I'll look after you

— Чёрт возьми, Томас, — как можно сдержанно выразился Минхо, приподнимая тяжёлый груз в виде своего друга. — Нашёл ты время падать. Томас закатил глаза, одновременно чувствуя острую боль в области лодыжки. Всякий раз, как он помогал другу поднять его, опираясь об пол лабиринта, он сразу жалел и хотел бессильно падать обратно. — Ай! — в очередной раз вскрикнул он. — Минхо, только не сейчас. Всё, чего не хватает для полной картины – твои нотации. Кто же в Глэйде может поспорить с тем, что Томас – отличный бегун? Правильно, абсолютно никто. (давайте не думать о Галли, которого парень может взбесить одним только присутствием, это не в счёт). Только есть у Томаса одна проблема под названием нелепость. За несколько недель, что он провёл в Глэйде и был бегуном, эта проблема хоть и редко, но проявлялась: то он разобьёт посуду во время ужина, за что ему прилетит от Фрайпана, то споткнётся об камень, который, кажется, лежит на самом видном месте. И вот сейчас Томас корчился от боли в ноге, так как каким-то чудесным образом неправильно притормозил во время бега и упал. — Я же говорил, что надо быть аккуратным на поворотах, — проворчал Минхо, пока вёл Томаса на выход из лабиринта. — Я не виноват, что кое-кто так резко сворачивает, — буркнул парень в ответ, прыгая на одной ноге и держа азиата за плечо. Стены лабиринта укрывали парней от палящего солнца, но всё равно Томас чувствовал себя отвратительно. У них с Минхо на этот поход намечались грандиозные планы: отследить гриверов и выяснить, откуда они появляются в лабиринте. Бегун поморщился от мысли о жутких тварях, ведь не хватало ещё наткнуться на них, будучи хромым. — Почти дошли, — наконец-то сказал Томас, когда увидел впереди выход и виды Глэйда. — Спасибо, что помог доползти. — Пожалуйста, — тихо сказал азиат. — Сейчас донесу тебя до Хомстэда и передам кому-то. Только попробуй возразить! Я тебя в таком состоянии в лабиринт не пущу. Томас уже хотел ответить, что он, впрочем, и не против отдохнуть, как тут же до него донёсся крик. — Что-то случилось? Чёрт! Только не это. Навстречу к ним шёл Ньют. В своей незаменимой серой футболке, закатанными штанами и граблями. Томас сейчас бы мог пошутить насчёт внешнего вида товарища, однако не стал. По мере приближения бегун заметил, как волосы друга растрёпаны, а на щеках застыла какая-то грязь. Что-то внутри Томаса бешено застучало, и закрались подозрения, что это сердце. Дело в том, что Ньют – последний, кого бы Томас хотел бы видеть не просто в этом состоянии, но и в принципе сейчас. — Томми? Чёрт-чёрт-чёрт! И вот опять. Томас почувствовал, как боль в ноге отступила на второй план по сравнению с тем, что творилось в голове и сердце. Если ещё раз Ньют назовёт его так, то он за себя не ручается. Томас расплачется от беспомощности прямо тут. — Он, видимо, подвернул ногу, — недовольно фыркнул Минхо, всё ещё таща друга за собой. — Скажи, чтобы в Хомстэде приготовили ему место. Ньют кивнул головой, ещё раз обеспокоенно посмотрел на Томаса и, прихрамывая, как можно быстрее двинулся к своеобразному лазарету. — Скажу Ньюту, чтобы посмотрел за тобой, — сказал азиат Томасу, когда до Хомстэда оставалось всего ничего. — А может, я сам как-нибудь? — резко предложил Томас, нелепо улыбаясь другу. — Сдурел? У нас все медаки заняты, приводят в чувства одного шанка после метаморфозы. Слушай, Томас, я не знаю, что у вас там с Ньютом случилось, но ты ногу подвернул. Если сейчас будешь сопротивляться, то я приставлю к тебе Галли. Томас тяжело вздохнул. Хотя провести время с суровым и невыносимым Галли звучало куда лучше, чем делать это с Ньютом, бегун всё-же понимал, что куратор в любом случае настоит на своём. Ньют нравится Томасу. Хотя ладно, чего уж скрывать, Томас влюблён в Ньюта по уши. Почему же тогда он избегает друга так нелепо, вместо того, чтобы провести побольше времени с человеком, который ему нравится? Потому что Томми, помимо нелепости, обладает ещё одним чудесным проклятьем: говорить во сне. Сначала это были невинные случаи, когда Томас мог получить во время сна пинок от лежащего рядом Чака из-за того, что бормотал что-то невнятное. Первое время парень просто получал жалобы со стороны некоторых глэйдеров, но никто так и не мог разобрать, о чём говорит Томас во сне. Затем эта черта Томаса перешла на новый уровень, и он начал бормотать понятные слова. Зачастую так происходило после изнуряющих дней, когда бегун говорил во сне о вещах, которые его больше впечатлили. И вот в один из таких дней, а точнее два дня назад, Томас спал на земле. Справа от него по традиции лежал Чак, а слева – Ньют, который возвращался с позднего собрания и прилёг рядом с другом. Подробностей своих речей Томас не помнил, но на утро за завтраком Чак сказал ему о том, что во сне бегун пробормотал что-то наподобие... "Ньют, ты очень красивый". Узнав об этом, Томас моментально начал искать глазами Ньюта, который, оказывается, все утро подозрительно пялился на него, совсем не скрывая зрительного контакта. С тех пор Томас и начал избегать друга. Диалога как такового у них не было, ну и ладно. По утрам бегун вставал раньше, уходил в лабиринт, а вечером, когда возвращался, прятался в самых укромных уголках Глэйда в надежде, что Ньют его не обнаружит. И вот сейчас Минхо помогал другу попасть в ловушку, под опеку человека, в которого он влюблён с первого дня пребывания в Глэйде. Томас зашёл в Хомстэд под сопровождением азиата, не представляя, что хуже: сейчас еле как подниматься по лестнице на второй этаж или одна мысль о том, что остаток всего дня (в худшем случае все несколько дней) провести в компании Ньюта. — Вот так, — на выдохе сказал Минхо, усаживая бегуна на кровать. — Сейчас придёт Ньют, а ты пока лежи тут. На этаж выше лучше не поднимайся, там жесть полная. Как по сигналу с третьего этажа прозвучали вопли Джеймса, который был под действием метаморфозы. По телу Томаса пробежали мурашки, и он кивнул уходящему другу. — А вот и я. В комнату зашёл Ньют. В руках парень держал коробку, и Томас догадался, что в ней лежали лекарства или бинты. Друг подошёл к нему и присел на корточки, осматривая ногу бегуна. Светлые волосы всё также были растрёпаны. Ньют тяжело дышал, видимо, он оббегал весь Глэйд в поисках аптечки. Дыхание у Томаса перехватило от вида друга, и он понял, что вообще-то должен ощущать боль в ноге, а не бабочек в животе. — Ну что, Томми, — как ни в чём не бывало сказал Ньют. — Как ты так вообще умудрился? — Я бежал за Минхо, а он резко повернул. Я начал одновременно тормозить и поворачивать, а в итоге поскользнулся, — бегун не узнал собственного голоса. Слишком низким и тревожным он был. — Понятно, — улыбнулся друг. — Ты её подвернул. Сейчас схожу к Фрайпану, попрошу лёд. Томас удивлённо посмотрел на друга и кивнул, наблюдая за тем, как тот поспешно вышел из комнаты. Серьёзно? Просто говорил с ним о травме? Нет, парень, безусловно, понимал всю серьёзность ситуации, ведь он – один из самых важных бегунов, а то, что он подвернул ногу – очень не кстати. Но либо Ньют так отчаянно делает вид, что ничего не случилось, либо он действительно не слышал разговоры Томаса во сне. — Чёрт, сейчас ещё голова разболится. — тихо проворчал парень и провёл тыльной стороной ладони об лоб. — Всё хорошо? В комнату зашёл Ньют, держащий в руках мешок. Томас заметил, как глэйдер тяжело дышал, пока подходил к нему и вставал на колени в очередной раз. "Совсем себя не щадит. И без того хромает, так ещё по Глэйду носится", — подумал бегун и почувствовал укол в совести. — Да, всё в порядке. Ньют в очередной раз стал разглядывать ногу друга. Она аккуратно приподнялся и положил мешочек со льдом на место воспаления. Томас почувствовал неприятное ощущение в области лодыжки и поджал губы, чтоб не выругаться. — Больно, Томми? — повернулся к нему друг, с беспокойством глядя в глаза. Да что же это такое! Ньют будто издевался над ним, держа лёд на ране и всё ещё называя его уменьшительно-ласкательной формой имени. Томас сдержанно кивнул и закрыл глаза, не желая выдать боль и смущение. — Не знал, что у Фрайпана есть лёд. — спустя время резко открыл глаза и разбавил неловкую тишину Томас, когда боль немного утихла. — Сам не знал. У нас ещё не было такого, чтобы кто-то ноги средь бела дня травмировал. — губы Ньюта растянулись в фирменной улыбке. Томас почувствовал, как что-то приятное и тёплое распространяется по всему телу, несмотря на боль, при виде такого Ньюта. Будто ангел, он сидел рядом с ним на кровати, улыбаясь до ушей. Грязь на щеках уже застыла, а в волосах нелепо застрял какой-то листок. — Чего ты так смотришь? Томас не сводил глаз с друга. Он в принципе не хотел отворачиваться в другую сторону, делая вид, что не смотрит на Ньюта. Он внезапно заметил, какие у парня красивые глаза. Бегун вглядывался в них, пытаясь понять, о чём думает и что сейчас чувствует Ньют. — Томми! — в очередной раз окликнул Томаса друг, тряся ладонью перед его глазами. — Всё в порядке? — Ты действительно ничего не помнишь? Ньют нахмурил брови и покачал головой. Для него это был просто странный диалог с другом, а вот у Томаса сейчас сердце сделало несколько кульбитов и было на грани того, чтобы перестать биться. — Не помню что? Бегун запрокинул