«Зеркало Атонмет»

...

Сорок. Я не буду умолять.

Ганс пробудился. Ему в глаза светило солнце. Свежо и чисто. Пахнет булками. Хочется заснуть опять. Голос. — Гораций? Воспоминания о предательстве жгли огнём. Верие и неверие. Чушь. Слёзы. — Привет, — снова эмпатик в его жизни, — переживаешь? Тебе не кажется странным… — Ты знаешь? Мальчик нахмурился, впрочем, тут же отряхивая всё это, улыбнулся. — Сам разболтал...на подставу похоже. — Как? — Его действительно могли нанять...в обход сознания, но влюбился он в тебя по-настоящему! Гораций пояснил, что видел такое в старом доштромовом сериале, пояснять ли, что выдумки много. Вы-дум-ки? В то время и телепатия была бы выдумкой. Дослушал. Это идея. «Мозг цепляется, не так больно, — душили слёзы, он остался совершенно один, теперь они его точно похоронили… — Прав был...о, Единый!» — Гораций! Ты где? — Общаюсь с месье, — повернулся и спросил, — придумай себе имя, мы в поселении… Хорошо, что не около родителей, хорошо ли? Имя: Исран Наллепак, а что? Пришлось маме реакционера многое рассказать, та и так немало знала, но… — Плохо? — Любимый… Щори, так звали её, пожала плечами, не знает мол и не видела. «Умер? — что-то делать не хотелось, грозилась депрессия, тупо смотреть в стену и всё, всё. — Зачем ты это совершил?» Память подбрасывала смутнознакомые силуэты, но те стирались, едва обрисовываясь.

...

Сорок один. Как может что-то стать лучше, когда все становится только хуже?

Бороться? Ради чего? Ради себя? Похеру...насрать...плевать, часами он сидит около реки, ничуть непохожую на ту, что отобрала его. Ничто больше не интересовало. Делал вид, что ловит рыбу, да, и стеснять явно бедных людей, не хотелось. — Прости… — Гораций моргает глазами. — Из-за меня...зачему только? — Не говори так, — первое, что говорит за неделю. — Тот...мой родственник, Оллен, страшный человек...у тебя не было выбора, поверь...Нарсис. Чёрт. — Не надо плакать, Ганс, пожалуйста, а вдруг: сюрпризы какие? Вдруг со мной что-то… Ганс понял: вот он. — Спасибо, хочешь ради тебя. — А ради себя, когда? — Не знаю… — Давай, научу тебя, хоть немножко, но быть: эгоистом...хи-хи. Смори, карась!

…

Быт потёк своим чередом, поначалу местные воспринимали странно: внешность необычная (тщательный грим, спаял вокодер, свой первый в жизни), явно из Центра, общается с ребёнком, но потом полюбили. Стал стилистом, пошёл в подмастерье парикмахеру, с болью вспоминая, как с Нарсисом мечтал дожить до старости и...чёрт. Иногда увлекался расследованиями, окольными путями давая подсказки местному отделению Корпуса. Дважды умерший. Дважды. Сны снились красочные. Горячие. Изводящие. Болезненные. Удар. Сука. Как-то раз проезжала мимо пожилая пара, всё похолодело внутри. Мартены. Они нашли его. Посвящать? Чужие тайны. Пришлось. Вместе с Щори, Бруксом, Горацием и ещё парочкой людей, ушли; был страх оставить за собой выжженное поле: странным образом в поселении едва не начался голод. Отскочило. На новом месте недолго, но они находили его и там, не приближаясь, но давая понять, что близко. — За тобой, Гораций, им нужен ты. Меня они не возьмут...семья! Чёрт! Страх. Надо бы выйти, объявиться, объяснить пока не поздно: там Ришар, там...дом, где дом, там и Нарсис!!! Долбанная зависимость, но с каждым разом и переездом убеждался, что без чёртовых главарей лобби, сомнений не осталось, ничего бы...психопаты...бедный Иво...каково ему? Каково Стоуну? Марку?

...

Сорок два. Наша судьба слишком часто зависит от равнодушных людей.

