«Зеркало Атонмет»

...

Пятьдесят пять. Разве для того, чтобы кто-то желал твоей смерти, обязательно сделать что-то плохое?

Бар. Шаза. Резкие месье. — Реактор, ахтунг партизанен! — Повыделывайся ещё, — сказал какой-то дознаватель, из молодёжи; видимо, задумывая чистку, Приор планировал расширять штат, — на колени! Ганс смотрел на это скучающе, про себя отмечая ворох промахов, допущенных новичком. Сопляк совсем. И из тех, кого ненавидел, будучи сам тем ещё дерьмом. Скорее всего, бандит на что-то подобное и рассчитывал — специально устроил провокацию, но дело среднее, такое, чтобы на него не отправили основной состав. «Знает, гад, порядки...» — Щас-таки помощничек твой придёт, да, негодяй? Напыщенный придурок, кажется, случайно напяливший чёрную форму, что-то квакнул в ответ. — Фицджеральд, — Ганс был готов пробить себе лицо: кто ж так делает, а потом до него дошло и стало не смешно, — Фридрих Фицджеральд... «Боевое крещение! — всё встало на свои места, однако из-за ебанутого эгоиста, фыркающего на графу «нестабильный» в табале о статусе, всё пошло через какое-то место: спугнули важную птицу. — Чёрт!!!» Нарсис и Лу, шедшая позади и бывавшая там прикрытием, кинулась, попутно отстреливаясь. В руке брата была пуля, хорошо, что одна. — Привет, — кажется, ударился головой, — а я...вот, стажёр... Тию-тью-тю-тю-тю. Свистело около них. Не попавшие в живые цели, с металлическим лязганием, отскакивали куда-то в стороны. Лу пришлось поднапрячься и обрушить декоративную балку на атакующих — ХРЯСЬ! И тишина...только стоны, жертв нет, есть раненные. И много. — Алло, Йонас, прости, что дёргаю посреди чёса, — с каждым годом в ней оставалось меньше от термитовской девчонки, а в её товарище от такого же парня; оба спрогрессировали, она в личность около важной персоны, он в уважаемого врача, которого слушали даже опытные и умудрённые, — спасибо...а? Нет, в этот раз не "Нитро"...

...

Пятьдесят шесть. Бывают минуты, за которые можно отдать месяцы и годы.

Бесконечные допросы-допросы-допросы. И всё мимо. Ни одного нет, кто дал бы ответы. — Издеваются! — Я так понимаю с Шазой был договор? Стук. Приор. Зашёл и кивнул с порога. — Да, проверить некоторых, — Глава Инквизиции фигура величавая, сейчас устало опустился, — сам себе...себя иногда Мартеном называю...как ваш брат? Да. Был...договор был. Без юмора: все устали, у Ганса никогда не отваливались так ноги, даже во времена активной карьеры (мысль о катании сделала ему больно). Хотелось спать три вечности. — Держится, мололодой...юность, энтузиазм, максимализм. Глупости, как ни странно, я не заметил. Не смотрите, что брат: это... Марк, смотрящий на них со смесью лавого интереса и страха, моргал, изредка поднимая брови (смотрел на шею, понятно). — Как ни странно? — переспросил Иво, опираясь на стол, мазнул взглядом в сторону. — Месье Жонсьер, доброе утро...дыру прожжёте во мне, — тихо, — как тебе парфюм, м-м-м? Ганс прикусил щёку, пряча улыбку и взгляд. — Кмх... — едва слышно — сладко очень, но мне нравится, да... «Даже своё коронное "кхм" перепутал...» — Да, как ни странно, многие в этом возрасте...косячат. — И вы? — Он и не в этом... Приор шутиливо якобы только сейчас обратил внимание, поддаваясь вперёд. — В самом деле, Марк? — Иво, я с тобой уже здоровался. — Нет. — Да. — Не... — Здравствуй, — чертыхание, — зараза. Ганс решил оставить их. Вдвоём. Полузадушенные вздохи стали громче, когда прикрывал створки.

...

