Вера в силу

      У Кима впервые не получается считать человека, когда на пороге дома Основной семьи появляется младший брат Порша. Аналитические способности Кима, выбитые в нем с первых лет жизни, разбиваются о нестыковки и расходятся в самых, казалось бы, простейших истинах.       Порче весь соткан из противоречий, неопределенности и неясности собственных ощущений.       Он гадает на картах, рунах и кофейной гуще, верит в приметы и не гнушается скручивать черные свечи на деструктив. При этом каждый прием пищи встречает молитвой к кому-то из Богов. Любому, ему не принципиально.       Порче танцует под непонятные индийские мантры, заворачивается на йоге в любую фигуру, какую просит наставник, и ходит по комплексу в одних шароварах. Ким завис однажды, встретив такого Порче в коридорах. Потный, полураздетый и, стыдно признавать, манящий.       Он всегда босой. Нет, правда, совсем всегда. Ким проверял. На щиколотках позвякивают самодельные браслеты с теми же рунами, минералами и деревянными фигурками, тоже вырезанными вручную. На шее у парня брякает что-то похожее, а еще там исправно серебряная цепочка с полумесяцем. Однажды Ким нашел Порче за намазом, так что поспешил удалиться чуть ли не в другой конец комплекса. Неловко ему все это.       Он темный. Ким не расист, вообще-то, но Порче заметно смуглый, загорелый. У него густая копна черных завитушек, Ким сравнивает цвет с вантаблэк, как и сами глаза Порче. Он их прячет за зелёными линзами, тоже очень подходящими. Глубинная чернота вяжет Кима по рукам и ногам. Он в этом не признается никогда. Пока что.       Порче выглядит немного тощим, угловатым и несуразным, но прекрасно владеет телом, хорошо ориентируется в пространстве и оставляет после своих прикосновений непонятную тяжесть где-то в груди. Кима эта тяжесть вот-вот придавит к мраморному полу. Он не против.       Он играет на гитаре и волынке, умеет в йодль и пишет стихотворения на немецком. Рисует обнаженку, где у людей грибные шляпы вместо голов и набивает сам себе улыбающиеся смайлики на каждый выброс навязчивых идей, несущих за собой идеологии разрушения и ненависти. Две точки и улыбка. Странно, но всяко лучше порезов, украшающих запястья самого Кимхана и, например, Танкхуна.       Он курит шоколадные сигареты, иногда балуется благовониями и травкой. Увидеть накуренного Порче утром на завтраке было неожиданностью для всех, кроме, судя по всему, Порша. Превращает стерильно чистые белые комнаты в лачугу Хаула, разве что сердца, вроде как, не крадет. Ким пока что не проверял.       Макияж всегда исключительно белый и красит он все, кроме губ. На смуглой коже, когда Порче без линз, это выглядит невообразимо. Есть в этом что-то потустороннее, привлекающее.       Иногда Порче ворует. Стягивает со стола вилку, рвет ветку дерева, набирает в небольшую литровую баночку воды из пруда с карпами кои. Однажды приобнял Арма и позже тот не досчитался пуговицы на пиджаке. Осколок разбитой чашки, остатки пуль со стрельбища, булавка из кармана Кима. Незаметно отрезает кусочек от занавески в кабинете Кинна. Кусочничает.       Ким не понимает суть происходящего, когда узнает, что Порче ездил на кладбище к могиле его, Кима, матери.       Порче играет с их отцом в шахматы в этот же вечер и оставляет главу клана в проигравших. Улыбается, запихивает черную фигуру королевы, которой старик играл, в карман и уходит, шлепая босиком так демонстративно, что Корн кривится.       Парень дарит Кинну самодельный браслет с деревяшками, заговоренный на удачу. Танкхуну ловец снов и белое сетчатое болеро, тоже все своими руками. Порш о своем подарке никому не рассказывает, но каждый раз благодарно целует младшего брата в лоб.       Киму ничего не дарят, но он находит в своих вещах карты Мага и Луны и подвисает. Через долю секунды срывается из комнаты и чуть не летит тремя этажами выше в направлении спален Порче. Они ни разу не разговаривали, здоровались только кивком и на этом все. Порче не знает о планах Кима и наоборот. Тогда какого черта Ким всё понимает?       Дверь в комнаты приоткрыта, в черный от тьмы коридор струится полоса желтого света. Снова не то. В комплексе все лампы светят белым светом. Приоткрыв дверь, Ким не заходит. Стоит на пороге и смотрит в яркую, заваленную всяким барахлом гостиную, замечает над своей головой некую шторку из тех же материалов, что и все безделушки на ногах и шее Порче. Ему будто что-то мешает переступить чертов порог.       Порче сидит на диване в своих извечных шароварах, босиком и без верха. Он раскладывает что-то на столике, в помещении слегка туманно из-за сигарет и благовоний. Ким все еще стоит за порогом. – Проходи, – звучит словно приказ и Ким повинуется, наконец переступая порог.       Он закрывает дверь и проходит к столику, усаживаясь в кресло напротив. Порче не отвлекается, двигает чашку с кофе к Киму и лезет рукой в мешочек с рунами. Ким понимает. Пьет кофе и решив осмотреться, чуть не давится горьким напитком.       У Порче есть Красный угол? Похоже на сектантство. Он сам будто смесь всевозможной силы, сборная солянка из веры, черноты и духа.       Порче смотрит на него. Между ними на столике лежат три карты. Ким в такие вещи не верит, не в том мире живет, но все равно напрягается.

