Честь превыше всего

Его окутал неясный звуковой вакуум. Ощущалось это слишком сюрреалистично, вокруг него никогда не было тишины. Руки прижаты к животу, и ему кажется, что он глубоко под водой. Что это? Почему он почувствовал эту искру? Тысячи мыслей проносятся в его в голове. Он услышал голос своей матушки:

« Аластор, сынок, послушай меня внимательно! Никогда не связывайся с распущенной девицей. Это позор для семьи. Женщина, отдающаяся мужчине до замужества, отвратительна».

НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ! Этот крик напугал его, сбил с мысли. Он вспоминал их соседку, которая частенько стирала белье вместе с его матушкой. Да-да, это их голоса. Он сидел за кухонным столом и упражнялся в письменности, как было велено. Он был хорошим мальчиком! Слушал их разговор в пол уха, даже если мало что из него понимал. — «Вы слышали, что случилось с семьей Браун!? Их дочка беременна пятый месяц и никто не знает, кто отец! Ужас, просто ужас!» — О да, я бы сгорела со стыда! Она казалась такой приличной девушкой, но что-то всегда беспокоило меня в ней. Одежда Маргарет всегда слишком откровенна. Если бы у меня была дочь, я бы никогда не позволила ей выйти из дома в столь неподобающем виде! — «Солидарна с вами! Через что сейчас приходится пройти семье. Дочь не лучше потаскухи!» — Дорогая! Не при моем сыне! Аластор, дорогой, закончи свое письменное задание наверху. Кровь стыла в жилах. Голос кричит хуже прежнего. Он до сих пор помнит ехидный взгляд отца, изучавшего газету.

«Еще одна прошмандовка на болотах. Говорю тебе, сынок, если девчонка не умеет держать ноги вместе – она ничего не стоит.

Не смей заделывать семье выблядка, парень!»

Ему стало холодно. Холодно и плохо. Горло сдавило, несмотря на подступающую тошноту. Его губы ,онемевшие и ледяные, испустили стон. Лицо свело в странной судороге под затихающий голос матери. О, Лоа, помоги мне... Этого не может быть! Отец покачал бы головой... ушел бы - опять... Матушка! Что подумает матушка!? Позор для семьи! …отвращение… ей будет противно… Он дрянной мальчишка! Позор! . . . Аластор погружается в небытие. Никому не дозволено узнать. ПОЭТОМУ никто никогда не узнает! Он не шлюха! Ему не должно быть стыдно! Такого просто не может быть! Он не может быть шлюхой! Вокс сотворил с ним это – так откуда этот всепожирающий стыд?!! Он скорее умрет, чем будет опозорен! Ему претило быть таким! Он недостаточно сопротивлялся! Почему он не сопротивлялся сильнее? Не был он распутной давалкой — да просто не мог быть! Матушка точно бы его возненавидела. Он бы умер от позора! Он не мог позволить Воксу сделать с ним ЭТО! Словно в преддверии самолично вызванной катастрофы, он услышал шаги, приближающиеся к его нынешней тюрьме. Возможно, не каждому это показалось бы тюрьмой: так, просто милая спаленка без окон. Для Аластора это клетка — камера пыток, пропитанная его криками и слезами. Здесь он вспомнил, что значит плакать. Здесь его лучезарная улыбка угасла до еле заметного огонька свечи, вот-вот и потухнет. Здесь его держат невидимые цепи, что не звенят, пожирая всю его магию... Здесь его невинность разорвали на куски... ...нельзя позволить чести сгинуть тем же образом! Когда Вокс открыл дверь, его ухмылка была обыкновенно широкой и заходил он осторожно, по привычке осматривая комнату. — Да ладно, детка? Не говори мне, что ты наконец-то образумился? - высказался он высокомерно, с долей скептицизма. В кой-то веки в него ничего не швырнули и Аластор не накинулся в попытке вспороть ему глотку. Всегда можно оказаться атакованным. Как бы ни был измотан демон-олень, он неоднократно пытался освободиться, даже когда еда держался на ногах или балансировал на грани сознания. Даже когда подушка кажется такой тяжелой, что он едва может ее сдвинуть. Сегодня подозрительно тихо и Вокс нахмурился, оглядывая сидящего на кровати демона. Возможно, дело в освещении, пленник едва ли реагировал, лишь уставился куда-то в недосягаемость. Радио-демон выглядит совсем иначе без его привычной улыбки, и Вокс не знал, почему именно сейчас его это немного расстраивает. За все это время его заклятый враг полностью сломлен и подавлен. Ни улыбки, ни магической силы, ни даже его раздражающих фоновых помех! Но…

