Тёмные воды

Вальдес держал корабль в полной готовности, поэтому сборы и выход из порта в Хексберг не заняли много времени. Частая капель дождя раздражала, но не так сильно, как на суше. Почему в море выносить дождь выходило проще, Арно не представлял, но радоваться это не мешало. Вальдес блистал уверенностью и не сомневался, что «Хитрого селезня» они догонят, пусть Юхан и убрался из Хексберг на самом рассвете, пока почти все, кроме дозорных, сладко спали. — Наш разлюбезный Клюгкатер тот ещё прохвост. Никуда он не кинется, не пополнив запасы воды. Да и обстоятельный, ещё и рыбки наловит. За посудиной тоже смотрит хорошо, а значит, приведёт снасти в порядок, проверит паруса и трюм. Хватит ему возни, чтоб и кошкам хвосты укоротить. Нагоним как раз в полдень. — И Вальдес велел взять курс на юго-запад. — Откуда такая уверенность? Он выглядел достаточно встревоженным, чтобы пойти на всех парусах на юг по прямой. — Марсель даже не пытался прикинуться опытным моряком. Котик — тоже. Котик и вовсе убрался с палубы — поближе к Валентину. Либо рядом с Валентином было безопаснее, либо Валентин ему просто нравился. — Так не дурак же, хоть и «гусь». Карту помните? Волна пройдёт с севера и снесёт остатки Хексберг. Только волна — это ж такая штука, которая необъятная. — Вальдес даже руками показал. — Море, оно большое. И топит нас по всем фронтам. Вон тут, за этой грядой, Штернштайнен. Допустим, волна тут не пройдёт. Но гряда не бесконечная, она заканчивается на западе, а море — нет. И волна пройдёт и оттуда. В общем, с севера, от Хексберг, и с запада волны пройдут широко, а от Энтенизель — узко. Две волны встретятся в паре хорн к югу отсюда, потом на пути к Зинкероне и Нойвиду догонит третья волна с запада. Нам надо уйти туда, чтобы третья не разбила нас о горы и отмели на востоке. Когда все три волны столкнутся, появится возможность маневрировать. До столкновения не дай Создатель угодить под волну. Любую. Хотя та, что от Энтенизель, пойдёт узким горным проходом и будет самой страшной. — Но там же уже всего, — тихо заметил Арно, подобравшийся поближе. — Именно. И широкий выход внизу, под водой. Там будет такое твориться, что лучше не думать об этом вовсе. Нам ещё повезло, что тут уже многое затоплено. Глубина хорошая. Новая волна будет не такой смертоносной, как первая. Главное, поймать сошедшиеся волны на маневре и не позволить тащить себя ни на запад, ни на восток. И брюхом бы ни на что не напороться. Если повезёт, к началу этой свистопляски мы окажемся поближе к Зинкероне. Там хорошая глубина и довольно чисто, много простора. И если на юг потащит, так и ничего. Не так опасно. Хотя чем дальше к югу, тем хуже... Вальдеса никто не окликал, но он вдруг умолк и оглянулся на рулевого, после кинулся туда и перехватил штурвал. Если он и сменил курс, то чуть-чуть, однако вместе с этим над головами у них хлопнули и туго натянулись паруса, затрепетал вымпел на носу, и «Астэра» пошла по тёмным волнам заметно бодрее, постепенно отклоняясь к югу. К Алве придвинулся Ли и что-то спросил, но ответа так и не получил. Ли заявился перед самым отплытием, спихнув командование на суше полностью на Эпинэ. Сказал, что должен следовать вместе со всеми к Аконе. Алва намеревался оставить Ли в Хексберг, но Райнштайнер убедил его не делать этого. Дескать, это могло быть очередным проявлением связи Ли с Валентином из-за древнего ритуала Зова. Арно до сих пор не знал, рад он, что брат вместе с ним на борту, или не очень. Он опасался, что Ли попытается добраться до Валентина, но, по счастью, Ли таких попыток пока не предпринимал. Арно не то чтобы боялся так уж сильно за Валентина — тот отлично защищал себя сам от любых атак. Арно в большей степени опасался познаний в гальтарщине, о которых братец мог и умолчать. И вот тут уже не было уверенности, что это никак на Валентина не подействует. С другой стороны, Ли не обязательно подбираться вплотную, чтобы провести ещё какой гадкий ритуал. Тут уж не уследишь... Что хуже, Арно не удавалось понять брата. С одной стороны, похвалы в адрес Валентина действительно были, звучали искренне. С другой стороны, Ли не собирался ничего слушать, не желал, чтобы за Валентином присматривал Арно, при любой возможности пытался убрать Арно подальше. И это при том, что особой консервативностью Ли никогда не страдал. Все обещания Арно оставались для него пустым звуком, и это заставляло предполагать, что дело вовсе не в чести рода. Но если честь рода Ли не беспокоила, и он в самом деле не подозревал Валентина в двойной игре, то что же тогда вызывало у него столь резкое неприятие? Арно не понимал. Попытки почувствовать настроение Ли тоже закончились ничем. Отчаявшись, Арно уставился на тёмные воды за бортом. Со времени их недавнего путешествия почти ничего не изменилось. С неба лил дождь, из ровной глади то там, то тут торчали высохшие верхушки деревьев, что росли на холмах. Порой на пути попадались брёвна и доски, которые старались либо обходить, либо отпихивать баграми. Иногда, гораздо реже, чем в первые дни после затопления, мимо проплывали раздувшиеся тушки мёртвых животных. Большую часть наверняка уже унесло в море, остальных подъели рыбы и птицы. Теперь уж попадались те, кому не повезло утонуть в последние дни. Арно ещё не довелось увидеть тела погибших от волны, а может, ему просто не показывали и не говорили, хотя он слышал, что в первые дни, когда море и небо сошли с ума, тела и останки были повсюду, но в то время они с Ли торчали в горах, подальше от воды. Помокнув немного у борта, Арно сунулся в предоставленную им каюту, где Котик охранял Валентина. Сначала Валентина хотели снова запереть в ящике, но Арно решительно воспротивился. Слишком уж ящик на гроб смахивал. Сошлись на покрывалах и меховых плащах. На борту «Астэры» вокруг Валентина белые узоры не распускались, хотя иней по-прежнему оставался на его коже и одежде. И по-прежнему к нему нельзя было прикасаться долго. Два удара сердца — и стылый холод пробирал до костей, вынуждая отступить. Изрядно взбудораженный предположениями Марселя Арно попытался осмотреть Валентина в поисках следа от удара кинжалом. Осмотреть полностью не получилось. Для такого требовались помощь ещё хотя бы одного человека и защита от холода. Там, где удалось поискать без помощи, никаких ран Арно не обнаружил и помрачнел, вспомнив о яде. Ли не говорил, какой именно яд его человек использовал, но внешних — самых распространённых — признаков отравления Арно тоже не углядел. Задумался. Крепко. Если Валентин не пил яд и не позволил ранить себя кинжалом, то что же тогда случилось? По-хорошему, Валентин должен был почуять волны и понять заранее, что нужно уводить людей в горы. Это в том случае, если волны сами по себе вдруг решили затопить сушу. Но если это и есть следствие проведённого Ли ритуала? Даже если Валентин понял, он бы не успел ничего сделать, потому что, вероятнее всего, ритуалом и его зацепило. Причём зацепило сразу. Ладно, а могло ли состояние Валентина тоже быть результатом ритуала? Райнштайнер заявил, что пятое состояние воды как защищало живых, так и сохраняло умерших. Никакой ясности. — Но ты же не умер? Ты не мог умереть. Тебе нельзя. — Арно легонько провёл кончиками пальцев по тыльной стороне ладони, накрывавшей рукоять меча. Могильный холод и твёрдость. Ничего больше. Оставалось вспоминать обещание Валентина. Он ведь сказал, что вернётся. А раз вернётся... Ну, вообще-то возвращались некоторые и выходцами. Хотя Арно сейчас было всё равно, каким вернётся Валентин. Пусть и выходцем, подумаешь. Если можно увести туда, можно вывести и оттуда, только надо понять как. — Я скучаю. Очень. И у меня скоро голова расколется на части. Не хочу больше думать столько. Возвращайся и думай сам, у тебя это выходит лучше. Кляча твоя несусветная, я даже по твоим приказам скучаю. Возвращайся и командуй, а я буду просто выполнять, хорошо? Валентин, разумеется, не ответил. Арно отважился провести пальцами по его скуле, потом наклонился и робко коснулся неподвижных губ собственными. Странно, но на этот раз холодом не обожгло. Или он слишком быстро отпрянул? Очень хотелось повторить это и продлить, но и вместе с тем было боязно. Валентин вроде бы не упоминал о своём нынешнем состоянии и не предупреждал ни о чём страшном, но вдруг он просто не знал, как именно выглядит сейчас для всех остальных? А ещё Арно чувствовал себя неловко, даже просто прикасаясь к Валентину. Из-за его состояния, которое не позволяло уклониться, если касания по какой-либо причине Валентин расценил бы как неприятные или нежеланные. Решать за других Валентин мог, умел и даже любил, но не выносил, когда ему навязывали чужую волю. Странно, что он захотел в армию при этом, с другой стороны, Арно прекрасно знал, как Валентин поступал со всем, что его не устраивало, включая приказы вышестоящих. Разумеется, Арно порой прикасался к Валентину, когда тот спал, и даже целовал, но тогда Валентин мог проснуться и что-то с этим сделать: принять, ответить или пресечь. Сейчас же Валентин сделать ничего не мог, и это заставляло Арно держать себя в руках, только вот не всегда получалось. Он и не подозревал, что настолько привык ко многим вещам, казавшимся теперь естественными и необходимыми, и их не хватало до такой степени, что хотелось взвыть. Особенно когда Валентин был рядом, но при этом оставался настолько далёким, что дыхание перехватывало от боли. Арно вновь склонился над Валентином и едва слышно прошептал: — Кляча твоя несусветная... Не помогло, хотя обычно Валентину нравились нелепости, слетавшие с языка Арно. Ещё больше ему нравилось, что Арно при этом не чувствовал себя неловко. Почему ему так приглянулась проклятая кляча, Арно не представлял, просто спросил однажды — в общем. Валентин утверждал, что сам на такое не способен. Его речь была всегда правильной и отточенной, а мыслил он неприлично рационально и логично, поэтому вот так, походя, обронить подобное несуразное сочетание... Его искренне забавляла и веселила эта чудная способность Арно. Арно и сам видел, как Валентин постепенно оттаивал, и не без помощи подобных нелепостей, особенно той самой «клячи». Честно говоря, у Арно в запасе имелась прорва подобных заменителей брани, которую бергеры не терпели. А потереться рядом с бергерами Арно пришлось немало. Но из-за Валентина та самая «кляча» выживала до сих пор. Глухой короткий стук за бортом сменился чем-то похожим на утробный вздох. Арно придвинулся поближе к Валентину, подтянул колени к груди и обхватил их руками. Эти несмолкающие звуки по ту сторону его пугали. Воображение живо рисовало непонятную огромную тварь, готовую проломить борт в любой миг. А стоило задремать, и Арно тут же выныривал из сна в полной уверенности, что его проглотила огромная рыбина, и теперь вокруг Арно подрагивали её рёбра. Нахохлившись, Арно сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Любой странный звук можно было разумно объяснить — он знал это, но понимание помогало слабо. На палубе было бы легче, но и там Арно не удалось бы уснуть нормально. Он пообещал себе никогда больше не упрекать Валентина за неумение спать в седле. Возможно, для Валентина важно было удерживать осанку и равновесие, но когда Валентин просыпался не по тревоге, а постепенно, сам по себе, то с равновесием у него возникали сложности. Он вообще в таких случаях поражал даже воображение Арно забавной неуклюжестью. И воспринимать это он мог так же остро, как Арно — звуки за бортом корабля.

