Истинный дворянин

      Наблюдая за Чонгуком, Чимин начал понимать, что означает истинное благородство. Многие дворяне, исполняя свои ежедневные заботы, из-за усталости стали отказываться от мелочей, которым при дворе уделяли очень много внимания. Всё чаще знать начала появляться на людях с щетиной и бородой, хоть в последние годы в моде была гладковыбритость. Всё чаще, лишь бы увеличить количество сна, они выходили из палаток в мятых одеждах и пренебрегали правилами этикета.       Чонгук же был другим с самого начала. Ранним утром, когда Чимин вышел помочиться, он увидел Чонгука, который, глядя в зеркало, медленно срезал щетину. Он был настолько поглощён в себя, что не заметил Пака, словно медитировал, явно наслаждался тишиной и одиночеством.       Чонгук всегда был медлителен. Он не спешил куда-то, возможно, само время текло для него иначе. Разумеется, в критических ситуациях, например, при набегах врагов, он реагировал быстро и четко отдавал команды, но в остальном же его размеренное дыхание и нерасторопный шаг едва ли что-то могло потревожить.       Он как раньше придерживался установленных в высшем свете правил, за что многие относились к нему враждебно, считая его высокомерным и ленивым. Чимин же видел в нём только прекрасное. Он представлял собой идеал, которого когда-то несерьёзный и импульсивный Чимин хотел достичь.       Всё его нерасторопные движения были наполнены какой-то непонятной никому, кроме самого Чонгука, грустью. Чимин находил в этом что-то поэтичное. Если бы он обладал талантом, то обязательно написал поэму или роман об этих тонких пальцах и пронзительных, кажется, видящих всё насквозь, глаз. — Чонгук, мы никогда не говорили с тобой о любви. Какие девушки тебе нравятся? — Чимин, в отличии от него, не отличался серьёзностью. Чонгук поднял глаза к небу и задумался. — Я не думал о женщинах. Мне с мужчинами не удаётся найти общий язык, а с этими существами я и не знаю как себя вести. В конце концов, не всё ли равно? Мы ведь женимся по расчёту. — Чонгук, не ты ли говорил, что хочешь верить в чудеса? Чем настоящая любовь не магия? — А что есть любовь? Расскажите мне, господин Чимин. — Думаю, настоящая любовь выходит за пределы физического влечения. Когда тебя привлекает чужой смех, мысли и движения. Когда нет нужды в словах, когда вы чувствуете единение на духовном уровне. Вот что для меня настоящая любовь. — Чимин, довольный своей речью, повернулся к Чонгуку и замер. Он ловил каждое движение его грудной клетки, медленный взмах ресниц и прочитал всё по его выражению лица. Тогда он понял, что попал. Что описанные чувства он испытывает к Чонгуку.       Любил ли он Чонгука или это было секундное помутнение? Чимин не знал.       Но наблюдение за Чонгуком стало для него привычным, спрашивать его мнение на собраниях стало чем-то естественным, ждать его ночью, чтобы вместе смотреть на звёзды и говорить о жизни, было необходимостью. Всё это можно было назвать дружбой, и такого мнения придерживался Чимин. Был ли он прав? Разумеется, нет.       Он понял, что ошибался, когда начались активные боевые действия. Будучи командирами своих отрядов, у них не хватало времени сказать друг другу и слова. Чимин убеждался, что Чонгук не пострадал после очередной схватки и, зайдя в свою палатку, падал, лишенный сил. Порой, в самом разгаре сражения, он думал об этом секундное взгляде на Чонгука, о том, что он обязан не умереть, чтобы увидеть его ещё хоть раз.       Когда им удалось подавить сопротивление, выдалась парочка свободных дней. Везде в лагере звучали смех и песни, будто и не они вчера погибали. Солдатам необходимо было сбросить напряжение. Ночью многие ушли в соседнюю деревню в поисках плотских утех, и Чимин солжет, если скажет, что не хотел пойти. Но стоило только сделать шаг в сторону поселения, как он представил одинокого Чонгука, залитого лунным светом. Молчаливого. Честного. Прекрасного.       Чимин развернулся в тот же миг и последовал к палатке Чонгука, уверенный, что тот остался в лагере. Так и оказалось. Он сидел на бревне, рядом потухший костёр. Чонгук ежился от холода, но тепло ему улыбнулся. Смотрел так, словно знал всё, что творилось у Чимина в голове.       Это обезоруживало, пугало, Восхищало. — Снова мы вдвоём. — Это время только наше. — Чонгук, о чем ты думаешь в последние дни? — О том, как непредсказуема жизнь. Год назад мы и представить не могли, что придётся поднять мечи против соседей, однако сейчас мы здесь с их кровью на руках. А какие мысли гложат вас, господин Чимин? — Меня волнует, что будет со мной после войны. Смогу ли я хоть когда-нибудь быть уверенным в завтрашнем дне, смогу ли выбросить из головы убитых мною и умерших подле меня. — Многое можно забыть. В конце концов, люди в ином случае не развязывали бы войны каждое столетие, если бы слышали наши голоса. — Как красиво ты говоришь. А недавно жаловался, что не умеешь. — Это вы меня научили, господин Пак.