голову и, выругавшись хорошенько, посмотрел в потолок. Ньют издевается? Просто мучает его? Или что? Почему вообще так сложно говорить с ним об этом не из-за самой неловкости ситуации, а из-за того, что от парня вообще ничего нельзя ожидать? То ли он действительно не слышал признание Томаса, то ли он просто с ним играет. — Что я назвал тебя красивым во сне. Парень сам не понял, как ему хватило смелости так прямо это сказать. В его голове пролетело столько мыслей, сердце пропустило столько ударов, пока Томас смотрел на выражение лица друга. Ньют, всё ещё улыбаясь, поднял брови и ещё пристальнее (хотя казалось что больше некуда) посмотрел на бегуна. — Томми, у меня два вопроса. Лицо блондина, казалось, в этот момент выразило столько эмоций. А Томас в этот момент почувствовал такой стыд, что готов был провалиться на первый этаж Хомстэда. — Какие? — Первый: ты назвал меня красивым во время сна? Второй: ты реально считаешь меня красивым? — А это не очевидно? Томасу хотелось либо провалиться сквозь землю, либо самовольно убежать к лабиринту на растерзание гриверам, но нога не позволяла. Ньют не слышал его признания, он даже не знал об этом. — Подожди, Томми, — чем больше друг осознавал всю ситуацию, тем выше поднимались его брови. — То есть ты игнорировал и избегал меня все эти дни только из-за того, что назвал меня красивым во сне? — Ньют, ты реально такой тупой или просто прикидываешься? Мне самому смешно. — Томас присел на кровати, несмотря на боль в ноге, чтобы посмотреть в глаза парня ближе. — Я не понимаю, но походу я тупой. Между ними было всего несколько сантиметров, когда Томас коснулся руки друга, внимательно наблюдая за его действиями и выражением лица. Ньют же сидел и не дышал. Его глаза внимательно изучали лицо бегуна, зацикливаясь на губах или глазах. Красивые черты лица Ньюта были настолько близки к Томасу, что тому хотелось просто кричать и рыдать от своих чувств. — Ньют, я влюблён в тебя. Эти пять слов, которые выбили весь воздух из лёгких Томаса. Эти пять слов, которые дались ему так же тяжело, как и их осознание. Насколько Ньют был дорог бегуну, настолько он был готов пожертвовать всем, лишь бы он был рядом. Но единственное, чем он не смог пожертвовать до этого момента – их дружба. Каждую ночь его терзали мысли о том, что будет, если друг узнает о его чувствах и мыслях. Каждый день Томас смотрел на Ньюта, разговаривал с ним, в душе проклиная себя за свою же симпатию. У бегуна не было памяти, но он всё равно знал, как общество может относиться к такому. И он не знал, как Ньют бы отнёсся к такому. — Томми, ты серьёзно? — Ньют, казалось, забыл, как шевелиться или в принципе подавать признаки жизни. Томас разочарованно отвернулся, стараясь сдержать не только слёзы, но и крики. — Ты думаешь, что с таким шутят? — тихо сказал он, поворачиваясь обратно к другу. — Нет, с таким не шутят, — посмотрел в его глаза блондин. — Я бы тоже не шутил, если бы сейчас признался, что это взаимно. Спустя секунду Томас почувствовал, как Ньют потянул его к себе, сильнее сжав ту руку, что до этого лежала на его ладони. Спустя ещё одну секунду бегун почувствовал чужие губы на своих, а дыхание вовсе покинули его тело, как и весь разум в целом. Мягкие губы Ньюта заставили его сначала покраснеть, а затем начать действовать. Рука Томаса легла на плечо друга (или уже не просто друга?), двигая его ближе к себе. С каждой секундой углубляя поцелуй, Ньют прижимался все сильнее к бегуну. В голове парней пронеслись уже несколько слов, многие из которых были нецензурными. Влажные губы и тепло рук друг друга сводили с ума, а ощущение эйфории сводило сердца к тому, что они были на грани остановки. Томас с жаром облизывал рот парня, пока тот запустил свои пальцы в его волосы, непрерывно поглаживая бегуна. — Чёрт, Томми, — наконец-то прошептал Ньют, когда все силы покинули их, оставив только радость и смущение, и они отстранились друг от друга. — У меня сейчас так бьётся сердце, словно я пробежал весь лабиринт десять раз, — нелепо улыбаясь, Томас продолжал держать свою руку на плече парня. — Мне, конечно, стёрли память, — улыбнулся в ответ Ньют. — Но вроде после такого люди вступают в отношения. — Прекрасная идея. Парни рассмеялись, и Томас почувствовал новый прилив боли в ноге и сморщился. Забавно, что последние минут десять его эта боль вообще не беспокоила. — Ложись пока, — Ньют встал с кровати и, как заботливый партнёр, помог бегуну удобно лечь. — Я пока сбегаю на кухню, чтоб принести тебе обед. Блондин наклонился над парнем и оставил на его щеке лёгкий поцелуй. — Не волнуйся, Томми, я за тобой присмотрю.