***

Арно с Котиком выгнал на палубу поднявшийся после полудня шум. Вовремя. «Хитрого селезня» всё-таки приметили и просигналили. — Встанет у холма справа, — прищурившись, озвучил ответ Вальдес. Обошёлся без трубы. — А встрече старый кот не рад. Арно тихонько фыркнул. Добряк Юхан не упускал случая потрясти возрастом, но выглядел он моложаво и подтянуто. Временами больше походил не на торговца, а на прожжённого контрабандиста или проныру-пирата. Ну а что не рад, так он и раньше не плясал от восторга, когда пришлось взять на борт Валентина и доставить туда, куда смогла бы добраться «Астэра». Собственно, Добряк Юхан тогда лишь и порадовался, когда сплавил Валентина Вальдесу. Рассказ о поисках Валентина был коротким и не изобиловал подробностями. Юхан не упоминал и о чудных или пугающих странностях. Арно не мог взять в толк, что же Юхану так не нравилось, и почему он не желал оставлять Валентина на борту «Селезня». Хотя и Вальдес радостным не казался, когда вёз Валентина в Хексберг. Но тут проще вышло — из-за Валентина куда-то подевались ведьмы, вот Вальдес и расстроился. А чего он хотел? На месте ведьм Арно тоже предпочёл бы рвануть, например, в Виндблуме, а то и в Паону, лишь бы подальше от Зверя. Так, на всякий случай. Хотя надёжнее всего ведьмам было мчаться в Багряные или Бирюзовые земли. Вскоре «Астэра» и «Хитрый селезень» оказались борт к борту. Рокэ вместе с Райнштайнером направились к шкиперу. Их беседу слышать остальные не могли, но настойчивое мотание головой Юхана выглядело красноречиво. Брать Валентина к себе на борт он не желал ни за что на свете. — Сдаётся мне, предстоящее плаванье будет одиноким, — вздохнул вездесущий Марсель, лениво перебирая пальцами мех у Котика на загривке. — Но нам нужен «Утёнок», — возразил Арно, по оставшейся после тесного знакомства с Юханом привычке обозвав корабль именно так, как именовал его сам Юхан. — Почему это нам он нужен? Эта посудина тоже ничего. — Так хочет Валентин. — Арно отмахнулся, перебрался на палубу «Селезня» и едва не угодил в лапы Райнштайнеру. — Подождите! Он уклонился от Рокэ и кинулся к Юхану. — Капитан! Да постойте же вы! — Нет уж, сударь, не надо мне такого счастья на борту. Мне рановато крабов кормить. — Но он выбрал вас, капитан. Вы ему нужны. Подумайте же сами, а? Если Валентин будет на борту «Утёнка», то что вам та волна? Вы ведь тоже чуете, так? Ему надо в Зинкероне, а значит, вы туда дойдёте благополучно. И потом дойдёте туда, куда ему понадобится. И с вами всё будет хорошо, как и с вашим кораблём. Юхан растерянно достал флягу, сделал глоток и всё же медленно кивнул. — А дело ведь говорите... Но это... жутковато это чуять, а? — Кто бы спорил, зато это ваш верный шанс. Стоит чуть потерпеть? Хотя я не понимаю, почему он выбрал именно вас. — А с этим-то как раз всё ясно, — ухмыльнулся Юхан, разом унявшись и подобрев. — Эта ваша посудина, может, до Аконы и доползёт. С трудом. Но дальше — вряд ли. Камни ж не яйца. Не с таким пузом по ним скакать. Мой «Утёнок» меньше и маневренней. Да и осадка у меня смешная. Сейчас тут везде намыто блуждающих банок и свалов брёвен да досок, деревья ещё... Сесть брюхом, а то и пробоину заполучить — дело плёвое. Это если идти такой здоровой посудиной, как у Бешеного. А «Утёнку» что? А ничего. Везде пролезет. Если волна дойдёт до Олларии, то и «Утёнок» мой дойдёт. В этом уж ваш снежный паршивец разбирается. — Ну так что же, вы согласны? — Арно отчаянно улыбнулся, моля Создателя, чтобы Юхан поверил и не передумал. Честно говоря, Арно понятия не имел, поможет ли чем-то в волну присутствие Валентина на борту, но почему бы и нет? И Валентин сам хотел попасть к Зинкероне на «Селезне». И если дождь и волны шли по воле Валентина... Нет, это точно не означало, что Валентин настолько хорошо ими управлял, не зря же Ли сомневался, но раз уж Валентин приказал идти в Олларию, значит, уверен, что это у них получится. Юхан окинул недовольным взглядом тёмные волны, катившиеся на юг, после — «Астэру». — Я так понимаю, что вы, сударь, намерены сопровождать этого вашего повелителя стихий. И одного вас они не пустят. — Юхан небрежно мотнул головой в сторону «Астэры». — Так и у вас, капитан, команда не полная. Пара рук лишними не будут. — Вот миножьи пащенки... Да много ли толку с сухопутных, ещё и благородных, крыс? Сколько мне надо взять на борт? Арно мысленно подсчитал грозящее Юхану пополнение. — Шесть с половиной. — Половиной? На «Астэре» пушечно гавкнул Котик. — Половина, — пожал плечами Арно. — Не думаю, что виконт Валме оставит пса Вальдесу, а кошек я у вас не приметил. По рукам? Всё равно вам в ту сторону, а волны будут, если до Олларии не доберёмся, вы сами так говорили регенту. — Ладно, — сдался Юхан, пряча фляжку. — Каютка у меня есть для этого вашего парнишки, но она крошечная. — Валентин в обиде на вас не будет, — заверил Арно и кинулся к борту. Забраться на «Астэру» ему помогли Вальдес и Рокэ. — Шкипер примет на борт шестерых с половиной. Я про Котика. Поможете перенести Валентина? — Этим лучше заняться мне, — решил за всех Райнштайнер. Коротко объяснил Ли, где его вещи, и что из них необходимо взять с собой. Арно тем временем растолковал Рокэ и Марселю, почему «Хитрый селезень» будет лучшим вариантом, чем «Астэра». Вальдес в восторг от объяснений не пришёл, но хмуро признал, что если до Аконы дойдёт, то дальше — сомнительно. Однако он наотрез отказался оставить «Селезня» без сопровождения. — Пушек у нашего милейшего гуся — кот наплакал. Вдруг какая напасть, а тут и отбиться нечем. Будем идти вместе, пока есть возможность. — Считаешь, это имеет смысл? — Рокэ задумчиво разглядывал утиную голову с приоткрытым клювом, украшавшую нос «Хитрого селезня». — Сначала слухи ходили, а после мы сами сталкивались с этими... падальщиками. Добряк Юхан не даст соврать — он тоже их видел. В мореходстве они смыслят немного, но корабли у них есть, а ещё пушки, порох, ядра и ружья. Говорят, те портовые склады, что они разграбили, были битком набиты порохом и снарядами. Близко к Хексберг они не ходили, но шныряли южнее. Обычно они нападают на одинокие корабли. Иногда — на селения и временные биваки переселенцев по ночам или на рассвете. Пленных не берут. Только еду, тёплые вещи и остальное, что сейчас достать трудно. Самое мерзкое, что они ходят группами. По три, по пять кораблей. Сначала расстреливают издали, потом берут на абордаж. Лучше идти вместе, хотя фрегат и торгаш всё равно компания так себе. Они нападут, если мы их встретим. Если кто-то и собирался что-то Вальдесу ответить, забыл об этом, потому что на палубе появился Райнштайнер, придерживающий перед собой длинный свёрток из плащей и покрывал. Арно невольно шагнул к нему, чтобы помочь, потому что в свёрток превратился Валентин. Райнштайнер остановил Арно одним взглядом. — Всё в порядке. Помощь мне потребуется только у борта. Следом за Арно к борту сунулись Ли и Марсель. Котик резво перемахнул на палубу «Селезня», которая находилась ниже палубы «Астэры» из-за разницы в размерах кораблей. Деловито принялся знакомиться с новыми попутчиками и помахал обрубком хвоста, едва ему перепало немного ласковых поглаживаний и почёсываний за ушами от Юхана. — Готовы? — Райнштайнер глянул на перебравшихся на палубу «Селезня» следом за Котиком Ли и Марселя. Арно проскочил рядом и тоже спрыгнул, собираясь помогать. Стоило Райнштайнеру посочувствовать. Валентин плохо годился для перемещений куда-либо, потому что в самом деле больше напоминал статую из мрамора — прямую и твёрдую. Мало того, что долго прикасаться к нему было невозможно, так ещё и не получилось бы поудобнее подхватить и нести на руках. И хотя Валентин мог похвастать внушительной шириной только в плечах, весил он отнюдь не как морискилла и даже не как Котик. Рокэ подскочил к Райнштайнеру с двумя толстыми верёвками. На этих верёвках они и принялись спускать Валентина на палубу «Селезня», где Ли, Марселю и Арно полагалось подхватить ценный свёрток, не уронить в тёмные воды и уложить на доски. — Леворукий и все его!.. — зашипел Марсель, коснувшись ладонями свёртка. К счастью, руки не отдёрнул и выдержал до конца. Ли покачнулся — на повязке проступили бурые пятна, но тоже не сплоховал. Арно же почти не ощутил холода — Райнштайнер на славу укутал Валентина в меха и покрывала. Оказавшись на палубе «Хитрого селезня», Райнштайнер взялся за тихо ругавшегося Марселя. — Обморожения нет, всё будет хорошо, — успокоил он виконта. — Лионель, тебе следует сменить повязку. Капитан, покажете дорогу? — Ойген, ты сам-то как? — Рокэ ухватился за запястье Райнштайнера и осмотрел ладонь. — Мне кажется, я легче переношу этот холод, чем остальные. Не нужно так беспокоиться. Арно на миг ощутил укол ревности и осторожно выдохнул. Валентин мог быть братом Ойгена, но у барона не было братьев. Валентин утверждал, что они с бароном родичи, вот и нечего тут... Райнштайнер ловко поднял Валентина перед собой, обхватил