Fallen Angel

      Адель       С новой жизнью не сложилось. У меня не получилось ни забыть свою прошлую жизнь, ни обрести новую.       Это самое отвратительное чувство— ощущать, как определенные моменты прошлой жизни, которую так старательно стараешься забыть, встречаются тебе напоминаниями на каждом шагу. И мне казалось, что я сделала всё, чтобы хотя бы попытаться её забыть. После окончания школы поступила в другой стране, куда, кстати говоря, уехала настолько спонтанно, что моё внезапное "исчезновение" шокировало всех как в школе, так и отдаленно знакомых. Друзей на было. Но обо всём по порядку.       Мои родители умерли слишком рано. Родной отец скончался когда мне ещё не было двух лет при неизвестных обстоятельствах. По крайней мере, мне так говорили всю мою сознательную жизнь. А ведь я его почти не помню вживую! Вскоре— через пару лет после случившегося— в нашей квартире всё чаще и чаще начал появляться тогда ещё неведомый мне Джеральд Уокер. И лучше бы я его действительно не знала всю оставшуюся жизнь. Ведь тогда я ещё не понимала, что этот ублюдок станет причиной моих мучений, перемене и в неком смысле— смерти.       Как несложно было догадаться, в ближайшее время он стал моим отчимом. И даже тогда, как только он появился в нашей с мамой жизни, я не смогла понять, что этот человек станет нашей погибелью. Понятия не имею, как мама не смогла не заметить всю ту гниль, которая была внутри него, но её осуждать не за что. Она держалась за несколько вещей, которые удерживали её на плаву после смерти отца— я и поддержка этого проклятого Уокера. Она поверила ему, а он оказался последним подонком на этой планете.       В пять лет я впервые увидела, как он поднял на неё руку. Ничего специфического— отчим просто завалился домой пьяным, а мама начала беспокойно бегать вокруг него. Она переживала за него, не спала всю ночь, обзванивала больницы и полицейские участки, когда он не брал телефон.       И я отчётливо запомнила этот момент на всю свою жизнь. Он будто был выжжен на моих веках и как только я закрывала глаза, передо мной стояла всё та же картина— как отчим прикрывает глаза, его кулаки плотно сжимаются, а челюсти настолько напряжены и сжаты, будто он прикладывал огромное усилие, сдерживаясь. Удар по лицу. Мы с мамой одновременно вскрикиваем: она— от боли, а я— от неожиданности и шока. Голос пропадает, я чувствую, как он комом застревает в горле.       Мешкаюсь буквально пару секунд— от страха перед отчимом,— а потом подбегаю к маме, которая при ударе упала на пол и шокировано прикладывала ладонь к горящей от удара щеке. Я опускаюсь на колени возле нее и с ужасом смотрю на мужчину. И уже тогда я подсознательно чувствовала, что просто обязана защищать маму. Она— моё всё. Моя защита, опора и единственная родная душа.       Но, на моё счастье, Уокеру было уже плевать на маму— он лишь кинул пьянящий презрительный взгляд на нас и прошел в их комнату.       С того момента начался мой каждодневный кошмар. Я боялась, что отчим вновь поднимет руку на нас с мамой. Таким образом прошла примерно неделя. Тему, произошедшую по-пьяни никто не поднимал, лишь мама кидала мне успокаивающие взгляды, когда в комнату заходил Джеральд. Но вслух никто об этом не вспоминал. Возможно, мама пыталась забыть это как страшный сон, но вот я не пыталась. Что-то внутри подсказывало, что произошедшее один раз, запросто может повториться во второй и третий раз. И это предчувствие не прогадало.       Всё превратилось в сплошную петлю. Где-то эта петля была временной, а где-то предназначена моей шее. Всё в конечном итоге зашло до того, что руку Джеральд поднимал не только на мать, но и на меня. Кошмар. Мой персональный ад, в который я уже задолбалась отправляться каждый раз, когда просто попадала под горячую руку этому больному человеку.       