memorᴉes

      В ярко цветущем саду громко пели птицы, издалека доносилось журчание ручья, а солнечный свет пробирался сквозь листву. Если бы она находилась здесь в любой другой день без причины, то чувствовала себя просто великолепно. Однако в саду Ангаррадх сегодня она находилась потому, что была призвана немедленно. Чутье подсказывало, по какой именно причине, но Ханали до последнего старалась отгонять мысли об этом. Внутри всё еще теплилась надежда, что никто никогда не узнает, что сделала она с Лабеласом.       По узкой тропинке, ведущей к небольшой беседке и фонтану, Ханали неторопливо шла. Волнение охватывало всё больше с каждой секундой. Стоило заметить силуэт высокой женщины с пышной рыжей шевелюрой и длинном белом платье, сердце в груди заколотилось быстрее. От страха вспотели ладони.       Ангаррадх, услышав ее робкую поступь, отвлеклась от блестящей в лучах солнца воды в фонтане.       — Ханали Селанил, — голос звучал строго и грозно, будто эхом отражаясь от невидимых стен, — что я тебе множество раз говорила про помощь смертным?       — Неужели ты будешь отчитывать меня, будто ты моя мать? — грустно вздохнула Ханали.       — Я имею на это полное право. Ты – часть меня. Ты – мое продолжение, и я обязана контролировать то, что ты делаешь. И в этот раз ты заигралась, думая, что тебе всё сойдет с рук, — Ангаррадх направилась вглубь сада, и Ханали, не смея возражать, покорно пошла следом. — О чем ты думала, когда решила украсть душу у Келемвора и Джергала? Что взбрело тебе в голову?       Ханали молчала. Объяснять ничего не нужно. Ангаррадх могла спокойно прочитать все ее мысли, залезть в самые дальние уголки подсознания и увидеть всё, но почему-то сейчас не делала этого, будто хотела услышать ее оправдания. Поэтому пришлось собраться духом, чтобы вновь подать голос.       — Я всего лишь хотела помочь двум влюбленным вновь быть вместе. Он так страдал. Я думала, каждое существо в Фаэруне заслуживает счастья. Кроме того, его любимая погибла по нашей вине.       — Ханали, ты вмешалась в естественный порядок.       — Естественный порядок постоянно чем-то нарушается.       — Ты украла душу и изменила судьбу существа, которое еще даже не успело родиться.       — Но она всё равно была бы точно такой же! — возмутилась Ханали. — Мы просматривали…       — Мы? Кто еще был с тобой? — вдруг строго спросила Ангаррадх, а Ханали замерла в полном ступоре, начиная кусать губы. — Ты знаешь, что молчать бессмысленно. Я все узнаю, стоит мне залезть в твою глупую голову, но даю шанс, чтобы ты сама всё рассказала.       Ханали всплеснула руками и топнула ногой, словно маленький ребенок.       — Он не виноват ни в чем! Он только немного мне помог. Не нужно и его тащить на суд, где будут решать мою судьбу.       — Кто?       — Лабелас…       Ангаррадх потеряла дар речи. Как такое могло быть? Чтобы Лабелас, всегда твердивший, что жизни смертных скоротечны, и ничто не имеет значения, кроме самого времени, решился на такой безрассудный поступок. Вряд ли его тронула история любви двух существ из Фаэруна. Наверняка его мотив крылся намного глубже. Он что-то знал, чего не рассказал Ханали, и не расскажет никому. Только он мог видеть сквозь время и знать, что произойдет дальше. Возможно, душа действительно должна была быть возвращена на землю.       Молчание затянулось, и Ханали уже вновь желала заговорить, чтобы оправдаться, но Ангаррадх, серьезно задумавшаяся над произошедшим, подняла руку, не давая подать голос. Она спустилась по узкой тропинке к большому озеру и всмотрелась в отражение воды.       — На суде могут решить, что ты должна быть изгнана, — тихо сказала Ангаррадх. — Ты понимаешь это?       — Да…       — И мне, скорее всего, придется посетить твоего несчастного вампира.       — Зачем? — искренне удивилась Ханали. — Он же ни в чем не…       — Он поступил безрассудно. Ты видела, что он бросил ее? В момент, когда воспоминания сильнее начали обуревать ее сознание. Ей тяжело. — Ангаррадх протянула руку, и Ханали спустилась к ней, к воде. В отражении кристально чистой воды она увидела, как Астарион уезжает из Невервинтера, как страдает Сильвия. Сердце тотчас болезненно сжалось в груди. — Скорее всего, понесут наказание все. Он лишится моей защиты. Душу нужно вернуть назад.       — Но она же тогда…       — Значит, так и должно быть. Я не могу ничего с этим сделать, Ханали, а ты уже и так натворила достаточно. Ты должна понять, в конце концов, не все заслуживают второй шанс.       Ханали склонила голову, и пара слезинок упала прямо в воду, где в отражении Сильвия Амариэ горько плакала, оставшись в одиночестве.

