Salvation is in each other

За окном конец апреля, уже вот-вот и долгожданный май. А это значит, что конец уже в гландах сидевшей, учёбе. На улице тепло. Никаких курток! Сирень расцветёт, в общем, май - самый лучший месяц в году. После начала урока прошло десять минут. Школьники, из которых один сидел на бочке туалета, а второй на полу, в этих двух квадратных метрах кабинки, оба молили бога дать им сил дожить до конца шестого урока. Нет, они не устали, им просто было лень. У одного сегодня контрольная, которую он благополучно спишет, у второго английский, к которому парень должен был подготовиться ещё вчера. Но шестой урок английского всё ближе и ближе, а старшеклассник продолжал ничего не делать. Мы русские! Зачем мне язык этих тупых америкосов, ишь чего захотели! Вообще, один из них не был русским, частично украинец, частично поляк, но русские же корни есть! Поэтому ему ничего не мешало приводить свой самый главный аргумент. Николай был тем ещё раздолбаем, хотя и не тупым, учился более-менее, но за поведение стояли красивые лебеди. - Я хорошо учусь за счет хороших социальных навыков и мастерства списывания, - спорил с другом Коля, - а ты - зубрила. -Или из-за того, что подглядываешь в чужую тетрадь, - отвечал Фёдор. Он был прав, но кто будет сознаваться? Да, он списывает у Феди, ну и что? Главное - оценки нормальные, а остальное - мелочи. Вот школьники уже набрались сил и вышли из туалета, прямо по коридору из учительской выглядывает строгий, но весёлый учитель химии. Грозит кулаком за опоздание и говорит: - Сейчас палкой торопить буду. "Как раз дали мотивацию бежать на урок, - думает Коля, пока рассекает лестницу на третий этаж." Федя не успевает за ним, поэтому приходится стоять на лестничной площадке и ждать: - Какой же ты дохляк, тебе бы подкачаться, - Николай смотрит на, с горем пополам, догонявшего его Достоевского, - и курить меньше, чтобы не задыхаться от десяти ступенек. - Кто бы говорил, сам же меня на это и подсадил, - Федор мало весил, хотя и был высок, хорошей физической формой не отличался, часто болел, а Николай только бегал к нему, заваривал чай и кормил малиновым вареньем. Одноклассники жили в соседних подъездах, только Бог знает, как их свела жизнь. Абсолютно разные, но друг другу полностью подходящие, как детали пазла. Оба уже и не помнили, когда и как начали общаться. У Николая было будто шило в жопе, а Фёдор только догонял и отговаривал от очередных неприятностей. Хотя он столько раз клялся, что никогда не согласится на авантюры Яновского, в итоге всё равно каждый раз они вдвоём оказывались в каких-то передрягах. Наверное, Фёдор привязался к Коле. Достоевский эмоционально скуп, все сводил к анализу, обладал только рациональной точкой зрения. И знаете, Коле это нравилось, он с этим давно смирился и даже успел полюбить. Они никогда не обговаривали свои отношения, им было это и не надо. Каждый их принимал и принимал по-своему. Николай искал азарт, искал то, что могло развеять бесконечную скуку, искал смысл жизни. Можно считать, что он его нашёл. Фёдор изучал: как ведут себя влюбленные, что для этого нужно делать и как это происходит, не считал это чем-то необходимым, но почему нет? Любой опыт не бывает лишним. Но со временем, сам не того замечая, по-настоящему влюбился, и не жаловался, потому что Коля... Коля был для него всем, и как бы тяжело ему не было с Федей, он любил его и справлялся с этим на отлично. Они проводили практически всё свое свободное от учёбы время вместе, даже просто молча делали уроки. Ну как, Фёдор делал, а Николай только делал вид, что делал. Сам же что-то калякал на полях тетради и ждал, пока закончит Федя, чтобы списать. Бывало, что Яновский мог без умолку говорить и говорить, этот монолог мог длиться часами. Федя только шёл рядом и молча слушал. После начала отношений они стали жить у Достоевского дома - квартира была приятнее и общество не надоедало. У Фёдора был отчим, если можно так назвать этого сожителя, но он появлялся крайне редко и то, даже в комнату Феди не заходил. У Гоголя все с этим было намного хуже. В историю семейного древа вдаваться не будем, но как минимум хрупкий Федюшенька не смог бы пережить запах в квартире. Стоит пояснить. Соседняя квартира сдавалась, а в хрущёвках стены тонкие, а вентиляция проходит через весь дом. Следующая информация не точная, но вполне логичная. Видимо, соседушка нарвался на наркоторговцев, либо, как минимум, на наркоманов. Потому что, то, что ежедневно в час ночи из той квартиры шла такая вонь - не просто так. Николай даже не мог описать запах, как будто стухший жареный лук, в общем, какая-то дрянь. Ох уж это влияние запада! Всю нацию в могилу сведёт. Но признаться, иногда он им завидовал. Временами там собирался целый наркопритон и мужикам явно было весело. Спать вместе с Федюшенькой и греть это вечно замерзающее тело - просто подарок. Достоевский не был поклонником прикосновений, но никогда не противился. «Надо же как-то этого ультратактильного беса с СДВГ усмирять, - успокаивал себя Достоевский, пока боролся с желаем оттолкнуть прилипчивого друга.» Жизнь вместе, как можно заметить, у них была разной, а она составляла около 95% вообще всего времени, исключая походы в туалет и в душ, хотя Яновский иногда и этим не ограничивался. Но, как ни странно, Фёдор не уставал от него, как от всех остальных жителей этой планеты. Федя начинал мыслить его цитатами, это даже забавно. Доказывало ли это, что Фёдор хотя бы немного похож на "нормального человека"? По крайней мере, ненормальным его называл Николай, но он искренне не понимал, что в нем такого "ненормального"? Разве если у него такой тип мышления, то это плохо? Рождён я аналитиком, но неужели это повод меня осуждать? Или разве не все понимают, как подстроить под себе человека, чтобы тебе было выгодно? Ты изучаешь натуру, привычки, характер, интересы и с этой информацией делаешь правильные манипуляции, чтобы человек стал тебе полезен, разве это не норма? Возможно, с