Три фамилии. Фантомы

Драко выглядел счастливее, чем когда-либо. Казалось он родился и жил семнадцать лет только для того, чтобы добраться до этого момента, прочувствовать его и впитать каждой клеткой. Рон перестал брыкаться. Тень от огня металась по его окаменевшему лицу, визуализируя внутреннюю бурю, сносящую все преграды в сознании подобно урагану. Он крепко зажмурился, качая головой и что-то зашептал. Рон хотел проснуться. — Ты в порядке? — триумф в голосе Драко на мгновение омрачился. Обращался он к Гермионе. В наблюдении за немой сценой она потеряла свои эмоции, слишком велико оказалось потрясение. Лицо Драко, заботливо склонившееся над ней, расплывалось, растягивалось и сужалось, как отражение в кривом зеркале. — Я должен с тобой объясниться, — всерьёз запереживал он, воззвав несколько раз к Гермионе и не получив ответа. — Я написал ему после случившегося с тобой в ночь побега Дина… Голос Драко становился то громче, то тише, Гермиона никак не могла найти точку опоры, чтобы не плавать. Она снова взглянула на Гарри. В усталом, похудевшем парне с отросшей бородой узнавался родной человек, но Гермиона так отвыкла от созерцания знакомых черт в режиме реального времени, что сомневалась. Ему здесь не место, этого быть не может. — …зашифровал письмо и отправил в первый выходной в Хогсмиде с местной почты, — объяснял Драко, присев перед Гермионой на корточки и напрочь позабыв про Рона. — Я написал ему, как будто старому другу из Ирландии. Рассказал, что вазу, которую он мне передал, которую я привёз с собой в Хогвартс, чуть не разбили гриффиндорские ублюдки. Я поймал её у самого пола, едва успел. Попросил забрать её, потому что велика вероятность несчастья. Сказал, что оставлю её в Кабаньей голове и попросил дать знать, когда ирландский друг сможет заглянуть. Он не поверил мне, я знал, что не поверит, но всё равно ждал. И вот — ты передала мне привет от Поттера и я понял, что он придёт на встречу. Ты злишься на меня? Мне пришлось вызвать его. Никто кроме него не способен вразумить тебя, спасти если хочешь. И не будет лучшего доказательства моих слов, чем то, что он услышал сегодня. Мы поговорили в Кабаньей голове, он не верил, что его лучший друг может вести себя так, как я рассказывал, тем более что ты всё это отрицала, а он спрашивал. Тогда я пообещал что докажу, попросил прийти сюда в Рождественскую ночь под мантией-невидимкой. Пожалуйста, скажи что-нибудь, Гермиона. Ты вообще меня слышишь? Она слышала, но не могла найти в себе силы, чтобы заговорить. С появлением Гарри ей как будто дали отмашку — выдыхай, расслабься, можешь перевести дух, отключиться. Тебе помогут, за тебя всё сделают. Джинни говорила, что Малфой ходил в Кабанью голову пока она лежала в лазарете, потом Гермиона и сама видела его через окно, но думала, что Драко разговаривает с барменом, а не с невидимым Гарри. Даже предположить не могла, что они вышли на связь. Тем не менее, объяснения Драко не делали Гарри более реальным. И то, что он всё ещё неподвижно смотрел на Рона, придерживая голову у виска ладонью, как будто она весила тонну, только усиливало её подозрения. — Пойми меня правильно, Гермиона. — Продолжал убеждать её Драко непонятно в чём. — Я не мог поступить иначе, и дело не только в том, что мне страсть как хотелось отомстить этому окурку. Джинни права, всё зашло слишком далеко и могло закончиться трагедией. У Уизли нет тормозов, ты же слышала. Мы знали, что рискуем, но на весах оказалась твоя безопасность. Кивни, если поняла хоть слово из того, что я сказал. Гермиона кивнула. — Что ты сделал? — ожил Рон. Его трясло, как на морозе. Он выгнулся, едва не свернув шею, чтобы увидеть Драко. — Что ты сделал?! Кто это? Это невозможно! Что это за магия, ты, грязный прихвостень тёмных сил… Что ты натворил?! — кричал он в полном отчаянном безумии, боязливо отводя взгляд от Гарри, и стараясь отклониться на своём стуле как можно дальше. Драко убедился, что Гермиона в