***

      Странно вновь видеть стены и коридоры замка, в котором он провел двести лет. Сейчас замок переделали. Всюду были широкие окна, и через них лился солнечный свет, за счет чего помещения не казались такими мрачными. Человек, которому принадлежал дворец Зарра, занимался меценатством и постоянно вкладывал деньги в развитие детских школ и приютов. Сейчас он проводил благотворительный обед, а вечером давал грандиозный бал, где тоже продолжат собирать деньги для детдома в Нижнем городе. Астарион сам не знал, как ноги принесли его сюда, но для приличия, чтобы не выгнали, выписал чек на несколько тысяч золотых монет.       Гости разговаривали между собой. Хозяин обеда увлеченно рассказывал о том, что будет делать дальше, но взгляд красных глаз то и дело останавливался на двери, ведущей в старый кабинет Касадора. Интересно, нынешний хозяин пользовался подземельем? Вдруг окажется, что всё золото прятали внизу, а детей, которым он так рвался помогать, похищали и держали в клетках, как диких зверей. Астарион мотнул головой, отгоняя столь мрачные мысли. В мире полно жестоких и злых существ, но это не значило, что все вокруг такие. Он давно это понял. Как и понял то, что не все помогают другим в корыстных целях.       Желание попасть в подземелье и увидеть старый склеп не покидало. Поэтому подгадав момент, когда хозяин предложил провести экскурсию по залам с разными дорогими предметами, хранившимся здесь, как экспонаты в музее, Астарион бесшумно закрыл за собой дверь в старый кабинет. Хозяин не пользовался им. Здесь теперь располагались старые вещи: ржавые доспехи, сломанные мечи и посохи, стопки пыльных книг, фарфоровые вазы и прочий хлам. Место, где раньше с легкостью можно было ступить на платформу и спуститься вниз, замуровали стеной. Однако внимательно присмотревшись, он увидел небольшой рычаг, за который немедля дернул.       Стена отъехала в сторону, и в нос ударил мерзкий запах сырости. Сюда точно никто не заходил последние четыреста лет. Видимо, гурцы, когда освободили своих детей и перебили половину отродий, решили, что никто не имеет права видеть злодеяния, случившееся здесь. Но почему же тогда они оставили рычаг? Неужели кто-то из них возвращался сюда? Астарион ступил на платформу. Снова дернул за старый ржавый рычаг, и платформа плавно начала опускаться вниз.       В склепе ничего не изменилось. Следы крови на полу давным-давно высохли, грязными пятнами покрывая почти каждую ступень. Из давно открытых клеток несло гнилью и сыростью. В зале, где по центру располагался каменный гроб, тоже весь пол приобрел грязный коричневый оттенок. Кости сгнивших летучих мышей и оборотней россыпью валялись в разных частях зала. Астарион презрительно фыркнул, когда остановился рядом со скелетом того, кто втянул его во все эти кошмары почти семь сотен лет назад. От богатого камзола ничего не осталось. Только дорогое ожерелье с камнями висело на позвоночнике. Череп с острыми клыками и пустыми черными глазницами уставился на Астариона.       Внезапно накатившая злость заставила раздавить его одним сильным ударом ноги. Череп раскололся на мелкие куски, становясь трухой.       