Секунда до безумия

STERVELL - Не обещай — Олежа, привет! — Сережа счастливо улыбается и машет рукой, — представляешь, я закончил работу над своей соцсетью! И скоро весь мир узнает о моей разработке. Я так счастлив, ты просто не представляешь! — Могу представить, — с легкой нежной улыбкой отвечает Волков, наблюдая за своим взъерошенным рыжим чудом, которое сейчас активно жестикулирует и постоянно поправляет непослушные волосы. — …там было столько проблем с последним этапом, я думал, что всё. Труба! Тушите свет и открывайте крышку гроба. Но я же умный! Ты мне всегда об этом говорил, кстати. Так вот. И я придумал… Разумовский с воодушевлением что-то рассказывает, начиная от проблем масштаба глобального потепления, заканчивая историей про увиденного странного паука с семью лапками вместо восьми. Огромные синие глаза смотрели на Олега с каким-то детским восторгом, язык по привычке все время пробегал меж сухих потрескавшихся губ с мелкими трещинками, а светлые рыжие брови взлетали вверх на особо эмоциональных моментах монолога. — Ты так давно ко мне не приходил, Серёж, — тихо перебил Волков бесконечный поток слов. — Да, я… — парень вдруг запнулся и опустил взгляд на собственные руки с неаккуратно подстриженными ногтями и кровоподтеками от оборванных заусениц, — прости, я… заработался, Олеж. Я теперь буду чаще тебя навещать, обещаю! Разумовский закивал сам себе и взволнованно потоптался на месте. Олег перед ним такой родной, любимый. Как он мог так долго не приходить? К его Олеже? Стыдно. Он наверняка мог подумать… — Мне даже показалось, что ты про меня забыл, — тепло усмехнулся Волков, почесывая отросшую бороду. — Нет-нет! Ты чего? — Сережа замотал головой, — просто очень много нужно было сделать, вот и не получалось. — Ч-ш-ш, — мужчина приложил палец к губам, не прекращая улыбаться, — не переживай, я же знаю, что ты никогда про меня не забудешь. — Никогда! — громко воскликнул Разум, и бросился в объятья такого уже привычно холодного Олега, — я ведь люблю тебя, Олеж. Только тебя! — Я тоже, родной мой, — Волков гладил жесткие пряди, пропускал их сквозь пальцы, вызывая почти мурчащие звуки у своего Сереженьки. — Ой, я же тебе еще забыл кое-то что рассказать! — воробушек на груди Олега встрепенулся и вновь заболтал обо всем на свете, пока… Пока проходящие мимо люди с сочувствием или с удивлением (некоторые — с насмешкой) смотрели на рыжего парнишку, который, стоя коленями на могильной плите посреди кладбища, что-то очень эмоционально говорил и с упоением обнимал мраморный памятник. Памятник с выгравированным ФИО и датами. ФИО и датами, навсегда высеченными в памяти у Сережи Разумовского…

Волков Олег Давыдович 17.03.1984 г. — 23.04.2018г.