точки зрения человечности - это неправильно, но кто говорил, что Фёдор правильный? Даже если посмотреть на их взаимоотношения с Николаем, для нашего русского общества - это пошлость, но Фёдор не видит ничего плохого в том, что они парни. Какая разница, если все по обоюдному согласию? В Библии писали: "Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя". А Федор любил всей душой Господа, более того, путь к спасению лежит через Бога, через веру в него, может Господь смилуется, и простит все злодейские грехи, и даст спасение от всего люда человеческого. Урок тянулся медленно, словно ты ждешь чего-то очень важного, а стрелки идут все медленнее и медленнее. От духоты теряется концентрация. Зато у Яновского проблем с этим нет – мирно спит и беды не чует. Учитель не оставил это без должного внимания, поэтому на свой вопрос он вызвал именно Николая. И как только эта бестолочь смогла ответить на четвёрку?! - Ты же ничего не учил? Я прав. Как ты смог так хорошо ответить? - Перестань, пустяки, - отмахивался Коля. - С именем деятеля просто угадал. Потом, когда она стала задавать дополнительные вопросы, я начал вспоминать, что два года назад наша прошлая учительница меня тоже вызвала на этой теме и попросила ради пятерки станцевать. Помнишь, как круто я тогда отплясал? -Помню, - а еще он помнил, как в прошлом году она мечтала зацепить Яновского не готовым, но даже в самые, казалось, неожиданные моменты, он всё равно мог повторить, что она сейчас сказала, при этом понятия не имея, о чем сейчас рассказывает. Что за феноменальный человек? Как-то на очередной перемене, они сидели в кабинке туалета. Тактика: Федор садится на бочок туалета и ноги ставит по краям крышки унитаза, а Коля садится на середину крышки и ставит ноги на пол, как будто делает «свои дела». Сейчас объясню. Во-первых, когда социальный педагог решит проверить туалеты на курильщиков - к ним заходить не станут, потому что видны только две сидящие ноги. Для достоверности, из-под кабинки будет выглядывать камера телефона Яновского, чтобы убедиться в отсутствии проверки. Во-вторых, чтобы избежать неприятных вопросов и общества тупых школьников. Мало кто одобряет двух парней закрытых в кабинке туалета. Запах их перекура никто не услышит: окно открыто, в школе душно. Перемена долгая, школьники не спешили. Николай не торопясь затягивался, заглушая никотиновую ломку, только потом развернулся к Феде. Своими руками всунул в его рот сигарету и заставил закурить, потом опять забрал себе. "Вот же черт, - возмущался про себя Достоевский, - даже не спросил хочу ли я!" Смотреть на стены, разрисованные членами - такое себе для пейзажа на перекур, но это тоже своеобразное современное искусство. Парни складывали вещи и собирались уходить. Последний урок и долгожданная свобода! Федор хотел уже отворить дверь, но, как оказалось, у Яновского были другие планы. Достоевского дернули за плечо и приложили к стенке кабинки туалета. С глухим звуком тело темноволосого ударилось и определенно привлекло внимание всех остальных посетителей туалета. Не успев даже осознать ситуацию в его губы впились. Табачный монстр пожирал языком и одновременно наваливался всем телом прижимая руки к стене. Очень грубый поцелуй, без капли романтики и нежности. Складывалось впечатление, что поцелуй Коле нужен был, как тонущему воздух. Губы Николая съедали губы Федора, язык двигался по чужому рту. - Ты нормальный? Нас же услышат! Уже услышали, - одними губами, красный от стеснения и гнева, сказал Федор. По его самодовольной ухмылке на восклицания Феди, было предельно понятно, что - Коля горд собой. -А если там твои "кореша"? - возмущениям Феди не было предела: - Они же меня потом расхуячат. - За тебя я их сам расхуячу, - все с такой же довольной мордой прошептал Коля на ухо и вышел из кабинки. Фёдор помнил их первый поцелуй, будто это было вчера. Прошлой зимой. На улице лежал снег километр в высоту, от мороза замёрзли ресницы и, прости Господи, даже сопли в носу. Любимая дедовская шапка-ушанка не спасала от холода, что там говорить, Достоевский мерз летом, а тут такой минус. В промежутках между уроками друзья часто ходили под лестницу. Туда запрещено ходить, потому что там то обжимаются парочки, то курят старшеклассники. И парни, скажем так, не были исключением. Заходить и выходить оттуда нужно максимально осторожно и тихо, говорить только шёпотом, чтобы их не услышали и не надавили пиздов. Одноклассники курили и разглядывали дырку в двери. -Да уж, неудивительно, что ты трясешься как осиновый лист: тут буквально дырища, - говорил Коля, своему другу, пока Федя что-то читал. Он остался без ответа, и продолжил: - Слушай, Федь, давно хотел спросить, а ты, ну это, ты понял? - Федя поднял на друга взгляд и вопросительно вскинул бровь: - Ну, бля, это, ты умеешь целоваться? - Нет, - ответил Фёдор, и впялился обратно в книгу: - А ты? - Ну, допустим, умею, - Коля соврал, он не умел. Яновскому никогда никто не нравился, никто его не интересовал, кроме Феди. Ему был интересен только он, и в этом контексте тоже. В тот день всех школьников заставляли добровольно-принудительно расклеивать на окна прошлогодние бумажные снежинки. В чем прикол?! Они же весной и будут их отдирать! Кому эти снежинки вообще нужны? Поэтому возвращались домой они уже по темноте. Конец декабря как-никак. Под ногами хрустел снег, из-за гололёда Николай чуть не рухнул своей пятой точкой на землю, пока провожал Федю до подъезда. В тот день друзья решили немного прогуляться и посмотреть на город. Все улицы начали превращаться из серых хрущёвок в весёлые рождественские домики. На дверях висели венки, стояли украшенные ёлки, на окнах светились разноцветные гирлянды, а дети возились в снегу. За углом их дома Николай неожиданно остановился и долго смотрел Феде в глаза, потом всё-таки решился на разговор: - Федюшенька, я до сих пор не знаю, как ты отреагируешь, но я не хочу входить в новый год с этим гложущим чувством внутри. Пойми меня