относительном порядке и встал. К голосу его вернулась прежняя боевая интонация. — Вторая часть Марлезонского балета! Оставив Рона без объяснений, он ушёл за очаг, туда, где висел гобелен с фамильным древом Блэков, и вернулся со своей тяжёлой коробкой. Водрузил её на стол, вспорол скотч волшебной палочкой и осторожно вынул оттуда Омут Памяти. Каменная чаша очень походила на ту, что стояла в кабинете Дамблдора, но всё же отличалась более округлой формой и меньшими размерами. Драко достал из кармана пузырёк с воспоминаниями и вылил их внутрь, затем вернулся к Гермионе. — Мне потребуется твоя помощь, чтобы восполнить пробелы. Давай с самого начала… Гермиона без лишних уточнений уже поняла, что он делает и какие именно воспоминания нужны Драко. Против собственной воли болезненные картины замелькали перед внутренним взором и Драко, уловив это, потянул из её головы воспоминания, собрал их в колбу и добавил к своим. После заставил Рона встать. Он попытался сбежать, толкнул Драко и кинулся к выходу, но Малфой уцепил его за лодыжку невидимым лассо и дёрнул на себя. — Ну уж нет… — приговаривал он, поднимая брыкающегося Рона на ноги. — Ты посмотришь, что происходило на самом деле, увидишь кому мстил и за что. И подавишься угрызениями совести, если совесть у тебя вообще есть. Поттер, тебе особое приглашение? Я его долго не удержу! Гарри встал, по-прежнему храня тяжёлое молчание. Убрал палочку в карман и, прежде чем Драко успел объяснить, что надо сделать, ухватил Рона за шею и силой опустил его голову в мутную субстанцию. Рон и Гарри исчезли, Драко же протянул руку Гермионе. — Пошли… Гермиона летела в небытие, вокруг калейдоскопом мелькали картинки, как будто она заглядывала мимолётом в окна квартир, пока падала с небоскрёба. Драко, Гарри, она сама, Джинни… Улыбки, слёзы, обрывки фраз… — Ты убьёшь либо Дамблдора, либо Поттера, — зазвучал эхом вкрадчивый голос Волан-де-Морта отовсюду. — И тогда расплатишься за ошибки отца. Готовься… Гермиона ударилась ногами о твёрдый пол в спальне Драко в Малфой Мэнор. Настоящий Малфой, Гарри и Рон уже были здесь, смотрели на Драко из воспоминания. Он сидел у стены, схватившись за волосы, и рыдал, утирая горячие слёзы рукавом изысканной рубашки, терзаемый муками необходимости сделать выбор. Картинка растаяла. Вот Драко уже в в школьной мантии, стоит за дверью в незнакомой уборной. Дверь открывается, входит Кэти Белл. — Империо! Он вручает ей ожерелье. Снова сцена растворяется, а в следующей Драко напивается в туалете Плаксы Миртл, с ненавистью разглядывая собственное отражение в потемневшем зеркале. Вот он уже летит с Астрономической башни, раскинув руки в стороны как крылья, Гермиона только успевает заметить на фоне тёмного ночного неба пошатывающийся силуэт перед падением. Её собственное воспоминание переносит их на улицу. Пьяная Джинни охлаждает щёки после Рождественской вечеринки, набрав в ладони снега из сугроба, когда Драко едва не падает на неё с неба. Гермиона вовремя отталкивает её в сторону, Гарри замедляет падение… Следующие воспоминания мимолётные, как будто хозяин не очень хотел ими делиться. Драко выздоравливает после падения, Джинни заботится о нём в Выручай-комнате. Он ловит её первые робкие улыбки, учится обращаться по имени, исправляя себя, невзначай касается руки, когда она поправляет ему одеяло. Их взгляды замирают на мгновение на лицах друг друга. Джинни улыбается. И вот они снова в Выручай-комнате: Драко, Гарри и Гермиона, примерно полгода назад. В школьных мантиях, на вид намного здоровее нежели сейчас. Драко и Гарри препираются, дело происходит после Пасхальных каникул. — Откуда мне знать, Поттер, верит он мне или нет? Откуда?! — срывается Драко, повышая голос. — Спокойно, — слышит Гермиона свой собственный голос и видит, как её отпечаток из прошлого прохаживается между двух кресел. — Я всё придумала, я знаю, как помочь вам обоим. Малфой, ты сделаешь то, чего хочет от тебя Волан-де-Морт. Ты