Он вернулся к темницам и прошел по мосту к старому маленькому залу, где Касадор делал записи о Черной Мессе, хранил разные свитки и череп своего творца. Астарион помнил, как в тот день, Сильвия копалась здесь и пыталась найти хоть что-то, что могло ослабить Касадора во время ритуала, но ничего не нашла. Видение того дня, словно предстало перед Астарионом сейчас. Он увидел силуэт Сильвии, которая вытянула свиток из зубов черепа. Увидел, как Шэдоухарт заглянула в свиток, а Гейл осматривал старый дневник. Только Астарион стоял в стороне, как вкопанный, не в силах поверить, что всё это время Касадор никого не убивал, а делал своими отродьями ради вознесения.       — И что ты здесь забыл? — чужой голос раздался так внезапно, что Астарион вздрогнул от испуга. Обернувшись, он увидел того, кого ни при каких обстоятельствах не ожидал здесь увидеть. Ангаррадх в тяжелом серебряном доспехе, держась за рукоять меча, с любопытством смотрела на него. Ее смуглая кожа переливалась золотом, а от тела исходил свет, напоминая о том, что она здесь всего лишь призрак. — Закрадываются мысли о том, чтобы повторить всё, что сделал твой старый хозяин?       — Нет, я просто… — Астарион осекся. Действительно. Зачем он сюда пришел?       — Но всё же на секунду у тебя возникла такая мысль, — усмехнулась Ангаррадх, начиная разгуливать по залу и осматривать полки. — Прошло много лет, но ты всё так же возвращаешься к болезненным воспоминаниям, когда что-то идет не так, как тебе нужно. Я сожалею, что не смогла сберечь Сильвию для тебя, потому что без нее ты быстро теряешь контроль. Хотя за последние четыреста лет всё же научился быть рассудительным.       Астарион, нахмурившись, не понимал, чего она затеяла этот разговор.       — Правда, ты снова поступил, как эгоист, когда тебе моя драгоценная Ханали предоставила второй шанс на блюдечке, — Ангаррадх обошла кругом Астариона, который весь насторожился. — И скажи мне, почему же ты бросил своё драгоценное маленькое счастье? Почему позволил себе оставить ее, когда она больше всего нуждалась в тебе?       — Потому что она не хочет принимать свою прошлую жизнь. А если она этого не хочет, то пусть живет в новом мире без напоминаний об этом. Я же и есть одно сплошное напоминание о прошлом, — неуверенно проговорил он, посмотрев на Ангаррадх. Богиня криво усмехнулась.       — Ты оправдываешь себя, а не ее.       — Зачем ты здесь? — проигнорировав ее слова, едко спросил Астарион.       — У меня к тебе серьезный разговор, — она прошла к письменному столу и опустилась на дряхлый старый стул, который даже не скрипнул, будто тяжелый доспех богини весил как пушинка, — весьма серьезный. Просто так я бы не стала тебя искать.       Астарион едва сдержался, чтобы не огрызнуться.       — Со дня на день пройдет суд над Ханали, — спокойно продолжала Ангаррадх. — Скорее всего, ее изгонят из Арвандора, и будут принимать решения по поводу дальнейшей судьбы твоей драгоценной эльфийки, — она ткнула в его сторону указательным пальцем. Астарион замер в оцепенении. — Душу заберет Келемвор, а мне придется лишить тебя своего дара. И я бы сделала это прямо сейчас, потому что то, как ты поступил к отношению к Сильвии, меня совсем не радует. Я бы даже сказала, что твое поведение непростительно.       