unfeeling?

Сынмин смотрит в эти карие омуты, понимая, что если в этой жизни ему предстоит остаться во тьме, то он предпочтет только в этой, тьме глаз Хенджина. Она пленит, заставляет пойти за ней, сказать пару глупых слов о своей ненависти, или даже, о нечто большем, чем ненависть. Но как правило — тьма опасна. Он это знает, очень, блять, хорошо знает. Хван сейчас просит о невозможном, просит не влюбиться в него, но тем же противоречит себе. Ким его откровенно не понимает, так же, как не понимает почему старший медлит, находясь прямо перед его губами, дыша прямо в рот, смотря в душу, если она у Сынмина ещё есть.. если там ещё не сгнили все цветы и птицы. —Я сейчас, блять, найду парня который наконец засосет меня если ты не прекратишь ревновать,—младший сильнее сжимает черные волосы, —Только попробуй,—Хван прилипает к чужим губам, не желая слушать всю бредовую правду из них, грубо целуя и сдирая кожу с обветренных губ. Он ревнует его как школьник, зная, что тот никуда не уйдет. Этим он похож на него самого, оба больны своим прошлым, неспособные больше любить. А если влюбятся, то не смогут подарить счастья. Хенджин знает, что Сынмин не равнодушен, знает, что сам не равнодушен. Нельзя. Это влечение. До бронх Кима не доходит кислород, пока их десна ударяются друг об друга, мешая вбирать больше, и тот переключается на опухшие губы, нежно проводя по ним языком. Неизвестно кто доминирует. Они равны в этой игре разума, которая в конечном итоге убьет их обоих, надавив на самые больные места. Хван отстраняется первым, перетягивая нижнюю губу Сынмина. Тот все дыхание не может восстановить, всегда с этим были проблемы — спасибо отцу, пьющему астматику. Сердце бьётся бешено, а руки останавливают Хвана, который жаждет прильнуть к шее. Сердце готово его впустить, но разум останавливает. —Я хочу домой,—подушечки пальцев Сынмина давят на пунцовые губы, и Хенджин отодвигается, помогая младшему приподняться, но все не может отпустить его талию. Пальцы аккуратно проходят то вверх то вниз, ощущая этот рельеф из ребер, а Сынмин голову отводит, чтобы не встречаться с глазами старшего,—Что ты делаешь? Пойдем уже..—бурчит тот что-то под нос, —Ты не голоден? Этот человек слишком хорошо его знает. *** Вода в кастрюле кипит с характерным бульканьем, и Хван закидывает в нее два бруска лапши быстрого приготовления. Сынмин сидит рядом, скользя глазами по кухне. Атмосфера до боли уютная, повсюду витает запах еды, а часы тихо тикают, показывая позднее время. Им не привыкать, они оба любят ночь за ее тишину, за возможность отдохнуть, отдохнуть от всего на свете, иногда даже от самих себя. Сынмин поворачивается к небольшому вентилятору, дующего прямо на его лицо. Приятно. Прохладный ветерок оголяет лоб, приподнимая челку Сынмина и ресницы слегка колышет. Ему захотелось покричать в его сторону, что бы голос отдался характерным эхом, похожим на вопли какой-то желизяки, но он эту мысль быстро отогнал — не ребенок же. Это не в первый раз, когда со старшим думается о всем несбыточном и детском, потому что комфортно. Слишком много комфорта для тех, кто только трахается. Он снова смотрит на Хенджина. Этот милый фартук ему идёт, купленный для галочки. Не сказать, что тот выглядит как какой-то накаченный, сексуальный мужчина из порно-мультиков, не совсем... Хван, он простой, самый обычный. Не обладает слишком отличительным телосложением, разве что черты лица, и в правду как у модели с обложки «vogue». Он будто родной человек которого можно полюбить за то, что он есть. Это эгоистично, но Хён в его жизни единственный, к кому действительно можно прийти когда угодно. И это Сынмина пугает больше всего. Эмоциональная недоступность Хвана и их отношений воскрешают его раны покинутости, заставляя Сынмина хотеть, чтобы старший выбрал его, сказал что любит. Ведь как только он это сделает, Сынмин найдет доказательства того, что он достоин хоть какой-то любви. Чувство, что он подсознательно использует Хена в излечении шрамов своего грязного прошлого вбивается в голову с большей силой. Нельзя его любить. Нельзя чтоб он любил. Пора завязывать. Тарелки с едой ставят на стол и Мин засматривается на предоставленные Хваном палочки.—«У него их точно не было.» У него впринципе была одна тарелка, чашка и пара палок. Сынмин это заметил в их первую ночь в доме старшего, когда вышел попить воды. Он отвлекается на писк в двери, откуда робко заползает котенок, светя своими глазами-бусинами. —У тебя есть кот?