должен убить Гарри. Она объясняет план. Смерть Гарри избавляет их сразу от двух проблем: его не будут преследовать и можно спокойно искать крестражи, Драко же выполнит задание и спасет тем самым родителей от расправы. Ни Гарри, ни Драко не горят энтузиазмом воплощать безумный план, но уже в следующем воспоминании начинаются усиленные тренировки. Драко учится контролировать Адское Пламя и лгать. Новый день, новые ожоги на пальцах и лице, долгие часы уроков по самообману. Они с Гермионой засыпают в Выручай-комнате обессиленные, практикуются до утра — снова и снова, изо дня в день. Стены Выручай-комнаты растворяются, уносясь вдаль, как прах на ветру, Гермиона видит себя, спешащую по лестнице в доме Джоанны на второй этаж. Лестрейндж убивает маму. Сектумсемпра Гермионы задевает его, но не достигает цели, кровь хлещет, часть руки Лестрейнджа с глухим звуком падает на пол. Вместе с его криком растворяется очередная оболочка воспоминания. Вот они с Драко уже на скалистом острове, под проливным стихийным ливнем сразу после того, как трансгрессировали с места убийства Гарри. Он уговаривает её следовать плану, идти к Волан-де-Морту. Гермиона в истерике, она просит найти Гарри, нуждается в нём, как в воздухе. Драко тоже близок к истерике. — Ты хотела покончить с Тёмным Лордом? Для этого нужно подняться сейчас и следовать плану, как мы и договорились. Это единственный способ, пойми ты наконец! — доносится его отчаянный голос сквозь вой стихии. Начинается череда воспоминаний из темницы в Малфой Мэнор. Их с Драко почти не видно в непроглядном холодном мраке, день сменяется ночью, а ночь днём и рассказывает об этом только движущийся по потолку блик лунного света, проникающий через узенькую щель под потолком. Словно в ускоренном темпе Гермиона наблюдает за их метаниями из угла в угол, за попытками согреться. Засыпают сидя на полу, затылком друг к другу, чтобы хоть немного дать шее расслабиться. Кажется, что это никогда не кончится, но вот темнота рассыпается и в следующем воспоминании Яксли уже угрожает Рите Скитер. Она обращается в жука, всего пару секунд парит в воздухе и тут же оказывается под подошвой Пожирателя. Драко и Гермиона хоронят её в саду Малфоев… Гермиона успевает отметить, как время, проведённое в особняке, вымыло из неё цвет и жизнь. На контрасте с предыдущими воспоминаниями хорошо заметны изменения во внешнем виде, осанке, походке, даже в голосе. Путь по волнам памяти приносит их в Залу для собраний: на столе, как главное блюдо, истекает кровью Грозный Глаз, окружённый волшебниками в чёрных мантиях. Гермиона знает, что произойдёт дальше и заранее не хочет смотреть, но голос Аластора заглушить не может. Они уже в темнице. — А я знал… Мне никто не верил, а я говорил, девочка знает, что делает, она не могла. Уж если я хоть немного разбираюсь в людях… Вот же жаль, что не увижу их лица, когда поймут олухи, что я был прав. А ну-ка порадуй меня ещё сильнее, скажи, что Поттер жив, что мальчишка не убивал его. Умоляю. Скажи, что это ваш хитрый план. — Он жив, — слышится грустная улыбка в её голосе. — Драко не убивал его, он с нами. Он на нашей стороне. Грюм искренне хрипло смеется, тратит на это быстро иссякающие силы, но в тот момент он по-настоящему счастлив. Настоящая Гермиона смотрит только в потолок, где порхают мотыльки из чистого света… — А теперь не размусоливай, сделай то, зачем пришла. Не глупи, ну же, я уже мёртв, в моём теле не осталось ни единой целой косточки. Меня поддерживает только магия. Мерзавцы хотят продлить мои страдания, хотят унизить. Не дай им этого сделать. Они спорят. Гермионе казалось, что она решилась быстрее, но нет… — …почту за честь погибнуть от руки друга. — Авада Кедавра. Мучительное воспоминание заканчивается вспышкой зелёного света, а в следующем уже идёт разговор о грядущем налёте на Орден. Волан-де-Морт отдаёт приказ Снейпу курировать операцию, Драко и Гермиона сидят за столом, как полноценные члены армии