Снег в Африке

Сяо Чжань за свои годы работы в шоу-бизнесе по уши насмотрелся на селеб разного калибра: от начинающих звездочек до тех, которые настолько нарасхват, что рекламы снимают с полутора дублей, а потом правят в постпродакшене, поскольку как так дешевле. Поэтому когда Сяо Чжаню приносят новость, что в этом месяце с их рекламным агентством косвенно будет сотрудничать не кто-то там, а аж сам царь и бог Ван Ибо, то он только понуро опускает тяжелую головушку на сложенные у клавиатуры руки. Еба-а-ать! Только этого говна и не хватало. И нет, Сяо Чжань не пессимист, он в детстве вообще оптимистом был наиярчайшим, аж друзей и родственников бесил несгибаемостью веры в лучшее. Сейчас же он такой доброжелательный реалист. Но вот Ван Ибо — к такому его жизнь не готовила. Он лучше будет вежливо заискивать перед старлетками, которых на полгодика к свету софитов вытаскивают их папики, чтобы потом сменить на новых — те хоть и заносчивые иногда, но в целом поддаются на лесть. А вот о Ван Ибо ходят легенды — и ровно настолько ужасного свойства, что прям хоть сейчас пиши увольнительную или в отпуск по собственному желанию со всеми полагающимися штрафами. Но Сяо Чжаня мама не трусом выращивала, поэтому он приоткрывает сначала один глаз, потом другой, потом тянется за смягчающими каплями для линз, и открывает злополучные файлы с творческим заданием. Задание — одно. Файлов — дохуя. Потому что, видимо, боги решили посмеяться над Сяо Чжанем, и их рекламное агентство отхватило жирный кусок: возможность снять Ван Ибо в серии мини-фильмов, которые призваны раскрыть его актерский талант. Ну и пропихнуть дохрена товаров в процессе. У Сяо Чжаня глаза на лоб лезут, когда он понимает, сколько спонсорских компаний сюда подключено и какие разводки по логистике и конкуретным нестыковкам были перелопачены, прежде чем был утрясен окончательный состав участников и доля их денежного вклада в предстоящие съемки. Сяо Чжань, слава богу, винтик не большой, но все-таки довольно важный. Он обычно отвечает за цельность образа, проверяет общую дизайнерскую картину и то, насколько все вместе органично смотрится. И во всех других проектах это даже интересно, увлекательно, местами даже льстяще, что к твоему мнению настолько прислушиваются — благо Сяо Чжань успел заработать себе репутацию тонко-чувствующего, но при этом очень хваткого в плане продаж дельца. Идеальное сочетание творческой и прагматичной личности. Но сейчас. Сейчас… Боги, у Сяо Чжаня уже начинается пульсирующая мигрень, которую он отгоняет мягким массажем висков и перечитыванием брифов предполагаемых съемок. Чем больше он читает, тем сильнее охуевает от бреда происходящего. Если бы Сяо Чжань мог, он бы все мысли заменил на матерные, но даже у него заканчивается словарный запас и остаются одни эмоции, когда он видит перед собой не просто лажу, а категорическую катастрофу. Если хоть один из предполагаемых роликов попадет в эфир и разлетится по блогам и другим площадкам, то это потопит всю их фирму и, возможно, на пару дней подмочит репутацию Ибо, хотя у него там такая пиар команда, что она все сделает по итогу чики-пуки, отвлечет внимание и переместит фокус. Но да. Хрен бы с Ибо — что с фирмой-то делать? Сяо Чжань только начал чувствовать себя комфортно после повышения два года назад, стал квартиру обустраивать, перестал бояться, что вот-вот деньги резко закончатся и их хватит только на