Подработка

Дневной свет уверенно пробивался через зеленые шторы, прикрывающие окно. Ветер, запущенный в помещение, слегка потряхивал их. Невольно затрясся вместе со шторами и Теркель. — Замерз? Давай закрою, все-таки не май месяц на дворе, — женщина перед ним поднялась со своего кожаного рабочего кресла (о каких школьник на своей подработке мог только мечтать) и прикрыла форточку, не переставая по-доброму улыбаться подростку. В ее улыбке он все же разглядел тщетно скрываемое сочувствие. Все-таки, не каждый день ей, наверное, доводится проводить беседы с детьми, пережившими столько насилия и домогательств за один неудачный вечер. И это она еще о его бурном шестом классе не слышала, пронеслась ироничная мысль. Теркель неискренне улыбнулся ей в ответ и мазнул взглядом по комнате, в которой они находились. Если быть точнее, по кабинету. Психолога. Много зелени было расставлено вокруг, светлые стены, разбавленные какими-то картинами с цветочками и котятами, диплом квалифицированного психолога в золотой рамочке на верхней полке книжного шкафа. Обстановка должна была расслабить и расположить пациента к плодотворному сеансу, но Теркель уронил глаза на бордовый ковер под ногами и вспомнил о луже крови, из которой врачи скорой помощи поднимали тело его потенциального насильника. Картинка, слишком живая и яркая, брызнула в мозг щедрой порцией кортизола, и парень опять почувствовал, как в носу начинает щипать от надвигающейся истерики. — Итак, Теркель, давай поговорим. Пацан шмыгнул носом, разглядывая темно-красные ворсинки на ковре. Оказывается, тут был какой-то геометрический узор, а не обычное пятно, как ему сначала показалось. Необычно. — Расскажи мне, как ты себя чувствуешь? Дерьмово. — Нормально. Женщина ему не поверила, что-то чиркая в блокноте. Она была достаточно приятной на вид, вся из себя такая добродушная тетя с неуклюжим пучком на голове и ласковым взглядом. Теркель думал, что, наверное, все психологи такие. Хотя не мог сказать наверняка, это был первый в его жизни психолог. Когда парня, продрогшего, до смерти перепуганного, в крови и синяках поздно доставили домой на мигалках скорой, перебудив соседей в округе, мать чуть не свалилась в обморок, а отец, наконец, оторвал нос от газеты. Скандал был будь здоров. И теперь его, «ментально пострадавшего подростка с неустойчивой психикой» раз в неделю будут отвозить на вот такие разговоры. Честно? Пацан не был уверен, что это принесет хоть какую-то пользу, но родаки настаивали, учителя (поднятые на уши руководством после произошедшего) настаивали тоже, и у Теркеля просто не осталось выбора. На неделю его отстранили от занятий, и дни он коротал за чтением комиксов, поеданием маминого куриного бульона (она по какой-то причине свято верила, что бульон реабилитирует его менталку) и бесконечными переживаниями за Джейсона. Которого в тот вечер задержали по подозрению в убийстве. — Ты можешь быть со мной честен. То, что обсуждается в этом кабинете, остается здесь же, — она не звучала как-то настойчиво, но все равно давила на парня. Он уже был на многочисленных допросах в полицейском участке ранее, больше не надо, спасибо. Школьник промолчал, машинально почесав затылок. Тут чесалось сильнее обычного, потому что рана от удара по голове активно заживала. Врачи говорили, что это благодаря быстрой регенерации стволовых клеток засчет плотного слоя эпидермиса. Мать говорила, что это все ее пиздатый суп. Теркель не спорил ни с теми, ни с другими — ему было, по большому счету, все равно. — Ты же был там не один, верно? С тобой был твой друг, — на это предложение Теркель отвлекся от ковра и взглянул на психолога. Та продолжала активно прятать сочувствие, внимательно ловя каждое изменение в поведении школьника, — Вы общались с ним после всего? Теркель помотал головой. Телефон у Джейсона отобрали, на десятиминутные свидания пускали только членов семьи. Его пока ни в чем не обвиняли, он не сидел в тюрьме или чем-то таком, но все равно временно находился под стражей, и в целом по материалам изучаемого следователем дела был в очень шатком положении. Нормального алиби не было, лишь сбивчивые показания «ментально пострадавшего подростка с неустойчивой психикой», коим выступал Теркель. А еще был заколотый парнем труп взрослого мужика. Занавес. — Ты переживаешь за него, Теркель? Какой же тупой вопрос. Так и хотелось сказать в ответ что-то едкое, как сказал бы Джейсон. Но его тут, к сожалению, не было. Теркель был один, наедине со свихнувшимися взрослыми, которые вдруг один за другим вспомнили о его существовании впервые за семнадцать лет и решили проявить заботу. Только вот Джейсон, с которым пацан не общался в школе всего несколько дней, проявлял внимания и заботы по отношению к нему в тысячу раз больше, просто присматривая за ним и названивая на работу. Теркель прочистил горло. — Да. Женщина оживилась. Прогресс пошел. — И что именно ты испытываешь? — К Джейсону или вообще? — парень по округлившимся глазам психолога понял, что взболтнул лишнего. Она опять почиркала что-то в своем блокнотике. — Вообще. Твое отношение к этой ситуации? Теркель посмотрел на нее, как на дуру. Какое отношение у него может быть к ситуации, в которой он, привязанный к трубе в чем мать родила, чуть не был выебан уборщиком, смотрел на жестокое избиение своего близкого друга, а потом стал свидетелем чужой смерти? Хмм, дайте подумать. — У вас все нормально? — Не поняла? Он встал и вышел, прихватив рюкзак. Женщина крикнула ему вслед что-то про время и следующий сеанс, но парень был так зол и так разочарован в этом мире, что просто хлопнул дверью, не попрощавшись. Вот тебе и терапия.