Пожирателей и внимательно слушают. Новое воспоминание. Свадьба Билла и Флёр. Гермиона и Драко прячутся в кустах ежевики во дворе Норы и наблюдают за гостями. Вот Гермиона накидывает на голову капюшон и беспрепятственно добирается до стола мистера Уизли и Крама, чтобы выкрасть палочку; позже в небо взмывает Чёрная Метка, гости разбегаются, Пожиратели не успевают добраться до места… В тот же вечер Лестрейндж тащит Гермиону по лестнице из её комнаты, причиняя боль. Волан-де-Морт срывается на всех: на него, на Драко и Гермиону. Крики боли такие громкие, они практически оглушают. Драко уже не в состоянии подняться, Гермиона убеждает Волан-де-Морта, что срыв операции не их рук дело. Она получает Метку. Вихрь уносит измученных заговорщиков и Пожирателей. Гермиона и Драко бредут по Косому переулку, вслед им летят оскорбления и угрозы. Тонкс и Флёр встречают их в переулке за баром Дырявый Котёл, Тонкс говорит обидные, ранящие Гермиону в самое сердце слова. Потасовка, Флёр попадает под шальное заклятие Драко и они трансгрессируют. Гермиона плачет у Драко на плече перед воротами Малфой Мэнор. В череде событий появляется Рон. Вот первого сентября, в гриффиндорской гостиной он требует у всех на глазах показать Метку, угрожает, срывает с Гермионы красно-жёлтый галстук, сжигает его в камине и оставляет её одну, как оголённую. Теперь уже Драко натыкается на агрессию. В него летят из-за угла заклинания в коридорах, снова и снова он взлетает в воздух, подхваченный Левикорпусом, точь-в-точь Снейп когда-то. Его запирают в туалете, толкают с лестницы, устраивают подлянки. — Это нечестно. — Жалуется Драко Гермионе за завтраком. — Окей, я понимаю, наша стратегия на то и была рассчитана, но вы же, ребята, добряки и мученики, у вас сердце болит за каждого маглорождённого, откуда тогда столько дерьма? — От безысходности, наверное, — вяло отвечает Гермиона. — Не смей их оправдывать! — злится Драко. Но она продолжает… Всё это мелочи в сравнении с финальной задумкой Рона. На Астрономической башне парни из ОД ликуют, пока Драко задыхается на полу в луже фекалий. Джинни и Гермиона приводят его в чувство в Выручай-комнате. Снова Гермиона. Она натыкается на Рона и Дина, возвращаясь в гостиную. Рон ищет Джинни, припирает Гермиону к стенке и снимает с неё кольцо Лили. В это время, пока Рон буйствует у двери снаружи, уверенный, что Малфой издевается над его сестрой, Драко и Джинни впервые признаются друг другу в любви в Выручай-комнате… Воспоминание очень короткое, но такое светлое, словно ни смотря на ночь, локацию освещает весеннее ласковое солнце. Драко и Джинни тянутся друг к другу, их губы совсем рядом, но картинка разрывается пополам, как бумажная фотография. Волны памяти переносят их в Большой Зал, где Рон издевается над Гермионой, нацепив кольцо Лили на мизинец, и хочет обменять его на информацию о местонахождении сестры. Голос Гермионы, её оправдания из ночного свидания с Гарри накануне, звучит как аккомпанемент к этой сцене. Воспоминания наслоились друг на друга, зажили своей жизнью, рисуя истинную историю. «Рон расстроен, вот и всё. Ты сгорел у него на глазах, сложно не поверить в это, разве нет? Может быть мы слишком сильно его ранили, но зато он в безопасности». На сцену выходит Бэлла. В кабинете Тёмных Искусств она пытает Дина, пытается убить Рона, но Гермиона ставит щит. В эту же ночь Джинни, Драко и Гермиона освобождают Дина, тащат его за ворота на своих руках, за что получают достойное «спасибо». Гермиону закапывают заживо на окраине Запретного леса Белые Маски и долгие недели в лазарете её навещает один лишь Малфой… События зациклились, завертелись очень быстро, звуки слились в сплошной многоголосый галдёж, сцены замелькали кадрами и Гермиону вытолкнуло из Омута, как из воды на сушу. Кухня на Гриммо оставалась по-прежнему тёмной и неуютной, но огонь в очаге прогрел помещение. Гермиона зашаталась, но на ногах устояла, схватившись за край стола. Следом