Два миллилитра

      Оборачиваясь назад, Хенджин понимает, что Чанбина, в общем-то, всегда интересовали его губы. Он игрался с ними еще до дебюта, когда Хенджин впервые познакомился с миром инъекционной косметологии, а Чанбину было очень уж интересно узнать, отличаются ли губы Хенджина на ощупь от его собственных, нетронутых филлерами. Тогда они, еще подростки, быстро перешли на обсуждение силиконовых имплантов для груди, и Хенджину до сих пор хочется потрогать такие, хотя сравнить ему все равно не с чем, ведь в последний раз он трогал женскую грудь двадцать с лишним лет назад, когда с ее помощью ел.       Хенджин как раз получил новые два миллилитра в своих знаменитых губах, когда стал замечать, насколько часто Чанбин смотрит на них. Губы были опухшими от свежих уколов, и Хенджин чувствовал себя неловко. Может быть он перестарался в этот раз?       Отек постепенно спадал, но внимание Чанбина к его губам не уменьшалось. Хенджину становилось страшно, раньше Чанбин так не делал, не смотрел таким тяжелым, голодным взглядом, не сглатывал, заставляя свой кадык дергаться. Раньше Хенджин не придавал значения их вечным заигрываниям, у него не горели уши и не ускорялось дыхание.       Одногруппники любили Хенджина, это никогда не было вопросом. Его неофициально выбрали общественным крашем, и при каждом удобном (да и неудобном тоже) случае тренировали на нем пикап про родителей-кондитеров и падение с небес. Чанбин точно был рекордсменом по количеству подкатов и комплиментов, как будто держал в голове целую книгу ответов на любую фразу. Хенджин всегда хихикал как школьница. Чанбин кричал о своей любви так же громко, как во вступлении к Thunderous, и Хенджин был от этого в полном восторге.       Без камер Чанбин был еще больше Чанбином, и каждый день Хенджина начинался с агрессивного флирта и заканчивался им же. Чанбин гладил волосы Хенджина, трогал задницу Хенджина, обнимал, кусал, щипал, прижимал к разным поверхностям, набрасывался с щекоткой. Это не было чем-то необычным, все в группе так делали друг с другом. Точно не стрейт кидс, Хенджин часто повторял про себя эту шутку, но теперь шутка играла новыми красками, и не только его, Хенджина, личной голубизной.       Чем чаще Чанбин пялился на него, тем более остро Хенджин реагировал на каждое их взаимодействие. Они остались вдвоем в общежитии, и даже от короткой встречи у холодильника утром Хенджина бросило в жар. Он и так почти не выходил из комнаты, и теперь хотел спрятаться в ней на целый день, потому что встретиться с Чанбином было как минимум некомфортно.       Голод все же оказывается сильнее страхов Хенджина, и он выходит, думая о том, что пора взять пример с Хана и купить личный мини-холодильник. Хотя, это значило бы записать себя в список хикканов уже не карандашом, и Хенджин пока не был готов к такому. Чанбин как обычно торчит в гостиной вместо того, чтобы пользоваться компьютером в своей комнате. Чанбин не любит долго находиться в одиночестве, появление Хенджина его радует так сильно, что он бросает все, что он делал, чтобы наброситься и пощекотать.       Чанбин роняет Хенджина на диван, и он видит, какие сильные у Чанбина руки, его бицепсы такие объемные, что не обхватить двумя руками, а на предплечьях резко выделяются вены. Хенджин вдруг начинает понимать фанаток, залипающих на его руки. Чанбин щекочет его, и это слишком сильно, нервы Хенджина оголены от интимности ситуации, а грубые пальцы впиваются в его бока почти до боли.       Хенджин упирается руками в плечи Чанбина, и даже сквозь пелену выступивших слез видит, какими широкими они стали. В руках Хенджина совсем нет сил, он почти не давит на Чанбина, не может сопротивляться. Хенджин как будто видит себя от третьего лица, и понимает, что у него стоит. Он мычит, смеется и дергается во все стороны, пока навалившийся на него Чанбин не упирается бедром в его стояк. Хенджин громко стонет, так развратно, что перепутать невозможно, и Чанбин резко останавливается.       Чанбин смотрит на него широко раскрытыми глазами, Хенджину жарко, в глазах все еще стоят слезы, а горло и пресс болят от смеха. Его трясущиеся пальцы остаются на плечах Чанбина, а его стояк упирается в чанбиново бедро. Хенджин смеется, потому что не может представить себе более идиотской ситуации.       — И что это значит? — Чанбин опускает взгляд на член Хенджина и шевелит ногой, убеждаясь, что ему не показалось.       — Кто сделал тебя таким красивым? — Хенджин проводит руками по его плечам и рукам, снова любуется мышцами.       — Моя м-м-м-мамочка! — отвечает Чанбин, одной рукой повторяя танец из клипа прямо перед лицом Хенджина.       Хенджин снова хохочет, запрокинув голову, хотя слышал эту шутку примерно сотню раз. Чанбин резко подается вперед, и смех Хенджина обрывается, потому что Чанбин целует его шею, легонько кусает кадык, снова целует и проводит языком до уха. Хенджин стонет, тянет Чанбина еще ближе к себе и обхватывает ногами за талию, чтобы точно не убежал. Чанбин бежать не собирается.       Чанбин больше ничего не спрашивает, и Хенджин благодарен ему за это, мысли разбегаются из его и так полупустой головы, он чувствует под пальцами широкую спину и плечи, когда залезает под футболку Чанбина через рукава. Чанбин снова проводит пальцами по его ребрам, мурашки разбегаются по всему телу Хенджина, и ему кажется, что волосы на его голове шевелятся. Чанбин целует его аккуратно, чтобы не оставлять засосов, переходит пальцами на возбужденные соски и тянет за них, трет и снова тянет, это почти больно, но хорошо.       Хенджин все-таки освобождает Чанбина от футболки, и пялится, пока Чанбин пытается переложить его удобнее. Чанбин редко раздевается перед ними, и Хенджин считает это преступлением и благословением одновременно. Он выглядит как в порно, с идеально выраженными трапециевидными мышцами, а его грудь, наверное, четвертого размера. У него широкий торс и ярко выраженный пресс, хоть и не такой резкий, как у тощего Феликса. Мужчины только и делают, что лгут, думает Хенджин, потому что скрывать такой пресс некрасиво. Неэтично. Если бы Чанбин раздевался чаще, Хенджин бы, наверное, поплыл гораздо раньше, еще пару лет назад.       Хенджин почти забывает, чем они тут занимаются, глотает слюни и трогает все, что только может, гладит, сжимает и проводит ногтями. Чанбин сдергивает с него футболку и снова сжимает соски.       — Мои глаза выше, — усмехается Чанбин, но внимание ему, похоже, нравится.       Хенджин послушно поднимает взгляд, они смотрят друг на друга пару мгновений, и наконец целуются по-настоящему. Чанбин сосет его нижнюю губу, кусает, погружается языком в рот и почему-то лижет небо. Хенджину щекотно, он мычит и закрывает рот, Чанбин берет его за подбородок и снова сосет губу, как будто хочет съесть.       Чанбин слюнявит ему половину лица, но целоваться с ним все равно приятно, Хенджин гладит его плечи и не может насытиться. Он сильнее сжимает ноги на талии Чанбина и трется членом о его живот. Они почти ничего не сделали, но Чанбин снова проводит пальцами по его ребрам, и Хенджин оказывается в шаге от оргазма. Ему жарко и неудобно от скрюченной позы, в которую Чанбин его сжал, чтобы скрыть их разницу в росте, но Хенджин сжимает шею Чанбина, не давая ему отстраниться, и все-таки кончает, пока Чанбин оглаживает его ребра снова и снова.       Чанбин трется об его задницу и тоже кончает, выгнувшись вверх и поднимая Хенджина за собой. Хенджин оказывается в воздухе и с трудом осознает свое положение в пространстве, продолжая сотрясаться последними отголосками своего оргазма. Отдышавшись, Чанбин кладет Хенджина обратно на диван, и он нехотя отлепляется, развалившись как морская звезда.       — И давно ты меня хотел? — Чанбин пытается спросить насмешливо, но его взгляд слишком серьезный.       — Я? Не знаю, минут двадцать, с тех пор, как ты начал меня щекотать?       — Что? Ты же уже две недели от меня бегаешь и краснеешь, я не знал, что подумать!       — Я не бегал, это ты пялился на мои губы! Я думал, это ты меня хочешь!       Чанбин пару раз моргает и заливается хохотом. Хенджин ничего не понимает. Он столько времени переживал, как быть с влюбленным в него другом, а друг ржет и ничего не объясняет. Чанбин почти задыхается, смахивает слезы, пытается что-то сказать и не может. Хенджину кажется, что это длится вечно, хотя Чанбину, чтобы успокоиться, хватает минуты две.       — У меня сушка, я две недели ел одну куриную грудку, а твои губы так похожи на пельмени, что я каждый раз хотел их съесть. Очень хочу пельменей, только про них могу думать, а тут ты начал от меня бегать, как ошпаренный, я думал, ты влюбился.       — А ты? Не влюбился? — Хенджин не очень быстро соображал даже полностью одетый и без спермы в трусах, а теперь ему было еще труднее.       — Теперь влюбился, наверное…       — Я тоже?       — Вот и договорились.       Чанбин все-таки слез с него и нашел на полу свою футболку, направляясь на кухню. Хенджин медленно моргал, все еще обрабатывая новую информацию. Он только что признался в любви? Они теперь встречаются? А дальше что делать?       — Подожди, ты что, только что сравнил мои губы с пельменями?!