осталось. Поддерживая девочку, Неслихан завела ее в ванную и открыла воду. Средством для снятия макияжа протерла лицо падчерицы, помогла умыться. Эбру фыркала, отталкивая руку Неслихан и уверяя, что справится и сама, но и мачехе упрямства было не занимать. Затем она дотащила Эбру до комнаты, опустила на кровать, развязала ее кеды и накрыла одеялом. Девочка практически сразу закрыла глаза. — Тебя не тошнит? — спросила Неслихан. — М-м-м, — невразумительно ответила Эбру. — Ясно… Ладно, спокойной ночи. Оставлять падчерицу в одиночестве Неслихан не решилась. Она приземлилась на кресло в комнате и вытянула ноги. Затем прижала ладонь к животу: «Не волнуйся, малышка, твоя сестричка очень хорошая. Не бойся, с ней все будет в порядке. Просто ее кто-то очень сильно расстроил. Но у нее есть мы, и мы сделаем все, чтобы Эбру снова была счастлива». Она не заметила, как снова провалилась в сон. А проснулась уже от тихого стона с кровати. — Эбру? Что с тобой? — Тошнит… Очень сильно… — О Аллах! — Неслихан мигом оказалась у ее кровати. — Вставай. Сможешь до туалета дойти? — Попробую. Только не смотри, ладно? — Идём. Неслихан сдержала обещание и не стала заходить в туалет вместе с Эбру. Она подождала девочку снаружи. Когда та вышла, бледная, обессиленная, едва не падая, Неслихан подхватила ее под грудью. Кожа Эбру была ледяная, ее всю трясло. — Прости меня, пожалуйста, — прошептала она, обнимая Неслихан за шею. Мачеха погладила падчерицу по спине. — Все в порядке, милая. Все хорошо. Идём в кровать. Ляжешь, поспишь, и все забудется. Она довела девочку до комнаты, помогла лечь и присела рядом, взяв ее ледяную руку в свою ладонь. — Расскажешь, что случилось? — спросила Неслихан. — Потом. Утром, может быть. — Принести тебе воды или чая? — Я ничего не хочу. — Хорошо, я буду здесь, если что. Спокойной ночи.

***

Омер пришел домой около десяти утра и удивился тишине. Хотя, в общем-то, чему было удивляться — он ведь не сказал, что приедет. Просто решил не торчать в больнице на выходных — все равно врачей нет, никакие анализы и обследования не проводятся. Пообещав медперсоналу вернуться в воскресенье вечером, он под свою ответственность сбежал из неуютной палаты туда, где он был всем сердцем и мыслями. Он постоял минуту, прежде чем услышал на лестнице шаги — со второго этажа спускалась Неслихан. — Омер? — на ее лице появилась улыбка. — Ты вернулся? Тебя отпустили? — Сам ушел, — он обнял жену и положил ладонь на ее живот. — Как же моя доченька выросла… — Да, ей уже там тесно. — Как у вас дела? Как неделя прошла? — Мы без тебя очень скучали. А так все хорошо, — она зевнула. — Ты не выспалась? — насторожился Омер. — Что-то случилось? Неслихан опустила глаза. — Только не ругайся и ничего не делай, ладно? — Ты меня пугаешь… Что происходит? — Омер, не волнуйся, со мной все хорошо… С Эбру… — Что с Эбру? Услышав о том, что его дочь завалилась к мачехе ночью и пьяной, Омер почувствовал желание отчитать девчонку. Он бы и побежал наверх, скорее всего, но Неслихан остановила его: — Послушай, Омер, не делай сейчас глупостей. Постарайся выслушать ее и понять, поддержать. У нее что-то случилось, и тебе, как ее отцу, нужно быть рядом. Обнять ее, погладить по голове, вытереть ее слезы. Если ты отругаешь ее, то можешь только оттолкнуть от себя. — Все равно не понимаю. Как она додумалась только прийти к тебе ночью, зная, что ты беременна и тебе нужен отдых? — Ерунда. Я все равно не спала. Не злись на Эбру — наверняка ей сейчас самой не очень хорошо. Если еще ты добавишь, лучше ей точно не станет. Идём. Только я зайду в комнату первая — мало ли что. Когда Неслихан появилась на пороге комнаты, Эбру ещё спала в той же позе, что и вчера. Мачеха поставила на тумбочку у кровати стакан воды и таблетку от головной боли, затем тихонько погладила падчерицу по голове: — Эбру, просыпайся. Эбру зашевелилась и нехотя открыла глаза: — Неслихан? Что ты здесь делаешь? — Ну, ты у меня дома, так что я тут живу, — усмехнулась она, видя, как Эбру зевает. — Ну, как ты? Девочка приняла вертикальное положение и тут же охнула: — Моя голова… Как больно… — Выпей таблетку, вон на тумбочке. Эбру послушалась. Затем запустила пальцы в волосы и спросила: — Можно я в душ схожу? — Конечно, можно. Я принесу тебе одежду. Омер ждал жену за дверью. За это время он реально начал волноваться за дочь. Если она и правда так сильно напилась, то теперь ей наверняка плохо. Ему стало жаль свою девочку. Он не сомневался — Эбру никогда не напилась бы просто так. Значит, на то была причина. — Ну как она? — спросил Омер. — Вроде ничего. Сходит в душ и будет готова с тобой говорить. Спустись пока вниз. — Ладно, я приготовлю вам завтрак. Эбру пришла на первый этаж через минут тридцать, одетая в футболку и спортивные штаны Неслихан. — Папа? — удивлённо спросила она. — Папа, — отозвался Омер. — Доброе утро. Как ты? Он подошёл к девочке и обнял ее. Та, очевидно, не ожидала такой реакции, думала, что ее будут ругать, поэтому была ошарашена. — Все в порядке. — Поговорим после завтрака? — Я не хочу есть. Может, я домой поеду? — Ну… Не думаю, что тебе стоит показываться Мирану и Рейян в таком виде. — А видно, что я вчера пила? Омер усмехнулся. — Видно, что ты не очень хорошо себя чувствуешь. Болит голова? — Угу. Омер поцеловал дочь в висок. Затем сказал: — Садись за стол. Тебе обязательно нужно поесть. Эбру, конечно, отнекивалась, но в конце концов согласилась. Неслихан еле упросила ее съесть пару ложек овсяной каши и бутерброд. Чтобы не заставлять мачеху переживать, Эбру все же решила впихнуть в себя немного еды. Затем выпила чаю и поспешила наверх. Голова раскалывалась, и девочка решила прилечь. Но вскоре в комнату постучали. — Я зайду? — это был Омер. — Заходи, — кивнула Эбру. Омер подошёл к дочери и взял ее ладонь в свою руку. — Если хочешь, можем поговорить. — Неужели ты даже не станешь меня ругать за то, что я пришла пьяная к твоей беременной жене? И что вместо того чтобы спать, Неслихан всю ночь сидела около меня? — А смысл ругать? Думаю, ты и сама все понимаешь. Мне лишь хочется, чтобы ты поделилась причиной, почему так напилась. Эбру вздохнула и смахнула слезу: — Потому что теперь я знаю, как это — когда болит душа. Потому что мой друг оказался мерзавцем, назвал меня отмороженной и сказал, что я никому не буду нужна. А потом он и вовсе пришел и на моих глаза целовался с другой девушкой! Омер все понял, хоть и не был знатоком психологии. Его дочь впервые в жизни влюбилась, а подонок не только разбил ей сердце, но ещё и обидел. И даже неизвестно, сколько времени он так думал о ней. У Омера сжались кулаки. Он за все время знакомства с Неслихан не посмел сказать в ее адрес ни одного плохого слова даже во время ссоры, а какой-то тип так оскорбил его дочь. — Мне разобраться с ним? — лицо Омера посуровело. — Он должен знать, что тебя есть кому защитить. И что ты нужна своим близким. — Нет, не стоит. Мне уже плевать, — Эбру потерла свое лицо. Омер подсел к ней и погладил ее по волосам. — Ни один человек не заслуживает твоих слез, дочка. Пообещай, что больше не будешь плакать, ладно? Даже если захочется, вспоминай, что я буду любить тебя в любом случае, кто бы что ни говорил. Хорошо? Девочка кивнула и улыбнулась. Омер обнял дочь. — Отдыхай, Эбру. Я позвоню Рейян и скажу, что ты у нас. Отоспишься, а вечером отвезу тебя домой. — Лучше завтра, ладно? — Эбру опустилась на подушку и прикрыла глаза. — Хотя я и так почти не вижу их… Но там Гюль, ей захочется поиграть, пообщаться, а я сейчас хочу, чтобы мне отрубили голову. — Я принесу тебе холодное полотенце на лоб, хорошо? — Омер улыбнулся. — Зато теперь ты точно запомнишь, что такое похмелье.