Я его боялась. Безумно. Но должна была быть сильной. Ради мамы. Ради себя. И ради папы, ведь была уверена, что он прекрасно видит всё происходящее с нами также крепко и сильно хотел бы обнять нас обеих, утешить, сказать, что случившееся— всего лишь дурной сон. Но нет. Это была самая что ни на есть жестокая реальность.       Я не могла винить маму. Она просто напоролась на абьюзивно больного и неуравновешенного человека. И если к маме у него отношение делилось на две части: презрение и лёгкое безразличие, в перемешку с наигранным интересом, то ко мне у него было одно большое чувство— ненависть. Малейший интерес он проявлял ко мне только в наши первые встречи— при знакомстве со мной  и до того момента, пока не влез в нашу и без того разбитую семью.       Причем ненавидел меня он открыто, не скрывая этого иногда даже на людях, когда с мамой они играли идеальную супружескую пару, у которой всё прекрасно. Я видела, как в его глазах плескалась ненависть ко мне и я не знала— за что он меня ненавидит. Могла лишь догадываться о том, что это возможно из-за того, что я не его родная дочь и ему приходится терпеть мое присутствие рядом.       — Ты должна вести себя как любящая дочь и быть благодарна за то, с какой дыры я вас вытащил,— говорил он мне.       Но он не понимал того, что наоборот затянул нас в эту "дыру" сам.       Без него было бы лучше.       Без него было бы проще.       Обычно после таких "прогулок" мы приходили домой и там он срывался на нас с мамой. На неё за малую дружескую улыбку и взгляд на любого прохожего, которые он считал скрытым флиртом, а на меня— за то, что я себя "отвратительно веду", показываю грубость в его сторону и вообще за то, что смотрю на него "не так". Не как на отчима, которого считаешь родным отцом. Не как на человека, который "спас" нас с мамой из подавленного состояния после потери родного человека. И лучше бы нас с мамой кто-то спас именно после его появления. Но такого не происходило. Никто не появлялся. Не было того волшебного момента, какой часто описывают во всех книгах. Никто не пришел и не спас нас. Джеральд избивал нас. Сначала мама, но её он не мог сильно трогать, потому что она должна была регулярно показываться вне дома. Работа . Минимальное общение со знакомыми, дабы не было ничего "подозрительного". А вот меня мог. Его не смущали мои походы в школу, непонимающие взгляды одноклассников и учителей. Ему. Было. Плевать. Поэтому большую часть его ненависти я ощущала на себе. И она напоминала мне о себе постоянно, потому как ссадины, синяки, нередко гематомы и мелкие раны невозможно было скрыть от самой себя.       Я стала жить от случая к случаю. И не понимала, что во мне изменилось. Но именно "что-то" и произошло. Боязнь резких движений. Я постоянно вздрагивала при любых движениях возле меня.  Панические атаки, из которых меня могла спасти лишь мама. Я могла забиться в угол, поджав под себя колени и ощущая мерзкое липкое ощущение, не отпускающее меня. Будто если оно не прекратится— это закончится для меня летальным образом, вновь заполняя мое тело новой порцией страха, дрожи, боли и ненависти.       А потом произошло то, чего я никак не могла предугадать.       Я возвращаюсь домой со школы, чувствуя нарастающее волнение. Оно съедает меня и я отдаленно начинаю осознавать, что мне надо торопиться домой. Захожу в квартиру, входная дверь которой почему-то не заперта. Но я ссылаюсь на то, что, выходя, мама или Джеральд в спешке просто забыли об этом. Я стараюсь унять гулко бьющееся сердце, но получается плохо и я направляюсь на кухню, ощущая неприятную сухость во рту.       Пульс учащается. Я не понимаю, почему у моего тела и организма такая реакция. И вот пара шагов и я окажусь на кухне. До сих пор помню те чувства, словно это произошло со мной вчера.       