корм Орешек (потому что это — святое, на это они найдутся всегда). В одном из видео Ибо должен будет перевоплощаться в курицу. Ну, в петуха — он же символ всего хорошего, богатого и смелого. Но Ибо! В петуха! Сяо Чжань готов отдать половину своей месячной зарплаты на то, что Ибо еще в глаза не видел эти ебаные сценарии, иначе бы сразу подал на их фирму в суд. Сяо Чжань, наверное, если мог бы, сделал бы то же самое. Причем даже эту спорную тему можно было бы обыграть как-то творчески, что днем персонаж Ибо подрабатывает в общепите, изображая курицу, вручая флаеры, а вечером — грустит, страдает от неразделенной любви или тоскует по семье, которая далеко. Есть же варианты. Но не вот так вот в лоб — Ибо курица, которая находит на грядке то фирменные часы, то кофеварку, то новую модель отпаривателя одежды. А потом относит себе в норку. Или в хлев. Или куда там. Сяо Чжань не вчитывался, потому что уже на этом моменте чуточку хотел развидеть это всё. Второй сценарий уже довольно ожидаемо не уходит дальше первого. В нем Ибо должен играть роль жестокого японца, который влюбляется в благородную крестьянку и бежит с ней… во Вьетнам? Сяо Чжань тихонечко рвет на голове волосы. Его компания, видимо, решительно настроилась попасть в немилость Партии. Вот чтобы уж наверняка. Для попадания в сто из ста надо было сразу в Тайланд отправляться, заглянув по пути в местные клубы Шанхая. Вроде, тут должны были подтянуться спонсоры выпивки и дорогой одежды, но, скорее всего, они вытянутся, причем хладными трупами, если узнают, во что их собираются втянуть. Третий и четвертый заставляют Сяо Чжаня потерять веру в человечество. Потому что в одном варианте Ибо должен изображать эмо-гота, и сразу становится понятно, какие старперы писали эти зарисовки, думая, что на одной волне с трендами. В четвертом, самом сносном, Ибо должен играть актера, и это было бы неплохо, но там у него почти сразу же появляется сталкер, и что-то у Сяо Чжаня по поводу этого сценария самое плохое предчувствие. Сяо Чжань находит во внутренних документах имена творцов этих гениальных сюжетов. Как он и предполагал, это преклонные пердуны, которые уже тысячу лет ничего не творили и только управляли молодежью с высоты опыта и прожитых лет, занимая высокие, уважаемые позиции. А тут, видимо, решили блеснуть талантом, раз такая большая рыбка к ним попала. И не гоже каким-то желторотикам писать что-то новомодное и глупое. Только их побеленная сединой вселенская мудрость способна раскрыть талант Ибо. Ага, щаз. Сяо Чжань пишет через мессенджер в телефоне, чтобы в корпоративной переписке не осталось логов, другу в компании, который вообще отвечает чаще за компьютерную графику, но почему-то уже давно стал почти как братом Сяо Чжаню. Классный парень. — Мин-гэ, ты видел… вот это?! Сяо Чжань даже в переписке старается не переходить черту. Да и Мин-гэ все поймет и без матерных слов. — Чжань-ди, я в аухе. Приятно было тебя знать. Не думаю, что после этого проекта кто-то из нас сможет найти работу. Сяо Чжань снова утыкается лбом в сложенные руки, понимая, что это полный кабздец. Мин-гэ из них всегда самый непотопляемый, придумывает всякие ходы, но если даже он впал в пучину отчаяния, то это реально кранты. Сяо Чжань расправляет плечи, откашливается и начинает писать начальству мягкие, вежливые письма с вопросами, какие правки можно вносить и разрешат ли их отделу хоть что-то поменять.