Кари Старк и Даниэль Вейсс связали свои жизни брачным контрактом на неделе. Пир был хорош. Все свои, включая Шазу с Грегом. — Ты такая красивая, космическая, — сразу вспомнились его эти сравнения-переходы-образы, — Даниэль Вейсс! Та стояла, нисколечко не смущаясь, но вертя букетик в руках: руки в перчатках, расшитый цветами комбинезон (отказалась от платья), они танцевали. Вели обе по очереди, по отдельности и в соло, пол старой террасы дрожал от стука каблучков и лёгкого шороха балеток — не привыкла военная русская женщина к ним, тянула ногу в бок. Гектор и Анна открывали, оказывается месье Баретти настолько органично изменился, что легко вписался и со своей усовостью. — Хай! — Гектор, — удивился Нарсис, — понимаешь грани упрощённого языка? — Это ты у нас, Нарс, знаешь тонкости и как...им пользоваться! Анна дёрнула мужа за рукав, притворно возмущённо всплёскивая руками, поцеловала его в щёку, потом в губы. — Он бухой, любимый. — Я заметил! — Ганс подстраивался под ритм, громкость повысилась. — А мы...когда? Ладонь Нарсиса сжалась и обвилась вокруг его, всё равно на музыку и фон, плевать, хоть Вселенная, хотя нет...тут родные, да. — Давай...хм, — голос на ухо, томный немного, — ближе к осени? — Да!!! Представить себя с венком увядших листьев? В коричневом костюме или вообще...не, не в платье, что-то другое, экстравагантное. О! Появился Кей, Марк и Приор. Тоже танцевали, насколько это...да, плясали. Номер подготовили: завораживающе, в одинаковых нарядах, двигались абсолютно синхронно; Ганс-фигурист оценил на тысячу баллов из десяти. — Я... Но тут вышла Лу: центр их Галактики, самая яркая звезда, показывала гениальное хорео с толикой актёрского мастерства. Плавные движения, лёгкость и грусть пережитых ими моментов: вылились, слёзы, вот оно что. Вот. Тина, Доган, Фарук с парнем...Шаза и его охранники. Когда? Когда успели стать родными...родители? Вейсс-Старки пригласили и их? Спасибо. — Я хочу поблагодарить месье Фицджеральда, — Кари взяла слово, голос дрожал, — Ганс выйди сюда...не буем о плохом? Горло пересохло. — Все свои, Карина, — он сказал нечто панславянское, искренне поклонился, — спасибо... — и шепнул. — За родителей, ты... — Тебя ещё ждёт сюрприз, на вашу. — Мы...ещё...дата, — поцеловал ручки обоим, — богиня!!! — Да, именно...всех земель. Как же приятно слышать и понимать, что не зря; что нужен кому-то; что есть опора; раны от зеркала заживут и точно они зажили почти. — Ты был...хорош, милый. — Спасибо тебе, Нарси. Вейсс-Старк? А им что выбрать: Уэйнлер? Он привык к...своей родной. Чёрт. — Опять. — Мысли в слух? — Да, можем остаться при своих, Ганс... — Нарсис задумался. — У тебя было второе имя...раньше? Выбрать одно на двоих...почему так сердце щемит, почему? Простоая же комбинация слов, но не это ли основа всех основ, снов и любви в мечтах. — Да!!! Жонсьер поморщился. — Фицджеральд, не ори так! — Бу-бу-бу... Гости, если и косились, то не очень: сами такие же; праздник! Фарук с Майком играли в ладушки и пили на брудершафт, целовались, рассказывали стишки да анекдоты; Иво и Кей сели за Монополию, правда глаза косые-косые: все бутафорские деньги почти рассыпались. — Бла-бла-бла, — расхохотался Жонсьер, — у меня мешок картошки... Ришар с Ларисой, запыхавшиеся и припоздавшие, лишь покачали головами. И вышли на танцпол спустя мгновения, хотя даже стоять с животом, будучи хрупкой женщиной, непосильная задача. Сестра не подкачала: шикарная женщина, молодая и красивая. Родная. — Отлично выглядишь. — Ганс, ты пьян уже сильно. Тебе доктор Бэр, что сказал?! — ничего, что сестра младшая. — Не губи... — Ой... Из тёмного угла показался Йонас, сложивший руки на груди, однако с нравоучениями опередила Мила, не дав сказать слово и Сабрине. — Вы все здесь? — половину слов, сказанных уже сильно повзрослевшей девочки, упустил из-за шума. Сабрина взглянула исподлобья, кивая. — Мама замуж выходит, — Мила потупилась, — мы уезжаем. — Надолго? — он понимал ответ, чуял его. — Насколько? — Навсегда, Ганс, навсегда... — порывисто обнял, в душе искренне жалея, что не уделял много внимания. — Он мореход, экспедиции дали добро...на освоение территорий Америки, и... Сабрина, казалось, смотрела в самую душу: боялась, хотя...не она ли всю жизнь мечтавшая о путешествиях...бредившая ими. — Это опасно. Йонас, Ришар и Лариса слышали всё, но тактично не влезали. Дали им время. — Знаю, Мила хочет со мной...мы разругались с её отцом, он категорически против, — на его месте сам был бы против, Сабрина зашептала, — кажется, я разрушила пару...дочь, она моя в каких бы не были отношениях. Но. Это её жизнь. — И мои решения! — Мила тут как тут, действительная копия матери. — Если этот урод не в состоянии это принимать: пускай катится на все четыре стороны, блин! Прав ты был, брат. Ветреный он, и поделом ему... Хотелось достучаться, наорать, вразумить, но...это же Мила: бесполезно, Мила, чей макияж сейчас потёк от злых, язвительных слёз и красивая вечерняя причёска растрепалась, ногти впились в руки. — А он нем ты подумала? — Я? Мам, это моя мечта... — Точно твоя?.. — вероятно Сабрина испытывала чувство вины, что «заразила» этой своей идеей; наследие дяди Реджи; да и Гермионы. —...не могу следовать твоим? Запутанность. Вот оно: люди забывают, что дети, особенно генетически родные иногда следуют тому, чему не учили. На себе знает. — Дочка.