обеими руками, прижав к груди, и последовал за Юханом. Остальные тем временем принимали тюки с личными вещами и провизией, которые им передавали с «Астэры». Арно решил, что Валентин важнее, и кинулся следом за шкипером и Райнштайнером. Каюта и впрямь оказалась крошечной и тесной, но места хватило, чтобы удобно устроить Валентина и выпутать из большей части намотанных на него плащей и покрывал. — Вы ведь не нашли на нём ран? — тихо спросил Арно, предположив, что Райнштайнера тоже живо волновали вопрос Марселя и состояние Валентина. — Признаков отравления тоже нет, — невозмутимо подтвердил Райнштайнер, подсунув Валентину под голову свёрнутый плащ. — Думаете, это следствие ритуала? Поэтому он... такой? — Другие варианты вряд ли возможны. Ритуал был Зовом, Зов услышали, а Валентин, несомненно, связан со Зверем так или иначе. Менее удивительной была бы гибель этого тела, но столь надёжная защита приводит к мысли, что Зверю зачем-то нужен Валентин весь. Либо нужно его тело. Или же оно нужно самому Валентину, если он в самом деле способен подчинить Зверя. — Валентин сказал, что вернётся. — Арно предпочитал верить Валентину больше, чем прочим. — В таком случае мы очень сильно недооценивали генерала Придда и его способности. Его возвращение кажется мне маловероятным. Арно на сей раз промолчал, потому что различил в ровном голосе Райнштайнера нотки сожаления. Всё-таки Валентин был ему по душе, и он не испытывал радости, глядя на нынешнее состояние Валентина. Не столь уж великая поддержка, но Арно был благодарен и за такую малость. Часть покрывал и плащей Райнштайнер аккуратно сложил в углу каюты, пояснив, что они потребуются Арно, если он намерен и далее не отходить от Валентина надолго. Прочесть по строгому бергерскому лицу ничего не удавалось, поэтому Арно мог лишь гадать, понял Райнштайнер то же, что и Ли, или считал, что Арно всего лишь предан другу и командиру. В любом случае не стоило беспокоиться, что Райнштайнер станет говорить об этом хоть с кем-нибудь.

***

Поначалу Арно бесцельно бродил по палубе вместе с Котиком, привыкая к смене обстановки. С высоты палубы «Селезня» тёмные волны казались близкими и более пугающими, чем до этого с высоты палубы «Астэры». Время от времени у Арно появлялось стойкое ощущение, будто за ним кто-то лениво наблюдает из глубины. Разумеется, это не могло быть правдой. Дождь то лил со всей страстью, то прекращался, сменялся моросью, а затем снова лил с новыми силами. До очередной передышки. Водное зеркало под низкими тучами на море не походило. Совсем. И дело было не только в торчавших то тут, то там верхушках деревьев, остатках крыш или пятачках скалистых выступов. Сама вода ничем не напоминала морские волны, светлеющие у берега. Все оттенки, памятные Арно как морские, ни единого разу не промелькнули в чёрных или тёмно-бурых волнах. Впору было усомниться, что это вообще море. Он бы и усомнился, если б не долетающие временами до лица мелкие брызги, которые оставались на коже солью. — Капитан, мы же доберёмся к утру до Зинкероне? — не выдержал Арно, приметив неподалёку Юхана. — Если очень повезёт с ветром, вода будет чистой и ничего не случится, вполне может быть, — пожал плечами Юхан, разглядывая настороженного Котика. — Меня больше занимает, что и как нам там делать придётся. Зачем-то ведь ему туда надо. — Утром я, наверное, узнаю ответ, — пробормотал Арно. — Почему здесь такая тёмная вода? — Размытая почва, разрушенные дома и прочее. Ещё и дождь идёт всё время. Если бы вода просто стояла, то всё бы осело, но уровень воды поднялся, поэтому тут уже свои течения. Пока всё лишнее не вымоет, вода будет темна от взвеси. — Ясно... — Арно искоса глянул на Юхана, поколебался, но всё же спросил: — Вы ведь тоже знаете всякие морские байки предков? — О песнях найери, что ли? Даже господа селёдки скажут вам, сударь, что это никакие не байки. Они и впрямь поют. — Нет, в этом я не сомневаюсь. Но... про Дракона, который спит на дне моря. Бергеры о таком говорили что-то, но они не помнят уже всех подробностей. А вы? Бергеры вовсе ни кошки не помнили, если верить барону Райнштайнеру. — Да их никто уж не помнит, сударь. Эти байки родом с Седых земель, чтоб вы знали. И лет им столько же, сколько тем землям. Сомневаюсь, что хоть кто-то остался, кто бы помнил, как оно тогда было. Ну, спит Дракон. И не дай Создатель ему проснуться. — Но он же просыпался? Раньше. — Было дело. Болтают, что вот потому и перекорёжило Седые земли. Потому что проснулся Дракон. — А как он снова заснул? — Арно опустился на корточки, чтобы удобнее было гладить и чесать улёгшегося у его ног Котика. — Так мне-то откуда знать? — искренне удивился Юхан, достал флягу, поболтал и таки сделал маленький глоток. — Так ведь слышали же что-то. Чтоб вы — и не знали? Быть такого не может. Юхан держал флягу в руке, покачивался, перенося вес с носка на пятку и обратно, и рассеянно глядел на волны за бортом. Арно молчал, опасаясь спугнуть чужую задумчивость или же неверные воспоминания. — Бабка вроде рассказывала старые байки, когда укладывала нас спать. Я мало помню, если честно. В детстве мы боялись рассказов о Драконе. Она говорила, что к Дракону можно пойти и отдать ему сокровище. Обычно ходили девицы. Их больше никто не видел. Хотя одна или две вернулись, но ничего не рассказали. — Девственницы, что ли? — растерялся Арно, заодно припомнив что-то из алатских сказок, немного подходивших к случаю. — Кто их разберёт? Если Дракон их сожрал, вряд ли его волновало их целомудрие. Бабка говорила, Дракон любит красивое, всё остальное — нет. Но «то, что красиво людям, совсем не значит то, что будет красиво Дракону». Кажется, так? Арно повернул голову, услыхав голос Райнштайнера, говорившего на родном языке. Потом Райнштайнер повторил фразу на талиг: — «Человеческие сокровища оставят Змея равнодушным, и он примет в дар лишь то, что сокровищем назовёт сам». — Во! Точно! — Юхан залихватски щёлкнул ногтем по фляге. — Примет в дар? Не поручусь. Но я в самом деле плохо помню бабкины россказни. — Печально слышать, — помрачнел Райнштайнер. — Эти строки из старой пьесы, которую сейчас редко ставят и читают. Я удивлён, что ещё помню такие детали. Много времени прошло с тех пор, как мне довелось её увидеть. Сколько в ней правды, а сколько вымысла, уже не узнать. Наверняка автор опирался на какие-то легенды, но сами легенды уже никто не помнит. — И в этой вашей пьесе девицы тоже уходили в море и не возвращались? — Их отправляли насильно. Выбирали кого-нибудь и отводили к морю. Тех, кто отказывался идти дальше, убивали на месте. Из всех вернулась только та, которая вызвалась пойти сама. — И что она сказала? — Арно даже поднялся ради такого дела. — Ничего. Сказала, что Змей вернётся, если она заговорит. Её больше не спрашивали. — И что с ней случилось потом? — Её сожгли на костре. Чтобы наверняка не заговорила, как я понимаю. — Точно, решили, что ведьма, раз с Драконом уговорилась, вот пусть к Дракону после смерти и идёт, — кивнул Юхан. — Вспомнил! Бабка твердила, что она была нам роднёй, и пугала нас, что мы можем кончить так же. Мы ужасно боялись этих историй. — Очень мило. — Арно не находил слов. Девушка спасла всех и принесла что-то Дракону в дар, а её взяли и убили в благодарность за спасение. Дикость какая-то... — Но что она могла отдать Дракону? — То, что он счёл сокровищем этого мира. — Райнштайнер слегка поморщился, когда солёные брызги долетели до его лица. — Если придерживаться логики этой пьесы, разумеется. Но мы никогда ответ не узнаем, я полагаю. — Угу, — поддержал его Юхан. — Бабка говорила, что Дракон мог забыть обо всём, когда видел что-то действительно красивое. Сокровища его завораживали. — Это нечто такое, что могло избавить его от ярости и гнева, — задумчиво пробормотал Райнштайнер. — А в ярость Дракон впадал при виде скверны, скорее всего. Некрасивое и грязное вызывало его гнев и заставляло впадать в безумие, а красивое успокаивало? — Довольно интересный способ защиты мира, — протянул подкравшийся бесшумно Рокэ. — Если упростить до предела, то Зверь не станет уничтожать красивое, а красивое — это то, что правильно работает. И если с миром всё в порядке, Зверь его не тронет. Но если с миром всё плохо, и это исправить нельзя, оно никогда красивым не станет, значит, к Леворукому этот мир. — Не думаю, что ты так уж ошибаешься. Дракон видит мир не так, как люди. — Можно показать ему Рокэ, — предложил Марсель, глядя с укором на наслаждавшегося обществом Арно Котика. — Красивое же. — Прости, но я с тобой не соглашусь. Дракон явно увидит вместо меня что-то иное, и я сильно сомневаюсь, что это он сочтёт красивым. Ойген, в этой пьесе, которую ты упомянул, удачливая девица чем-то выделялась? Хотя какая удачливая? Сгореть на костре — это уже откровенная неудача. — Что ты имеешь в виду? — уточнил Райнштайнер, небрежно пригладив крупной ладонью намокшие волосы. — Ослепительная красота, выдающийся