из Омута появились Гарри и Драко, а вот Рона она не увидела. Зато тут же услышала — из-под стола донёсся хриплый скулёж, перерастающий в рёв раненного зверя. Гермиона отбежала к огню, глаза её потерянно заметались по полу. Рон свернулся на грязном камне, подтянув ноги к груди, и плакал. Драко был удивлён не меньше Гермионы. Широко распахнув глаза, он медленно двинулся вокруг Рона, разглядывая его с лабораторным интересом. Гарри опустился на корточки, свесив с колен руки. — Встань, — попросил он спокойно и в тоне этом не было угрозы, но звучала бетонная обречённость. Рон завыл ещё громче, в коридоре проснулись портреты. Из-за очага выбежал Кикимер в детских джинсах и тёплом вязаном свитере с подвёрнутыми рукавами. — Кикимер успокоит предков Блэков, Хозяин Гарри. Добрый вечер мисс Гермиона, мистер Драко, — отвесил он им быстрый нелепый поклон, царапнув по камню своим медальоном. Выпрямившись, он скосил глаза на лежащего на полу Рона. — Дрянной мальчишка! Кикимер хочет огреть его сковородой, но у Кикимера есть дела, но Кикимер вернётся… — Иди, — попросил его Гарри и эльф, мстительно сощурив водянистые, налитые кровью глаза поспешил в коридор. — А ты встань, — повторил он Рону, но тот только сжался сильнее в комок. — Да брось! — разозлился Драко, всплеснув руками. — Хватит актёрствовать! Скажи ещё, что тебе ни разу не пришла удивительно сложная мысль в пустую башку, что Гермиона знала, что делала! — Помолчи, — попросил его Гарри и, поднатужившись, усадил сопротивляющегося Рона. Тот низко опустил голову, сильно зажмурив глаза. По его щекам и длинному носу текли водопадом слёзы. — Я не верю, — всхлипнул он сдавленно. — У тебя вообще проблемы с доверием, да? — спросил Гарри. Рон замотал головой, как безумный, схватился за уши, норовя их оторвать. — Гермиона, — обратился к ней Гарри, не отводя взгляда от Рона, и она вздрогнула всем телом. — Напомни, кто в тебя верил? — Д-джинни… — пролепетала Гермиона. — Ещё? — Полумна. Грозный Глаз. И папа, наверное… — Люди самой разной степени приближённости, — подвёл итог Гарри. — К какой же особенной категории людей относишься ты, Рон, раз с такой лёгкостью, практически с удовольствием поверил в то, что Гермиона самый отвратительный человек на свете? После всего, что мы вместе пережили, наша Гермиона? — Это всё он! — взревел Рон, корча лицо в рыданиях. Трясущаяся крупной дрожью рука указала пальцем на Драко. — Она спелась с ним! Откуда мне было знать, что он может оказаться на нашей стороне?! Откуда, Гарри?! Это же Малфой! Чёртов Драко Малфой, ублюдок из Слизерина, Пожиратель Смерти, урод, который портил нам жизнь каждый день! Я нуждался в ней… Видел, как ты погиб, и думал, что мы поможем друг другу справиться, думал, что нужен ей так же, как она мне. А она взяла его за руку и исчезла. Не меня! Драко Малфоя! Ты бы поступил на моём месте по другому? Ты ненавидел его сильнее чем я в сотню раз… Руки бы не подал, тони он у тебя на глазах! — Подал, — сказал Малфой, пожав плечами. — Он спас мне жизнь раньше, чем мы нашли общие интересы, в момент лютой ненависти. Ты совсем не знал своих друзей, оказывается. — Заткнись! — сжал зубы Рон и голова его затряслась от содроганий. — Не тебе меня поучать… Это всё ты! Гарри, — обернулся он к другу. — Пойми же меня. Я был раздавлен, часто пьян, но всё равно… Не рассказал никому, что она анимаг, я ведь знал, но молчал, а эта информация могла пригодиться. И о крестражах я молчал, потому что в глубине души всё-таки понимал, я верил… Гермиона вскрикнула, когда Гарри ударил Рона по лицу. Он всё время оставался спокоен, всё произошло слишком неожиданно. Рон охнул, схватившись за скулу, Гарри повалил его на пол, снова занёс кулак, но Малфой отволок его за шкирку. — Не марайся, — попросил он испуганно. — Верил в глубине души? — закричал Гарри, освобождаясь от захвата Малфоя, и Гермиона вжалась в стену, потому что от его голоса исходили настоящие волны боли. — То есть ты говорил и