***

Больше он к сеансам не вернулся: родители впервые прислушались к его твердому «нет» (папа проронил тогда гордую слезу) и отстали со своими идеями. Остались только куриный суп и заглушаемая всякой ерундой (вроде игр или дрочки) тоска. На неделе, в которую он отсиживался дома, к нему пару раз приходила Джоанна и приносила домашку. Во второй раз он даже осмелился предложить ей остаться, и они сидели на полу в его комнате, вместе решали задачи по алгебре, а потом, после сытного семейного ужина, даже обнялись на прощание, когда парень провожал ее у порога. — Все будет хорошо, Теркель, я чувствую это. Теркель лишь вяло ей улыбнулся. Его накрыла полнейшая апатия, ничего не радовало и не приносило даже крупицы удовольствия. Так прошла неделя, и парень вновь вышел на учебу. В школе лучше не стало, но здесь хотя бы шла своим чередом какая-то жизнь, не то, что в стенах его комнаты. Первое время все смотрели на него с сочувствием (и как же его задолбал уже этот взгляд, который как под копирку был на всех рожах вокруг). Иногда он слышал перешептывания за спиной и сильно напрягался в моменте, так как боялся, что информация о прежнем его месте работы каким-то образом просочилась в массы. Но каждый раз это были лишь обсуждения мальчиков одноклассницами или вопросы о домашке, а Теркель зря параноил. При даче показаний парням синхронно удалось не затронуть тему подработки в секс-звонилках. Официальная версия произошедшего была следующей: в их школе работал уборщик средних лет, который часто пересекался с Теркелем и имел педофильские наклонности (что, на самом деле, не является чем-то удивительным в учреждениях с массовым скоплением несовершеннолетних). Он какое-то время следил за учащимся, узнал его имя и фамилию, пробил адрес либо проследил за ним до его дома, оставил некую записку с угрозой, обнаруженную следствием на месте преступления, а затем напал посреди улицы, нанеся по голове тяжелый удар тупым предметом, и похитил в школьный подвал, произведя там насильственные действия сексуального характера. Это Теркель так хорошо запомнил, потому что раз триста прочел подсунутый ему в участке протокол. Позже в протоколе фигурировал и Джейсон, чей статус так и не удалось установить, но это уже другая история. Так или иначе, секрет Теркеля не был раскрыт, правда, радости он от этого никакой не испытывал. Прошла еще одна мучительно долгая серая неделя.