...

Пятьдесят семь. На похоронах всем больше всего мешает покойник, но без него трудно обойтись.

Отъезд Сабрины, Милы и экспедитора был через неделю. Прощание на новом вокзале у деревни Лаграсс — первая в мире выживших железная дорога, ветка салатового цвета. Айвенон маялся рядом, с цветами. Маргаритки. — Дадя, я ей не нужен? — Дурак ты! — Нарсис обнял племянника. — Хоть и вырос. Ганс усмехнулся. — Он меня не любит, — парень покосился, — месье Фицджеральд, а что...у меня карьера, перспективы...что за этим Периметром найти можно? Чего там интересного! Что ему сказать? Ничего. Ни-че-го. У нестабильного действительно появились перспективы, как у многих. Подъезжал, стуча колёсами...паравоз. Многие выдохнули: дань доштормовому искусству, где-то катается «Хогвартс-Экспресс», в память об мире Гарри Поттера (авторские права давно потеряны в веках), а этот... — Крик. — В баре сняли же паровозы? На платформе появилась «квадра»: Лу, одетая в летящий костюм и её верные спутники: капеллан Стоун, Приор, Марк. Все без формы — в «металлических» прикидах, чем вызвали немаленький ажиотаж среди публики. — Восстановят, — Приор оставался Приором и в косухе с заклёпками, — не переживайте, месье Фицджеральд, — поправил, поднятые повыше, элегантные черные очки со стразами, — Марк встал по другую сторону, скрестил руки на груди. — Теперь я...понимаю твой юмор, Иво, — солнце отражалось от карамельного цвета радужек, делая их похожими на горящие в свете софитов янтари, — поезда: они восхитительны! Что-то неясное, как тень боли (насколько ли сладко-кисло-горькой) промелькнуло во взгляде месье Зола, он потянулся за поцелуем, Гектор, вынырнувший из цепи сопровождения, хотел было открыть рот, но завис: Лу помахала перед его лицом, рассмеялась. — Сканер усатый, — телекинетичка жевала жвачку, надула огромный пузырь и лопнула, — ну, целуются два инквизитора...и что? — Не на публике же? — Нам полжизни скрываться, что ли? — Кей целовал напарницу и вовлёк в общий... — В парк? Пойдёмте в парк...

...