***

К моменту появления Ибо на съемочной площадке все сценарии хотя и отдают галлюциногенным бредом, но в целом могут сойти за милые праздничные истории, которые будут показывать по одному перед разными датами. Снимать начинают с истории о сталкере, который окажется безобидным фанатом — и приурочат показ этого чуда к Празднику Циси. Сяо Чжань бы хотел позакатывать глаза на тему того, что да, это охренеть как романтично — получать криповые послания от рандомного фаната. Но это все же почти нормальная версия того, что он увидел первоначально, поэтому надо работать с тем, что есть. К тому же на съемки всех четырех историй у них выделен день в студии, где уже под каждую сцену собраны декорации, а их команда сделала аж три прогона того, как все должно пройти. Поэтому вполне естественно, что люди, приехавшие даже не с Ибо, а от спонсоров, сразу начинают вставлять палки в колеса своими дельными замечаниями и пожеланиями. И Сяо Чжань привык, он спец, он знает, как усмирять наглых или просто не понимающих, как все происходит, людей. У него наготове одобренные начальством раскадровки, детали и внесенные правки, которые окончательны и изменению не подлежат. Но каждое желание «снять часы на руке Ибо так, чтобы циферблат был виден не вверх ногами, но прямо» или «нам важно, чтобы чайник стоял в профиль, и был виден не только логотип, но и носик», хотя и не самые критичные, но затягивают процесс настолько, что к моменту сцены Ибо на грядках — да, сценарий с петухом почти не претерпел изменений — идет сильно впритык к моменту, когда Ибо должен уезжать. Так как у каждой сцены свой режиссер, то из-за постоянных сдвигов по времени последняя команда, которая должна снимать к тому же полную дичь, хотя и пытается держаться молодцом, но выходит у них не ахти. Сяо Чжань, хотя ему за это формально и не платят, старается сглаживать углы — все-таки тут он отвечает за цельность образа, а если режиссера увезут с нервным срывом в больничку, то образ затрещит по швам. И да, Сяо Чжань понимает, что драматизирует, что все профессионалы и отработают на ура. Но если атмосфера на площадке будет нервозной и злой, то, как потом ни редактируй и ни добавляй спецэффектов, все будет смотреться криво и фальшиво. Единственный человек в океане хаоса и полного бреда, кто остается невозмутимым, это, как ни странно, сам Ван Ибо. Сяо Чжань первую половину рабочего дня ждал проявления его звездности, того, что не вовремя растянутый задник или недостаточно горячая вода в термосе — бац, и вызовут истерику главного актера, но нет. Он утыкается в телефон, который ему без слов протягивает помощник. Спокойно пьет теплый зеленый чай и потом выбирает с тарелки один баоцзы, который до смешного быстро съедает, забивая в рот совсем не элегантно, а чисто как кролик. Сяо Чжань даже умиляется от этой сценки и думает, если бы он знал, что Ибо может быть таким, предложил бы сценаристам заменить петуха на куда более милого зверя. А потом подбегает ассистент звуковика, говорит, что не хватает длины кабеля, так как до этого, чтобы компенсировать накладки со сменой декораций, поменяли местами наполнение залов два и три, и не учли, что там по-разному располагаются розетки, а удлинители привезут только через полчаса. И тогда все надо будет снимать максимум с двух дублей, что просто ахтунг — и не потому что Ибо лажает, он-то молодец, Сяо Чжань его готов в обе щеки расцеловать за хладнокровие и профессионализм — а потому что кукующие представители спонсоров, которым важно внести свое ценные правки, наверняка затянут процесс дольше, чем надо. Сяо Чжаню хочется выпить чего-то успокаивающего, а потом вколоть адреналин внутривенно, чтобы сил хватило до конца этого адского дня. — Что, впервые такой день? Сяо Чжань подскакивает так, что чуть локтем не ударяет подошедшего сзади Ибо, который только мягко улыбается и отводит руку с чаем в сторону, чтобы не забрызгать их обоих. Вблизи он выглядит так же охуенно, как и на экранах мониторов, которые дублируют все, что записывается, на экраны компьютеров и дисплеев, утыканных везде по залам. Это немного нечестно, и Сяо Чжань даже замирает на мгновение, но потом усталость затмевает впервые появившееся