Медленно, словно опасаясь чего-то, захожу в комнату и первое, что цепляют мои глаза— это лужа крови, в которой лежит тело моей матери. Бешенное биение сердца замедляется до минимального писка в ушах. Дыхание перехватывает, а тошнота подступает к горлу, но я это игнорирую. Мне было совершенно плевать на свои чувства.       Мне была важна лишь она. Мама. Которая сейчас без движения лежала на полу в луже собственной крови.       Не верю в происходящее. Всё кажется до боли абсурдным сном.       Нет, нет, НЕТ. Этого просто не может быть. Ошибка. Сон. Иллюзия.       Словно со стороны я наблюдала за тем, как маленькая девочка лет десяти падает на колени возле тела своей матери. Как в её глазах стоят слезы. Огромное количество слез, которые не заставляют себя долго ждать и стекают по щекам девочки. Как она зовёт маму, но ей никто не отвечает. Её ответ— гробовая тишина квартиры, в которой раздаются лишь её собственные всхлипы.       Ей не приходит в голову осознание того, что мама не ответит. Она всё ещё отчаянно надеется, что мама откроет глаза и ласково, как может только она, обнимет. Чувствует разъедающую боль в груди, которая медленно расползается по всему телу. И потом она переходит на крик. Тот, который заставляет замереть каждого, кто его хоть отдаленно, но услышал. Девочке больно. Настолько, насколько это возможно. Её оставил единственный родной человек, который был с ней в трудный момент. Она оставила её одну. Её родственная душа. Душу разрывает на части от осознания, что мама больше не посмотрит на неё своими ласковыми глазами, не обнимет, не утешит, не защетит...       Позже меня, всю в крови и лежащую возле тела мамы нашли соседи, которые услышали крик. Но мне было плевать на всех пришедших. Я не хотела оставлять маму одну. Именно поэтому я вновь начала кричать и отбиваться, когда женщина средних лет, которая жила с нами на одной лестничной площадке, начала меня мягко поднимать и пытаться увести от тела. Я билась в истерике, заходилась слезами от того, что меня хотели с ней разлучить, кричала о том, что не оставлю её. Но меня всё же забрали. И тогда начался мой самый страшный кошмар.       Ко мне пришло осознание того, что я осталась одна. Родителей нет. Я сирота и по хорошему меня должны отправить в детдом, но не сделают этого только из-за того ублюдка, из-за которого погибла моя мама.       Лучше бы я попала в детдом.       Период похорон я практически не запомнила. Лишь стояла перед надгробной плитой и понимала, что у меня больше никого не осталось.       Я одна. Абсолютно.       А потом я вернулась в ад. Да, привыкайте, эта фраза слишком часто будет описывать мою жизнь.       Отчим всё своё недовольство и ненависть начал сбрасывать на меня. А из-за смерти матери я возненавидела его ещё больше. Он виноват во всём, что произошло.       Виноват. Виноват. Виноват.       Уже чуть позже— через пару лет— я поняла, что мама умерла как раз таки из-за его избиений. Он опять её ударил и она встретилась головой с краем столешницы. Иногда меня выносило— и я грубила ему во время того, как он меня отчитывал. А он этого терпеть не мог. Я прекрасно видела, как после моих слов сжимались его кулаки, в глазах вспыхивала неприкрытая ярость, а жевалки ходили ходуном. Я ненавидела этого человека до скрежета челюсти, до хруста пальцев и до перелома костей. И если бы могла, то уже давно бы выколола его глаза и переломал а все конечности.       Параллельно со всеми "приключениями" дома, я случайно познакомилась с парнем. Раньше я его не замечала, но, как оказалось, этот замечательный светловолосый парень учился со мной в одной школе, но на три года старше. Его звали Лиам. А впервые столкнулись мы на автобусной остановке первого сентября после уроков. Я как раз тащила огромный тяжёлый пакет с учебниками. Других моих однаклассников забирали родители, поздравляя с началом восьмого класса и помогая донести до дома учебники. А меня некому было поздравить и помочь с учебниками. Было довольно ожидаемо, что отчиму было на меня плевать?       