***

Среди них двоих Сережа всегда был самый хилый. Вечно болеющий, страдающий от всех видов аллергий, худой как скелет в шкафу кабинета биологии, с постоянно разбитыми коленками и текущей из носа кровью (слабые сосуды — это вам не шутки). Как он вообще в детском доме выжил? Остается секретом. Наверное, потому что рядом всегда крутился Олег, защищающий свою рыжую принцессу от всех напастей. Среди них двоих Олег всегда был самый здоровый. И сильный. И красивый. И умный. А еще с ним очень интересно и весело. Разум мог продолжать этот список бесконечно. А как же иначе? Кто отберет у старших ребят альбом и краски Сережи? Конечно, Олег. Кто принесет на чердак конфету, украденную у одной из мерзких учительниц именно для Сережи? Тоже Олег. А кто смотрит на Сережу так, будто он является центром чьей-нибудь вселенной? Только Олег… Подружились они быстро и, наверное, немного неожиданно. Просто более смелый Волков однажды подошел к запуганному рыжему мальчику, что горько плакал, сидя на обшарпанной кровати, протянул руку и уверенно сказал: — Теперь тебя никто здесь не обидит. Пошли со мной, — и Разумовский пошел. И, действительно, его больше никто не обижал, а если пытался, то рядом тут же появлялся друг, который избавлял от всех проблем. Так было всегда. Пока они были совсем малышами, потом в школе, затем после выпуска из детского дома, и в университете. Волков стал для него первым и единственным другом, опорой и поддержкой, но дальше… Кажется, что Сереже никогда не нравились девчонки. Ну что в них может быть красивого? То-то же его Олег. Такие мысли казались странными, инородными, может, глупыми. Но когда Разумовскому стукнуло двенадцать и четырнадцатилетний Олежа, краснея и заикаясь, тихо признался ему в своей симпатии, то все мысли отошли на второй план. Зачем они ему нужны, когда рядом есть его родной Олежа? Волков стал для него первой и единственной любовью. С ним было впервые все: первые, уже недружеские объятья, первый поцелуй, первое неожиданное возбуждение, первый и слишком тихий секс на чердаке, когда они долго исследовали тела друг друга и учились делать приятно, шумно дыша и постанывая. Поначалу было очень неловко, страшно, неприятно и даже немного больно. Но Олег успокаивал, шептал какие-то глупости на ушко и целовал в макушку, хотя сам жутко смущался и краснел, точно так же не имея никакого опыта. Первые друг у друга во всем… " — Олеж, мне страшно, вдруг не получится сдать информатику? — Ты обязательно справишься, ты всегда со всем справляешься, Серый. Я в тебя верю." " — Олеж, а что мне надеть? Футболку и джинсы или рубашку с брюками? — Ты в любом виде самый красивый, Рыжик. Главное, чтобы тебе было комфортно…" " — У меня горло болит… — Сейчас схожу в аптеку и куплю лекарства. А пока попей чай с медом" " — Олежа, поцелуй меня! — Иди ко мне, мое рыжее чудо…" " — Тот препод снова завалил меня! Достал. Может, я правда ни на что не гожусь? — Ты самый лучший, Сереж. Он просто старый ворчливый дед, завидует твоим мозгам и стараниям. Никогда не сдавайся…" Волков всегда был рядом, всегда поддерживал и любил безусловно. Целовал по утрам, делал бутерброды с дешевой колбасой (по ощущениям — из пробегавшей мимо кошки), которая почему-то нравилась Серому. Помогал с универом, даже учась совсем на другом факультете, покупал книги постоянно читающему Разумовскому на еле накопленные деньги с подработки охранником в ночном клубе, дарил всякие безделушки, цветы. Забирал на себя все обязанности по дому, когда у любимого начинался тяжелый период в учебе, возил своего птенчика по больницам, когда тот в очередной раз заболевал простудой, даже летом от включенного кондиционера. За вечно болеющим Сережей нужен был постоянный контроль: — Ты выпил таблетки? — Ой, забыл… — А горло пополоскал? — Тоже забыл… — Измерил ли ты температуру, спрашивать, как я понимаю, бесполезно, да? — Угу… Сам же Олег болел редко, да и намного легче, чем Разумовский. Все всегда переносил на ногах и отделывался легким насморком, температурой до 37,5 и головной болью, которая почему-то стала неотъемлемой частью жизни, особенно в последние несколько месяцев. Сережа просил его сходить к врачу. Но что такое для Олега больница? Ха! Он здоровее всех здоровых! Потом подлючилась тошнота. Но это же всего лишь отравление! Мышечная слабость? Перетрудился. Проблемы с эрекцией? Ну, с кем не бывает. Потеря веса? «Да ну, Сереж, мы ж жрем с тобой почти как дюймовочки — ползернышка в день, студенты как-никак». Сережа просил его сходить к врачу. Почти умолял. А потом Олег просто в какой-то момент медленно осел на пол, потеряв сознание, как и позже Разумовский, не веря страшному диагнозу в бумажке. — Серый, а что такое астроцитома головного мозга? — нахмурился Олег, а потом рассмеялся, — я что, умру? — Олеж… — а когда Волков увидел неверящие полные слез глаза любимого, то все понял. — Это… рак?.. " — Олег, я клянусь, тебя вылечат! Я буду работать, найду деньги… — Конечно, все будет хорошо, рыжик, не переживай! " " — Олег, я нашел хорошего врача, он сделает операцию и назначит химию. — Отлично, значит, скоро буду совсем здоров!" " — Как ты себя чувствуешь? — Отлично. Голова только болит…" " — Сереж, смотри… — Ты полностью побрился? Зачем? — Волосы выпадают же очень сильно. Все на расческе остаются. — Ну, ничего, как только вылечишься, сразу же отрастут!" " — Сереж, врач сказал, что мне нужно немного полежать в больнице. Но ты не переживай, скоро пойду на поправку!" " — Сереж, меня перевели в палату интенсивной терапии…" " — Сереж, давай съездим на море? Бросим все и рванем в Сочи летом?..." Олег не дожил до лета. И до Сережиного дня рождения. Всего чуть больше месяца. Просто в один день Разумовский пришел к нему в больницу и увидел грустную улыбку самого дорогого человека на Земле. А ночью позвонил врач и дежурно сообщил: — Волков Олег Давыдович скончался. Приносим соболезнования. Вот так просто. Не было слезных прощаний, уговоров остаться и не покидать никогда-никогда. Не было последних поцелуев и отчаянных объятий. Сережа даже не понял, что произошло. Он коротко поблагодарил за звонок и… лег спать. Осознание пришло, только когда перед глазами захлопнулась крышка гроба, навсегда забирая у Разумовского его любимого Олежу. — Нет, постойте, — нервно усмехнулся Серый, — он же там задохнется, откройте! — Молодой человек, отойдите, пожалуйста, — попросил его кто-то, пока гроб опускали в подготовленную заранее яму. — Не смейте это делать! — громче крикнул рыжий, — зачем вы его засыпаете? Он же задохнется, неужели вы не понимаете? Сергей вдруг почувствовал крепкую хватку на руке и то, как его тащат в сторону от места погребения. — Вы совсем с ума посходили?! Отдайте мне Олега! Олеж! Олеж, я здесь! — возгласы перерастали в безумие, а адекватность в глазах угасала с каждой секундой, — Нет! Вы что творите?! Олег! Отпустили его только тогда, когда над местом захоронения уже возвышалась земляная насыпь. Разумовский кинулся к могиле, падая на колени и разрывая землю руками. — А ну быстро вытащите его! Он задохнется! Олег! Олег, что происходит?! — от надрывного крика закладывало уши, под ногтями скопилась грязь, а слезы без остановки текли по щекам, — Олеж, ты обещал, что мы съездим на море! Ты обещал, что все будет хорошо! Ты обещал, что ты будешь со мной! Ты обещал… ты обещал… — тихие обессиленные всхлипы вырывались из груди, пока Сережа вцепился мертвой хваткой в надгробие. Большая ладонь легла на плечо, заставляя поднять отяжелевшую голову наверх. И встретится глазами… — Сереж, ну ты чего, я же здесь, — Волков ярко улыбался, смотря бездонными глазами на своего любимого рыжика, — я всегда буду здесь, мой родной, не плачь…