Покажешь? – дополнительное

      Знакомая будка консьержа, где местами залежалась пыль: сменщик не только проигнорировал беспорядок вокруг, но и дополнил его мятыми фантиками от конфет по углам. Парень с раздражением разложил папки бумаг по местам, к которым он привык. Возвращение к работе, снова доппельгангеры, снова тревога и десятки приходящих человеческих и нечеловеческих лиц. Он вспомнил, с каким нетерпением начинал свой первый рабочий день пару недель назад, и ностальгически вздохнул. В самом деле ему было даже отчасти радостно возвращаться к работе, потому что стало невыносимым сутками проводить время дома в одиночестве, где белоснежно-желтоватым пятном перед глазами маячили подсыхающие астры, вызывая в парне тягучее чувство меланхолии. Он боялся только, что не увидит сегодня ни Фрэнсиса, ни какую-либо его копию. Даже самую знакомую. Тяжело было представить, как он себя почувствует, встретившись с этими глазами, что затем говорить и..       Рабочий день начался. Он стал с самого входа узнавать жителей дома, потому что в их глазах неизменно сквозило что-то заботливое и жалостливое. Парочка человек даже пригласила в гости, на что консьерж с грустной улыбкой мягко отказывался. Доппельгангеры не пугали, но вызывали внутри что-то щекочущее и теплое, и парень с замирающим сердцем желал, чтобы этот день быстрее закончился. Одновременно он пытался в каждом из них найти частичку Фрэнсиса – хотя бы какой-то огонек в глазах, хотя бы немного заостренные зубы, хотя бы что-то. И нашел, когда внутрь зашел сам молочник.       Тот двигался медленно, будто сдерживаясь от чего-то. – Документы? – Да, вот, – консьерж дрожащими руками берет протянутую ID карту, не осмеливаясь поднять глаза на вошедшего. – Кстати, вас сегодня нет в списке ожидаемых... На работе проблемы? – сдавленным голосом спрашивает парень. – Вроде того. Придумай, что хочешь.       Консьерж застывает на месте, поджав губы. В горле ком. Он чувствует на себе – или надумывает – пристальный чужой взгляд, недвижимый, тяжелый, под таким хочется зажмуриться и спрятаться. Парень решается посмотреть на гостя, осматривая его одежду и фигуру. В глаза смотреть страшно. – Я тебя потерял, – тихо произносит двойник. За стеклом его совершенно не слышно, но консьерж читает по губам. Он чувствует, как ослабело тело и вспотели ладони. – Ты соскучился, – поправляет его парень с грустной, едва заметной улыбкой, наконец, осмеливаясь заглянуть в глаза напротив. Неожиданно ему вспомнились картинка с школьного учебника по биологии: морской черт, острые зубы, маленькая, тусклая лампочка над черными бусинами глаз, стабильно привлекающая добычу. Теплый, открытый взгляд Фрэнсиса сейчас показался этой лампочкой, от которой парень не сможет больше отвернуться. Он неосознанно потянул руку к месту, где заживал красноватый шрам. – Поговорим? – Ты мог бы позвонить для этого хоть раз за это время, – консьерж тяжело вздыхает, облокачиваясь на спинку стула. – За твоей телефонной линией... – двойник запинается на середине фразы, видя, что человек за стеклом напряженной твердой рукой нажимает на зеленую кнопку открытия двери и выжидательным, тусклым взглядом смотрит на него. – Следят... – Идиотская затея все это, на самом деле. Заходи. Дверь в квартиру открыта.       Фрэнсис расплывается в широкой улыбке и без лишних слов направляется внутрь здания.

***

      Остаток рабочего дня тянулся очень медленно. Настолько, что парень стал терять самообладание, вступая в диалоги с явными доппельгангерами и огрызаясь в их сторону, чтобы успокоить нервы. Ослабевшее за неделю тело мерзло, несмотря на теплую погоду и батарею в помещении, и он едва мог понять, дрожат руки от волнения или лихорадки.       В конце концов поток людей и нелюдей закончился, он подскочил и почти бегом направился в квартиру, ощущая неприятную судорогу в ногах. – Соскучился? – спрашивает Фрэнсис с самым будничным видом. Когда консьерж зашел домой, одним сильным рывком открыв дверь, двойник расслабленно стоял напротив: облокотившись на несущую стену, спиной он закрывал беспорядок на кухне и пыльный стол. Парень неловко вспомнил, что за все это время ни разу не убирался, но тут же перестал думать об этом, когда Моссес сделал шаг вперед, протягивая к нему руки. Человек дернулся, прижавшись к закрытой двери. Вся нервная напряженность мышц исчезла, он резко почувствовал себя ослабевшим и загнанным в угол. – Нет, – шепчет он, опуская глаза. Двойник вздыхает и отступает назад. Парень не видит его, но ощущает, что тот так же взволнован. – Я не кусаюсь, – в дрожащем голосе Фрэнсиса сквозит улыбка. Консьерж снова тянет руку к месту укуса и смотрит на гостя, влажными глазами впиваясь в виновато потупившегося двойника. – Это было... Просто, чтобы ты был решительнее. И я был на эмоциях... Я надеюсь, то, что ты меня впустил, означает примирение?...       Консьерж снова опускает глаза, а вместе с этим и сам съезжает вниз, обнимая свои колени. Холодный пол заставляет неприятно поежиться. За последнее время он заметно похудел, под глазами стали прорисовываться едва заметные темные круги. – Это была самая отвратительная вещь из всех, что ты делал.       Двойник молчит. Его глаза бегают из угла в угол, он ждет, пока парень продолжит говорить, но время тянется в тишине. Он вздыхает снова, не понимая, как себя вести. – Обними меня, – сипло просит парень, не поднимая головы и крепче обхватывая себя руками. Он задерживает дыхание, стараясь не дать всем своим эмоциям выйти наружу.       Просить два раза не требуется: Фрэнсис тут же падает на колени, хватаясь за человека и прижимая его к себе. Он трясется, беспорядочно поглаживая то лохматую макушку парня, то его спину, то дрожащие плечи, наконец, замечая, что тот сдался и расслабился, начиная тихо всхлипывать. Не задумываясь, двойник приближается к его лицу, тонкими губами собирая соленые капли слез, и замечает, что по его щекам текут такие же. Фрэнсис не останавливается, покрывая легкими робкими поцелуями все красное лицо консьержа, задыхаясь от чувств и собственных пресных слез. Парень дергается, вцепившись в воротник белой рубашки двойника и притягивая его к себе, трепетно прижимаясь к его губам. Истеричный поцелуй, им обоим не хватает воздуха, но они не отрываются друг от друга, иногда лихорадочно вздыхая.       Только холодная квартира, беспорядок вокруг и два дрожащих, целующихся тела на полу.