memorᴉes

      Праздник был в самом разгаре, когда он взял ее за руку и отвел в самый отдаленный угол дворца, где даже не горел свет. Астарион без труда нашел какую-то спальню с выходом на балкон. Через открытые окна доносился грохот салютов, что запускали по всему городу. Никто в эту ночь не хотел спать. Сильвия, улыбнувшись, послушно зашла вслед за Астарионом на балкон. Он притянул ее к себе для поцелуя.       Пальцы эльфийки скользнули ему в кудри, несильно сжимая. Блаженство медленно накрывало обоих.       — Ты не вспомнила ночь, когда я сделал тебе предложение? — шепотом спросил Астарион, всмотревшись в пурпурные глаза.       — В голове есть смутные образы, как будто место похожее…       — Мы были здесь же, только в другой части дворца, — негромко рассказывал он, а Сильвия устроила ладони на его груди, внимательно слушая. — Я очень волновался и думал, что буду делать, если ты вдруг не согласишься, но всё обошлось. Мы поженились спустя месяц. Твой отец был очень недоволен.       Сильвия тихо рассмеялась.       — Не думаю, что и сейчас родители будут довольны, — вздохнула она. — Знаешь, это так странно, я переродилась заново с той же внешностью и воспоминаниями, а они не вернулись. Конечно, я люблю своих родителей, но в голове воспоминания из детства смешались. Но, может быть, оно и к лучшему.       — Странно, что ты до сих пор не познакомила нас.       Ее щеки зарделись.       — Они даже не знают, что мы вместе…       — Ты им не сказала? — удивился Астарион, приподняв ее подбородок. Сильвия грустно улыбнулась. — А если я сделаю тебе предложение? Тоже оставишь в тайне?       — Кольцо на пальце точно не останется незамеченным.       Он, нахмурившись, задумчиво всмотрелся в ночной городской пейзаж, раскинувшийся перед дворцом. Не могло не настораживать то, как Сильвия старательно избегала разговоров о родителях и упоминаний о них. Почему она так боялась его познакомить с ними? Что не так? Может быть, родителей не было вовсе? Она могла лгать? Нет, вряд ли, он бы почувствовал. Слишком хорошо ее знал. С другой стороны, сейчас ей всего лишь двадцать два года, а когда он ее встретил впервые, она была немного старше, уже закончила академию и давно размышляла о том, как сбежать из дома. Сейчас она совсем еще ребенок, по эльфийским меркам. Ей предстояло многому научиться, в том числе и всецело доверять ему, как раньше.       Заметив его задумчивость, Сильвия погладила его ладонью по спине, а затем оперлась на перила балкона.       — Есть кое-что, что я тебе не говорила. Это всего лишь короткое видение. Оно очень смутное и непонятное. Не похожее ни на одно другое, — неуверенно подала она голос, — я видела это пару раз. Там была какая-то башня. Всё украшено орнаментом, похожим на сплетенные между собой ветки. Издалека доносился чей-то женский голос. Со мной говорили. Я слышала твоё имя. Оно часто повторялось в разговоре. А потом… женщина протягивает мне руку, и всё обрывается. Что это может значить? Было ли в нашем прошлом подобное место?       Астарион серьезно посмотрел на нее. Видение было настолько неясным, что он даже предположить ничего не мог. Сильвия, поджав губы, тихо вздохнула.       — Может, это просто сон, — предположил Астарион. — Не придавай абсолютно каждому видению столь сильное значение, иначе сойдешь с ума. Может быть, эта игра разума. Может, еще что-то. Сосредоточься лучше на хороших воспоминания, на том, что приносит тебе радость, — он коснулся ее волос, ласково заправил одну прядь за ухо, и смущенная улыбка появилась на губах Сильвии, которая молча согласилась с ним.       Пожалуй, он прав. Как обычно, прав.