правильно. Мы столько лет вместе, я не представляю свою жизнь без тебя, ты буквально мой смысл жизни. Прошу, после того как я это сделаю, не убегай от меня, - Коля говорил на одном дыхании, не дожидаясь ответа, он подошёл и взял одной рукой за подбородок друга, прямо посмотрел в полуприкрытые серые глаза, создававшие впечатление очень уставшего человека и поцеловал его. Это был неловкий, быстрый, в отличие от зимней улицы, горячий поцелуй. Как Николай понял, что ему дали добро? Все просто. Федя хоть и не проявлял никакую инициативу, наверное, из-за отсутствия опыта, но он не отпрянул, не пихнул и даже не изменил взгляд. Как будто уже долго этого ждал, хотя сам себе в этом пока не признался. И больше про свои отношения они не говорили. Наверное, это и к лучшему. Они с Колей всегда были вместе. Николай с детства страдал от гиперактивности, бесконечно генерировал безумные идеи и вечно искал приключения, даже в детстве. Скука порождала мозг, словно раковые клетки. Они часто строили домики из стульев, подушек и одеял: - Теперь это наша база! - выкрикивал Коля, пока накрывал стулья холодный пол одеялом: - Сейчас мы сюда принесём твои книжки, еду, фонарик, может ещё что-нибудь. А потом будем тут жить! Ура! - сколько бы раз не повторялось их "строительство", Николаю как в первый нравилось. Он искренне этим наслаждался. А Феде нравилось, что Коле нравилось. Такой, казалось, невнимательный ребёнок как Коля, но всегда внимательный к своему другу. Никогда не забывал названия любимых книг Феди. Когда он вытаскивал Федюшеньку покататься на санках, всегда предварительно застилал их тёплым и мягким одеялом, чтобы другу было хоть немного теплее. А когда Коля катался один, ему хватало и картонки с мусорки, и даже собственного рюкзака. Но с Федей так нельзя! Он часто после их горных спусков садил друга на санки и вёз. Потом приводил к нему домой и заваривал чай. Они скидывали всю мокрую одежду в ванну и шли к батарее. Пока на плите закипал чайник мальчики грелись, позже садились за стол, часто брали одеяло с собой и, укутавшись в нём, молча пили чай. Именно Коля учил Фёдора кататься на его новом двухколесном велосипеде, и он же потом обрабатывал раны, стертые на асфальте, заботливо дул на них и приговаривал: - У собачки болит, у кошечки болит, а Феденьки не болит. - Не надо! - дрожащим голосом отвечал мальчик: - Пускай у меня болит, а у кошечки и собачки не болит. - Хорошо, пускай будет болеть у преступников! - смеялся с него друг. - А у кошечек, собачек и Феденьки болеть не будет. В то время они мечтали стать как дядя, который приходил к ним в школу. Он рассказывал про преступников, рассказывал какие они плохие вещи делали и как он их ловил и наказывал: - Федя, я придумал! Надо тех хулиганов, которые тебя обидели, словить и наказать, как рассказывал дядя Толя! - сколько Федя не пытался отговорить Колю, мальчик все равно после школы их подождал и побил. Ну как... Их было трое, а Коля один, поэтому исход битвы очевиден. На следующий день, когда Яновский зашёл в класс с разукрашенным лицом, учительница испугалась, что его бьют дома, но у изворотливого Николая даже тогда получилось выйти сухим из воды. Всем известно, что у детей абсолютно отсутствует инстинкт самосохранения. Впрочем, у Яновского он с возрастом так и не появился. Он пиздил крапиву палкой, бесстрашно лазил по заброшенным зданиям, ходил в леса. Дожить до его лет было достижением, а дожить полностью здоровым вообще чудо. В семь лет Федю отдали в музыкальную школу играть на виолончели, теперь они намного меньше времени проводили вместе. Когда Достоевский был маленький, ему на стул подкладывали подушки. Без них короткие ручки еле-еле дотягивались до струн. Позже он закончил музыкальную школу с отличием и играл великолепно. Федя часто мог играть что-то Коле, музыка наполняла всю квартиру и, ей богу, так можно было сидеть часами. Когда твой возлюбленный так грациозно, так искусно играет классические композиции. Яновский в этом мало что понимал, но понимал, как это тяжело. Всегда с интересом слушал про этюды, про Вивальди, про нотную грамоту, что такое септаккорды и синкопа. Коле нравилась музыка, сам он периодически играл на старой акустической гитаре, какое-то время пытался ходить в музыкалку, но дольше года не протянул. Сольфеджио - это кошмар, за весь год он угадал только три ноты, и то половину списал. «Ну так блять, каким образом я должен понять, куда какие пихать сука кружочки с палочками по пару ебучим звукам?!» Учился он на специализации фортепьяно и, в силу возраста и неусидчивости, ему это было до жути скучно. Сейчас единственное, что он помнит с того времени - как рисовать скрипичный ключ. В первое время, когда он только взял гитару в руки, у него вообще ничего не получалось. От жестких струн болели пальцы, они постоянно съезжали на другие лады и задевали ненужные струны. У него никак не получалось взаимодействовать два полушария мозга одновременно: контролировать удары вверх-вниз и играть нужные ноты. В какой-то момент он даже решил, что это просто не его и забросил гитару на два года. А потом всё-таки опять взялся, и наконец, что-то да получалось. Конечно, баррэ до сих пор - главный враг. С его эмоциональностью, не обходилось и без ора матом и ударам по струнам. Да, экспрессивно, а как по-другому в музыке? Так их квартира никогда не была тихой, она всегда была наполнена чувственными мелодиями посвященными друг другу. Не обходилось и без бытовых ссор. Это тяжело назвать ссорами, ведь наши герои будто сценарий к фильму, слащаво банальный. Коля опять разбросает носки по квартире или вообще оденет разные, что неимоверно бесило перфекциониста Достоевского. Или они опять будут спорить в магазине какой хлеб лучше взять: нарезанный или нет. А может Коля опять превзойдёт все навыки гениев кулинарии и подожжёт сковородку, что они оба будут бегать как ужаленные, лишь бы хату не спалить. Либо у Яновского из микроволновки пойдёт дым и к ним будут стучаться