ум. Может, она пела волшебно? Или искусно вышивала? — Нет, ни о чём таком в пьесе речь не шла. Упоминалось, что её отец и братья сгинули в море, она жила одна и не могла починить старый дом и лодку сама, а гордость мешала ей обратиться к родне за помощью, поэтому она собирала по утрам ракушки на берегу и продавала их в городе на рынке. Собственно, больше о ней ничего в пьесе не говорилось. Лишь то, что она пошла к Дракону по собственной воле, а не была избрана. — Пожалуй, она выделялась, — сделал внезапный вывод из услышанного Рокэ. — Беспримерной отвагой. Как иначе назвать поступок девицы, не блиставшей ничем особенным, но решившей пойти к Дракону? И она вряд ли знала, что её там ждёт. И пошла всё равно. Арно, ты помнишь, как с кэналлийского переводится слово «валентиа»? Арно от растерянности моргнул, соображал долгую минуту, потом кивнул. — Отвага, мужество и смелость... — Ты полагаешь... — Нет. Нет, — повторил с нажимом Рокэ и резко повернулся к Арно снова. — Как тебе Валентин говорил? Остановить Зверя, когда он сделает то, что должен... — Призвавший заплатит, а жертва усмирит. — Вот эта связь, — торжественно объявил Райнштайнер. — Лионель мог призвать, но не мог заплатить Валентином, потому что Валентин — страж. Ритуал связал стража, Зверь ответил на Зов. И Зверь выбрал Валентина. — Жертва, — согласился Рокэ. — Получается, страж — это сокровище этого мира? И та девица из пьесы, если она была роднёй господина Клюгкатера, тоже была стражем. Стражи чем-то отличаются от остальных? Или Зверь видит их по-другому? — Или стражами могут быть лишь немногие по причинам, о которых мы ничего не знаем. Но в пьесе, если я правильно всё помню, девица усмирила Дракона до того, как всё кончилось. — Поэтому она и вернулась, отдав что-то, чего у прочих не было. Но если закончить всё в срок, то Ли заплатит жизнью, а Валентин не вернётся. К тому же, Валентин изначально связан со Зверем. Мы не всё о них знаем, как и о Сердце с герба. Есть ли ещё легенды о Драконе? — Я не вспомню, — сокрушённо признался Юхан. — Было что-то ещё, но что? Разве что бабка так говорила о сокровищах для Дракона, что мне всегда казалось, будто таким сокровищем может стать что угодно. Этого очень мало, редкость в море грязи, но оно есть и добыть это тяжело, но можно. Просто люди вряд ли поймут сами, что именно нужно... — Прямо по курсу! — заорали сверху. — Чтоб их четыре дня крабы жрали! — через минуту с чувством высказался Юхан, опустив трубу.

***

— Эй, Бешеный, придержи коней! По счастью «Астэра» шла в сорока бье левее, сбросив часть парусов. Особо напрягаться, чтобы переговариваться, не приходилось. Вальдес тут же перегнулся через борт, едва услышал окрик Юхана. — Сам вижу, что падальщики. — Думаю, их там три корыта. Утёс закрывает остальных. Чтоб его, торчит как нос на морде... — Да как бы не больше. Вряд ли они сунулись сюда всего на трёх корытах. — Для пушек пока далековато, но всё равно ничего хорошего. Если попытаемся с другой стороны пройти, всё равно перехватят... А то и засада... Падальщики будто только этих слов и дожидались. Грохнуло вдали, над бортом чужого корабля, перекрывшего ближний пролив, распустилась цветком дымка, а впереди ровную гладь разбило вскинувшимся к небу столбом брызг. — Миножьи пащенки просто расстреляют нас из пушек, — мрачно пробурчал Юхан, обшаривая взглядом далёкие склоны, торчащий утёс и тёмные волны под невесомой завесой мороси. А деваться и некуда. Возвращаться назад — смерти в пасть. Идти вперёд хоть правым протоком, хоть левым — поцеловаться с падальщиками. Сквозь утёс пройти не получится, как ни извернись. Ну и что там заливал белокурый большеглазый юнец? Дескать, с ледяным принцем на борту до Олларии дойти будет легче лёгкого? Ну вот и выкусите, господа селёдки! Может, с волной молодой фрошерский генерал и сладил бы, но что он мог поделать с жадными до наживы падальщиками, готовыми на всё, чтобы унять собственный голод? — Попробуем прорваться, — решил регент. По лицам читалось без труда, что высокий бергер будет драться и не отступит, смешливый виконт с собакой в принципе за любую заваруху, лишь бы скучать не пришлось, белокурый большеглазый юнец слишком горяч и от драки тоже не откажется. Только его старший братец что-то себе думал и не особо жаждал неприятностей. По спине пробежали вдруг мурашки. Пробежали прежде, чем над тёмными волнами разлился странный мелодичный звук, что причудливо вплёлся в шум вдруг усилившегося дождя. Юхан обернулся вместе со всеми и, не веря собственным глазам, уставился на самого странного из фрошеров на борту «Хитрого селезня». Высокий, в безупречно сидящем на худощавой фигуре мундире, прямой и как будто немного напряжённый. Он стоял с прикрытыми глазами. Тёмные ресницы едва заметно подрагивали, словно он до сих пор спал и никак не мог проснуться. На безупречном лице каждой резкой чёрточкой выгравировали благородное происхождение. Отточенную строгую красоту было трудно осознать сразу. Понимание приходило постепенно — со второго, третьего и последующих взглядов. В нём не пряталась грязная злость, но и мягкая доброта не проступала. Холодная бесстрастность, память, ледяная ненависть и безжалостное возмездие. Сочетание ошеломляло до такой степени, что Юхан усомнился — этот фрошер человек вообще? К тому же прямо у всех на глазах на коже и одежде фрошера таяли белые пятна инея. Плавное движение левой рукой. Длинные сильные пальцы словно погладили лёгкий ветер и заставили изменить направление, а после — притихнуть вовсе. Он повернул руку, подставив ладонь небу, и завораживающе медленно стал поднимать её. Выше и выше. Пока раскрытая ладонь не оказалась на одном уровне с подбородком. И резко сжал кулак, будто поймал ветер и раздавил в ладони. За спинами у них бухнуло. Над волнами тут же раскатился жуткий треск. Юхан оглянулся и раскрыл рот, как и все остальные. Корабль падальщиков сжимали огромные щупальца. Давили, ломали, крошили... Лопались борта, обломки мачт плюхались в воду, следом валились и тонули пушки. В кольцах щупальца высоко поднятая визжащая фигурка будто взорвалась, разлетелась ошмётками... Тёмные воды вокруг раздавленного корабля бурлили и кипели. Юхан вновь уставился на фрошера в генеральском мундире — лучше уж на него глазеть, чем туда, где всё ещё трещали доски. В прозрачных серых глазах плясали серебристые блики. Фрошер побелел и выпрямился ещё сильнее как будто. А потом завалился назад, как подрубленное дерево. Приложился бы затылком как следует, если б не белокурый парнишка, рванувшийся к нему изо всех сил. Молоденький капитан грохнулся на колени, но успел-таки подхватить своего генерала почти над самой палубой. Поднявшийся ветер натянул паруса, мягко подтолкнул в борт. Тварь из тёмных вод утаскивала в пучины обломки корабля. Через жалкий миг на волнах покачивались щепки, обрывки знамени и трупы — мало ли что приключилось с кораблём? — Это же... — Виконт Валме потёр глаза и слегка повернул голову к бергеру. — Барон, будьте столь любезны, ущипните меня, а то мне показалось, что герб Приддов всплыл из глубин и утащил тот кораблик на дно. — Боюсь, показалось так не только вам. — Очень надеюсь, что наше судно следующим не станет, — пробормотал побледневший Савиньяк, меньше всего сейчас напоминавший о Леворуком. — Поскольку мы все видели, что это сделал Валентин, опасаться надо не нам, — ровным голосом возразил регент, будто каждый день любовался подобным зрелищем. — Какого Змея это было? — рявкнул с «Астэры» Вальдес. — Собственным глазам ты уже не веришь? — Верю, но какого Змея оно кинулось на падальщиков? — Ему приказали. — Алва пожал плечами и повернулся к Юхану. — Капитан, ветер нам в спину, а дорога расчищена. Не будем терять время. Напоминать было не обязательно. Юхан просто немного опешил — его-то не каждый день на такие представления звали. Будет что рассказать в старости, если она у него случится. — А, господа селёдки! У моря великое множество тайн. Все по местам! Деваться некуда — им придётся миновать тот коварный проливчик, где всего минуту назад собирался палить из всех пушек корабль падальщиков. Оставалось надеяться, что если тварь на дне жрёт останки корабля до сих пор, то не обратит внимания на «Утёнка» и «Астэру». Потому что если обратит, их ничто не спасёт. Кроме того молодого фрошера в генеральском мундире, если он ещё жив, конечно. — Смелее, шкипер, — бледно улыбнулся Савиньяк, рассеянно поправляя повязку на руке. — Это всего лишь глупая морская тварь. — Сударь, было дело такое... Один моряк взял бутыль, запустил туда рыбку, забил пробку и бросил бутыль маленькому спруту. Меньше чем за минуту тот ощупал бутыль щупальцами, достал пробку и сожрал рыбку. Так что тварь-то морская, ваша правда, но глупая? Ну нет, сударь, в море нет твари умнее спрута. — Юхан щёлкнул ногтем по фляге и хмыкнул. Так ведь, цыпочки? Одна радость — спрут не тронет посудину, на которой обретается его повелитель. Потому что умный.

