«Зеркало Атонмет»

...

Островитяне чудом сохранившиеся в живых: потомки хранителей сокровищ. В ранние годы Шторма кто-то упорно ездил по миру и собирал нацистское богатство. Там были не только золотые слитки, серебро, драгоценности прочие. Наработки. — Результаты опытов, — Арди вздохнула, — у моих предков медаль хранится. Основательница рода, француженка Луна Безымянная, боролась с нацистами; пережила несколько лагерей…я читала её дневники, она не была еврейкой, цыганкой или славянкой…но, да! Об этом стоит рассказать, в том числе самим аборигенам…у них там культ этих…хран…храни…бля… — Не ругайся, — Ганс подал платок, — кстати, не она же поклонница Гарри Поттера? Так долго прожила... — Нет, не совсем, то Луна Вторая, хотя и первой нравилось, однако умерла где-то в нулевых двадцать первого. — Есть шанс, что…сохранившие просто авантюристы, барыги, а-ха-ха. Арди рассмеялась. — Не ругайся. Пойду я. Так и сделали. Подняли документы о Второй Мировой войне. Хронику. Протоколы. Допросы. Островитяне подчинены полностью спустя три недели.

...

И сложно. И просто. Ноты были в главном стуле, в остальных: подсказки. Если сыграть в правильном порядке: сложный механический замок открывался, только требовалось искусство игры, не так-то аккорды просты. Маршруты зашифрованы под разрешённые в этой породе окрасы: полосы. С ужасом нашли искалеченных особей. — Едва всю племенную работу не пустили, они же скрещивать как попало начали, а нужен именно стандарт, описанный в этих брошюрах, — Кей опять ненадолго пришёл, смахивал невидимые пылинки с кителя, — м-да. Нет, всё же нечто садистское было, жуть. — Не говори, — Лу плакала, — они же такие маленькие…зачем?! — Видно чётче, — пробормотал Нарсис, помешивая чай в заварнике, — мне мама почему…и раньше иногда было убыточным…окрас меняется. Лу кивнула, принимая чашку. —…нет зачем так?! Жестоко, Уэйн, ой…и окрас, это так важно. Он кивнул. — Да, при несоответствии звоночек и без генетических тестов, что с особью что-то не так…таких не допускали к разведению…нет, в цивилизованное время: стерилизовали. Ганс и так всё знал: дилетант думает, что лучше профессиональных заводчиков, начинает размножать, убивает, ликвидирует неликвид и пытается скрыть всё. — Нарси? Лу, Кей? Всё ясно: у кого-то что-то пошло не по плану, слишком много особей, а после «дела о сколопендрах» с новой политикой гласности — можно лишиться всего, в том числе головы. Да, и тяжёлые работы за Периметром где-нибудь в тундре вряд ли прельщают…подставить нечистоплотных? Вариант. — Тем более, что засранец, — поймала его волну телекинетичка, на нервах вышивающая арматурой небольшой чугунный брусок, — работал с Викарием…что объясняет уровень его отбитости. И ебанутости. — Рид!!! — Марк тащил пакеты с едой. — Может ты хоть сейчас, ну…не будешь ругаться. Арди и Кея уже не было. — Э-э-э, голубки…я пойду? — Когда вы уже… —…удет ещё, сообщим! «Зачем Жонсьер выделил это слово?»

…

Всё сходство с Заром улетучилось, стоило приехать как-то к родителям. Другой. Брат. — Хай. — Фри? — Ган? Эрихх качал головой, отвечая как раз на вопрос Нарсиса, мол как так эмпатик оказался в шахте. — Талантлив…многие завидовали, кроме, — он поморщился, — разве что Гюлеров; Ами и Тайип тогда казались благодетелями, м-да, знал бы…скрывать двоих детей, а ведь искренне радовался, когда чистого родили! Думал, что…что, что и говорить. Реджи единственное светлое пятно. Стейси. Джейн… — Ты знал, папа, Джейн, — Ганс мешался, — поверь я…знаю…мы знаем человека, инквизитора Марка Жонсьера, чья дочь от Джейн. Наверняка…да, и Мила имеет…чёрт! — Как там она? — Не знаю…вестей нет… — Это не всё, мынок…ха-ха, Гермиона прославилась тем, что все её дети: псионики, судьба только несчастная…про парнишку вообще… Ого! Новость! Или это было где-то? — И где он? — Никто не знает…пропал без вести, вот приблизительный портрет… Фридрих, казалось, вырос другим: прогрессивный ребёнок будущего в прошлом. Состоящий из противоречий. Они оставили отца болтать: нечасто к ним приезжали городские, а такие, чтобы важны были сыну и подавно. — Ты общался с За…с…извини, — Гансу ещё было тяжело произносить, хоть и помнил про свой же принцип: называть исключительно по фамилии, — м-да. — Общался, — младший сыпал корм курам, — повезло...мне, или проницательный…по-настоящему проникнуться идеями, нет, не смог. Блин!!! — Мальчик м… — Нет!!! — Ладно, выйдем? Козы? Вышли за ограду, местные здоровались. Звуки строительства автобана. — Не наши: порода «большая», у нас помельче, крохотные. — Прости…меня, я…Фридрих Фицджераральд, ты простишь меня за то, что иногда не пишу? Не звоню? Не… — Конечно! Ты самый лучший брат на свете!!!