соседи, беспокоясь, не пожар ли это. А это просто Николай дотронулся до кухни. Спалит яичницу, начнёт жарить пельмени в кастрюле, и так далее, и так далее, и так далее.... Все эти вечера заканчивались либо простыми бутербродами, либо лапшой быстрого приготовления, купленной в магазине снизу с этим вечно странным названием а-ля "Виктория". Всегда после этого Коля подсаживался к Феде, который молча портил свой желудок всякой гадостью, Николай клал голову на его плечо и говорил: - Федь, ну извини, я не хотел, прости, - и Федя прощал, он и не злился. Просто не давал Яновскому расслабиться. Это же Николай, с ним и в огонь, и в воду, все равно найдёт дырку, чтобы пролезть в хэппи энд. Как на такого светлого человека вообще можно злиться?! Он каждую пору года приносит букеты Феде. В апреле он нарвёт одуванчиков и притащит домой, весь испачкается в несмываемом соку, но всё-таки сделает Феде венок. Заставит его носить пока не завянет, а потом будет подолгу любоваться. В мае принесёт всех расцветок, каких только найдёт, сирень. Летом будет срывать на клумбах тюльпаны, просто будет собирать букеты из полевых цветов, на озёрах будет срывать лилии, которые, в общем-то, сдохнут без воды скоро, но есть ли ему дело до этого? На День рождения и День святого Валентина обязательно нарисует открытки с милыми пожеланиями и их совместными фотографиями. Вечером, как обычно, сначала полежит своим массивным телом на Феде обнимая, а потом даст храпака, занимая бо́льшую часть кровати. Обязательно один раз проснётся, чтобы сходить в туалет или попить воды: - Аааа! - Коле опять спросонья почудилось что-то в углу комнаты, - Федя, там что такое?! Там призрак?! - Нет. Тебе показалось, их не существует, - Фёдор часто страдал от бессонницы, а часы тишины и полного одиночества, не считая спящего Коли под боком, проводил за книгами. - Не ори, всех крыс мне распугаешь. - А я посмотрю, ты тут по ночам себе новый друзей заводишь, а я тебе зачем? - саркастично отвечал Николай. - Они только по ночам и выходят. Потом они обязательно переглянуться и Коля ляжет обратно спать, одновременно обнимая возлюбленного. С утра помятый залезет в телефон, потом начнёт будить Федю, каждый раз оригинально. То водой обольет, то музыку включит. Будет пить чай и ждать, пока Достоевский заботливо завяжет ему косичку. Они вместе позавтракают, отсидят нудные уроки и пойдут опять домой. Тот день ничем не отличался от других. Вот они уже шлёпали домой. Федя с сорванной сиренью, Коля довольный. - Разве не чудесно? Конец года, +20 на улице и каникулы скоро, а самое главное - никаких экзаменов! - Коля, у тебя по трём предметам незачет, по ещё трём двойки. Это тоже чудесно? - съязвил Федя. Ну не порть ты мне настроение! - Пускай, все образуется. В этом году оценки в аттестат не идут, так что мне на них тотально насрать. Тем более, следующая неделя последняя! На неё вообще можно не ходить! - Кто тебе такое сказал? - А это негласное правило соблюдаемое всеми учениками. На улице уже и правда без пяти минут июнь, и это чучело беловолосое явно захочет что-то учудить на первое июня. Честно, после прошлого раза, Федя даже боялся, что будет на этот. На прошлое первое июня, они тридцать первого мая заперлись в школьном туалете и ждали пока все уйдут. Когда школа опустела, тогдашние ещё друзья, вышли из убежища и делали все что только хотелось. Как часто вы можете через окно выйти на черепицу крыши? Или кричать матами на весь коридор? А может вы когда-то ночевали на школьном диване? Или курили около кабинета директора? Вот и мальчики, до той ночи, тоже нет. Но за пару дней до экзаменов решили это исправить. А с рассветом сбежали через чёрный выход под той самой лестницей. И как только они сдали экзамены?.... Федя хотя бы немного готовился, а у этого ветер в голове. Коля устный экзамен сдал только с божьей помощью, вот серьёзно. Этот гений пришёл с тремя выученными билетами из двадцати пяти и вытянул первый! Но вот-вот наступит новое лето, уже без экзаменов, но все ещё с энтузиазмом Николая. Долгов в последние учебные дни как никогда. Школьники выжимали из себя последние жизненные силы, чтобы закончить всё к двадцать пятому числу и, наконец, спокойно выдохнуть. Спали ежедневно по три часа, каждый день несколько контрольных. Мало этого, так у Николая ещё три двойки выходит и куча неаттестаций. Было выпито много энергетиков, вложено много сил, но они справились. - Федя, а поехали на море! - был вечер, на кухне горела только лампа. Приглушенный свет и тихая обстановка помогала сосредоточиться на домашнем задании. В сторонке стояли две запачканные тарелки, оставшиеся после ужина. Раковина вся заполнена посудой, немного даже стоит около неё. Сегодня очередь Коли, а он явно пока не торопится её мыть. На балконе сидят голуби, подкормленные Николаем, окно открыто и слышны звуки мимо проезжающего поезда, не сложно догадаться, почему именно эта идея пришла в его светлую голову. - Коля, ты совсем умом тронулся, какое море? Ближайшее море в тысяче километров от нас! - Ну Федюшенька, прикинь, как здорово будет встречать первое июня на берегу моря! Нам же пришли деньги - мы сможем туда смотаться на два дня. Ну давай же, соглашайся. - Оно же ещё даже не прогрелось, и где ты жить собираешься? У нас не так много денег, - старался противиться Фёдор, но все попытки были бесполезны. И вот уже два парня стоят на пороге дома. У одного огромный походный рюкзак и чехол с гитарой, у второго сумка с документами, билетами и деньгами. План у них такой: сначала на обычной электричке до ближайшего большого города, потом подождать два часа на вокзале, а дальше - на двенадцатичасовой плацкарт. А там гляди, и море будет. - Ну что? В путь! – видимо, только Коля наслаждался это абсолютно абсурдной идеей, Федю сейчас больше волновало, что они будут делать по приезде туда. На улице уже вечерело, закат разливался по небу, но за домами его хрен увидишь. Сто́ит, наверное, и Фёдору найти плюсы в их маленьком путешествии - зато