***

У Арно руки тряслись. Он уже испугался, что не успеет, но успел-таки. Даже забыл о противнике. На левом колене штанина намокла. Разбил в кровь, что ли? Ну и кошки с ним. Зато Валентина поймать успел. Дрожащими пальцами Арно крепче сжал плечи Валентина. Всмотрелся в спокойное лицо. Валентин умудрился промокнуть до нитки, хотя дождь прекратился, едва начавшись. Не сразу, но Арно всё же сообразил, что иней-то растаял, вот Валентин и вымок так, что хоть выжимай. Арно с лёгкой опаской коснулся кончиками пальцев высокой скулы. Твёрдая, но не как у статуи из мрамора. Рядом вдруг оказался Райнштайнер. Без колебаний приложил ладонь к шее Валентина. Впервые его голос прозвучал несколько неуверенно: — Он спит... — Что? — Сон крепкий, но он просто спит. Ветрено, и ветер холодный, северный. Нужно быстро унести его отсюда, раздеть и завернуть в сухое и тёплое, чтобы не простыл. Одежду надо высушить. У Райнштайнера слова с делом не расходились. Он слегка нахмурился, ухватился за пояс и перекинул Валентина через плечо. По крайней мере, сейчас ему точно было удобнее нести Валентина, чем тогда, когда Валентин походил на статую. Арно поднялся и поморщился от боли в разбитом колене, но упрямо зашагал следом за Райнштайнером. Вдвоём, помогая друг другу, они быстро стянули с Валентина мокрые тряпки и закутали его в сухие покрывала. — Думаете, он долго будет спать? — Арно вернулся в каюту, отдав вещи Валентина для просушки шустрому малому со встрёпанными рыжеватыми волосами и хитрющими глазами. — Ничего не могу сказать, — признался в своей неосведомлённости Райнштайнер. — Сейчас меня гораздо больше занимает другой вопрос... Куда герцог Придд дел свой меч? Спрятать его на пути от каюты до палубы попросту негде. Здесь его нет. И я сомневаюсь, что Валентин вот так просто швырнул меч за борт. Арно с ошеломлением осмотрелся. А ведь точно... И когда они все заметили Валентина, он и впрямь стоял на палубе без меча. — Кажется, нам придётся дождаться, когда он проснётся, и спросить. Другого выхода я не вижу. — Я подумал о том же, — неохотно признался Райнштайнер. Он положил крупную ладонь Валентину на лоб, убрал через минуту. — Я не знаю, когда герцог Придд проснётся, но, похоже, он вполне здоров. Нужно перевязать ногу. Арно с минуту таращился на Райнштайнера, только потом и понял, что речь шла о собственном разбитом при падении колене. — Просто ушиб, ничего такого... Не убедил. Райнштайнер без колебаний распорол штанину и выразительно повёл бровью. Арно прикусил язык, чтобы в присутствии Райнштайнера не демонстрировать обширные познания в брани. Бергеры такое не ценили. Валентин, впрочем, тоже. «Клячу» он придержал — она была только для Валентина. Райнштайнер деловито достал маленькую флягу, небольшой свёрток и нож поменьше того, которым разрезал штанину. — Неприятная рана, — уведомил он Арно. — И на неприятном месте. Если держать ногу прямой, всё, конечно, подсохнет, но корка треснет при первом же шаге, и снова пойдёт кровь. Если держать ногу согнутой в колене, подсохнет быстрее, но результат при первом шаге будет тем же. — Тогда какая разница? — вздохнул Арно. — Я от этого не умру. Когда-нибудь заживёт. — Нет. Но лучше время от времени выпрямлять и сгибать ногу. Подсыхать будет дольше, но лучше. И останется шрам. — Это я точно переживу, — невольно улыбнулся Арно, наблюдая, как Райнштайнер разворачивал свёрток и доставал подготовленную для перевязки ткань, склянку с желтоватой мазью и сложенный вчетверо кусок полотна. Содержимое фляги выплеснулось на кусок полотна. Учуяв заполонивший каюту запах, Арно напрягся. Не зря. Колено жгло нестерпимо, пока Райнштайнер стирал кровь и прижимал полотно, чтобы наверняка очистить рану. Мазь воняла ещё хуже, но из-за неё колено онемело и больше не ныло. Повязку Райнштайнер соорудил умело и быстро, осмотрел результат с довольным видом. — До завтрашнего полудня вряд ли случится что-то ещё. Стоит потратить это время с пользой и набраться сил. Они понадобятся всем, когда придёт волна. Арно кивнул, закусил губу, но всё же спросил: — Вы совсем не удивились, когда тот корабль... Ли считал, что Валентин не мог сделать нечто подобное, но вы — могли бы. Он ведь говорил вам, не мог не сказать, что вы... — За два Круга многое изменилось. Эти два Круга мало кого перемены интересовали, и ещё меньше было тех, кто знал правду. И сейчас мы тоже лишь предполагаем и догадываемся, а не знаем наверняка. — Райнштайнер осмотрел испачканные кровью Арно руки и пожал плечами. — Я не буду спорить о старой крови. Она есть, это глупо отрицать, иначе я не оказывался бы раз за разом там же, где Лионель, Герман и вы с герцогом Приддом. Но я не могу и спорить о том, что нам удавалось сделать. Я уверен, что герцог Придд рассказывал далеко не всё. И у него была веская причина, чтобы так поступать. И какими бы ни были предположения Лионеля, я не ощущаю герцога Придда своим вассалом. Кем-то близким и наиболее понятным, чем все остальные, — да. Родственным — да. Похожим — снова да. Вассалом — нет. Подобное ощущение у меня в большей степени возникает в отношении Лионеля и вас, капитан Сэ. И даже в отношении шкипера Клюгкатера. — И вы думаете... — Нет. У меня нет мыслей на сей счёт. Я не знаю, кто же такой герцог Придд. Я уверен лишь в том, что он эорий. Арно вздохнул, оставшись в каюте наедине с Валентином. Загадок с каждым днём становилось всё больше, а вот ответы на них что-то не спешили найтись. Смогли бы все они с меньшими потерями распутать всё, что им преподнёс Излом, без сомнительной авантюры Ли? Или же потери были бы теми же, только с иными лицами? Что уж теперь гадать, когда надо иметь дело с тем, что есть здесь и сейчас. Он покосился на Валентина и облизнул губы. Внутри неумолимо зарождалась дрожь нетерпения. Валентин спал и выглядел так, как и полагалось выглядеть живому человеку. И Арно с ума сходил от желания прикоснуться. Губами. Везде. Зацеловать всего Валентина. Разбудить его чувства. Сил едва хватало, чтобы сдерживаться и напоминать себе, что он так долго ждал. Неужели подождать ещё немного никак? Чеканный профиль, спутанные каштановые волосы, сильная шея, широкие плечи и руки поверх покрывала. Крупные кисти с длинными пальцами, костистые запястья, бледно-голубые линии под кожей... Арно закрыл глаза и осторожно выдохнул. Создатель, как же он соскучился! Хотелось всего и сразу, и справляться с этим получалось всё хуже. Арно желал услышать ровное дыхание, тихий смех, просто голос Валентина, поймать его взгляд, полюбоваться его умением держать лицо, манерами. Да хоть посмотреть, как он читает что-нибудь или пишет за столом. Скрестить клинки тоже неплохо. Во всех смыслах. Стиснув зубы, Арно аккуратно поправил покрывало. Спрятал под тканью руки и плечи и позволил себе лишь лёгкое прикосновение губами к виску Валентина. Решительно поднялся и похромал обратно на палубу. Подальше от искушений. На палубе все столпились у левого борта и глазели на тёмные волны. Арно подобрался ближе, чтобы тоже посмотреть, но тут же пожалел об этом и торопливо отвернулся, сглатывая горькую слюну. — Похоже, наш глубинный друг не любит отпускать добычу, даже если она удирает на всех парусах, — негромко проронил Рокэ. — Или глубинных друзей больше, чем мы думали. — Думаешь, он смог в самом деле такое сделать? — Ли вцепился левой рукой в канат. — Но это могла быть просто случайность. Совпадение. — Предвкушаешь встречу с ним, когда он придёт за платой? — Рокэ слегка прищурился. — Нет, Ли, это не совпадение и не случайность. И да. Это сделал он. Странно видеть твои сомнения. Прежде ты заверял, что он способен на необыкновенные вещи, и сам себе верил. — Почему же он столько времени провёл в бездействии? — А почему ты так уверен, что это было именно бездействие? — Проще спросить самого Валентина, когда он проснётся, — вмешался Райнштайнер, которому наскучило слушать пустые споры. Арно. Арно безотчётно оглянулся, растерянно повёл взглядом по лицам тех, кто торчал на палубе, по ровной тёмной глади, по осторожно следующей за «Селезнем» «Астэре». Но он точно слышал... этот голос. И услышал опять. Арно дохромал до Юхана и жестом попросил отойти в сторону. — Теперь-то что? Интересно, и как только догадался? — Капитан, мы скоро выйдем из протоки. Нужно взять курс на запад. К вечеру мы увидим три вершины. Там нужно будет свернуть на юг и идти вдоль, пока не покажется сухое дерево, стоящее на склоне. Вот там надо отдать якорь. У дерева будет источник с хорошей водой. И... — Арно замялся. — На берег потом сойдём мы с Валентином вдвоём, а вы подождёте нас до рассвета. О волне не беспокойтесь. Она придёт в полдень, но уйти к безопасным местам мы успеем. — Ну и хлопот же с вами, — нахмурился Юхан. — Если я правильно понял, куда вам с его светлостью восхотелось попасть... Там скалы. Голые скалы. Первой волной их здорово побило, так что у так называемого берега камней навалено столько, что сама крабья тёща раком встрянет. — Потому вам и карты в руки, капитан. Вы по таким местам ходить умеете. — Вам-то, сударь, откуда знать? — От Фельсенбурга, — немного смущённо улыбнулся Арно. — Он вас нахваливал. Ему