Лица. Незапоминающиеся, Иво, наверое, пошёл в бабушек и дедушек. Тенями, коршунами, масками пугали. Везде. Значит ли, что Нарсис погиб? «Погиб, — подкашиваются колени, — родной мой, милый...», вопреки всему в сердце распускались цветы. ЭМПАТИК!!! ЧТО, ЕСЛИ НЕ ПОГИБ?! Наёмник не наёмник — чувства были… «Если ты жив: почувствуй меня, я здесь, я… — Ганс впервые в жизни не скрывал эмоции от самого себя. — А что, если?..» Сконцентрировавшись на грязных мыслях и засыпая под курткой, почувствовал прожигающий взгляд. Бежать. Снова. Брукс ранен.

…

Всё. Конец. Сил двигаться...иссякли. «Неужели это всё?» — Добегался? — мужчина напоминал Мартена, непрямо, а мимикой. — Всё, дурак ты: развели мы, вас обоих...ха! — отбил пять жене. — Ловко, хотя...благоверный, действительно завербован, Гектором Баретти, чего удивляешься, ещё о-го-го когда, давно...понравился ты Нарсису; Зар был против. Мама Иво, точно такой же монстр в обёртке хорошей женщины, продолжила. —...конечно, против, дорогой, столько растить для себя…а тут какой-то, хочет забрать. Вот и промяли. Глупыши и не поняли...даже сам Зар, переиграл нас малость, потому подох от рук такой же. — она скривилась. — Как и он! Ха-ха-ха-ха, — пробивало жутью, на неё сын более походил. — Им подобные замахиваются на общества повыше, хм. Слушать тяжело. — Сиди, Ганс, — Мартен-старший достал нож, большой, — убьём, думаешь? Не-е-ет, умника-Горация надо проучить, известным тебе способом, хотя...староват как по мне. — бормотал. — Нормальные мы, не сторонники подобного, вынудили!!! Затошнило, смотрел куда угодно, уходил в себя. — Слабак силовой, — кулак пожилой женщины внезапно оказался сильным, саданула, — не слушаешь, а ДОЛЖЕН!!! ТВАРЬ! — приблизила лицо. — Семьёй обзавёлся? Да, Хасан, молчи. Тебе дали нормальную фамилию и статус. Надоело. — Вы: больные оба! Ещё удар! — Потом доберёмся: братья твои, дочь Ришара, дочь Марка; не играй в благородство, мы всё равно, ВСЁ РАВНО, дорогой, до них доберёмся, ребёнок твоего ненаглядного, да-да-да, по пьяни связался он, лет пять назад...найдём, не переживай. Конец. Проигрыш.

…

Папаша Иво основательно надругался над Горацием, Ганса заставили смотреть. Едва не убили в порыве...Щори избили. «Я слабак, я слабак...я ничего не могу…я-я-я. Нарсис?», — тот стоял с пистолетом Стоуна в слабеющей руке. Рукоятка выключена. В голове мадмуазель и месье Мартенов аккуратные дырки. Мальчик просил убить, умолял. — Нет, не трогайте меня, не приближайтесь, я убью всех, я-я-я-я, — выключился. Нарсис! Любимый осел на траву, оставляя кровавый след. Мина на ноге. Похер: к родителям!

…

Ни ругать, ни падать в обморок бывший сотрудник шахт и инженер не стал: Эрих отличался редким спокойствием, одно время сильно пил — друзья, многие из них погибли в Ле Лож, годы назад. — Папа, прости. — Ганс, — голос хоть и строг, дрожит, — после твоего рассказа только конченный эгоист обижаться будет...ты спас нам жизнь, родной. — Ты умеешь работать со взрывчаткой? — Да. До шахт прокладывали дороги в холмистых и горных районах...ты не помнишь? Маленький был, года три тебе, петарды...банки. Нарсиса разминировали. А вот с Фридрихом отношения не сложились с самого начала: совершенно разные, тот то ли игнорировал, то ли возраст вредный или всё вместе, школу недавно закончил, считал себя взрослым, чудил. — Мам, я теперь ещё какого-то мужика, свалившегося как снег в заднице, терпеть должен? Один раз пропал, другой раз типа сдох, третий и вот...нате!!! Пососите хер у собаки! Эрих не сторонник физических наказаний, но признавался, что от Фрида рука дёргалась.