При столкновении пакет— не очень то и надежный— всё таки не выдержал и порвался, а все учебники благополучно рассыпались по земле.       Секунд пятнадцать оба стояли в немом недоумении и просто тащились: я— на рассыпавшиеся учебники, а он— на меня.       «Дура, дура.. Надо было крепче держать пакет..!»— ворчала сама на себя в мыслях. Глупейшая ситуация, в которой мне посчастливилось оказаться.       Я падаю на колени и начинаю собирать книги в стопку. Боюсь даже поднимать голову и встречаться взглядом с этим парнем, модные и дорогие кроссовки которого я лишь могла наблюдать. И тут происходит то, чего я ни в каком из своих снов не ожидала.       Незнакомец опускается на одно колено и начинает собирать оставшиеся учебники. Я недоверчиво кошусь на него и поражаюсь тому, что он не прошел дальше, а обратил внимание и помог.       Мы встаём с колен и я пристально смотрю ему в лицо. Светлые волосы, глаза цвета насыщенного леса, аккуратные черты лица и улыбка на губах. Он разглядывает меня так пристально, что я теряюсь.       — Прости, не заметил тебя,— ослепительно улыбаясь, говорит мне парень.— Меня зовут Лиам, будем знакомы, получается?— протягивает мне свою широкую ладонь.       Я потряхиваю головой, осознавая всё сказанное.       — Это я должна извиняться за свою неуклюжесть, прости,— виноватая улыбка играет на губах.— Адель, очень приятно,— протягиваю руку в ответ.       Лиам оглядывает большую стопку книг в моих руках, а потом ещё почти столько же в своих. Хмурится.       — Тебе никто не помогает донести учебники сегодня? Тебе же тяжело. Ты и так еле тащила всё в пакете, а сейчас что?       — Родители просто заняты,— вру, пожимая плечами. Не буду же я говорить, что отчиму на меня плевать с высокой колокольни,— не могут подвезти меня.       Лиам недоверчиво смотрит на меня. Не особо верит.       — Ладно, не бери в голову,— ободряюще улыбаюсь. Фальшиво, знаю. И он это тоже замечает.— Я справлюсь.       Пытаюсь забрать вторую стопку у парня, но он делает шаг назад и категорически смотрит на меня. Я же непонимающе хмурюсь. Что вообще происходит?       — Нет уж. Чтобы я по собственной воле отдал хрупкой девушке тащить килограмм десять— если тут не больше— всяких учебников?— Лиам усмехается, пытаясь всё перевести в шутку. Да где он "хрупкую девушку" увидел?!       — Я же говорю, что справлюсь са..— упрямо продолжаю, но меня тут же обрывают на полуслове.       — Ты где живёшь, Адель? Далеко отсюда?— как бы между прочим, но так настойчиво выдает светловолосый.       Я даже замираю в слабом шоке. Весь мой ложный "позитивный" настрой сбивается окончательно. Что-что он спрашивает? Где я живу? Ему-то что? Благородный сильно? Да что ему от меня надо в конце концов?       — Послушай, я правда не понимаю, что ты от меня хочешь. Тебе что-то надо? Или я упустила важную подсказку в твоих напористых желаниях помочь и выведать всё?— меня потихоньку начинает распирать от негодования. Да что он прицепился-то ко мне?       Лиам качает головой так, будто он битый час мне объясняет элементарные вещи, а я изображаю из себя дурочку.       — Чего я и хочу, так это ответа: где ты живёшь?— я негодующе насупливаюсь. А ключ от дома ему на дать?! Видимо, он прекрасно прочитал вопрос в моих глазах.— Не волнуйся, если бы я был серийным убийцей, ты бы уже точно не стояла на своих двоих.       Он усмехается. Его веселит сложившаяся ситуация, а меня приводит в бешенство из-за моей растерянности и нерешительности.       «Господи, ну сколько уже можно посылать в мою жизнь всех самых наглых, настойчивых и упрямых баранов?»