понравилось. — Вот ведь... — Юхан фыркнул, но похвала пришлась ему явно по душе. — Ладно. А остальным скажете? — Придётся, — помрачнел Арно, предвкушая уйму вопросов, что опять обрушат на его бедную голову. Он не ошибся, а жаль. Райнштайнер немедленно вцепился в него, как Леворукий в душу грешника, промахнувшегося мимо Заката в Рассвет. — Зачем герцогу Придду голые скалы? — Они ему без надобности. Ему нужно что-то внутри скал. — И он не хочет, чтобы остальные сходили на берег? — с подозрением уточнил с другой стороны Ли. Судя по выражению глаз, он намеревался тоже вцепиться в Арно. Как сотня крабов в утопленника. — Только к источнику. За водой. Не дальше. — А ты ему зачем? — Ли опасно прищурился. — Помочь добраться туда, куда ему надо. Вы же сами видели, что он едва на ногах держится. К рассвету он будет в порядке. — Мне это не нравится, — после минуты молчания громко высказался Ли. — Кто бы сомневался... — мрачно пробормотал Арно себе под нос, но Ли точно расслышал каждое слово. — Пусть с Валентином идёт кто-то другой. Или мы пойдём втроём. — Вряд ли. Тебе стоит держаться от него подальше. Если ты забыл, Ли, именно тебе мы этим всем крупно обязаны. К счастью, убивать взглядом так же хорошо, как из пистолета, Ли не умел. Арно бесстыдно выжил и угрызаться по этому поводу не намеревался. — Если не возражаете, я бы хотел провести воспитательную беседу с братом. — Ли одарил всех тонкой улыбкой и устремил многообещающий взгляд на Арно. — Отойдём туда. «Туда» было носом «Селезня», где никто не ошивался. Пришлось хромать следом за Ли и гадать, что на этот раз братец выскажет и как. Наверняка Ли подозревал всякое. И не без оснований. Но его это никоим образом не касалось. Наконец Ли остановился, повернулся к Арно и вцепился испытывающим взглядом в лицо. Арно мог поспорить, что от внимания Ли не ускользнуло бы самое крошечное движение брови или ресниц. — Почему идти с ним должен именно ты? — Ли, ты не пойдёшь. Он тебе не верит. — А тебе верит? И его не смущает, что ты мой брат? — А ты полагаешь, что я выберу тебя после твоего признания, что ты меня прикончил бы сразу после Фабианова дня? — Арно вдруг стало весело и легко, даже захотелось взлететь птицей в небо. И Валентин, и Ли хотели его убить. Валентин с трудом, но отказался от этой затеи. Из-за самого Арно. Ли отказался от затеи только потому, что Излом. Первое было точно приятнее, чем второе, и стоило дороже. — Тебе следует подумать об истинных намерениях Придда. — Ли задумчиво поправил свежую повязку на руке. — Он всего лишь использует тебя... — Перестань, пожалуйста. Ты сам в это не веришь. И Рокэ верно сказал — всё, что имело значение прежде, перестало быть важным. Ну что Валентин выиграет? Ты же сам видишь это всё. — Арно не поленился широким жестом обвести тёмные волны. — Даже Марагоны больше нет. Агариса нет. И нет Паоны. И Эйнрехта. Остались жалкие куски земли и горы. И когда не станет Олларии, выжившим придётся начинать всё заново. Уже никому не будет интересно, чем там себя запятнали некоторые семьи в прошлом. Нет смысла кого-то использовать. Сейчас интриги не в цене. Сейчас иметь значение будут слово и дела. И в этом Валентину не потребуется ничья помощь. И использовать он тоже никого не будет. Если он вообще сможет остаться после всего, что ты натворил. Ли шагнул к нему вплотную. Арно подумал было, что сейчас его схватят за грудки и встряхнут, как котёнка. Обошлось. Ли явно хотелось встряхнуть его, но то ли здравый смысл победил, то ли он не смог бы толком сделать это всего одной рукой. — Зачем Придду нужно сойти на берег? — Не знаю. — Арно выдержал тяжёлый взгляд, не дрогнув. — Меня тревожит, что сойдёте вы вдвоём, а вернуться может лишь один. — Это ещё почему? Нам с Валентином делить нечего. Он вернулся бы один, если б пошёл с тобой. По-моему, ты думал об этом, так что знаешь сам. Ли отступил и поморщился с досадой. — Ты просто не желаешь меня слушать. Эти слова Арно мог бы вернуть брату, но не стал. Бессмысленно. Но в чём же, Леворукий и все кошки его, дело? В свете творящегося безумия и вероятности, что Ли и Валентин скоро исчезнут из этого мира, поведение Ли выглядело ещё более странным.

***

Арно упрямо торчал на палубе под дождём. Надеялся первым высмотреть три вершины. И когда вновь услышал едва различимый зов, поначалу не поверил даже. Потом кинулся со всех ног к каюте, почти позабыв о разбитом колене. И растерялся, ввалившись в крошечное помещение. Выглядело так, будто ничего и не изменилось, но ведь... Валентин слегка шевельнул левой рукой, высвободил из-под покрывала. Чуть согнутые пальцы дрожали. Арно подумал, что Валентин замёрз. Упав на колени, обеими руками схватился за ладонь Валентина. И тогда дошло, что пальцы дрожали вовсе не от холода. Он крепче сжал ладонь Валентина в своих, и Валентин ответил на пожатие. Но, Создатель, каким же слабым было это едва ощутимое движение... Валентин честно попытался приподняться. Из затеи ничего не вышло. Арно закусил губу, потому что назвать эту попытку иначе, чем жалкой, было невозможно. С тревогой он отметил, как Валентин вздохнул и попытался отвернуться. Должно быть, осознание собственной слабости причиняло ему куда большую боль, чем демонстрация этой слабости Арно. — Валентин... — Арно так и не выпустил ладонь Валентина. Он наклонился и прикоснулся губами к чуть согнутым пальцам. — Ты ведь не уснёшь снова? Если да, то я не доживу до следующего пробуждения. Арно старался говорить так весело, как мог. Недавно, когда Валентин объяснял ему, как добираться до ориентиров, просто упомянул, что Арно пойдёт с ним. Учитывая, что Валентин не умел просить о помощи, а только учился — хотя бы с Арно, можно было смело считать приказ просьбой о помощи, потому что в нынешнем состоянии Валентин сам никуда идти не мог. Наверное, лучшей компанией стал бы Райнштайнер, но тут Валентину и впрямь проще было умереть. Арно свернул несколько покрывал и плащей в один большой ком, помог Валентину приподняться и подсунул получившийся ком под спину. Заботливо напоил и отправился добывать одежду. Не стоило и надеяться, что одежда Валентина высохла за столь короткое время — под дождём-то... Райнштайнер великодушно поделился запасной рубашкой и штанами. С рубашкой всё было отлично, но в поясе Валентин оказался тоньше, так что пришлось взять моряцкие штаны, в пояс которых продевали шнурок. Правда, эти штаны заканчивались на середине голени, но с высокими сапогами никто бы об этом не догадался. — Всё хорошо, — попытался утешить Валентина Арно. Поскольку без его помощи с одеванием Валентин бы не справился, он на глазах вновь превращался в ледяного Спрута. Именно такого, каким Арно помнил его в Лаик. Стоило что-то предпринять, но что? — Что будет на берегу? — Там есть трещина. — Похоже, даже разговор Валентина утомлял. И его глаза почти всё время затеняли ресницы, словно веки казались ему тяжёлыми. — Нам нужно пройти вдоль разлома. — И что там? — Источник. — Валентин попытался сжать кулак. — Я не знаю, сколько мне придётся пробыть в нём. До рассвета точно хватит. Может, меньше. Тебе не обязательно оставаться со мной. Арно, достаточно будет, если ты... мы дойдём туда. Потом ты можешь вернуться. Арно невольно улыбнулся, оценив заминку и формулировку. Ну точно, в переводе на нормальный человеческий это означало именно «помоги мне туда добраться, пожалуйста». Каким чувством Валентин определял оставшееся до цели расстояние, Арно не представлял. Тем не менее, он сказал, что пора подниматься на палубу, за миг до сигнала «отдать якорь». Арно вёл Валентина без спешки, обнимая за пояс и позволяя опираться на своё плечо. Пару раз Валентин всё-таки споткнулся, но, к счастью, обошлось без падений. Арно поправил шап на Валентине и вывел под дождь — на палубу. Помог сесть на ящик и захромал к Юхану, чтобы разузнать, как и где им лучше перебраться на берег. Заодно прихватил пару фляг и немного еды — Валентин ведь наверняка оголодал, а уминал он обычно не меньше маршала Ариго с его знаменитым волчьим аппетитом, только делал это куда изящнее и не забывал о манерах. Вернувшись, Арно обнаружил рядом с Валентином хмурого братца. — ...