—он тянет руку, нежно касаясь мурчащего комка,—Откуда он? —Это не мой, Чанбина, попросил приютить пока в отъезде у родителей.—он хватается за порцию лапши,—Боми зовут. Сынмин не уверен, но думает что сейчас его шанс узнать Хвана поближе. Это неправильно, он знает что может сказать что-то не то, затронуть темы которые сам бы предпочел оставить в тайне. Но в конце концов, у них не те отношения, поэтому он молча пододвигает к себе тарелку и начинает есть. —Ты вкусно готовишь. Спасибо. Хенджин подавляет идиотскую улыбку и наклоняется в сторону еды,—Когда мамы не было слишком долго, приходилось учиться готовить самому. Чтоб молодым не сдохнуть. —Она была на работе.?—Сынмин сразу берет в рот лапшу, будто ничего сейчас и не говорил. —Не совсем.—его глаза направляются к чужим, избегающий прямого контакта, но по Киму сразу видно, он ждёт ответов, развернутых на столько, на сколько это возможно. Этот щенячий взгляд выбивает из колеи.—Она делала массаж сорокалетним мужикам за гроши, а потом эти же гроши сливала на ночных пьянках и потрахушках, забывая о своей бытовой жизни. Мне на тот момент было около двенадцати. Даже стыдно об этом говорить,—Хван непроизвольно усмехнулся, Сынмин слушает его как в последний раз, в душе мелькают свои отголоски прошлого,—У меня тоже..то есть мой отец, он тоже не появлялся дома, отговариваясь работой, а потом и умер. Была только старшая сестра, да и она, черти знает где сейчас. Но что поделать, отбросам как мы тоже имеет место быть.—он устремил свой взгляд к чужому, но слишком родному. Нелепица, но никогда ему не было так комфортно держать с кем-то контакт. Глаза в глаза. Душа в душу.—Так что я тебя понимаю, лучше всех понимаю. —Главное что теперь этих людей нет в твоей жизни Мин. Мы не отбросы, нам просто не повезло. —Спасибо, что ты есть в моей жизни.—он не раз пожалеет на счёт этих слов. Щеки стали пунцовыми, но каменное выражение лица осталось при Хенджине. Старший любит когда они могут говорить не только о сексе, но сейчас эти признания травмируют душу. Он запоминает каждый такой короткий момент, а потом прокручивает его в голове. Он влюбляется, незапланированно, и как-то слишком.. резко. Сынмин будто лепит из его мозга свою фигуру, лицо и губы. Иначе как можно объяснить то, что сейчас он подставляет свои руки ко рту Кима, когда тот поперхнулся из-за горячей еды? Сделал бы он так Хану или Бину? Нет конечно.. Он чертовски брезгливый. Сынмин проглатывает все что во рту и чувствует как его горло прожигается изнутри, а глаза сверлят дырки в других. —Горячо же..—рука медленно и неуверенно спускается на исходное положение. —Ты ожидал, что я плюну тебе на руку? —Это банальная вежливость, —Дай угадаю.. Каждый на твоём месте поступил бы так же? Хван молча продолжил ковырять палочками в бульоне. Именно так, Сынмину не стоит зацикливаться на нем. У него есть множество людей, которые будут рядом и подарят счастье, а у Хвана лишь влечение, животное желание. Он правда на это надеется. Они легли уже под утро. Все было слишком обыденно: холодный душ, мокрые поцелуи в сырой ванной, что стали обязанностью, а не проявлением желания, обмен колкостями, "почти" не цепляющие за живое, и сон, от которого было лишь название. Оба свернулись в одеяло по разные стороны кровати, почти на краю, так как это было бы слишком, если они спали рядом, не занимаясь "любовью". Хотя сложно назвать потрахушки с целью кончить и снять стресс — любовью. Это как проходной билет к их близости. *** Телефон вибрирует от налетевших сообщений, но даже не это побуждает его проснуться, а стойкий, привычный табачный запах, доносящийся с балкона. Сынмин ныряет в подушку вновь, когда время показывает семь утра, и присаживается на краю кровати, в то время как Хван выходит с балкона. Ким с утра растрёпанный и даже в какой то степени милый с этим опухшими от недосыпа глазами. Хенджин и не замечает, как засматривается, но позже скрывается в ванне, пробормотав что-то вроде доброго утра. —Чан спрашивает почему мы пропали вчера,—ему стало стыдно перед старшим, они действительно никому не сказали о своем уходе,—Они могут что-то подумать.. —Скажи, что его это ебать не должно.—выкидывает Хван с зубной щеткой во рту, на что Сынмин закатывает глаза, Он привстает с кровати, откинув телефон, и сразу натыкается на Хенджина, стоящего прямо перед ним. В его глазах блестит что-то, то ли не вылитые слезы из-за сильной затяжки дыма, или из-за того что Сынмин кажется слишком красивым..