…

Крыша съехала окончательно. С сексуальной жизнью проблемы, с доверием, хотя любовь никуда не делась. — Привет. Нарсис стыдился. — Нарси! — Не называй меня так, нет. — Почему? — Не достоин… Любимый предложил заняться кое-чем поинтереснее, но Ганс...отказался, вздрагивая. — Неприятен, да? — НЕТ! По окончании рассказа: только огромные глаза и слёзы. — Поэтому, Нарси, не вини себя; но нам и в самом деле, пока...стоит...хотя бред…

…

Вернулись в город. Вдвоём. Опять. — Они старый «канал» использовали? — Да, эта ерунда шла параллельно. Зашёл Иво, бледный, держался; дрожал. От души обнял Нарсиса. — Спасибо. — Я убил...ваших… Прищур. Жёсткость, Ганса пробило холодом и ужасом, Приор, заметив это, смягчился. — Вы избавили меня от монстров, превративших жизнь в ад на земле, — его передёрнуло, — их восприятие «правильного» и «хорошего» сильно, очень сильно искажено. Отчего-то захотелось признаться, вдаваясь в подробности, но без фанатизма. — У меня...проблемы, с сексом теперь, после того! Чёрт. — У нас тоже, — Иво сел за стол, — предлагаю собираться, обсуждать, наверное, сменю фамилию, и… ШОК. — Обнародовать?

…

Репутация Церкви никак не страдала: Приора, может быть. Лобби имело корни во всех структурах, как грибы или плесень. Имело. Почти всех, причастных: расстреляли, тихо и молча, чтобы не давать им лишней славы.

…

Иво Зола. Официально. Лучше носить фамилию палача, чем...как собрать себя по осколкам? — Нарсис, — из близости осталось только совместное лежание рядом, да пожатие рук, — я стану нормальным? Когда-нибудь? Ведь получилось! — расплакался, разрыдался, разревелся, утыкаясь в плечо к любимому, хныча и икая. — А я? Надеюсь: совести объяснения хватит, что...и Гектор тоже, ему эти знания нахрена? Марк: родители Летиции близки, рядом, сама она хоть нет; слабое утешение… — Как там пацан?

…

Как там пацан? Никак. Говорят, несмотря на юный возраст пустился во все тяжкие: наркотики, алкоголь, шпана. — И я...я ничего, не смог. Оллен опять переиграл, сука! — Тише, тччч, спи, мой хороший, успокойся. Ничего хорошего, но… — Нарсис не целовал руку, чтобы не испугать, у самого тоже давно не стояло, было какое-то отвращение, усталость, стыд, вина.

…

Через какое-то время Приор пригласил поговорить. — Месье Ма...Зола, — Кей улыбнулся, грустно, пара распадалась, хотя, в каком смысле, со стороны казалась крепче; как цельная пара, не только сексуальная, — Иво, надо спасать...Горация. Покивал. — Надо. Ви...невиноват, они не оставили ему выбора, как и нам. Лу дремала, положив голову на колени к Марку, Ганса периодически колошматило, он озирался, ёрзал и ничего не понимал. — Ганс? Ты здесь? Его глаза вновь застилала пелена. — Бедный, иди сюда, присядь, — Нарсис остановился у Кея за спиной, вдруг его выгнуло, он хватился за голову, — чёрт. Эмпатический приступ. Вторая ступень. Марк накинул им обоим специальный плащ. Внешний блокатор. — Врагу не пожелаю… Иво обратил внимание. — И хорошего психиатра нет, или есть? — Ты предлагаешь пролечиться? — Да, иначе никак: всё что угодно начаться может.

…

Клиника находилась где-то около Периметра. Недалеко от вышек. По очереди проходили там лечение. После терапии становилось не так: муторно, хотя бы можно было существовать.

...