делал все эти вещи, веря в глубине души? Что бы ты сделал, если бы действительно не сомневался?! Рон снова зарыдал, придерживая ладонью опухающую на глазах челюсть. — Мне тоже было больно! — неразборчиво выкрикнул он. — Я нуждался в ней! Вы оставили меня за бортом, доверились Малфою, а не мне! Ты можешь представить, чтобы Джеймс не рассказал о своих планах Сириусу, но рассказал Снейпу? На секунду представь такое! Гарри, наконец, стряхнул с себя Драко, оправил свитер и встал, тяжело дыша. Глаза его поблёскивали от набегающей влаги, сверкая в свете пламени. — Ты прав, я не так похож на отца, как думал раньше. Но одну черту я унаследовал от него под копирку — мы оба не умели выбирать друзей. Рон снова затрясся, как лист на ветру. — Нет, — выдохнул он. — Не сравнивай меня с Петтигрю. Не сравнивай меня с Петтигрю! — он поспешно встал, ухватил Гарри за грудки и запричитал. — Я всё исправлю. Мы всё исправим. Мы все наделали глупостей, но ведь ничего непоправимого не произошло… Тут уж Гермиона почувствовала, что её словно по щеке хлестнули наотмашь. Она отлепилась от стены, выпрямилась, а в груди нарастало возмущение. Ничего непоправимого? Всё, что вытворял Рон по отношению к ней — это ничего непоправимого? Она думала, что великодушно, порой даже глупо, но прощает его всё это время, а на самом деле прощать было не за что, потому что ничего непоправимого не произошло? Гарри заметил, как изменилось настроение Гермионы, бросил на неё мимолётный взгляд и отцепил от себя руки друга. Отошёл назад и протянул к нему ладонь. — Кольцо, — сказал он, часто моргая. Плечи Рона безнадёжно опустились, вся его энергия, направленная на оправдание, испарилась как по щелчку пальцев. Ему снова стало больно от осознания, что именно он натворил. Рон медленно сунул руку за пазуху и вытащил из-под свитера верёвку, на которой висело тонкое украшение с изумрудным камнем. Он стянул веревку через голову и протянул Гарри. — Прости меня, — покачал головой Рон, голос его истончился от сдерживания рыданий. — Я правда всё исправлю… — Это какую же ненависть надо было носить всё это время в душе, чтобы выплеснуть её в таком количестве при первом же удобном случае? — тихо спросил Гарри, разглядывая опущенную голову Рона. — Да не ненависть это, — усмехнулся Драко. Он упёрся спиной в стену, сложив руки крест-накрест на груди. — Если вы ещё не поняли, это любовь. Влюблён в неё, да? — Нет! — рявкнул Рон испуганно. — Уже давно нет! Но было слишком поздно, все уже всё поняли. Гермиона прикрыла глаза, позволяя очевидной, ужасно неприятной мысли наполнить разум. Гарри медленно поднял голову, осознавая всю суть произошедшего. И как же потемнело его лицо, но не от гнева, нет. От разочарования, собственной слепоты и глупости. — Это неправда. — Замотал головой Рон и охнул, неудачно дёрнув челюстью. — Может быть давно, сто лет назад, но как только вы сошлись я запретил себе об этом думать и у меня получилось. Ни одной мысли, ничего такого… — До тех пор, пока не помер лучший друг, и не освободилось место, — покивал Малфой. Рон кинулся на него с диким рёвом, прижал к стене. Гарри и Гермиона не успели отреагировать, какая-то невидимая сила схватила Рона за загривок, как крепкая ладонь, и, оттягивая его голову назад, оттащила от Драко. — Хватит, Кикимер думает, что плохой мальчишка сказал всё, что мог, теперь только вредит, — заквакал голос снизу и как на верёвке, держа сжатым небольшой кулак, потянул Рона ещё дальше от Гарри и Драко. — Кикимер вернёт его туда, откуда взял. Хозяин Гарри желает поправить память рыжему отпрыску предателей крови? Гарри медленно покачал головой. Кикимер кивнул, ухватил Рона за колено и трансгрессировал с лёгким хлопком, унося с собой его последние оправдания. Гнетущая тишина, нарушаемая только треском пламени в очаге, воцарилась на кухне площади Гриммо двенадцать. Гермиона обняла себя за плечи, а Малфой смущённо отвернулся, когда Гарри снял очки и сердито стал тереть