на море побывает. Вроде Коля тоже там ни разу не был, не приходилось им как-то. Улицы по чуть-чуть начинали пустеть, слышны неподалёку звуки приготовления шашлыка и звон бутылок. Ну а что? У большинства людей дачи нет, а шашлыки всем хочется, вот и крутятся как могут. Вечер тёплый, парни сами бы от шашлыка не отказались. Их городской вокзал находился в пешей доступности. Всего около пятнадцати минут от дома, а если через дворы, то и быстрее доберутся. На повороте в сторону главной улицы парни увидели женщину, рядом с ней стояли двое детей. Она сложила руки около рта так, как будто сейчас собирается крикнуть. "Может кого-то потеряла, - думал Коля, смотря на женщину." Не сказать, что женщина выглядела очень опрятно. Дети плакали, хватались за край её майки, будто чего-то боялись. - Иди нахуй! Ненавижу тебя! - крикнула она, потом неподалёку послышался ответный мужской голос с похожим содержанием. Женщина срывается с места, оставляет детей и убегает куда-то во дворы. Дети скулили и, в растерянности, не знали куда себя подать. Никому такую маму не пожелаешь... - Да уж, это определённо хороший знак, - Федя отвёл глаза от происходящего. - Ну Федюшенька, не начинай, все будет хорошо, - и, Господи, пускай Коля будет прав. По вечерам мало кто ездит в электричках на короткое расстояние, парням всего полчаса ехать. Электричка внутри годами, даже десятилетиями, абсолютно не менялась. Обычные деревянные лавки, обшитые чем-то похожим на кожу, выстроенные в два ряда. И, в общем-то, всё. На этом экскурсия по вагону окончена, кроме лавок и пассажиров ничего больше нет. Ну, если не считать обоссанный тамбур за декор. Вагон полупустой. Парни приземлились на сидения, Коля поставил свой багаж рядом и открыл окно. Надо пока наслаждаться свежим воздухом: в плацкарте им никто не даст этого сделать. Машинист что-то объявил на инопланетном языке и поезд тронулся с места. Серьёзно, почему в электричках такие хреновые динамики? Вот как я пойму, что он сказал? Даже если сильно напрягусь, то услышу только мычание. Ехали возлюбленные молча. Смотрели на лес, на реки, которые проходили сквозь железнодорожные мосты. Над полями плыли белые облака, будто нарисованные; в городе такого не увидишь. Если интерьер хромал, то развлечений тут хоть отбавляй: мимо ходили музыканты, собирая дань от поклонников, рядом лежали люди без определённого места жительства и, конечно, бабушки. Храни Господь, эту бабушку с пирожками. Она милейшей души человек, у неё есть и пирожки с капустой, и с повидлом, и с творогом. А самое главное горячие, домашние и с кучей начинки! Клянусь, это лучшее, что может случится в экономклассе. Душновато здесь правда. Ох уж эти вокзальные подземные катакомбы, каждая чего стоит. Внутри, около булочной, поселились голуби. Николай что-то увлечённо рассказывал Фёдору, пока его внимание не привлекла очень вкусно пахнущая булочная, находящаяся справа. Повернув голову, он увидел, что прям ему в лицо летит голубь. Благо, у Яновского хорошая реакция, и за секунду до столкновения он успел пригнуться. Птица, которую, видимо, ничего не смущало, будто на это и рассчитывая, села на козырёк киоска с газетами напротив. - Вот же наглая птица! - выкрикнул Коля, грозя кулаком, пернатому созданию, у которого вместо мозгов - коробочка с семечками: - Федя, смотри, беляши! Давай купим! - Что за ненасытный человек?! Ты буквально пятнадцать минут назад ел булку с капустой, в рюкзаке у тебя еды - на неделю хватит, зачем тебе ещё беляш? – возмущался Фёдор, но перед этими щенячьими глазками, даже непроницаемость Достоевского не устоит. Ну раз так хочет... Он достаёт купюру из сумки и отдаёт Коле. - Спасибо тебе, радость моя! – выкрикнулот радости Николай, обнял «друга» и побежал покупать долгожданную булку. "Это ты моя радость, - чуть не ответил ему Фёдор, но вовремя опомнился, что при таком количестве зрителей этого лучше не делать." Ему хватило просто наблюдать за довольным, как слон, Яновским. Коля не худой, но и не толстый. Николай много времени проводил за занятием спортом и кушать такому мальчику нужно много. Чтобы его, и так рельефное тело, было ещё лучше. Стоит ли говорить, как молча по нему сох костлявый Фёдор? Мало того, что у Достоевского генетика просто не позволяет набрать массу, так ещё у него частенько пропадает аппетит, что даже от мысли о еде становится плохо. Но, когда Коля попросит хоть что-то съесть, всё как рукой снимает. И правда... чудо-человек. Вокзал был огромный. В родном городе вокзалом называлось место, где была просто одна платформа и малюсенькое здание с кассой. Тут все по-другому. Найти в этом огромном лабиринте нужный поезд - наказание, не меньше. Мало того, что он сам был пять этажей, так ещё и подземные туннели путали. Тут словно маленький город. И покушать, и поспать, и постричься, и в туалет сходить. И среди всего этого разнообразия не было ничего, чем можно было себя занять на протяжении двух часов... Даже немного меньше, с учётом того, что они Коле покупали беляши, сходили в туалет и кое-как нашли зал ожидания. Приземлились они напротив больших панорамных окон, открывающих вид на железные пути. Вокруг суета, куча чемоданов с торопящимися прохожими, запах фастфуда, и, конечно же, орущие дети... Если постараться игнорировать внешние раздражители, то и уютненько получается. Коля пялил в экран телевизора, там показывали что-то про безопасность на железных дорогах, пока Федя пытался хоть сколько-нибудь поспать, потому что ночью так и не смог уснуть: слишком тревожился об предстоящей поездке. Наплевав на все правила и запреты их пару окружило чувство умиротворения. И какое же блядство, что скоро пришлось вставать, чтобы прийти спокойно к посадке. Коля очень нежно гладил возлюбленного по голове, тем самым будил его. Его тёмная чёлка забавно упала на нос, глаза прикрыты, а под ними синяки и бледная кожа. Какой же всё-таки Федя хрупкий... Так посмотришь и вообще хочется его залюбить, зацеловать, обнять и никогда не