«Зеркало Атонмет»

...

— Вразрез, но...так, я хоть, нет не хоть. Я, чёрт подери, давал клятву в Синоде, как и вы, и Марк, Рид, Стоун, многие другие, короче...пришлось вспомнить. Человек — сделанные им выборы, я вспомнил свой и теперь ему следую, Иво… — голос, всё же, дрогнул. — Тяжело, месье Мартен, быть. Тяжело, особенно...когда вчера, где разделение как по линейке, был, простите дерьмом. Что?! Приор протягивал ладонь. — И в делах, и в помыслах Храни Единый… — С надеждой на искупление, — странно быть под и на человеке, на его члене недавно, но трепетать только сейчас, — месье Мартен, я пойду? Тот кивнул, позволяя себе полуулыбку. — Зайдёте попозже? Речь о вашей семье, — а потом добавил, — берегите себя и свою любовь. Свою клятву, — и ещё тише, — если человек просыпается в человеке — это нужно сохранить, если человек просыпается в человеке оступившемся — это нужно сберечь, а если в почти мёртвом: возвести в абсолют и молиться, чтоб воскрес...да, воскрес… Выходя, Ганс вытирал непрекращающиеся слёзы, платка не было: пальцы мелко дрожали, не попадая по клавиатуре (купил обычное стекло, просто так; без демонстрации статуса и денег). Вот оно что — он умер, насколько давно, его куколка покрылась плесенью, пчела ли он, муха или всё-таки муравей? Наверное, муха. Только у них бывает опарыши и...этноморфы, кордицепс тут ни при чём. «А он в меня верил? — Ганс прикусил губу, моргая. — Да. Даже, когда я приходил к нему, пресмыкаясь как последний...ДЕБИЛ, — лавочка около парковки достаточно жёсткая, — даже, когда пытался подставить Рид? Вот, нахуя?! Нахуя?! НАХУЯ!!! А он верил, — мимо шли прохожие, плевать, псионики с детьми, пьяные полицейские, молодёжь его разговаривающего с собаками видела, пусть она была одна, что скажут «все из себя центральные», плевать, — как будто инквизитор не может плакать? Кто я? Муха на земле или марсианин, да, чтоб бетельгейзе ебанулась, Приор, — секс ли был то или новая порция...воскрешения… — Сначала в морду за Рид, теперь, манипулятор? Нет, — Ганс коснулся губы, — а вообще спасибо, Иво, я тогда очнулся...» — Алло! — Эээ, я приеду? — Конечно, — тон Нарсиса был настолько томным, что член в брюках встал моментально, — возбудился? — вряд ли почувствовал, не в городе ещё, знал просто. «Зна-а-ал, ах, Нарси! — Ганс кончил, когда-нибудь ему станет стыдно за это, но не сейчас. — Милый». — Ты-ы-ы, Единый...

…

На этот раз Ганс попросил его оттрахать на подоконнике, привязав к батарее (они тут были, старые такие), закрыть глаза, как тогда в корпусе, заткнуть кляпом. — Просишь, значит был с кем-то, дурачок, тссс, — капеланнская рука, в форме стиснула бёдра, — если не нравятся такие называния, скажи...а-ха-ха, кивни, милый, я не поборник бдсмовских правил, не строго...наказывать не буду. Протест. Как это не будет? — Мне не нравится природа твоих желаний я...так чувствую. Обида. Злость. Гнев. Да, что они хрустальным, а-а-ах: прижат к стеклу спиной так, как хотел; ощущение твёрдости под шеей и лопатками, согнутые колени под нужным ему углом и...нет, не жаль, что не видит, это слишком. Или сорвать повязку? — О-о-о-о, — Нарсис застигнутый врасплох, думающий, что его не видят: выдержать такое зрелище, выдержать, слишком; жёсткая рука и взгляд; демонстрация уязвимости, — м-м-м, Нарси. — Смотри, — он и не выходил из него, не выходил и теперь смотрел; Ганс кончил...только от этого и расслабился, — не вредно? Столько секса… — Ну-у-у-у.