чувство фанатского благоговения, и Сяо Чжань отвечает так, как если бы знал Ибо всю жизнь: — Ага. Я думал, мы все предусмотрели. Но куда-а-а там. Сяо Чжань устало трет лоб, а потом испуганно поднимает глаза на Ибо — может, он только показался нормальным, а на деле сейчас включит звезду и пойдет жаловаться на мелкую сошку Сяо Чжаня. Но Ибо только делает глоток чая, потом смотрит на часы и едва заметно сжимает губы: — Наверное, когда такие съемки закончатся вовремя, в Африке пойдет снег. Сяо Чжань, засмотревшийся на линию губ Ибо, отвечает рефлекторно, не совсем замечая, что говорит: — Формально, снег в Африке бывает, в горах. На вершинах гор Кения и Килиманджаро. Это те факты, которые Сяо Чжань знает, к сожалению, наизусть. Его слабость — смотреть видео про путешествия перед сном. Единственное, что его успокаивает и переключает с безумия трудовых будней. Но когда он смотрит на Ибо, то вместо насмешки видит в глазах что-то сродни умилению и теплоте. Сяо Чжань за весь съемочный день не видел, чтобы Ибо улыбался — по настоящему, не вот когда надо рекламный чайник держать с натянутой улыбкой, а чтобы искренне, чтобы открыто. И вот сейчас этот легкий прищур и слегка приподнятый уголок губ — вау, это все очень сразу попадает напрямую в сердечко к Сяо Чжаню. Он, все-таки не железный, вот так вот сопротивляться этим чарам. Ибо же крутит в руках крышку от термоса — раз взял рекламный реквизит, то видимо, реально приятный товар отправили продаваться — и спрашивает, как ни в чем не бывало: — А что еще мне может рассказать интересного… — Ибо ненадолго опускает взгляд на бейджик Сяо Чжаня, который к вечеру малек покосился, но все еще читаем, — … Чжань-гэ? И Чжань, блин, гэ, не дурак, он понимает, когда с ним флиртуют. Но мозг может одновременно обрабатывать что-то одно: либо осознание, что перед ним сейчас совсем другой Ибо, открытый и такой манящий, и то, что отвечать надо нормально и, желательно, как здоровый и выспавшийся человек. Естественно, у Сяо Чжаня выходит только первое, а потому он бормочет: — Ну, я много чего интересного знаю. Например, что у каждой косули свой запах, по которому другие особи могут понять ее пол, возраст и размеры. И шея у них… Сяо Чжань запинается, потому что Ибо впервые улыбается широко, как будто по-детски, совершенно преображаясь в процессе. И Сяо Чжань понимает, что пропал. И что историю косули придется дорассказать: — бывает длиной до трети от туловища. Сяо Чжань пялится на Ибо, который, улыбаясь, отхлебывает чай. Когда Ибо зовут на съемочную площадку, так как все готово, тот, не отрывая взгляда от Сяо Чжаня, кричит: — Иду. И Сяо Чжань почему-то ждет, что ему сейчас подмигнут, даже расстраивается, когда Ибо просто смотрит на него пристально и разворачивается, чтобы пойти влезть в костюм петуха — очень милый, кстати, под него даже грим не надо особый. Просто ножки с толстой попой, нарукавники и гребешок на специальном ободке, чтобы не портил прическу. Сяо Чжань нехотя отвлекается на вопросы осветителей, потом перестает думать о своих глупых романтических порывах и почти не позволяет себе залипать на том, как элегантно и без каких-либо усилий Ибо-петух поднимает с грядок увесистую кухонную технику. Эта часть съемок проходит на удивление быстро, видимо, представители спонсоров тоже попали под очарование Ибо, ну или сложно вносить в правки в то, как петух собирает урожай из кофемашины и домашнего очистителя воздуха. Все-таки есть предел человеческому креативу. Как только заканчиваются дубли, к Ибо подбегают ассистенты, помощники и еще хренова туча людей. Сяо Чжань даже думает, не привиделась ли ему до этого встреча с Ибо тет-а-тет, а потом, когда легкое разочарование только начинает просачиваться в начавшее надеяться сердечко, к Сяо Чжаню стелсово, как будто человек до этого в разведке работал, подходит ассистент Ибо и протягивает ему телефон со словами: — Шеф попросил ваши контакты. И окей, это, может, не самое романтичное, что случалось в жизни Сяо Чжаня, но держать в руках телефон Ибо, сканируя qr-код своего профиля в вичате — не самое плохое, что можно придумать. Сяо Чжань сдерживается, чтобы не начать искать Ибо глазами, а потом слышит, как