так необходимо сходить на берег? — К сожалению, — без выражения ответил Валентин, скрывшись с головой в собственных ледяных глубинах. — Ли, может быть, ты хочешь извиниться? — Арно старательно налепил на лицо самую безликую улыбку, на какую только был способен. — Валентин, вы уверены, что не хотите взять в спутники барона Райнштайнера? — вмешался Рокэ. Валентин тихо вздохнул. — Я бы хотел, чтобы меня сопровождал капитан Сэ. Если, конечно, он не возражает и не считает это слишком утомительным занятием, а меня — слишком обременительным спутником. Вот, пожалуйста. Манеры и любезность Валентина переходили все границы, когда он сердился или же был чем-то раздражён. — Меня это никоим образом не обременит, — кинулся в бой Арно. — Мостки уже перекинули, поэтому... Валентин попытался подняться с ящика. Арно из-за Рокэ и Ли, и ноющего колена не смог помочь ему, просто не успел подойти достаточно быстро. Валентин сжал кулак и с трудом, но всё же встал сам. Неожиданно Ли шагнул ближе и провёл ладонью перед его лицом. — Валентин, вы ведь не видите меня? Арно замер, но поверил: он ни разу так и не поймал взгляд Валентина за всё это время. Правда, он полагал, что Валентин изводился из-за своего состояния, потому и прятал глаза. Он и подумать не мог, что... Валентин резко повернул голову, безошибочно определив, где именно стоял Ли. — Зато ощущаю. — На чётко очерченных губах на миг проступила едва заметная усмешка — одним уголком рта. — Не беспокойтесь, это пройдёт. Арно счёл за благо вновь подставить плечо и обнять Валентина за пояс, чтобы поскорее увести от остальных. Они благополучно перебрались на берег. Там Арно Валентина и покинул, чтобы вернуться и забрать оставленные на борту фляги и еду. Вода и припасы лежали у того ящика, на котором недавно сидел Валентин. Арно наклонился, чтобы подобрать их, и невольно замер, расслышав в шелесте дождя негромкий голос Ли. — Не понимаю, как он в таком состоянии смог подняться на палубу? Ещё и эта тварь из глубин... — Целеустремлённости молодого Придда можно только позавидовать, — усмехнулся Рокэ. — Если у него есть цель, а она сейчас у него определённо есть, его не остановит никто и ничто. — Полагаю, Ойген уже высказался? — Разумеется. Валентин долго пробыл в необычном состоянии. Последствия должны быть и они есть. И мы видели лишь малую их часть. Перестань изводиться. Если верить Ойгену, до утра Арно в полной безопасности. — А потом? — А потом им придётся вернуться. Волну никто не отменял. Но знаешь, — Рокэ выдержал многозначительную паузу, — теперь я не уверен, что ты намеревался платить Валентином. Арно невольно затаил дыхание. Мысли в голове как будто застыли, увязли друг в друге, намертво спутались. Ли так ничего Рокэ и не ответил. Повернулся и побрёл вдоль борта к корме. Подхватив клятые фляжки и свёрток с едой, Арно поспешно вернулся на берег. Валентин неподвижно сидел на каменном выступе. Ждал, прикрыв глаза. — Прости, немного задержался. Сможешь подняться? Валентин смог. Арно связал фляги бечёвкой, повесил на шею и вновь подставил плечо. — Нам вдоль берега, а потом куда? — Я скажу, — тихо ответил Валентин. — Что-то не так? Арно прикусил язык, чтобы не выложить все свои мысли по поводу услышанного на борту. Потому что тогда вообще получалось нечто невообразимое. И Арно очень не хотелось дойти до закономерного вывода. Нет, он просто не мог думать ещё и об этом. В конце концов, если ничего не делать, Валентина заберёт Зверь, а Ли умрёт. И тогда уже неважно будет... Всё потеряет смысл. Сначала нужно спасать Валентина, Кэртиану и Ли — именно в таком порядке, а потом уже разбираться, кто и чего хотел на самом деле. — Что ты видишь справа? Арно вздрогнул от неожиданности, затем уставился в нужную сторону. — Камни. Каменная стена. И тень? — Нам туда. — Кляча... В тень? — Можешь закрыть глаза, если тебя это смущает, — предложил Валентин и вытянул руку. В тени его ладонь пропала. — Здесь трещина. Ты можешь подождать меня здесь, так даже... — Леворукий... — Арно с опаской придвинулся к тени, перечеркнувшей каменную стену, крепче ухватился за Валентина и сделал шаг вперёд. Глаза всё-таки закрыл. Правда, почти сразу он открыл глаза, но озадаченно моргнул, потому что в кромешной тьме что с открытыми глазами, что с закрытыми... — Ничего не вижу, кляча твоя несусветная! — Прости, не подумал... Арно от неожиданности зажмурился. Проморгался и уставился на разлившееся под ногами мягкое бледное сияние. Светилась вода, собравшаяся в лужицы на камнях, светились падающие сверху капельки, тоненькие ручейки, струившиеся по неровным стенам узкого прохода. — Нам нужно идти вперёд. Я скажу, когда придётся повернуть налево. Тебе это не понравится. — Валентин слабо улыбнулся. — Хочешь сказать, снова придётся идти сквозь стену? — проворчал Арно. — Зато никто за нами пройти сюда не сможет, так? Валентин слегка наклонил голову, подтвердив предположение Арно, и они медленно побрели мимо светящейся влаги и россыпей камней. В особо узких местах приходилось отпускать Валентина и надеяться, что ему хватит сил удержаться на ногах. — Здесь. — Валентин повёл левой рукой, кончиками пальцев задел каменный выступ, ощупал и ступил в густую тень. Арно кинулся следом без раздумий и прикрывать глаза на сей раз не стал. Сначала ухватился за пояс Валентина, удержав от падения, а после уже огляделся. В трёх шагах впереди пролом расширялся и превращался в грубое подобие круглого зала. В центре, в углублении, мягко светилась вода, и над ней колыхалась серебристая дымка. Густая у поверхности воды, но чем выше, тем тоньше и бледнее она становилась. Арно всё же сообразил, что дымка над водой была паром, а сама вода... — Горячий источник? Впрочем, ответ не требовался, потому что под каменистым сводом воздух наполняли тепло и влага. Арно довёл Валентина до большого округлого валуна, боком увязшего в сером песке, усадил и опустился на колено, чтобы всмотреться в бесстрастное лицо. Помедлив, снял с шеи связанные фляги и взялся за свёрток. — Хочешь есть? Валентин покачал головой и слегка нахмурился. — Ты столько времени провёл в виде статуи! И не голодный? — Слишком долго объяснять. Со мной всё хорошо. — Валентин медленно сдвинул руку и накрыл ладонью пальцы Арно у себя на колене. — Тёплый... Всё. Что бы там Арно себе ни думал прежде, оно просто кончилось. Вот так сразу. Может быть, из-за тихого голоса, а может, из-за живого прикосновения. К кошкам! И Арно порывисто обнял Валентина, уткнувшись лицом ему в грудь. Обхватил руками крепко, ещё и пальцы сцепил. Зажмурился из-за ответного объятия. В носу защипало, когда услышал едва различимое собственное имя, которое будто и не произнесли, а выдохнули ему в макушку. Было не так давно, но теперь казалось, что целую вечность назад: Арно пытался придумать, как сократить имя Валентина. На пятой попытке Валентин достал пистолет, положил перед собой на стол и совершенно серьёзным тоном предупредил, что пристрелит Арно к кошкам, если он не уймётся. Арно поначалу расценил это как шутку и рассмеялся. Валентин смех не поддержал. Даже не изобразил намёк на улыбку. Просто смотрел пристально и ждал. И взгляд его оставался холодным, цепким и пронзительным. Арно тогда осёкся и смущённо пробормотал «прости». И больше не пытался вновь поднять эту тему, раз и навсегда уяснив, что Валентин предпочитает слышать собственное имя из его уст в том виде, в каком есть. Прямо сейчас Арно нестерпимо хотелось как-нибудь по-особенному назвать Валентина, чтобы одним словом выразить всю глубину той тоски, что одолевала его до этих пор. Как всегда, ничего стоящего не придумывалось. Это вот обидные, а порой и не особо пристойные прозвища в Лаик у Арно сочинялись с лёгкостью. Сколько он их придумал для «гнусного Придда»? Никто тогда не считал, а считал бы — сбился со счёта. Арно обнял Валентина ещё крепче, но долго не выдержал — отпустил, отстранился немного и осторожно притронулся пальцами к высоким скулам. Опущенные ресницы Валентина слегка подрагивали, но он молчал. Арно кончиком пальца осмелился повторить тёмную линию брови, а после потянулся к губам Валентина. Поцеловал с мягкой робостью и растерялся, потому что Валентин сполз с валуна и ответил, но совсем не так. Его поцелуи были быстрыми, жгучими, волнующими. В них терялось всего одно слово «живой». Сопротивляться Арно и не думал, просто сначала решил, что Валентин говорит о себе, и лишь потом сообразил — о нём. Было бы чего волноваться... Он снова обнял Валентина, не желая выпускать его ни на миг из рук. Так и стояли на коленях в песке, обнявшись и прижавшись друг к другу. И неважно было, насколько глупо это выглядело. Валентин отпустил его первым и неловко выпутался из шапа. — Ты запомнил дорогу? — А? Ну да. Ты хочешь, чтобы я вернулся? — Арно растерянно взял свёрнутый шап. — Да. Надеюсь, ты не замёрзнешь, но лучше тебе подождать там. Арно хмуро смотрел, как Валентин вёл ладонью по округлому боку валуна, выбирал место для опоры и медленно поднимался. — Нет. Я останусь. И ты меня не выгонишь отсюда. — Арно положил все их вещи на валун и уже привычно подставил плечо, когда Валентин едва не свалился в воду из-за рыхлого песка под ногой. — Это бессмысленно, — терпеливо проговорил Валентин. — В твоём присутствии нет необходимости и... — Ты собираешься влезть туда, так? Значит, тебе нужно раздеться, а сам ты сделать это не сможешь. — Я справлюсь. — Ну конечно. Я вовсе не хочу тебя обидеть, но сейчас ты сам вообще ничего не сделаешь. Я не уйду, Валентин. И вообще, мне тоже в воду хочется. — Нет. — Но почему? — Не прямо сейчас, — тихо ответил Валентин. — Сейчас это будет... опасно для тебя. — Ладно, ты хочешь, чтобы я ушёл, потому что ты будешь опасен для всех? — Нет. — Отвернуться Валентин не попытался, как и не попытался смахнуть ладонь Арно со щеки. — Вряд ли тебе что-то будет угрожать, но мне бы не хотелось, чтобы ты... видел это и говорил с ним. А вот Арно очень этого хотелось. Поговорить со Зверем. Благо, и повод имелся. Веский. — Но разве он тебе не подчиняется? Валентин кивнул, но нахмурился. — Я всё ещё человек, Арно, а он — нет. Ему отдых не нужен, но обо мне нельзя сказать