— мысленно поднимаю глаза в небо, прикрываю их и одними губами произношу всё, что на самом деле думаю о настойчивости Лиама.       Его это ещё больше рассмешило и я услышала сдавленный смех, отвратно замаскированный под кашель. Перевожу возмущённый и довольно многоречивый взгляд на парня, на что он улыбается и опускает смешок.       — Я серьезно. Я просто хочу помочь. Хватит упрямилась.       Я нехотя и при этом обречённо выдыхаю. У меня действительно выхода нет, если хочу наконец отвязаться от непрошенного благодетеля.       — Ладно.       Разворачиваюсь на пятках в сторону своего дома, поудобнее перехватив свою стопку учебников, но меня останавливают за плечо и разворачивают.       — Что ещё?— выдаю нетерпеливо, едва сдерживая себя от закатывания глаз.       Лиам указывает взглядом на вторую половину книг у меня в руках:       — Сюда давай оставшиеся,— хочу сразу же поспорить, но он заранее качает головой.— Спорить бес-по-ле-зно. Что ты за упрямое существо такое, а? Тебе помощь вообще-то предлагают. Радуйся, подруга,— подмигивает и забирает у шокированной меня учебники.       Я стою в онемении от его слов ровно до того момента, пока он не пропадает из моего расфокусированного поля зрения. Чертыхаясь, оборачиваюсь, выискивая блондинистую шевелюру и, замечая её в метрах двадцати от себя, решаю подбежать.       — Ты куда собрался? Ты же адреса не знаешь,— нагнав Лиама, выдаю, пытаясь отдышаться.       Он ухмыляется:       — Ты мне показала направление. Этого достаточно, чтобы в сумме с нехитрыми действиями ты всё таки меня послушала и мы пошли к твоему дому. Ты вообще в курсе, что упрямство никого не красит?       Значит, спланировал всё, гад... Ну ладно.. Ещё пару раз недовольно кошусь на этого упрямого болвана и с теми же эмоциями следую за ним.       Дальше до моего дома мы идём в относительном спокойствии: молча и каждый витает в своих мыслях. Я лишь изредка ловила на себе его скрытый заинтересованный взгляд, но, как только я поворачивалась к нему, он тут же отводил глаза и смотрел вперёд, будто и не обращал на меня внимание.       Мы подошли к подъезду дома и остановились друг напротив друга. Лиам всё так же держал в руках огромную тяжёлую стопку книг так, словно он совершенно не чувствовал всей тяжести и не собирался сразу же всучить мне книги и свалить по своим делам. Напротив, он просто молча рассматривал меня, словно удерживая меня своим молчанием. Мне даже на мгновение показалось, что в его глазах я заметила желание, чтобы я не уходила.       — Оставишь номер телефона.       — Нет.       Вышло слишком категорично и резко. Настолько, что у парня даже глаза увеличились от удивления, но он быстро взял себя в руки.       — Ты не поняла, это был не вопрос, а утверждение.       Он достает из кармана брюк свой телефон, включает его и протягивает мне, чтобы я набрала свой номер.       Но я была бы не я, если бы не попыталась выкрутиться даже из такого положения, поэтому всё таки без споров приняла протянутый телефон и набрала номер. Но не свой.       С готовностью и видом победительницы собираюсь быстро забрать свои книги из охапки блондина, но нет, он всё же меня останавливает.       — Погоди, я сделаю дозвон.       Я разочарованно выдыхаю, когда он звонит на набранный номер и в телефоне слышатся длинные гудки, вместе с которыми тянутся и последние секунды моего не очень-то и продуманного обмана. Конечно, мне же в голову не пришло ничего лучше, чем написать ему какой-то левый придуманный номер.       Лиам уже смотрит на меня с мимикой победителя на лице, потому как будто отчётливо осознавал, что так быстро и без боя я не соглашусь написать свой номер. Поэтому он хитро улыбается и наблюдает за моим замешательством. Ждёт, когда трубку на другом конце всё таки поднимут и он поймает меня с поличным.       