***

Теркель помахал Джоанне в качестве приветствия и начал подниматься к ней по ступенькам в здание школы. Было морозное утро, у него немного порозовели щеки с носом, а еще руки были ледяными, потому что он перчатки дома оставил. Девушка укоризненно дала ему за это щелбана. — Где перчатки? — взгляд ее был строгим. — Забыл, — виновато. Джоанна на это несильно потрепала его по шапке. У нее тоже были своеобразные способы проявления заботы, она даже чем-то напоминала ему лучшего друга. Может, поэтому школьник так к ней прикипел за все время и позволял нарушать свое личное пространство, пока шугался остальных и со всеми огрызался, аки побитый щенок. — В следующий раз не… — Серьезно, опять этот пидорский шарфик, штрих? Ребята застыли. Галлюны? Теркель своим ушам не мог поверить. Зато поверил ошарашенным глазам Джоанны, которая, в отличие от пацана, не стояла к подошедшему спиной и смотрела сейчас прямо на него. Тушь тонкими еле заметными дорожками потекла по щекам девушки. Она, засмеявшись и прикрыв рот варежкой, оббежала Теркеля и с визгом кинулась на Джейсона. Теркель резко повернулся и встал, как дебил, пока его друг кружил радостную Джоанну. — Я поверить не могу, уродец, ты как это сделал? Еще кого-то там грохнул? — их подруга не переставала звонко смеяться. — Не, ты че, окстись. Под залог отпустили, пока отъебались, посмотрим че суд решит, боже, как я затрахался там торчать, ты б знала. У них сральник прям в камере, блин, без перегородок, представь? Срешь и спишь тут же, я хуею, — Джейсон говорил, опуская девушку на землю и активно жестикулируя, — В общем я там конкретно так по толкану домашнему заскучал, да даже наша параша обоссаная школьная по сравнению с тем местом царские хоромы, на! Оба счастливо смеялись. Звонок на первый урок уже давно прозвенел, но кому какое дело? Джейсон обратил внимание на Теркеля, вылупившегося на него, как на приведение. — Ну че ты шуганый такой, как олень при свете фар, иди давай сюда, тупица. И кучерявый, с секунду постояв, пулей метнулся в их сторону, сшибая всех троих с ног. Они повалились на снег, хохоча, и именно в этот момент Теркель физически ощутил, как тяжесть в груди, висевшая с того треклятого вечера, постепенно растворяется и снова дает полноценно наполнять легкие кислородом. Джейсон тут, Джейсон в порядке, даже вон шутки свои дебильные травит. Лежать в сугробе было холодно, снег попал в лицо, за шиворот немного, даже в ботинки. Кожу в этих местах неприятно щипало, но все это было такой ничтожной мелочью именно в данный момент, что стало кристаллически похуй. Отсмеявшись, они все же сели на землю, смотря друг на друга. Джоанна прокашлялась, оттряхивая шапку от снега. — Так, кхм. Вам, парни, есть, что обсудить, я думаю, — она красноречиво стрельнула глазами в сторону Джейсона и склонилась к Теркелю, шепча, — Знал бы ты, дорогой, как он своим нытьем по тебе меня зае… Джейсон размазал по ее лицу снежок, из-за чего кожа покраснела, а тушь смылась окончательно. — Ах ты гандон! Теркель, угомони своего дружка, он оборзел! — А ты угомони свою пачку поганую! Теркель задумался. — А вы разве не вместе, ребят? Джоанна выглядела озадаченно, а Джейсон смотрел на него, как на идиота. А после смачно впечатал ладонь в свое лицо. — Молодые люди, у вас, вообще-то, урок идет. Все трое повернули головы к окну класса, из которого выглядывало недовольное лицо их препода. — Вынужден буду сообщить вашим родителям и оставить после уроков, если вы сейчас же не придете сюда. Теркель имел не самый приятный опыт оставления после уроков, поэтому первым вскочил на ноги. Ребята последовали его примеру, по пути до класса продолжая хихикать и тыкать друг друга.