Маг. Луна. Отшельник.

      Порче протягивает к нему руку с колодой рубашкой вверх и одним лишь глубинным черным взглядом дает указания. Ким тянет руку и вытягивает из середины еще одну карту. Ким все еще в этом не разбирается, но про дурную славу конкретно этой слышал не раз.

Башня.

      Порче долго молчит. Вообще-то, все это время и почти всегда. Не особо разговорчивый, переплюнул в этом даже самого Кима. Порче принимает в руки чашку с кофейной гущей и недовольно цокает. Надо же, выглядит даже мило.       Он словно потустороннее отродье.       Ким полностью убеждается в этом на следующий день, когда по чистой случайности видит как Порче просыпает землю в мелкую щель под порогом отцовских комнат из разрисованной акрилом баночки. Что-то шепчет, а у Кима крутятся шестеренки. Еще через день замечает черную булавку в кабинете отца. Усмехается.       Земля с могилы его матери.       Булавка из кармана Кима.       Корн умирает во сне. Танкхун прячет руки в длинных рукавах яркого кардигана, но Ким успевает заметить, как Порче передает старшему Терапаньякулу бутылек со святой водой, а тот хватается за нее грязными от подсыхающей крови пальцами, словно за единственное спасение.       Танкхун задушил отца, вдавливая ногти в кожу и выпуская гнилую кровь на простыни.       Вечером Ким снова в комнатах Порче и все эти обереги-игрушки-побрякушки больше не цепляют глаз, сливаясь не только с интерьером, но и самим Порче. Зеленых линз тоже нет, но есть два бездонных колодца с белыми ресницами и линиями. Парнишка молится. Одна свеча за упокой и три за здравие.       Порче весь словно без граней, без однозначности, без установок, но с твердой верой во что-то общее потустороннее. Верой в силу.       Ким остается на ночь. Вернее, Порче перехватывает его за руку и не позволяет уйти. Глаза в глаза. — Там тебе будет страшно, – шепчет младший, поудобнее берет руку Кима в свою и тянет в сторону спальни, продолжая смотреть, – здесь нет страхов. — Нет страхов, – Ким повторяет, словно лишенный воли, следует за парнем и сглатывает.       Он не шевелится, но следит взглядом за тем, как Порче ведет руками по его груди и осторожно стягивает с плеч кожанку. В комнате пахнет чем-то приятным, полумрак вселяет спокойствие. Ким верит.       Порче расстегивает пуговицы на черной рубашке и касается горячей ладонью обнаженной груди. Ким задыхается. — Говори, – шепчет Порче и давит пальцами в районе сердца.       Кима переламывает в крошку. Он чуть не валится грузным мешком, Порче успевает перехватить и усаживает на край кровати. Ким цепляется за его запястья и тычется носом в живот, заземляясь. — Он мертв, представляешь? – хрипит Ким и невесомо целует возле пупка, – как самый настоящий человек…       Порче молчит. Слушает пьяную речь, спускает все касания рук и губ, сам прикасается, запускает пальцы в волосы и массирует. В какой-то момент Ким проводит по животу языком и прикусывает. Стонет тоже первым. Больше от душевной боли, но все равно тянется за плотским утешением ближе к жаркому телу. Порче не возражает, забирается на колени и подставляет шею под чужие губы.       Утро Ким встречает один в чужой холодной постели. Окна зашторены, на тумбе стакан с водой и отдельно кружка с горячим чаем. Пахнет медом и тишиной. Порче находится все на том же диване, но сейчас полностью нагой, с влажными волосами и сигаретой во рту.       Ким вспоминает игры своего разворошенного разума и хмурится, усаживаясь в кресло.       Порче вытаскивает из колоды Таро одну единственную карту.

Солнце