Его желания, в отличии от моих, сбываются незамедлительно. Кто-то действительно снимает звонок и в его телефоне, который он показательно включил на громкую связь и с лицом победителя выставил между нами, раздается чей-то женский голос.       — Да-да?— какая-то девушка ждёт ответа, но его нет, потому что я в онемении от того, что попалась с поличным, а Лиам по глупому уставился на меня и ждет искренних душераздираний по поводу моего обмана.       Но парень приходит в себя первым. Нажимает на сброс звонка и вновь протягивает мне телефон.       — Заезженный прокол. Разумеется, для тебя,— он указывает кивком на до сих пор протянутый телефон, который я так и не приняла.— Я жду твой реальный номер.       Я пытаюсь сделать обиженный и расстроенный вид, будто то, что он меня расколол, меня бесконечно огорчило и опечалило. Но парня это не берет и сейчас. Он стоически выдерживает мой взгляд, а после всё же произносит:       — Давай-давай. И не смотри на меня своими обиженными глазками. Знаю, я ваши эти женские приемы. Не пройдет со мной, поэтому без номера не уйду.       Я вновь кидаю укоризненный взгляд на его самодовольное лицо и всё таки вбиваю в его телефон свой номер. Но Лиам, дабы быть уверенным на сто процентов, всё же набирает по номеру и, услышав заветную мелодию звонка у меня в портфеле, наконец убирает свой телефон в карман.       Я настаиваю на том, чтобы он всё же отдал мне эти чертовы учебники, на что он ещё раз переспрашивает, надо ли помочь донести до квартиры и, получив отказ, нехотя отдает стопку.       Мы наконец расходимся, а я, попав в квартиру, почему-то обессиленно падаю на свою кровать, раскинув руки в стороны. Не понимаю, что меня вымотало: спор со светловолосым парнем или вся ситуация в целом. Но одно поняла точно— мне впервые было легко общаться с кем-то. Не из-за того, что надо, не из-за того, что так захотел отчим и сказал быть послушной девочкой хотя бы пару часов. Несмотря на спор я всё равно не чувствовала тяжести от общения. Мне даже понравилось.       В тот вечер он написал мне и мы в шутку начали до самой ночи перебрасываться шуточными придирками и сарказмом. И только когда я уже лежала в кровати, а мои глаза слипались от сонливости, мы действительно перебросились коротким настоящим и живым разговором— коротким только потому, что когда я поняла, что глаза уже не открываются, быстро пожелала спокойной ночи и отложила телефон. Практически сразу же погрузилась в глубокий сон, а та пара минут, которую я провела в своих мыслях, была связана лишь с появлением Лиама в моей жизни. Я чувствовала уже тогда, что он будет моим самым близким человеком. Другом. И я впервые заснула с приятными мыслями.       Так и завязалось наше общение, а после уже и сплочённая дружба. Мы встречались по утрам, вместе шли в школу, вместе проводили перемены, вместе шли домой, гуляли и переписывались.       Вместе, вместе, вместе..        Всё в моей жизни тесно переплелось с этим человеком, который внезапно пересекся со мной. В глубине души я была предельно благодарна судьбе за то, что она столкнула нас и в принципе послала мне человека, который будет меня поддерживать в любой ситуации. Возможно она наконец поняла, что тех, кто меня постоянно осуждает, и так хватает в моей жизни с переизбытком.       Это был период, когда я была счастлива. В том году мне повезло не только в том, что я обрела Лиама, но ещё и в том, что у отчима на работе постоянно были длинные командировки и его практически не было дома, а если он и был, то мы очень мало пересекались. Я сама отвечала за себя, свою жизнь и судьбу. Перед отъездом Уокер лишь оставлял на столе часть от той компенсации, которую я получала по потере кормильцев.       