***

      Во дворец Кореллона ворвался запыхавшийся гонец. Он будто пробежал целый марафон. Все гости, что сейчас находились на званом ужине, удивленно уставились на эльфа, согнувшегося в три погибели, чтобы перевести дыхание. Кореллон, отвлекшись от разговора со своими друзьями, вопросительно взглянул на него.       — Келемвор… — единственное, что смог выговорить гонец, всё еще отчаянно пытаясь перевести дух.       Однако Кореллону не потребовалось больше, чтобы попросить всех разойтись. Зал быстро опустел. Шаги Кореллона эхом разносились и отдавались от стен. Он ходил из стороны в сторону, не переставая думать о том, что потребовалось Келемвору, раз он шел прямо сюда. Явно ничего хорошего. Тем не менее, отказывать в гостеприимстве невежливо.       Наконец высокие двери зала вновь распахнулись. На пороге появился высокий мужчина в тяжелом доспехе, начищенном до блеска. Взгляд серых глаз задержался на Кореллоне, который невольно расправил плечи, убрав руки за спину, будто приветствовал генерала войск. Никто не мог держаться чересчур уверенно в обществе грозного Келемвора.       — Что случилось, мой старый друг? — осторожно поинтересовался эльф, когда бог смерти прошел в зал. За ним словно тянулся шлейф мертвого духа, и всё вокруг мгновенно приобретало серые тона. Зал, сделанный в солнечный оттенках, мигом погрузился в холодный полумрак. Кореллон остановился возле окна, через которое проникали лучи закатного солнца.       — Кто-то из твоих подопечных похитил душу из Фугу. Душу, которую должна была забрать Аэрдри. — Келемвор остановился у стола, ломившегося под весом разных сладостей и свежих фруктов. Протянув руку, он взял красное спелое яблоко. — Аэрдри настолько легкомысленна, что пропажа души ее ничуть не заботит. Но меня это возмутило. Кто посмел из твоих вторгнуться в мой город и утащить у меня из-под носа душу?       — Украл душу? — искренне удивился Кореллон. Его пристальный взгляд внимательно следил за каждым действием Келемвора. — И кому потребовалось это? Для чего?       — Мне неведомы мотивы вора. Я считаю, что ты должен выяснить это и провести суд, на котором я буду присутствовать, чтобы ни один из вас не покрывал преступника. Это деяние должно быть наказано в полной мере.       Кореллон прекрасно понимал, что он имел в виду. Изгнание, а потом, в лучшем случае, смерть. Но кому понадобилось обманом выкрадывать душу у Аэрдри? Кто из Селдарина осмелился пойти наперекор всем законам? В голове Кореллона всплыло одно единственное имя. Он оцепенел. Верилось с огромным трудом. Но кто еще мог так поступить? Только Ханали в последнее время всё чаще и чаще расспрашивала о Фугу в дружеских беседах, и ее интерес ни разу не показался ему подозрительным.       — Всё в порядке? — окликнул его Келемвор, который уже острым кинжалом разрезал яблоко. — Ты побледнел.       Кореллон мигом очнулся от размышлений.       — Не переживай. Я выясню, кто это сделал, и обязательно проведу суд. Ты вскоре всё узнаешь.       Ответ вполне устроил бога смерти. Больше он не задерживался во дворце. Вместе с ним тьма, накрывшая зал, исчезла. Кореллон выдохнул с некоторым облегчением, повернувшись к окну.       