отпускать. Коле Федюшенька нравился любым, и строгим, и угрюмым, и спокойным, и даже таким уставшим, как сейчас. Парни ещё долго плутали по вокзалу, параллельно спрашивая у прохожих, куда им идти. Добрые люди помогли, и они смогли найти своего верного коня на ближайшие часы. Поезд был самым обычным, абсолютно идентичные друг другу синие вагоны, на входе в каждый стояли проводницы, любезно показывая нужные места пассажирам, и всё такая же суматоха. Кто-то идёт на вокзал, кто-то торопится на поезд, кто-то нервно курит, пока кричит на опаздывающего друга, кто-то в замешательстве ищет потерянного ребёнка. А так хотелось тишины, обычной тишины. Возлюбленные отстояли очередь на вход в вагон, потом показали свои билеты и их провели на нужные места. Вручили постельное бельё и напоследок сказали, что если будут какие-то вопросы, то можно обратиться к проводницам в начале вагона. Естественно, Николай сразу побежал обследовать самое важное - туалет. И вроде даже не просто так, потому что задержался там надолго. За это время Федя успел застелить постельное по койкам и разложить вещи в ящик под кровать. Они взяли верхнюю и нижние полки, как бы не хотелось проехать в спокойствии на нижних, но они уже были кем-то заняты. Даст бог, может попадутся нормальные соседи. - Ну и где ты пропадал? Мне всю работу оставил и слинял. Бесстыдник, - Федя встретил немного бледного Николая, и сразу понял в чем дело - вокзальные беляши. - Что-то дурно мне... - ответил Яновский и сел рядом с Федей. - Я говорил, что тебе эти беляши, так ещё и на вокзальные, не нужны. Ты в очередной раз меня не послушал, - подытожил Достоевский, а Коля виновато, словно провинившаяся собака, опустил глаза и положил голову на плечо возлюбленного. Пускай благодарит Бога, что Федя предусмотрительный и взял с собой аптечку. Ещё не тронулись, а уже успели насвинячить. После таблеток и двух походов в туалет блондину явно стало легче, и вот он уже самый довольный человек в мире. Как мало надо для счастья... Соседи всё ещё не пришли, думается, они зайдут на какой-то другой станции. Вагон потихоньку наполнялся посетителями, и, благодаря смекалке Яновского, у них теперь даже была своеобразная дверь: они повесили простыню и закрепили концы на верхних полках. Коля настаивал, чтобы Федя поел. Ничего не оставалось, как умять два сухих бутерброда с чаем в термосе. Не сказать, что Достоевский сильно любил такую "походную" еду, но куда деваться. Коля прав, чтобы ему не подохнуть, нужно хотя бы чуть-чуть поесть. На закате поезд выехал. На душе было спокойно, в вагоне прохладно и никто сильно не шумел, на одной кровати сидели два возлюбленных и оба смотрели в окно. Вагон освящал жёлтый приглушенный свет. Белая шторка на окне касалась столика, на котором стояли закрытые пачки сухой лапши. Наверное, эта лапша всегда будет у Фёдора ассоциироваться с теми теплыми вечерами и извиняющимися касаниями любимого. Но влюблённые надолго одни так и не остались, целовались на нервяке, боялись, что в один момент кто-то их потревожит, в какой-то момент это и случилось: через самодельную дверь заходит проводница, а мятая простыня ей шепчет, чем тут парни занимались. Она проинформировала, что скоро свет будут выключать и предложила чай. Парни, конечно, согласились. Не попробовать чай в этих легендарный стаканах - грех. На самом деле самый обычный черный чай, но атмосфера плацкарта давала свои плоды, как будто он становился вкуснее Мишленовских блюд, особенно закусывая сушками. Начинало клонить в сон, но хотелось полностью насладиться моментом. Вот так, счастливым, в нежных объятьях и с тёплыми поцелуями на шее и губах. Парни уснули, усталость взяла своё. Не сразу, через время, когда на улице уже была кромешная тьма. Даже вечно тревожный Фёдор, забил на всё и просто наслаждался сном рядом с Колей. И знаете, даже не понятно, какой фактор тут помог уснуть: Коля или звук колёс. А может и два сразу. Нарушила их идиллию остановка в пять утра. Сонные парни хлопали глазами и не понимали, что за звуки около входа. Только через время до них дошло, что это еще одна посадка, а крик доносился от скандальной бабки, которая ругается с работниками поезда. Солнце уже встало из-за горизонта, а маленькая полупрозрачная шторка не спасала от света ранних лучей. На платформе собралось куча народу. Растрепанный и сонный Коля попытался сесть, но, за счет своего роста, ударился головой об полку сверху. - Не переживай, были бы мозги - было бы сотрясение, - Федя ещё лежал, уткнувшись в подушку, но не отпустить шутку не мог. Коля лишь потер затылок и показал язык, мол, сходи в жопу, но разрешаю только в мою. Потом наклонился и поцеловал возлюбленного, молча желая доброго утра. И оно было на самом деле доброе. Буквально через десять секунд после поцелуя, начали приближаться тяжелые шаги и на пороге появились...менты.... Четыре испуганных глаза смотрели на мужчин, с виду лет двадцать-двадцать пять, полностью в форме, с дубинками на поясе и огромными ботинками. Как в самых страшных кошмарах Фёдора. "Ну всё, приехали, это всё проводница - крыса, нас сейчас закроют в тюрячке на всю жизнь, - думал Коля, пока в поезде повисла неловкая тишина." Потом нервно глянул на возлюбленного. Он тоже понимал весь пиздец происходящего, и одними глазами "отвечал" на взгляд, что вот они, блять, и доигрались. - Ну вот, я же тебе говорил, что нам надо было переодеться, смотри, как мы их напугали, - сказал первый мент второму. - Если испугались - значит есть что скрывать, - ответил второй и поставил сумки на соседние от возлюбленных места. - Перестань, ты не на службе, - первый мент злобно повернулся на второго, а потом опять обратился к героям любовного романа. - Здравствуйте, я Андрей, а этот ворчун - Вова. Приятно познакомиться, - улыбнулся и протянул руку Николаю, так как он был ближе, это и к лучшему, ведь Фёдор пока не втыкал в ситуацию вообще. Федя и Коля переглянулись, около тридцати секунд смотрели друг на друга, а потом рассмеялись. Так