Божественно наблюдать как за его плечами восходит солнце. Сынмин ангел. Он не хочет чтоб тот уходил. Он подходит ближе, беря того за лицо и разглядывает его ещё пару секунд, прежде чем начать выцеловывать сухие губы и мазать своими по бледным щекам. Мину нравится, правда не вкус ментолы на языке Хвана, но он давно привык к нему. Старший каждый раз встаёт по ночам закуривая две сигары, и зная, что проснувшись Ким его поругает, он чистит зубы и ложится, чмокнув того в висок. Он не забывает делать это, некое «прости за то, что у тебя такой Хён». Что-то ванильное в их отношениях, слишком ванильный всхлип младшего, когда Хенджин больно кусает того за шею. —Отпусти Хён.. У меня сейчас, блять..встанет!—он отодвигает его, смотря на эту лукавую улыбку. Он явно доволен собой.—Тебе тоже надо на работу, —Не понравилось? Уйдешь? —Уйду. Сынмин пихнул того в плечо и как обещал, ушел, оставив Хвана одного в комнате.—Мне ждать тебя сегодня?—он подходит к двери, когда младший обувается. —Нет, я буду с Чоном. Наши частые встречи приведут к зависимости. —Я уже зависим, Ким Сынмин. Сынмин знает это, но не упустит шанса съязвить,—Подрочи тогда, у тебя ведь это хорошо получается, Хенни.—он подмигивает, спускаясь по лестнице под холодный взгляд Хвана. Он добился своего. —Ты пожалеешь, придурок. *** —Хван, сегодня открываешь смену,—администратор посмотрел в экран телефона на котором отображалось жалостливое сообщение, и добавил,—Закрываешь тоже. —Почему Минхо не может это сделать?—он выкидывает собирая волосы в хвост, —Он попросил отгул.. Хван, плачу́ больше. Хенджин выдыхает, деньги и вправду лишними не будут.—Это последний раз. У меня много долгов по учебе. —Обещаю.—он похлопал парня по плечу и подал фартук кофейного цвета. Старший вышел из комнаты для персонала, начиная протирать столы и выставлять стулья, позже тот неохотно взялся за кофемашинку. Ежедневная рутина в край заебала, особенно когда работа не постоянна и приходится выгибаться под начальством. Из института его грозились выгнать дважды, но Хван довольно талантлив, и его картины всегда ставились в приоритет, поэтому у него было хоть какое-то преимущество. С приходом в его жизнь Сынмина, изменилось только то, что тот чаще стал забивать на ночные смены и уходить пораньше — к Сынмину. Он снимал так стресс накопившийся за день, и это действительно помогало. Младший для него стал антидепрессантом. Мин до сих пор проклинает тот день, когда они завернули за угол "покурить". А сам Хван проклинает день, когда тот увидел стройные ноги Кима в санузле. Гребанные школьники. *** —У тебя точно нет других дел Чон?—переспрашивает Сынмин, открывая дверь в свою скромную квартирку. —Точно, расслабься, я пришел тебе помочь, —Ты разувайся, а я пойду за чаем. Ян проходит в спальню Кима, хотя больше и некуда. Кухня соединена с гостиной, а спальня отдельно. Скромно, но Сынмин не жалуется. Он осмотрелся в поиске места, но единственное что зацепило младшего, это кольцо Хвана, на небольшой тумбочке возле одноместной кровати. Оно определенно Хенджина, так как тот часто носил его на встречах. Сейчас голову Яна переполняет уйма мыслей, все его сомнительные догадки обретают новый смысл. И даже если это будет правдой, пусть Хенджин с Сынмином вместе, но неужели.. неужели Ким ему настолько не доверяет? —Нинни-и, вот твой чай,—Сынмин ставит на рабочее место две кружки, когда замечает на себе прожигающий взгляд брюнета.—Все хорошо? —Да..давай начнем.—поздно, но Чонин осознает что окна в такую жару лучше открыть. Два часа работы над проектом прошли слишком незаметно для Кима, и до ужаса мучительно для Чонина. Концепт готов, кривой, косой, но готов. Смех, шутки по последним событиям, все как раньше, все.. только старший слишком много умалчивает. Чонин устал молчать, устал видеть эту лживую улыбку, хочет знать больше, чтоб помочь, даже если не сможет, он попытается. Сынмин на глазах раскалывается. —Мин, то кольцо на тумбе, оно же Хенджина?—слишком резко спрашивает он. Старший не был готов. —Оно..—он поднял голову, и убедившись что кольцо явно не его, продолжил,—Я его случайно забрал, ещё в том- —Ким Сынмин! Не ври, я видел пепельницу на подоконнике, ты никогда не курил, а ещё твои футболки пропахли этим ебучим сладким ароматом, которым ты никогда не пользовался. Что с тобой происходит..Ты думаешь я не вижу твое состояние? Я не имею ничего против ваших отношений, но это все как-то странно. Особенно после вашего непонятных отношений с Дживоном.. —Дело не в Хенджине. Я просто.. боялся втянуть в свое дерьмо тебя. Прости, это моя вина.