Оттягивать момент разговора с Ханали было бессмысленно. В этот же вечер он появился на пороге ее дома. Как обычно в округе пели птицы, запах цветов касался носа, а умиротворение так и витало в воздухе. В белом дворце, стены которого опутывала лоза, всё напоминало о хозяйке, что сидела на берегу озера на заднем дворе, пальцами ног касаясь воды. Она что-то увлеченно напевала себе под нос, пока птицы на ветвях деревьев рядом подпевали.       Услышав его шаги, Ханали перестала петь и тотчас поднялась. Кореллон смерил ее тяжелым взглядом, и стыд мгновенно наполнил всё ее естество.       — Ты украла душу у Келемвора? — напрямую спросил Кореллон.       — Что? — обескураженно похлопала она длинными ресницами.       — Келемвор только что был у меня и рассказал об этом. Ты украла душу?       Ханали мгновенно собралась, заставив себя откинуть всякий страх и стыд. Она ни капли не жалела о содеянном, но и признаваться не собиралась, потому что не хотела оказаться на суде. Поэтому она без всяких колебаний солгала. Кореллон внимательно всматривался в ее лицо несколько долгих минут, будто пытаясь прочитать мысли. Однако быстро сдался и тяжело вздохнул.       — Ханали, если это была ты, нам придется изгнать тебя. Ты знаешь это, — мягко произнес Кореллон, грустно улыбнувшись. — Я поверю тебе, пока не получу подтверждений случившемуся, но, знай, что именно ты в первую очередь пойдешь на суд, если ничего больше не удастся выяснить, потому что никто, кроме тебя, больше не интересовался планом Фугу во всем Селдарине.       Ханали оцепенела. Мысли в голове путались. Она пыталась придумать себе оправдание, но Кореллон, не проронив ни слова больше, направился прочь.       Расследование не дало никаких плодов спустя неделю. Лабелас, словно воды в рот набрал, не рассказал Кореллону ничего. Да и казалось, ему нет никакого дела до душ смертных существ. Он сидел в своей башне и увлеченно занимался сложными механизмами, исследуя потоки времени. Остальные ничего не знали и не могли представить, как такое произошло, и кто возомнил себя настолько всемогущим, чтобы вершить правосудие и воровать души.       Буквально за несколько дней до появления Келемвора в Селдарине Лабелас и Ханали поздно ночью сидели в его башне и выбирали подходящий момент в потоке времени для возвращения души Сильвии Амариэ на материальный план. В итоге они отыскали драгоценный момент, ночь в Невервинтере, когда на свет появилось дитя с точно таким же именем и судьбой. Родители были как две капли воды похожи на тех, что были у нее прежде, лишь немного отличались характерами и именами. Такое совпадение действительно можно сравнить с божественным проведением и неслыханной удачей.       Стоя над детской кроваткой, в которой спал младенец, Ханали переглянулась с Лабеласом.       — Ей нужно закрыть воспоминания о прошлой жизни до встречи с Астарионом, — шепотом сказала она, и Лабелас кивнул. — Пусть начнет вспоминать, когда они будут вновь сближаться.       — Не всё сразу, иначе она сойдет с ума, — предостерег ее Лабелас, когда Ханали уже занесла руку, чтобы коснуться лба младенца. Она, кивнув, одними губами произнесла заклинание, и на кончике пальца появился синий огонек. Девочка, почувствовав прикосновение ко лбу, пошевелилась во сне и поморщила крохотный нос. — Спи сладко, Сиси, впереди тебя ждет много интересного, — словно ее мать, заботливо прошептала Ханали, и Лабелас взял ее за руку. Они растворились в портале, больше никогда не появляясь в жизни эльфийки, получившей второй шанс.