громко, что сто процентов разбудили соседей. Николай не мог успокоится еще долго, через смех представил их с Федей и пожал руку новому соседу. Вот так совпадение! Парни оказались очень даже хорошими ребятами. Когда переоделись - стали хоть на людей похожи. Как выяснилось: соседям ехать в один город. Андрей был, сразу видно, душой компании, как и Коля. Они быстро нашли общий язык. Пока Федя ходил умываться, новые знакомые уже успели переобсуждать сотню тем. Коля даже рассказал, что они с Федей в детстве мечтали стать полицейскими, чтобы ловить преступников. Андрей на это рассмеялся, не все было так сладко, да парни и сами это понимали. Потом разговор перешёл на тяжесть жизни с их "напарниками". Конечно, Яновский не стал уточнять про их отношения с Федей, но они все равно понимали друг друга. Андрей рассказывал, что они с Вовой учились вместе ещё в школе, и по "счастливому" стечению обстоятельств попали вместе в одну группу в универе, а потом их напарниками поставили на службу. Вы не подумайте, Андрей и Вова хорошо ладили, и даже очень крепко дружили, но всё равно часто ссорились, не всерьёз, но бывало. - А вы зачем тащитесь в такую глушь? Мы вот на выходные едем увидеться с родителями, да и за котом мне надо приглядеть. Они уедут куда-то на сутки, а его некому оставить. Вову там всегда ждут - за компанию со мной едет, - спросил Андрей у Коли, пока Фёдор пошёл делать им "завтрак", если "Доширак" можно таковым назвать. Ходить в конец вагона, а потом пронести и не разлить кипяток, параллельно обходя все торчащие ноги и сумки на проходе - квест. Но он успешно с ним справляется. Присаживается и начинает слушать беседу. - Мы? Ну, мы едем на море, - радостно начал Коля: - Посмотрели, у вас там рядом есть одно, а как-то первое июня надо отпраздновать, лето всё-таки! - после Николай начал долго объяснять, через что им пришлось пройти, чтобы добраться. Рассказал про тяжёлую покупку билетов, про вокзал, и даже про то, что у них нет жилья. Соседи слушали, их глаза становились все шире и шире, параллельно открывая свою еду. В пять утра всем хочется кушать. Главные герои поделились своими запасами, а Андрей с Вовой - своими. - Как?! Вы совсем ненормальные? - удивлялся Андрей и задавал этот вопрос больше риторически, пока жевал беляш. Коля сморщился, поглядывая на него. Воспоминания прошлого вечера на унитазе ещё не отпустили. Больше не хотелось беляшей. - Хах, ты посмотри на них! Какие безрассудные дети, если вас увидят наши коллеги - то мало не покажется. Вы хоть немного думали о последствиях? - наконец-то в разговор влился Вова, до этого момента он держался очень отстранённо, очевидно подозревая кем являю его новые возлюбленные, но все тактично это игнорировали. - Поверь, я пытался его переубедить, но все напрасно. Ещё и меня втянул в весь этот балаган, - Федя тяжело вздохнул и посмотрел на Владимира, в его взгляде читалось понимание, видимо, его напарник тоже промышлял чем-то подобным. - Тебе не кажется, что они сейчас и меня, и тебя унизили? - обратился Коля к Андрею, переводя взгляд то на Федю, то на Вову. - А я так живу... Трапеза кончилась. Коля решил заходить с козырей. В прямом смысле этого слова. Достал карты и бутылку с интересным содержанием. - А теперь играем в карты, кто проигрывает - пьёт. Все честно. - Во-первых – тебе нет восемнадцати, а во-вторых - мы не пьём, - как будто Яновский стал слушать нравоучения Андрея. Пока тот говорил, на столе уже оказалась колода карт. Играли все! А тем временем пиздец обретал феерический размах. Играли долго, пили тоже долго, не обошлось и без песен под гитару. До конца поездки оставалось около двух часов, а все, кроме Феди, были под градусом. Фёдор практически всегда выходил первым, но Коля все равно заставил его немного выпить. Андрей и Вова уже поплыли, настолько, что сказали, что приютят их у себя, чтобы бедняги на улице не ночевали. Переубеждать пьяного человека – бесполезно. Мало вероятно, что их родители будут рады гостям, но предложение парни не отклонили. Горит сарай - гори и хата! - У меня очко... - в игре остались двое - Коля и Андрей. У Николая порядка двадцати карт, у его напарника – три. - Коль, это - дурак, - Достоевскому уже знатно надоело играть, не доставляло никакого азарта. Вова был правда хорошим игроком, Феде даже показалось, что у них завязалась борьба, которую, наверное, он сам и придумал. Но по итогу выигрышей было больше у Достоевского. - Сам ты дурак! Я ещё могу победить, - слабо верится, что, Коля, ещё и пьяный, сможет победить в этой схватке. Когда бутылка опустела четверо парней стояли на платформе. Наши герои были бодрячком, что не скажешь о новых знакомых. Им потребовалось время, чтобы добиться у местных жителей как добраться до дома новых друзей. Пришлось их придерживать в автобусе, а потом и тащить на себе. Бедняги, совсем пить не умеют. Пожили бы они месяц с Колей... - Коль, тебе не кажется, что мы ментов спаиваем? - Федя обратился к возлюбленному, пока тот пытался найти ключи от квартиры в рюкзаке Андрея. Слава Богу, новые друзья ещё были в уме, чтобы сказать им адрес. Андрей жил в самой обычной панельке, которой на вид ей лет тридцать, так что почти новостройка. - Молись, чтобы их родичи уже уехали. Мы пока сюда добрались - лишний час убили. Если мы вломимся в чужой дом, да ещё и с этими двумя - нас в этом море и утопят, а потом на ужин приготовят, - в чем-то Коля был прав, на месте их родителей никто бы не обрадовался. Но лестница уже позади, два прокрута ключей, и вот, перед ними двушка с относительно новым ремонтом. Пахло запечённой курицей. Как давно они этого не ели! Никто из возлюбленных не умел готовить такую изысканную еду. Запах маминой еды, в которую ещё вложили столько любви, ни с чем не перепутаешь. Хоть парни и были этим обделены, но ставили сотку, что эта еда лучше любых ресторанов. Несколько минут возлюбленные нерешительно стояли на пороге и ждали. Непонятно, правда, чего. Ждали, когда выйдет мама с кухни с