…

Подсматривать за карданом на видео, оставшемся с дела, весело. Ганс улыбался, устраиваясь поудобнее, слушал шум воды из душа. Кари с Даниэль целовались. Не быстро ли перешёл к откровенности, особенно после поездки к родителям? Нормально. Терпимо. — Красивые… Мокрые шаги по полу. — Занимаешься вуайеризмом? — Почти, служебная камера записала кое-что…интерсное… — Покажи. Даниэль трахала Кари ярко-фиолетовым дидло на столе, та стонала, хныкала, но просила ещё, вцепляясь руками в спинку секретарского кресла, называла жену самыми ласковыми словами, обещала то подарить весь мир, то отмыть завтра и… — Действительно горячо, — Нарсис разминал Гансу плечи, — очень, у меня есть плётка. Пойдёт? Видео отправлено на проектор. Свист. Перемешавшиеся звуки таких разных близостей. — Да-а-а, на ягодицы, пожалуйста…да…не жалей, мой…мой дивый…ха-ха… Девушки на экране перешли к позе шестьдесят девять: Даниэль в полупрозрачном комбинезоне, с блёстками по всему телу и с мокрыми волосами смачно отлизывала жену…получая такую же…в ответ… — А у тебя нет? Ассоциаций? — НЕТ! Не спрашивай! Пожалуйста… Ганс кончил, но в целом было странно, муторно и немного противно, поэтому больше решили к подобному не прибегать.

…

Психиатр Ру и сексолог Руперт Гринт довольны результатами, последнего часто (всё чаще и чаще) видели в компании доктора Бэра. — Здрасти, — Ганс, опять нарушивший запрет на секс, сидел наказанный на кушетке, — ой… — Да, Руперт, — Йонас качал головой, — неугомонные…хотя, в целом получше, но ни о каком возвращении в спорт, месье Фицджеральд, не может идти и речи. Забудьте. Даже тренером нельзя…они выходят на лёд, достаточно часто…никаких прогнозов и гарантий дать не могу… Гринт поцеловал Йонаса, улыбнулся. — Ты строг к нему, кстати, доктор Ру ждёт твоего одобрения на запрос по поводу совместных исследований… — Хм…совместные с психиатрией? Но, я ж простой врач…дальше не выучился пока. — Дерзай! И идея будет… — Я подумаю.

…

На следующей неделе Вейсс-Старк попросили запись обратно, пришлось врать и делать вид, что ничего не видели. Никак. — Так и поверила…хотя, я бы не упустила возможности, — Кари ехидно прыснула, — ладно, как жизнь? — Нормально. Военная ушла. Ганс пошёл искать любимого и нашёл того у витрины магазина: канцтовары. — Отдал? — Ага. Ручки смотришь? — Да, жизнь нашу анализирую…имя среднее выбираю… — Нарси! Прохожие оборачивались. Снова автобус. Снова в баре. Снова метал-музыка и уголок на диване. Один другого связывает ремнями и трахает рукой, мнёт, целует, доводя до исступления. Просят элитного виски, лёд, отборной еды. Сегодня на них никто не смотрит. Они одни. Таинство. Только их и только для них. — А бар оставим для, для интима, родной… — Интим не только бывает откровенным? Лежать и смотреть в потолок, вслушиваться в новый альбом, ловить посторгазменную негу и хотеть спать рядом: явно не для публичных мест. Не для их уровня. Любви.

…

Иво поздравил с завершением дел. Наградил. Праздновали. — Всё хорошо, Лу? Не устала? — Я не хрустальная! Марк заботился о ней тоже как-то с особым трепетом, и Кей. — А у вас там…как? — если мелкнуло нечто казённо-приорское, то ненадолго. — Ганс…Нарсис? Что ответить? Слова выветрились и не желали строиться в цельносвязный рассказ.

…

Расстаться фигурным катанием навсегда: больно. Физически. Особенно, когда вновь поверил в себя и… — Ганс, милый, — Нарсис обнимал, его нагого и разминал затёкшие мышцы, — камень…у-у-у, камень. — Может, трахнешь? — Нет. Помнишь? Грил я те, мол не нравится природа… Ганс всхлипнул, затравленно озираясь, кивнул, мелко дрожал. —…и говорил, что тогда много чего сказано было, прости. Я… — Проклятье, — Нарсис опустил на кровать, застеленную; они в домике у моря, с улицы блеют козы и кудахчат куры, набегает волна, близится шторм, — хм…я мгу…ты ж чистый? Там, а? Кивок. Тремор рук. Охание. Язык у ануса: хорошо подготовленного, смазанного, растянутого. Внутрь и по кругу, не касаясь простаты, выходит, делая рывок, минуя мошонку, входит. Поцелуи тонкой кожи, дыхание, потирание носом, покусывание. — Оттрахать юрким? М-м-м? — Да, — резвый и резкий ответ, на выдохе и на вдохе, — да. Я… А что «я» потонуло в оргазмическом калейдоскопе. Язык Нарсиса буквально заставлял насаживаться на себя. Доводил до пика и пустоты в голове.

…