***

      Его переполняло счастье. Не потому, что он вновь испил крови гуманоида, нет, а потому, что влюбился как мальчишка, и с трудом мог здраво мыслить. Наконец-то он по-настоящему свободен. Никто никогда не будет преследовать, и впереди только светлое будущее, в котором миллион возможностей, сколько он и представить себе раньше не мог. А самое главное в этом будущем он видел себя только рядом с той, на которую влюбленными глазами смотрел прямо сейчас уже несколько долгих минут издалека.       Она сидела на подушках возле палатки и увлеченно читала. Золотистые волосы собраны в небрежную косу, переброшенную через плечо. Сегодня на ней черный корсет и такие же черные кожаные штаны. И откуда она только брала столь экстравагантные наряды в их путешествии? Непонятно. По его мнению, она всегда выглядела восхитительно, будь она по уши в грязи или крови, или полностью нагая в его объятьях. Стоило представить эту пикантную картину, легкая ухмылка коснулась его губ.       Астарион, тихо вздохнув, постарался вновь сосредоточиться на тексте книги, но внимания хватило ненадолго. Краем уха он услышал шаги, которые ни с чем не мог спутать.       — Можно я с тобой посижу? — мягкий голос Сильвии прозвучал будто мелодия. Астарион, вскинув голову, широко улыбнулся. — Или тебя не стоит отвлекать? — она кивнула на книгу.       — О, нет, еще как стоит, — воскликнул он и потянул ее за ладонь к себе. Сильвия послушно опустилась рядом на подушку. — Тебе стало скучно в компании занудных книг, бусинка моя?       — Может быть, немного, — захихикала она, тотчас получая поцелуй в губы.       Астарион никогда не думал, что будет столь ласковым и чутким, чересчур нежным, но с ней ему хотелось быть таким, чтобы она сияла от счастья и улыбалась. Может быть, поэтому он и не придавал значения тому, как они выглядели со стороны. Сильвия хихикала от игривых поцелуев и прикосновений. Они то и дело обменивались пошлыми шутками, порой начиная сюсюкаться друг с другом, но тоже в шутку. Казалось, настал тот самый момент в их отношениях, когда всё хорошо, и желание любить друг друга и нежиться переполняло. Хотя, конечно, в их ситуации порой подобные вещи были совсем неуместны. Но кто им мог помешать?       Сильвия вновь звонко засмеялась, когда Астарион зубами касался кожи шеи, тем самым вызывая щекотку. Она ужасно боялась щекотки, и ее кожа всякий раз покрывалась мурашками, стоило ему немного увлечься.       Тонкие пальцы вцепились в ткань рубашки на плечах. Сильвия откинула голову назад, засмеявшись громче. Ее смех легким эхом отразился от стен давно заброшенных домов, у которых их отряд разбил лагерь. И она бы вновь рассмеялась так же звонко, если бы откуда-то со стороны не раздалось раздраженное цоканье языком. Астарион совсем забыл, что рядом с его палаткой находилась палатка Гейла.       — Может быть, вы уйдете куда-нибудь? Снимете себе комнату на ночь? — заворчал Гейл, который, вероятно, слышал всё их сюсюканье. Астарион отвлекся от шеи Сильвии, бросив на волшебника взгляд через плечо.       — Завидуешь мне? — язвительно прыснул Астарион. Щеки Сильвии смущенно зарделись.       Гейл закатил глаза и громко захлопнул книгу, что держал в руках. Эльфийка осторожно выглянула из-за плеча Астариона. Любопытство так и переполняло ее. Всё-таки совсем недавно Гейл ей тоже признавался в чувствах, но она предпочла ему Астариона, который, зная об этом, всегда находил момент позлорадствовать.       — Ваши телячьи нежности отвлекают от чтения, — недовольно проворчал он и быстро направился прочь. Оба проводили его взглядом.       — На чем мы остановились? — лукаво улыбнулся Астарион и уже потянулся за поцелуем, как Сильвия пальцами накрыла его губы. Он удивленно уставился на нее. — Ты чего, бусинка? Слова Гейла тебя смутили?       — Немного. Может, действительно сходим на небольшую прогулку?       Астарион, рассмеявшись, поднялся на ноги и потянул ее за собой. Прямо сейчас он был готов выполнить любую ее прихоть, сделать всё что угодно, чтобы она была довольна. Любовь переполняла всё тело, и никогда прежде он не чувствовал себя таким окрыленным. Казалось, что их счастье будет длиться вечность, а все остальные проблемы — бой с Абсолют, победа над Старшим мозгом, личинка в голове — вовсе незначительны. Всё меркло на фоне его любви к ней.