того же. И я... не понимаю, зачем это нужно тебе. Всё это. — Мне нужен ты. Тихий смешок заставил Арно крепче ухватиться за Валентина. — Зачем? Мы говорили об этом, но я не понял тогда и не понимаю сейчас. Как ты там называл меня? Что бы поприличней... Ледяной истукан? — Ты знаешь, что я тогда со зла... — Арно испытал жгучий стыд, а ведь сам вспоминал, как придумывал прозвища в Лаик. Валентин всегда ходил бесшумно, вполне мог подслушать. И не один раз. Арно стало ещё хуже от всевозможных предположений, что же тогда Валентин услышал о себе. — Знаю, — спокойно подтвердил Валентин, будто и не заметив состояние Арно. — Но суть ты ухватил верно. Я именно такой. И я тебе не лгал. Валентин в самом деле не лгал. Он честно предупредил, что Арно придётся по-настоящему тяжело с ним. Даже если это будет просто дружба, легче не станет. Доверять Валентин не умел, а если когда-то у него и получалось... Он разучился и вспоминать не собирался. В его нынешнем положении доверие оставалось непозволительной роскошью, и если прежде Арно сомневался в этом, то всё, что с ними случилось за последние полгода, убедило его в правильности суждений Валентина. В конце концов, сам Арно доверял семье как себе самому, и Ли доказал делом, какой это было ошибкой. Больше того, Валентин оставался скрытным и замкнутым, далеко не всегда объяснял свои поступки, по-прежнему любил решать за других и намного чаще выигрывал в их спорах. Честно говоря, Арно полагал, что в лучших для него случаях их споры сводились к перемирию, но точно не к победе. — Ты не лгал, — повторил он, с наслаждением разглядывая резкие черты в мягком свете. — Поначалу мне приходилось тяжело, спорить не буду. Но я так люблю смотреть на тебя, что мне теперь хватает любой мелочи, чтобы понять больше, чем раньше. Мне это вполне подходит. Однажды я всё же научусь понимать тебя с полуслова. — И что это тебе даст? — устало вздохнул Валентин. — Ты не оценишь, — Арно ласково провёл подушечкой большого пальца по нижней губе Валентина, — но для меня это будет ценнее всего. Раньше я тоже не очень понимал, но, наверное, это к лучшему, что мы с тобой такие разные. — И это означает, что ты точно не уйдёшь, — мрачно подытожил Валентин, — потому что тебе почему-то западают в душу именно ледяные... Арно мягко прижал пальцы к его губам, вынудив замолчать. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты забыл об этом. Обо всём, что я говорил со зла в Лаик. Особенно о тебе. Волны не забывают, я помню, но позволь мне заменить те несправедливые слова другими. — Более предвзятыми? — Нет, Валентин себе не изменял, и теперь его голос переполнял яд. — Иногда ты невыносимо гнусный. — Дорогу назад ты помнишь. — Даже не надейся. И у меня всё ещё предостаточно тепла для тебя и доверия. — Арно заставил Валентина вновь сесть на валун, после чего взялся за левый сапог. — Тебе всё ещё хочется тратить на меня тепло и доверие? — Мне не хочется, чтобы ты смотрел на других, замечал их и однажды оставил меня. — Арно стянул правый сапог и поставил его рядом с левым. Удержаться и не коснуться узкой и длинной ступни было просто невозможно. Он коснулся и пальцами провёл по проступающим под кожей косточкам и венам. Нам нужно очень много тепла и очень много доверия, тогда мы никуда не уйдем и никого другого не заметим. Мы просто не станем смотреть и ревновать тоже не будем. Никогда. — Мне кажется, что и без меня ты вполне мог бы быть счастливым. Точнее, без меня у тебя это точно получится. А вот со мной... сомнительно. Арно неохотно отнял пальцы от ступни и взялся за рубашку, чтобы снять её с Валентина. — Вот тут ты ошибаешься, господин Зараза. Сейчас я ещё не могу объяснить словами причину, но ты ошибаешься. — Арно сложил рубашку аккуратно, как это сделал бы Валентин, и тронул шнурок на поясе. Валентин накрыл его ладонь своей. — Я сам. Вместо возражений Арно прибег к поцелую, заодно расправившись с узлом и ослабив шнурок. — Я уже снимал с тебя одежду, — шепнул он Валентину на ухо и поймал его руки, чтобы помочь подняться. — Тогда я делал то же самое с тобой. — Валентин вновь замерзал, но Арно понимал, что в этом нет его вины. Слабость и беспомощность угнетали больше, чем забота. Первое и второе Валентин ненавидел, а в третьем не нуждался. Немного с действительностью его примиряло лишь то, что к нему прикасался Арно. — Я всего лишь помогаю, как ты и хотел. — Арно слабо улыбнулся — стоило Валентину выпрямиться, и свободные штаны, которые в поясе шнурок больше не стягивал, сами соскользнули с узких бёдер, сбились складками вокруг лодыжек. Опустившись на колено, Арно обхватил левую лодыжку ладонью, чтобы Валентин приподнял ногу, потом повторил это с правой. Штаны составили компанию рубашке и шапу на валуне. Поднявшись, Арно мягко коснулся плеч Валентина, развернул его к воде. Говорить ничего не пришлось. Валентин сделал осторожный шаг, другой, опустил ступню в светящуюся воду и дальше двинулся уже увереннее. А Арно беспокоило, что расстояние между ними росло, и если вдруг... — Арно, я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал, раз уж ты не желаешь уходить. — Валентин остановился в центре углубления, заполненного водой. Пожалуй, там могло бы быть и помельче — вода доходила Валентину до пояса. И, вопреки ожиданиям, эта вода оказалась прозрачной. Свечение и пар немного сбивали с толку. — Я помню, что мне пока нельзя забираться в воду вместе с тобой. — Рад это слышать. Но это не всё. — Валентин зачерпнул воду ладонями и плеснул в лицо. — Помнишь, я как-то говорил, что хотел дышать под водой? Так вот, теперь я это могу. Поэтому дай мне слово, что не решишь, будто я утонул, и не полезешь меня вытаскивать. — Погоди... — Арно попытался уложить в голове услышанное. — Ты хочешь сказать, что сейчас залезешь под воду и будешь там сидеть, пока тебе не хватит? — Мне придётся там полежать некоторое время. Очень может быть, что до утра. — А ты точно уверен, что это тебя не прикончит? — Поэтому было бы лучше, если бы ты подождал снаружи. — Голос Валентина стал заметно прохладнее. — Прости, но ты верно говорил тогда, что дышать под водой никто не умеет. Я всё ещё не хочу тебя потерять. Прояви снисходительность к моей слабости. Ты же запретил мне даже в воду лезть, а на глаз я вряд ли пойму, всё ли с тобой в порядке. — Тебе придётся поверить мне на слово. Пока я не вынырну сам, трогать меня не стоит. И когда я вынырну, тебе лучше задать мне вопрос. Любой. Если я отвечу не так, как всегда, уходи и жди снаружи. Арно, ты всё понял? — Как скажешь. Я запомнил. — Арно опустился на валун, где недавно сидел Валентин, и вздохнул. Взглядом продолжал держать Валентина и надеялся, что сможет это пережить. Выждав минуту, Валентин в самом деле плавно откинулся спиной на светящуюся гладь и медленно погрузился в прозрачную толщу воды. Дно углубления было ровным. Казалось, что твердь под водой светилась тоже. Арно невольно задержал дыхание. Не дышал, сколько мог, но Валентин так и оставался у самого дна и всплывать пока не намеревался. Немного поволновавшись, Арно сбросил плащ, забрался на валун с ногами, уселся поудобнее и вновь устремил взгляд на Валентина. Сам не заметил, как принялся любоваться и вспоминать, когда же он видел Валентина обнажённым в последний раз. Ну да, у Зинкероне, в ту самую ночь и ранним утром. Фельсенбург в своём письме называл Валентина ходячим совершенством, только думал при этом вовсе не о том, о чём думал Арно. Было тепло, но Валентин лежал в воде и оставался вне досягаемости. Арно обхватил себя руками в попытке обмануть собственные чувства. Вновь смотрел и перебирал в уме те крупицы знаний, что удалось собрать общими усилиями. Мог ли Арно хоть что-то предложить Зверю? Что-то такое, что в глазах Зверя сошло бы за сокровище? Арно невесело усмехнулся — у него ничего не было. Только чувства к Валентину. И Арно даже не знал, вправе ли он называть эти чувства... любовью? Меньше всего он думал о любви, когда придумывал прозвища в Лаик, говорил гадости после, нарывался на дуэль, просил о помощи по просьбе матери на Мельниковом лугу, пытался смотреть иначе на Валентина в плену, обретал дружбу и хотел вновь ощутить молнию внутри себя. Он не думал о любви даже тогда, когда отдавал себя Валентину, когда это стало чем-то привычным и порой необходимым. Просто принимал как данность и любил всё, что испытывал во время их близости. Наверное, он продолжал считать всё это именно дружбой до сих пор, пусть далеко не все друзья спят вместе как любовники. Если бы Арно мог, заплатил бы Леворукому, чтобы узнать, какие мысли на сей счёт в голове у Валентина. Веки тяжелели, но Арно почти не замечал этого, вновь и вновь блуждая в мыслях, воспоминаниях, догадках и любовании. Потом надо спросить Валентина о мече... Почему он такой необыкновенный под водой? Безмятежный и необъяснимо притягательный. Глаз не отвести. Арно и не отводил, пока мог. Но веки становились ещё тяжелее с каждым мгновением, и держать голову прямо тоже выходило всё хуже. А после и вовсе он, кажется, куда-то ехал, покачиваясь в седле. Дорога предстояла неблизкая, так что и подремать можно было на ходу. Арно привык.