Хотя и деньги-то эти я тратила тоже частично— лишь на продукты, потому что если мы и ходили куда-то с Лиамом, то он категорически не хотел видеть деньги в моих руках, ссылаясь на то, что недаром она знакомилась с джентльменом, а не с каким-нибудь "быдлом деревенским". Его бесило то, что я доставала кошелек и пыталась оплатить за себя то мороженое, то билет в кино. Поэтому спустя несколько таких перепалок я всё же уступила и не выводила его из себя тем, что достаю деньги и оплачиваю в его присутствии хоть какую-нибудь мелочь.       Мы общались 24/7 и я не могла себе представить тот день, когда всё моё счастье превратится в пепел. Я это понимала. Слишком много счастья выпало мне на голову в один момент. Я знала, что Уокеру плевать на меня лишь временно. Он просто занят. Было бы время— давно принялся бы за моё неправильное "воспитание". В один момент всё должно было вернуться на прежнюю точку и самым страшным для меня было то, что я не знала, когда произойдет удар. Тот самый смертельный, который выбьет из меня весь дух и заставит все воспоминания проносится перед глазами со скоростью света.       И этот момент наступил.       Я закончила школу и уже подходила к концу первая неделя каникул. Я не могла поверить, что наконец выпустилась. Грусти не было, потому что в школе у меня было лишь одно— учеба. И это стало моим спасением. Я с головой погружалась в зубрёжку гранита науки и избегала всех своих проблем. Намного сильнее меня волновало то, что уже почти год мы с Лиамом были не разлей вода. И ему придется уехать. Он занимался гонками на машинах и байках. Нелегальных и легальных. И это был его основной доход. Я лишь узнала, что его дальний родственник организовывал гонки в Италии, а там это было развито гораздо лучше, чем у нас, поэтому ему придется уехать на какой-то период времени.       Он клятвенно заверил меня, что будет приезжать при первой же возможности, но я понимала, что с момента переезда у него начнется новая жизнь, будет новая подруга и он забудет меня. Точно так же, как и все до этого меня забывали. И, как бы сильно я не хотела этого признавать, я не хотела его отпускать. Теперь он стал моим всем. Защитой, опорой и верным другом. Поэтому последние недели перед его отъездом мы отрывались как могли.       Первую неделю мы праздновали вместе— гуляли по парку, ходили в кино. Ему даже удалось вытащить меня на вечеринку, где я ни разу раньше не была— не позволяли ни время, ни отчим, пристально следящий за мной. Сейчас всё было немного по другому. Я позволила себе отдохнуть и не обращать внимание на отчима и его указки. Мой друг уезжал. Мы должны были "нагуляться".       Несмотря на то, что пару дней назад из очередной командировки вернулся Уокер, нам всё же пришлось пересечься, но я слишком хорошо избегала его. Сегодня, когда мы с Лиамом были на вечеринке, он должен был быть занят работой и вернуться либо под утро, либо вообще не появиться до следующего вечера.       И я придерживалась такого мнения всё время: пока меня Лиам уговаривал составить ему компанию на тусовке одного из его друзей, пока мы добирались до частного дома того самого друга, пока со временем в мой желудок отправлялось всё больше и больше коктейлей, пока мы ехали к моему дому на такси, которое так ответственно вызвал Лиам, и пока я поднималась к своей квартире, держа в руках ключи.       Меня шатало от выпитого алкоголя, хотя я и не особо считала все выпитые коктейли. Я даже мутно видела, как у подъезда Лиам заботливо прощается и всовывает мне в руку мои же ключи от дома. Абсурд. Ноги едва заметно дрожат, потому что я вымоталась настолько, что хочу войти в квартиру и завалиться в свою мягкую кровать прямо в одежде. Знаю, что сил не будет даже на банальное "переодеться".       