глаза. — Э-э… Не думал, что всё будет именно так, — сказал Драко, проводя ладонью по шее. — В моём представлении всё происходило веселее. Гарри шмыгнул носом и надел очки. Выпрямился и повернулся к Драко, помедлил, но протянул ему ладонь. Малфой смотрел на его руку долго, потом игриво дёрнул бровями. — Следовало бы сказать тебе что-то пафосное, в стиле: «Знаешь, меня тоже можно назвать неправильным», и проигнорировать протянутую в знак дружбы ладонь… — ехидно сказал он, но в итоге улыбнулся вполне искренне и пожал руку Гарри. — Но я поумнее тебя. Здорова, шрамолобый. — Спасибо, — тоже улыбнулся Гарри через силу. — За всё, что ты для нас сделал. Всё то, что должен был делать я. — Немножко Избранности перетянул, ага, — усмехнулся Драко. — Ты уверен, что ему не стоило стереть память? — Не стоило, — без сомнений ответил Гарри. — Пусть будет так. — Ну да, а то все мои старания насмарку… Я хотел поймать его сам, Уизли крутился возле нашего дома утром, но упустил. Он что-то вынюхивал или задумал какую-то пакость. Пришлось просить Кикимера о помощи. Славный малый этот домовик. Гарри кивнул. Разговор не клеился и Драко это понимал, поэтому неловко развёл руками, оглянувшись в разгромленной кухне. — Что ж… Мавр сделал своё дело, Мавр может уходить. Вы тут разберётесь без меня, думаю. Гермиона, будь дома к утру, я прикрою. И ещё, — он сунул руку в карман мантии и вытащил небольшой свёрток. — Тут зубки змеюги из Тайной комнаты, вам они сегодня пригодятся, так? И вот это, — он положил на стол свёрток, а затем снитч. — Вот теперь точно всё. Уходя, он ласково потрепал Гермиону по макушке, улыбнулся и трансгрессировал. Гермиона и Гарри остались вдвоём и это было до неприличия странно и необычно. Они словно разучились находиться рядом, неловкость повисла в воздухе. — Я ничего тебе не говорила и ты наверное злишься, — набрав в грудь побольше воздуха, заговорила Гермиона. — Но мне казалось, что я справлюсь, правда. Я не должна была дёргать тебя каждый раз, когда становилось страшно, это могло быть опасно. Мы знали на что шли… — Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь, — вскинул голову Гарри, перебивая. — Себя надо любить сильнее всех. Сильнее, чем любого другого человека на планете, как бы дорог он тебе не был. Ты — единственный человек, который всегда рядом с тобой. Ты засыпаешь со своей болью и рядом нет никого, кроме тебя самой. В самые страшные ночи в жизни, когда мир рушится, и ты идёшь на дно, порой рядом нет никого, кроме тебя самой. Никто не сможет помочь тебе, если ты поставишь цель погубить себя. Цени её, помогай ей, спасай её. Цени себя, Гермиона. Всё будет зря, если ты это не поймёшь. Гермиона не знала, что ответить. Понимала, что Гарри говорит здоровые вещи, но такие мысли были ей всё ещё чужды. Любить себя сильнее всех? В её сердце, казалось, не хватает места для этой любви, оно заполнено. Но она всё же кивнула, обещая самой себе в первую очередь, что постарается. — Я… Да. М-м… Нам надо бы уничтожить крестраж, да? Он с тобой? Гарри снял с груди золотой медальон, положил на стол с глухим стуком, но когда Гермиона потянулась, чтобы дотронуться до него, Гарри отодвинул крестраж. Гермиона коснулась голой поверхности стола и оказалась слишком близко с ним. В сердце что-то волнующе сжалось. — Привет, — сказал он, сметая все заготовленные Гермионой разговоры — про Рона, крестражи, Волан-де-Морта, Белые Маски, Орден, отца, Бэллу… — Привет, — улыбнулась она. Подняла на уровень груди ладонь, Гарри тоже. Ритуал неприкосновения, как в каждом из ночных фантомных свиданий. Казалось, что им не удастся коснуться друг друга, ведь это невозможно, запрещено, это против правил и против самой природы. Они рождены, чтобы постоянно разлучаться и постоянно бороться и проведенное в разлуке время только укрепило этот железо-бетонный ориентир в их жизни. Но Гарри двинул ладонь вперёд и коснулся руки Гермионы, переплетая их пальцы. И мир вокруг замер.