…

Не вредно. Мартен прав. В выходной притащились во временный штаб. Всё равно, тот почти пустовал, окромя трёх дежурных, тоже предающихся близости. Фарук, всё же, перестал страдать, да? — Фарук, — судя по тону тот самый стажёр, ещё недавно строивший немногословному глазки, — миленький, так тебя люблю и...её тоже. Да. Ганс хмыкнул, нашёптывая, мол от судьбы не уйдёшь, похихикивая. Миновали три крыла. Хорошая комната, очень похожая на квартиру Уэйна. — У неё замок не закрывается, — Нарсис скептически дёргал ручку, — ты ж не хочешь, чтобы… «Не хочет? — да, что это с ним? Отравление, глупость, гормоны и стыдно не было, опять и снова, плевать. — Ганс Гюлер и не хочет, унижения, давления, некоторой нарочитости, демонстративности, покорности...бля-я-я...но, я же не девственник в конце-то концов, но раньше, сука, было бы стыдно, что ли? Как будто плита сдавливала всё, стоило не то, что подумать, даже мелькнуть, намекнуть...а сейчас я возбуждаюсь от чужих опосредственных слов, по касательной сказанных или он намекает? Божечки, Единый, я сошёл с ума, ебанулся, — щёк снова коснулась влага, — веду как дебил, радующийся чувству использованности, да...» — М-м? — рука. Правая. И влетели в комнату, кровать сразу, резкий вход, вскочил, схватил под попу и держал так. В отражении ночного стекла Ганс видел себя, с врывающимся членом ему в задницу. Думать не хотелось. «Так же, как и... — возбуждение, словно гной выдавило и заменило воспоминания из далёкого прошлого наконец-то, делая их нормальными, слёзы, благодарность, радость и псиэмпатия, разливающаяся по венам, вспышка. — Она не действует на меня в полной мере...площадь...храм...бывший Викарий...Иво...опять он, Нарси, блять!» — Ганс, — дежавю, только тут прямее, там была Луна: Приор Луна, светящаяся отражённо, от Стоуна, — всё хорошо? Дежавю. Солнце. — Гелиос мой, Гелиос… Лежали и смотрели в потолок, лениво обнимаясь. — Ты античной литературы начитался, Пират, реально позвони тому парню, кажется, Догану, они там театр замутили...у тебя получится. Я верю! Хотелось смеяться! Он в него верил! Он в него верил! — А ты говорил: откажись, Нарси, — голова покоилась на любимой груди, глаза закрывались, — блин, ты делаешь меня счастливее. Ну? А-а-а, насчёт увлечений, я...я, чёрт пюпитр, хочу вернуться на каток. Нашёл здесь, кстати, буду молить Приора, чтобы… Кажется, Нарсис почувствовал, но потёрся носом и сказал, заглядывая в глаза. — Как ты будешь его молить, а? Или уже отмолил? — Всё-таки ревнуешь? — Нет. Ревность не признак любви, никак. Просто я...я...заражаюсь от тебя, хотел бы связать жизнь с тобой. — А как же без обязательств? — обида, всё же, резанула, снова попытались его обмануть, или себя. Смех. Горечный. Странный. Чужой. Пальцы на подбородке. — Знаешь, когда человек обманывает себя? Но не только это, я чувствую у тебя...что у тебя? Пропасть какая-то. Дыра в душе. Пойми, я не считаю тебя уродом или каким-то не таким, но… — Не хотел бы использовать психологически нестабильного или самому становиться заплаткой? — Да. — Я не помню говорил ли тебе, помнишь вечером? Ты не стал...меня поберёг? Ганс повторил всё, что говорил Приору и другим коллегам. «Надо бы Старк сказать, — внутренне сплюнул, — жалости получить хочешь, мудак? — да, хотел, понимания, но не жалости» Нарсис помотал головой, сел рядом и уставился в упор. — Твои родители псионики?! — Настоящие: да. Эмпатики. Оба, поэтому около храма меня не взяло...— собрался с духом и зашептал на ухо подозрения свои. — Тише! — Ты чего? — Телепаты не вымерли...видел одну, не подружка...одноклассница Кари… Имя заставило дёрнуться. — Я знаю, за что Приор дал тебе по зубам? Но...не оправдываю такое, не оправдываю твои прошлые заявления, но, что ты чувствовал, не мог ничего не чувствовать. Ганс расхохотался. Гомерически. Истерически. — Прости. Херово. Сам себя не оправдываю.