поварешкой в руках, или отца, выходящего с газетой из туалета, может гневно лающую собаку. Но никто не появился. Смелость на себя взял Коля, чтобы тихо пройтись по дому, а потом с облегчением выдохнуть и позвать внутрь Федю - уехали. Их новые друзья уже успели уснуть на лавочке около подъезда, пока возлюбленные проверяли квартиру. Пришлось будить. Но, как и ожидалось, парни сразу по приходе домой завалились спать, прям с ботинками. Самогонка никогда не подводила! - Какой же абсурд Коля... - сказал Федя, пока снимал с Андрея ботинки. Вещи они поставили в коридоре, кота накормили, он конечно поначалу их боялся, но потом всё-таки взял еду. - Уже вечереет, мы так на море не успеем. Но у меня есть ещё одна шикарная идея, - даже автор уже начинает боятся идей Коли. Парень полез в сумки их друзей и достал оттуда стакан. Стакан из поезда... - Ты спиздил стакан?! Серьёзно? – Федя тоже не знает, что от него уже ожидать. - Да подожди ты, это не то, - отмахнулся Коля и показал ментовскую форму: - Ты понимаешь, на что я сейчас намекаю? И, к сожалению, Фёдор не ошибся. Коля и вправду заставил их переодеться в форму. На Яновском она смотрелась отпадно, слов нет. Узкие брюки обтягивали накаченные икры, а рубашка, немного не в пору, акцентировала внимание на накаченной спине. Какой же Николай Яновский извращенец. Так ещё и фетишист. - Ты сегодня плохо работал, за такое принято наказывать, - Коля развернулся к любимому и заставил упереться пятой точкой в комод. Между ними было расстояние несколько сантиметров. Атмосфера накалялась, становилась слишком интимной. В комнате полумрак, из звуков, только шёпот Коли. Достоевский потерял контроль. Стало плевать на всё происходящее. На то, что они в чужой ментовской форме, в чужом доме, в чужом городе. Они, мать его, напоили ментов, а сейчас трахаются в соседней комнате. Но сейчас им хотелось только близости, только друг друга. Колин язык блуждал по чужому рту, пока правая рука расстёгивала чужие штаны: - И я тебя жалеть не буду. Член уже начинал болезненно пульсировать, слишком горячо, слишком близко. Не разрывая поцелуй, пальцы Коли, через ткань боксеров, начали играться с уретрой Феди. И как же это было мучительно приятно. Тихие стоны мольбы, чтобы побыстрее перейти к большему только сильнее заводили Николая-извращенца-Яновского. Вторая рука залезла под рубашку и начала сжимать сосок. - Неужели ты надеешься на то, что я тебя так быстро прощу? - чёртов садист. Он кусал, оставлял засосы на нежной коже Фёдора. Переместился с шеи на грудь, потом на живот, не оставлял живого места. Как будто этим кричал: "Он мой! Видите?! Это я сделал!" Взрослый ребёнок. А рука все так же игралась с членом, даже не думая проникать под одежду. Возбуждение уже начинало приносить боль, а он все никак не успокоится. И черт знает, сколько бы этот сеанс садомазо продлился бы, если Коля сам не держался только на Божьем слове. Ещё бы, а кто на его месте смог бы, пока от твоих касаний изнывает Фёдор, мать его, Достоевский? Да никто! Коля стянул свои штаны, а потом и трусы Феди. Сначала посмотрел на измученного возлюбленного, самодовольно улыбнулся, и только потом взял их члены в руку. Господи, Фёдор даже не знал, что так можно! Где он этого только начитался или насмотрелся!? Но, еб. твою. мать. , член Феди чувствовал пульсации члена Коли, они тёрлись друг о друга, а рука придавала темп. Физический экстаз наступил быстро, как оказалось, они оба были очень голодны до этого. - Коля, я тебя когда-нибудь точно, тёмной ночью, убью! Ты хоть немного думал? - парни уже отдышались и смогли прийти в себя. Сейчас вообще не хотелось никуда идти, тело слишком устало, но ради моря они сюда и ехали. - Федюшенька, но тебе же понравилось, - посмотрите на него, какой довольный. Сделал то, что хотел, а теперь считает себя альфа-самцом. Всегда ему всё с рук сходит. Испачканную одежду пришлось кинуть в стирку. Парни решили, что скажут новым друзьям, когда они протрезвеют, что на форму разлился спирт, а они, по доброте душевной, решили её постирать. Звучит правдоподобно, главное, чтобы пятен не осталось. -Ты хоть понимаешь, что было бы, если бы нас услышали?! – отчитывай - не отчитывай его, все без толку. Коля не то что дважды не думает, дай бог, чтобы он хоть единожды подумал. Это было больше так, для профилактики. Парни переоделись в ещё более лёгкую одежду. Они уехали, казалось, не так далеко от своего родного города, но климат тут явно отличался. На улице хоть и вечер, но очень душно, как раз чтобы пойти купаться. Купаться, правда, хотел только Коля. Дорога у них заняла около получаса и вот они уже на месте. Издалека кричала музыка, а тропинка потихоньку начинала превращаться в песок. Парни сразу сняли обувь и почувствовали, ещё горячий, песчаный пляж. Он не был похож на пляж около речки или озера, там грязно и сыро, а тут так мягко тепло. Из-за горизонта на них смотрело бесконечное море. Странные ощущения, словами тяжело передать. Они чувствовали восхищение. Восхищение, что такое на самом деле бывает. Чувствовали бабочки в животе от детской радости: "Море! Смотрите! Самое настоящее!" Возлюбленные сорвались на бег, преодолели весь пляж и вступили в солёную воду. Она выбивалась из берегов, приятно щекоча ноги. Как и говорил Федя, была ещё холодной. -Федюшенька! Это правда! Самое настоящее море! Представляешь! - Коля сиял, огромная улыбка и широко раскрытые глаза прямо говорили об этом. Он кинулся обнимать любимого. Капли брызг разлетались вокруг, где-то за гоизонтом садилось солнце, а два по уши влюблённых парня целовались на безлюдном пляже. Наверное, такие моменты запоминаются на всю жизнь. Несмотря на все проблемы, они оба сейчас были счастливы. Счастливы, когда Коля прям в одежде нырнул в соленую воду, счастливы, когда он начал тянуть за собой Федю, счастливы, обливая друг друга водой, счастливы просто лежать в обнимку на берегу моря, счастливы курить одну сигарету на двоих, счастливы быть рядом. Счастливы и влюблены. ***