кто-то говорит по рации, что Ибо уже уехал со своей свитой. И да, это нормально, это даже хорошо. И съемочный день по итогу прошел намно-о-ого лучше, чем Сяо Чжань представлял в своих кошмарах, от которых у него пульс поднялся выше среднестатистического на несколько единиц, о чем ему программа тут же участливо сообщила. Это все — суета, волнения, странность встречи — вдруг кажется чем-то нереальным, как дымка от машин, нагоняемая для съемок и остающаяся потом только запахом гари в воздухе. Было и прошло. Сяо Чжань созванивается с начальством, отчитывается о результатах, находит ассистента последнего режиссера, чтобы уже тот дальше отчитывался перед главой отдела, потом забегает в туалет, так как съемочный павильон находится у черта на куличиках, и домой Сяо Чжаню пиликать на метро охренеть сколько. В такие моменты решение не покупать машину, так как на работу быстрее на автобусе, кажется ребяческим и ой каким спорным. В метро Сяо Чжань устраивается в конце вагона, прислоняется лбом к стене, и сонно открывает входящие сообщения. Сердце даже не успевает зайтись в быстром ритме, когда он видит картинку от Ибо, потому что быстрые пальцы уже ткнули в фотографию и та сработала лучше самого идеального успокоительного. На ней Ибо вытянул руки буквой V, на коленях у него рекламируемый им термос. И внизу подпись «он классный, рекомендую». И почему-то это все кажется настолько абсурдным и понятно-простым, что Сяо Чжаню даже не надо задумываться, как себя вести. Он знает, что Ибо находится на его волне. И они могут говорить полную дичь — и это будет самой классной дичью на свете. Сяо Чжань устраивается в уголке поудобнее и печатает: «О, да ты великий рекламщик. Сразу хочу себе этот термос. Не хочешь устроиться к нам в отдел?» Сяо Чжаня клонит в сон, ехать еще жалкие пятнадцать минут, но надо как-то не вырубиться. Потому что переписка с Ибо вызывает только желание улыбаться и потом зарыться в ждущую Сяо Чжаня прохладную постельку. Ибо присылает какие-то стикеры, смысл которых Сяо Чжань уловить не может. Слава богу, что Ибо дополняет свою мысль текстом. «Надо будет тебе тогда подарить его». Сяо Чжань улыбается, борясь со сном. «Термос?» Почему с Ибо так легко переписываться? Сяо Чжань водит пальцем по краю защитного чехла и думает, что надо бы рассмотреть аватарку Ибо поближе. «А Чжань-гэ хочет что-то еще?» И, может, сказывается усталость дня, может, то, что Сяо Чжаню хочется верить в лучшее, вот совсем как в детстве, а потому он печатает: «О, Чжань-гэ очень жадный. Он хочет многого». Ибо тут же реагирует кучей смайликов и стикеров, а потом печатает, стирает, снова печатает и наконец-то отправляет, пока Сяо Чжань ждет ответа, на удивление ни капли не волнуясь, как будто ему сейчас все по плечу и ничего плохого произойти просто не может. «Какой ты прямолинейный. Это круто» Сяо Чжань в порыве щедрости тыкает в раздел стикерпаков, выбирает там зайца с морковкой и сердечками, а потом отправляет, сам не до конца зная, что имеет в виду. Когда Сяо Чжань доходит до дома, то в его арсенале хранятся уже три рандомные фотки от Ибо, несколько фактов про лего и обещание Ибо снять видео того, как он будет посещать ферму с енотами на той неделе (по рекламному контракту с, как ни странно, сетью стоматологических клиник). Сяо Чжань умывается из последних сил, успевает подумать, что он знает маловато фактов про енотов, надо будет посмотреть про них документалки, потом печатает «спокойной ночи, Бо-ди» и засыпает, помня, что перед сном получил смайлик поцелуя. Глупость, конечно, но спится из-за этого хорошо и легко. Когда даже во сне мелькают какие-то образы и идеи, переплетающиеся с событиями дня. И в том сне, что появляется перед будильником, Сяо Чжань-косуля сидит на берегу реки с Ибо-енотом и делится с ним то яблоками, то морковкой из корзинки. Ибо в ответ протягивает ему термос и говорит уверенно: — Пей смело, я тебе еще сто таких термосов куплю. А Сяо Чжань просто приваливается мягким бочком к лохматой шерстке Ибо и думает, что надо бы предложить его еноту съездить на Килиманджаро, чтобы полюбоваться снегом. Там как раз и термос пригодится. Чтобы согревать им лапки и влюбленные сердца.