…

Как и обещал Приор вызвал. Мрачный, но не на него. С папкой. Толстой. — Садитесь. — Добрый день, Месье Мартен. — Иво, — нажал на кнопку, отключая видеонаблюдение, достал пару бокалов, — сегодня без официоза, пожалуйста. Это не приказ, просьба. Мне пришли результаты вашей генетической экпертизы...будете? Ганс подумал. — Не знаю. Вообще не откажусь, но я планировал возвращение в спорт, ха-ха. На две фаланги, чуть-чуть. — У всех разные размеры, Ганс, чьи-то длинные, чьи-то короткие...в спорт? — Флиртуете, месье Иво? — толстые пальцы легли на колено к Приору. — Домогаетесь? Ганс притворно усмехнулся, продвигая руку выше, сердце стучало. «Это проклятье, я ж помер давно...контур! Нет», — ощущался член, большой, жёсткий, горячий и узкая ладонь, накрывшая его собственную сверху, другая в волосах. — Что?! Я?! До вас?! — слова не сходились с действиями, восхитительно шарить под кителем столь высокой персоны. — А до других можно? Значит… — тон заледенел, волосы натянулись. — Нет, — он стал что-то чувствовать по отношению к Приору, да, — нет, никогда, я другой… — На колени, Гюлер! «Наконец-то! — опора найдена, ключ от себя. — Наконец-то!» — Наконец-то? — Мартен не спешил останавливаться, напротив расстёгивал штаны; показался член; Ганс с шокирующим для себя удовольствием облизал его, урча и причитая, громко, несдержанно, смело. Вобрал на всю длину. — Ого, да, у вас, месье, большой опыт...разве это громко, а? Разве глубоко? Сознание уплывало далеко-далеко, телу делалось хорошо и спокойно. Гештальт закрывался, как будто затягивалась рана, ползли мурашки. Шаги. Знакомые. — О-о-о, м-м-м-м, — никогда не слышал такого тембра от Марка, проникающего под кожу, низкого-низкого, с оттенком вульгаризма и брутальности. — Иво? Мартен придавил голову Ганса поплотнее, врываясь резче и быстрее, сильнее, вгоняя в полнейший экстаз. Звук поцелуя. «Посмотреть бы это, хоть мельком, да, чёрт, — всё плыло от вида двух лучших друзей, при попытке представить ещё и Стоуна, выключилось, — бля-я-ядь!» — Гюлер, не выражайся! — Марк дёрнул, насаживая уже на свой, вцепился в голову больнее, но…скорость, темп. — Единый, да, ты бог минета. Где учился? Злость вырвалась, обида, слёзы. Тон напомнил когда-то издевательский. Нет-нет-нет. Не надо, пожалуйста, не надо! С ним приключилась истерика!

…

Повязка на лбу. Горячий чай. Удобнейший диван. Стоун с одной стороны, Рид с другой, и Марк с Мартеном в креслах. Жонсьер подскочил, присаживаясь рядом и заглядывая в глаза. — Как ты? — Нармальна, — голова трещала, хотелось спать, — чё, ты такой заболтливый? Рид усмехнулась, обнимая Ганса одной рукой, Стоун другой. — Он такой вы...ты с дочерью его не видел, ха-ха-ха. Марк отвернулся. — Неудобно, вы с Иво там и...я, извини. — Настолько свободные отношения? На «ты»? — все пожали плечами, потом кивнули. Кей разминал плечи.— В вашу компанию только Гектора не хватает… Иво усмехнулся. — Боюсь, он совсем скромник, будет брюзжать и пытаться следовать правилам. Кей расхохотался, между делом бросая замечание, мол, что они все какие-то...травмированные здесь. Лу, скривилась, но Мартен внезапно как-то серо, мрачно и невзрачно кивнул, поднимаясь и проходясь, Марк вздохнул. — Иво, а у тебя кто? Ну…

...