Если бы он не был бледным сам по себе, то прямо сейчас стал бы белым как полотно. Стыд охватил все его естество, а страх потерять Сильвию вновь захлестнул здравый рассудок.       — Почему бы вам просто не оставить Сильвию в покое? Разве она заслужила смерть?       — Многие из живущих достойны смерти, а многие из умерших – жизни. Но если так распорядилась судьба, то мы не в праве ее менять, — мудро проговорила Ангаррадх, всматриваясь прямо в красные глаза Астариона.       — Если она погибнет снова, тогда и я не желаю больше жить! — выпалил он. — Не нужно мне никакое твое благословение. Ничего не нужно. Никаких подачек от проклятых богов, которые только и знают, как отбирать и делать всё, чтобы смертные страдали. Из-за тебя погибла Сильвия и из-за тебя погибнет снова!       Ангаррадх резко поднялась с места. Острое лезвие золотого меча коснулось шеи Астариона, который замер, мгновенно замолчав.       — Ты всю жизнь прозябал во тьме и до сих пор в ней прозябаешь. Если ты не испытываешь никакой благодарности по отношению к дарам, что преподносят тебе боги, значит, и жизнь твоя не стоит ни единой золотой монеты. Она не стоит вообще ничего, — злобно процедила сквозь зубы Ангаррадх, а ее пронзающий взгляд начал пугать его. — И я могу прямо сейчас отправить тебя к Келемвору, раз ты так жаждешь смерти. Я не Ханали. Я не прихожу на мольбы каждого и не помогаю каждому, кто мне приглянулся. Ты прекрасно это знаешь.       Астарион нахмурился, уже открыл рот, чтобы выдать очередную колкость, но краем глаза увидел, как к их ногам скользнул черный густой дым. В самом темному углу зала блеснули два синих огня.       — Не тебе судьбу его решать, Ангаррадх, — скрипучий голос Джергала трудно было не узнать.       Ангаррадх опустила меч, и Астарион выдохнул с облегчением. Джергал медленно вышел из тьмы, внимательно посмотрев сначала на богиню, затем на вампира.       — Этот склеп всех богов притягивает нынче? — невесело пошутил Астарион, чтобы хоть как-то сбить собственное напряжение. Боги никак не отреагировали. — Неужели просто нельзя оставить меня и Сильвию в покое?.. Чем мы оба вам всем так приглянулись? Ну вернула Ханали душу, подумаешь. У Келемвора работы от этого меньше, что ли, стало? Как будто у вас подобное впервые происходит, и вы не знаете, чем заняться от скуки. Устраиваете суды и прочее.       — Помолчал бы ты, Астарион, — укоризненно посмотрела на него Ангаррадх. — Зачем ты пришел, Джергал?       — Защитить его от вас всех, — спокойно ответил он.       Ангаррадх и Астарион уставились на Джергала в полном непонимании.       — Пойдем со мной, Ангаррадх. Есть разговор. Покажу тебе, что следует знать.       Она, тяжело вздохнув, даже не думала спорить.       Буквально спустя минуту Астарион остался в полном одиночестве в старом зале со свитками, пытаясь переварить всё то, что сейчас произошло. Больше находиться здесь не хотелось. Как только весь ступор прошел, он поспешил уйти из замка. Никто из присутствующих на обеде гостей не заметил его отсутствия, как и не заметил, что на балу вечером он так и не появился.