Воксу не по душе сломанные игрушки.

Ожидая зажечь искру боевого духа, он подошел к демону-оленю, тихому, как привидение. — Смирился, милый? Сообщение наконец дошло до твоей упрямой башки!? Ну давай, скажи уже что-нибудь! Ты ж никогда не держишь рот на замке! - прорычал он, схватив Аластора за подбородок, поднимая лицом к себе. Он властно возвышался над демоном, что сгорбился на кровати, обхватив руками свое худощавое тело. Очевидно, Аластор вновь порвал шелковые простыни, чтобы прикрыть свою наготу. Вокс неоднократно пытался из него это выбить. Пленнику не позволено носить одежду. Зачем? Хорошо, в данный момент эта искорка неповиновения даже радует. Крохотный проблеск нормы из всего ненормального в поведении оленя. Аластор одарил его безразличным взглядом, когда красивое личико сдавили до синяков. Прекрасный демон сглотнул, и жадный взгляд Вокса ненадолго отвлекся от соблазнительной шеи. Черт, как ему хотелось окрасить эту узкую шею поцелуями, укусами, метками! Останавливает лишь собственное проклятие. Воксу оставалось только сдавливать руками прекрасное горло или использовать кабели, чтобы отпечатать красные отметины на соблазнительной плоти. Когда Аластор наконец заговорил, его голос прозвучал жутко. Вроде бы мирно и живо. Но так холодно, словно с изморозью. Воксу потребовалось полсекунды, чтобы понять, что в голосе Аластора не звучит фильтр. И потребовалось гораздо больше времени, чтобы осмыслить, что предлагает олень! — Нет, я тебе не принадлежу. Я не твой… но… я мог бы стать твоим… Пауза была почти физически болезненной, пока Вокс ждал, застыв. Попал в ловушку заклинания Аластора, не имеющего ничего общего с настоящей магией. «Что сейчас происходит? Аластор может быть его? Аластор серьезно решил сделать предложение!?» Он почти задержал дыхание. — Что!? Говори! Что потребуется!? — Сущая мелочь - ты обещаешь сохранить мне честь, не унижать публично. В таком случае - да, я смогу быть твоим. Ты заключишь со мной брак. И я навсегда твой – в качестве супруга. Вокс выдохнул, его вентиляторы взревели, и он недоверчиво уставился на оленя. Его рука отцепилась от чужого лица, и он почувствовал…. Что его словно молнией шандарахнуло! У него почти не осталось времени на размышления, пока Аластор, не отрывая взгляда, протянул ладонь: — Мы договорились? Его ошеломление мгновенно сменилось маниакальным азартом. Он рассмеялся! Вся комната наполнилась его нервическим смехом. Аластору захотелось, чтобы он женился на нем? Дерзкий соперник, ненавидящий его всем нутром, хочет... Да он, походу, спятил! Настолько устал от побоев? Наконец-то понял, что нет другого выбора, кроме как быть послушным!? Вокс понятия не имел, что там за психическое расстройство отплясывает в разуме радио-демона, но такой шанс упускать нельзя! Когда он опомнился, то протараторил: — Я составлю брачный договор как можно скорее, моя милая невеста! Комната осветилась зеленым всполохом, сделка заключена. Навсегда! До скончания веков! Возможно, впервые глубокая жадность в груди Вокса на мгновение заснула, мурлыкая от удовольствия.