***

      В камине потрескивали поленья. В большом особняке в середине зимы было холодно, но он не придавал этому никакого значения. Усталость навалилась на плечи так сильно, что он вот-вот готов провалиться в сон, пока прислуга бесшумно прибиралась в коридорах и складывала последние вещи к остальным чемоданам в холле. Даже не верилось, что он снова собирался уезжать из Невервинтера, обратно в родной дом. Но так было легче. Легче смириться со всем случившимся за последние несколько месяцев.       — Хозяин, вы повезете с собой какой-нибудь из портретов хозяйки? — негромко поинтересовался дворецкий, заставляя Астариона очнуться от легкой дремоты. Он кое-как разлепил глаза. Тяжело вздохнул.       — Нет, — сухо ответил он, — не в этот раз.       — Вы так переживаете, будто…       — Оставь меня в покое, Хоун. Я не хочу это обсуждать, — проворчал Астарион, закрыв лицо ладонью. — Скажи мне, как подготовят экипаж. Я хочу немного поспать.       Дворецкий, молча кивнув, покинул гостиную.       Через час чемоданы и сундуки с вещами, которые он всегда брал на время переездов, загружали на паром, отправляющийся прямиком во Врата Балдура. Астарион стоял неподалеку от помоста, ведущего на палубу, и из-под красных солнцезащитных очков смотрел на гавань. Чайки низко кружили над водой. Солнце медленно садилось за горизонт, окрашивая всё небо в алый и рыжий цвета. Ветер с моря предвещал шторм. Но это неважно. Он не страдал морской болезнью, да и, скорее всего, паром успеет избежать непогоды.       Астарион взглянул на город еще раз. Когда он вернется сюда снова — неизвестно. Настроение было таким поганым, что возвращаться вовсе не хотелось. Может быть, во Вратах станет спокойнее. Может быть, спустя пару дней он пожалеет об отъезде. Может быть, всё изменится, и он наконец-то примет тот факт, что нужно двигаться дальше, а не зацикливаться на прошлом. На прошлом, которого больше нет.       Удивительно, как легко ей удалось всё разрушить…       Астарион отвлекся от мрачных мыслей, когда Хоун несильно дернул за рукав длинного черного плаща.       — Все ваши вещи погружены в багажное отделение, господин, — сказал он, и Астарион кивнул в ответ. — Когда вы вернетесь?       — Не знаю. Я даже не знаю, на сколько дней еду. Всё слишком неопределенно, — тихо проговорил Астарион, вновь взглянув на морскую гладь. — Я напишу письмо, Хоун. Следи за домом, пожалуйста. — С этими словами он двинулся к парому.       — А что делать, если…       — Не пускай ее. Не говори, где я, — бросил он через плечо. — Я не хочу, чтобы она искала. Ей это ни к чему.       — Если она попросит адрес?       — Пусть все письма отдает тебе. Не выбрасывай их и не открывай. Складывай в мой кабинет. Я всё прочитаю, как вернусь.       Хоун вновь одернул его. Астарион, уже раздраженный, смерил его тяжелым взглядом.       — Вам не кажется, что вы поступаете слишком жестоко по отношению к той, кого вы любите, господин?       — Нет, не кажется. Она заслужила.       Да, Астарион обижался. Удивительно, что обижался так сильно, будто ему было не семьсот с лишним, а всего двадцать лет. Поступал совершенно глупо и иррационально, но искренне считал, что другого выхода нет. Сильвия сама оттолкнула его. Сама не желала больше видеть. Сама кричала о том, что он впутал ее в вереницу воспоминаний прошлого, без которого раньше она жила просто восхитительно. И раз она не хотела больше его видеть, не хотела ничего вспоминать, то почему он должен лишать ее такой возможности?       Поднявшись на палубу, Астарион в последний раз взглянул на Невервинтер. Этот город принес ему столько счастья и столько боли одновременно, стал родным домом. Однако настала пора вернуться туда, где всё начиналось.