***

      В просторном белом зале за круглым столом собрались все боги Селдарина. Во главе сидел Кореллон и пристально смотрел на Ханали, стоявшую в центре и объяснявшую, почему украла душу. В самом отдаленном темном углу стоял Келемвор, скрестив руки на груди. За всем происходящим он наблюдал без особого интереса, надеясь услышать всего пару слов и дождаться, когда виновницу всего этого балагана изгонять из Арвандора.       — Я ничего плохого не желала. Клянусь, — молила Ханали. — Я хочу, чтобы в Фаэруне всего лишь была любовь, такая же сильная, как у них. Я всего лишь была восхищена их любовью и всё… я не хотела, чтобы он страдал.       Ангаррадх, сидевшая рядом с Кореллоном, не проронила ни слова. Остальные же вновь начали спорить и ругаться. Выдвигали самые радикальные предложения, как судить Ханали, как поступить дальше с душой Сильвии, и что делать с Астарионом. По щекам Ханали стекали слезы. Она уже утратила всякую надежду на спасение. Однако ни капли сожаления не было. Она по-прежнему считала, что поступила верно.       Она бросила один взгляд в сторону Лабеласа, который вместе с остальными сидел за столом. И почему он ничего не говорил? Почему он бездействовал? Почему никак не защищал? Может быть, тоже боялся быть изгнанным? Ханали тихо вздохнула. Это не имело значения. Он всё равно не виноват в том, что произошло, и не был обязан ее защищать.       — Прекратите пререкаться, — наконец гневно вскрикнул Кореллон, прекращая разворачивающиеся дебаты. Все притихли. — Раз мы не можем прийти к единому соглашению, предлагаю голосовать.       Келемвор, стоявший в углу, громко и недовольно усмехнулся.       — Вместо того, чтобы устраивать глупые прелюдии, позвольте мне решить ее судьбу, — бог смерти вышел из тени. Он медленно проплыл к столу. Остановился за спиной Ханали, отчего неприятный холод скользнул по ее коже. Она замерла. Келемвор, хитро улыбаясь, выглянул из-за ее плеча и посмотрел ей в глаза. — Хочешь быть навсегда запечатана в стену? Прекратим твои страдания. Или, может быть, ты предпочитаешь вечные скитания по бескрайней пустыне Фугу? Или, может быть, мне обезглавить тебя прямо сейчас, а душу запечатать в клинок?       Ханали сделала шаг назад, когда Келемвор остановился напротив и обнажил меч.       — Келемвор, прекрати, — строго отрезал Кореллон. — Не смей проливать ее кровь.       — Это уже чересчур… — робко пролепетала Аэрдри, поднимаясь со своего места. — Мне ничуть не жаль, что душа вернулась на материальный план. Я не хочу, чтобы из-за этого казнили Ханали, Келемвор!       Но, кажется, бог смерти не слушал. Жажда правосудия ослепляла его.       Он занес меч. Ханали испуганно зажмурилась, но ни через минуту, ни через две ничего не произошло. Она, вся дрожа от страха, открыла глаза и увидела перед собой спину Джергала, который схватил лезвие меча Келемвора и выдернул из его рук. Меч со звоном упал на пол.       — Какого черта ты мне опять мешаешь?!       — Не тебе решать судьбу Ханали, — спокойно проговорил Джергал, — как и никому из вас. Она жить должна. Душа, выкраденная у тебя, отправлена в мир смертных так, как было предначертано судьбой. Если вернуть ее, то погубите нас всех.       — Я подтверждаю слова Джергала, — вдруг сказал Лабелас, и все боги Селдарина удивленно уставились на него.       — Я тоже, — добавила Ангаррадх.       Кореллон в непонимании посмотрел на Ангаррадх.       — Много лет назад они уже спасали Фаэрун с другими. Им удастся сделать это снова. Джергал показал мне.       — Я видел в реках времени, — вновь заговорил Лабелас, — и поэтому помог Ханали. Всё произошло так, как и должно было.       Келемвор, разозлившись, поднял свой меч с пола и ушел из зала. Двери за ним громко хлопнули. Ханали выдохнула с огромным облегчением. Остальные дожидались объяснений от Джергала, но тот тоже исчез, оставляя всех в неведении.       — Прости меня, Ханали, — начала извиняться Аэрдри, крепко обнимая ее. — Я никогда не желала тебе смерти. Прости, прости.       Кореллон вновь переглянулся с Ангаррадх, терпеливо ожидая, что она всем всё расскажет. Но богиня лишь покачала головой. У нее не было права рассказывать. Ей осталось сделать только одну вещь, которую нельзя было откладывать.