***

— Эбру, ну как ты? — спросила в понедельник утром Мерве. — Тебя в пятницу вообще капитально понесло. Я даже не ожидала… — Знаешь, все нормально. Правда, я всю субботу провалялась в кровати. — Неудивительно: ты выжрала в одиночку всю бутылку «Дэниелса» и танцевала на набережной. Йигит еще куртку тебе дал, чтобы ты не замерзла. Вещи-то в клубе остались. — Да уж… Никогда в жизни у меня такого не случалось. — Со всеми бывает, — вздохнула Мерве. — Надеюсь, на тебя не орали? — Не-е, все хорошо, — усмехнулась Эбру. — Неслихан мне так помогла, принесла таблетку, воду, накормила. — Обалдеть… А моя мачеха влетела ко мне в девять утра и завопила, что у нас сегодня по плану семейный досуг и мы едем в спа. А у меня глаза еле открывались! Эбру вдруг подумала, что было бы неплохо организовать семейный досуг для своих родных. Чтобы папа с Неслихан и Рейян с Мираном могли присоединиться. Такой себе семейный тимбилдинг — тем более, теперь уже можно. Все плохое наверняка осталось позади, папа здоров, Неслихан наслаждается беременностью и готовится к появлению малышки. — Я в субботу в этом спа чуть выжила, — продолжала Мерве. — Думала, прямо там и умру. Голова раскалывалась, ещё тошнило так! И спать хотелось. Я домой только к четырем приехала. Мы ведь тебя к Неслихан завезли, а потом поехали ещё тусить… — Тогда ясно. Я ещё рано ушла, выходит. — Ты не рано ушла, ты на ногах уже еле стояла. — Надеюсь, танцы на набережной — это было самое неприличное, что я делала. Мерве отхлебнула из бутылки с водой: — Видишь, до сих пор не могу отойти. Нет, все, теперь до Нового года никаких тусовок и никакого алкоголя. Прозвенел звонок, и подруги отправились на физику. Но формулы не лезли в голову Эбру — вместо этого девочка думала о том, куда привести всю свою семью. В кино будет слишком банально, будто они его дома не смотрят. К тому же, Неслихан будет сложно высидеть два часа. В бассейн они с Гюль и так ездят. Для пикника сейчас уже не та погода. К тому же, надо думать о том, что Неслихан тяжеловато много ходить. «Может, и правда в спа? С другой стороны, что там будут делать папа и Миран — им такое наверняка не понравится». После физики выяснилось, что последний урок у одиннадцатого класса отменили. «Ура!» — восторженно подумала Эбру, радостная, что сейчас впервые за долгое время удастся забрать сестрёнку. Гюль обнаружилась на подоконнике у своего класса. — Эбру? Ты за мной? А я думала, снова Мирана придется ждать, — обрадовалась девочка. — Сегодня не придется. У меня последний урок отменили. Идём домой? — Ага. Эбру помогла сестрёнке одеться и взяла ее рюкзак. — О Аллах, Гюль, ты туда кирпичи сложила? — Нет, просто всякое разное, — пожала плечами девочка. — Книг в библиотеке взяла. — Ясно. Прокатимся на автобусе до дома? — Ага. В автобусе было полно свободных мест. Эбру и Гюль уселись у окна. Настроение у Гюль было прекрасное. Она болтала ногами и улыбалась. — Гюль ханым, как ты относишься к тому, чтобы мы вместе с Мираном и Рейян и с папой и Неслихан куда-нибудь сходили? Все вместе? — Круто! — возликовала Гюль. — Я очень хочу! А куда? Только не в музей, мы ходили на прошлой неделе, там очень скучно. — Нет, ну точно не в музей. Куда ты хочешь? — Я… Может, я бы на урок по рисованию хотела. У нас весь класс ходил, все потом хвастались картинами. А я тогда заболела и не попала на него… — Хм, а рисование — это отличная идея! И Неслихан будет не так тяжело: если устанет, сможет сесть. — Мы правда пойдем все вместе рисовать? — глаза девочки загорелись восторгом. — Да, я посмотрю, может быть, мы найдем студию уже на эти выходные. Ну а нет — сходим на следующих. В любом случае, я очень хочу, чтобы моя семья была дружная и сплочённая. Какие бы разные мы ни были, мы семья. На остановке девочки вместе вышли из транспорта. Настроение у обеих было прекрасное — понедельник закончился, уроков задали немного, до выходных осталось всего четыре дня. А теперь предстояло интересное времяпрепровождение в кругу всей семьи, ведь для Гюль Омер и Неслихан тоже стали близкими. Сестры шли по улице, размахивали сцепленными в замок руками и улыбались друг другу. Все было бы прекрасно, если бы у самого дома Гюль не спросила: — Эбру, а кто тот дяденька, что за нами от остановки идёт?