***

      В особняке давно погасили свет. Все коридоры и комнаты погрузились в синеву ночи. Но у нее сна ни в одном глазу. Сильвия долго ворочалась и пыталась хоть как-то заставить себя сосредоточиться на медитации. Все без толку. Пришлось встать и пойти в домашнюю библиотеку. Может быть, какая-нибудь занудная книга по заклинаниям или заурядный любовный роман заставит провалиться в сон.       Не зажигая свет, Сильвия прошла между высокими стеллажами и остановилась напротив окна, из которого лился холодный лунный свет. Тяжкий вздох сорвался с ее губ.       Прошел ровно год с момента, как Астарион уехал из Невервинтера, и до сих пор о нем не было ничего слышно. Она уже смирилась, думая, что больше никогда с ним не увидится, и заставила себя двигаться дальше. Вновь училась в академии, вновь познавала новое, но теперь жила с родителями. Так было намного спокойнее.       Присылать ему письма она перестала еще полгода назад. Она устала винить себя и просить прощения. Устала писать в никуда и не получать никакого ответа. Как и устала от ночных кошмаров, которые иногда не давали никакого покоя. Воспоминаний в последнее время стало больше, но они путались между собой, и она не могла понять, что за чем произошло. Но и разобраться уже не пыталась. Разве в этом был какой-то смысл? Сильвия, понурив голову, всерьез задумалась. Она уже не раз ловила себя на мысли, что второй шанс ей дали не просто так, что она родилась заново не только, чтобы быть вместе с Астарионом снова, а чтобы выполнить какое-то предназначение. Однако, как бы она не пыталась понять, в чем именно было это предназначение, всё безуспешно. Всё оставалось неясным.       Вдруг услышав шорох за спиной, Сильвия резко обернулась. Зал библиотеки пустовал. Покачав головой, она вновь устремила взгляд в окно. Неужели от недосыпа начались галлюцинации? Глупости.       — Сильвия Амариэ, — тихий нежный шепот раздался за спиной. Сильвия едва заметно вздрогнула от испуга, но нашла в себе силы, чтобы посмотреть на незваного ночного гостя. От удивления она раскрыла рот, глядя на светящуюся фигуру незнакомой женщины в платье, словно сшитом из кольчуги, а ее рыжие волосы волнами падали на плечи. На красивом лице с идеальными чертами нежная улыбка. — Как я рада видеть тебя снова.       — Мы знакомы?..       — Конечно, — женщина неторопливо подходила ближе. — Я Ангаррадх. Ты много раз просила меня о помощи. Верила в меня и делала подношения в моей церкви. И, к сожалению, по моей вине погибла однажды.       Сильвия удивленно смотрела на нее, не веря собственным ушам. Может быть, прямо сейчас у нее опять галлюцинация?       — Нет, я не галлюцинация, — улыбнулась Ангаррадх, коснувшись ее руки, — я пришла в очередной раз помочь тебе, хоть ты и не звала меня. Тебе нужна моя помощь.       — И как ты мне поможешь? — смутилась эльфийка. — Я вроде не просила никак мне помогать…       — Тебя мучают кошмары о прошлом. Воспоминания путаются. Не так ли?       Сильвия ничего не ответила.       Ангаррадх шепотом произнесла неизвестное ей заклинание, и на кончике указательного пальца богини загорелся голубой огонек. Она коснулась лба Сильвии, которая замерла, а перед глазами воспоминания начали выстраиваться одно за другим в хронологическом порядке. С самого детства и до самой смерти.       Она вспомнила всё.