Подхожу ко входной двери и пытаюсь вставить ключ в замочную скважину. Не выходит. Руки дрожат и ключ чуть ли не падает мне прямо под ноги. Чувствую бессилие. Не могу открыть даже свою собственную дверь. Надо было всё таки не отказываться от предложения Лиама провести меня до самой квартиры. Казалось, что на то, чтобы банально открыть входную дверь у меня уйдет полночи, если не вся она. Ключи в моей руке подрагивали и всё никак не вставлялись в отверстие.       Делаю ещё одну попытку и понимаю, насколько смешно выгляжу со стороны. Пять минут(а может и больше, кто уж знает) вожусь с замком. Я не могу отчётливо понять: время движется слишком медленно или с бешеной скоростью. Наконец, слышится щелчок замка. Я чуть ли не смеюсь от счастья, что мне всё же удалось открыть квартиру. Но я не сразу отмечаю, что замок был открыт не мной.       Он был открыт изнутри.       Паника заполняет меня полностью, когда дверь распахивается и на пороге перед собой я вижу чуть ли не багрового от злости отчима.       «Черт, черт, черт... Но как же так..? Я не могла просчитаться в том, когда он появится дома.. Кажется, я влипла. Очень и очень сильно»       Растерянные мысли мечутся в голове со скоростью света. Я знаю, что в моих глазах отражается самый настоящий животный ужас. Вижу, как его кулаки яростно сжимаются до побелевших костяшек, а в глазах бушует тот огонь, который изводил меня до изнеможения на протяжении последних семи лет. Я прекрасно знаю этот взгляд. Он не предвещает ничего хорошего. И это пугает.       Осознание включается так же быстро, как и изначально исчезло. Бежать. Это мой единственный шанс на то, чтобы он меня сегодня не достал. Плевать, где я буду ночью. Да хоть на улице переночую, главное не попасться в руки этому сумасшедшему человеку..       Надо бежать.       Я успеваю сделать большой шаг с сторону лестницы, уже готова бежать до замедления и стертых в кровь ног, но нет.       Все мои планы ломаются, как тростинка под чьим-то тяжёлым ботинком. И я прекрасно знаю его обладателя.       Сильная рука резко хватает меня за шиворот одежды и тянет назад.       — А ну стоять!— рычит Уокер и моё сердце уходит в пятки. Вот он, мой страшный ночной кошмар наяву. И сейчас всё вновь повторится. Словно кто-то заново включил ту самую заезженную пластинку.       Спустя мгновение я уже оказываюсь на шатких ногах в паре десятков сантиметров от отчима и я чувствую всю исходящую от него ярость.       Не успеваю даже открыть рот, чтобы закричать, как тут же мне его зажимает грубая мужская хватка.       — Только рыпнись или издай малейший звук, сволочь малолетняя, и я сверну тебе шею в ту же секунду,— медленно протягивает он мне на ухо. Я буквально слышу, как его зубы сжимаются до скрежета.— Умоляю, издай хоть звук и  я наконец покончу с единственной обузой в своей жизни.       По спине бежит капля холодного пота. Судорожно сглатываю, а к горлу подступает комок тошноты.       «Нет, нет, нет.. Мне всё это кажется, да? Ну не может так закончиться моя жизнь, когда она только наладилась! Нет!»,— вопит моё сознание, но здравый смысл притупляет действие алкоголя и я судорожно киваю головой. Чтоб ещё хоть раз я пошла на вечеринку и вляпалась в такие неприятности.       На его лице расцветает гнилая ухмылка, после чего он, не разжимая мне рот, затаскивает в квартиру и захлопывает дверь за моей спиной. Я в чертовой ловушке. Опять.       Чувствую себя загнанным зверем, которого окружили охотники. В данном случае, охотник, который принесет мне только страдания и смерть— ничего больше.       Даже не успеваю начать соображать, как мне выбраться из этого дерьма, когда мою щёку оглушает хлесткая пощёчина. Голова по инерции поворачивается в сторону и я подбородком достаю до своего плеча, когда кожа начинает пылать огнём на месте удара, а перед глазами виднеются искры.       Опять не успеваю опомниться, но уже от удара, когда Уокер одним рывком отталкивает меня к стене и с неимоверной силой сжимает мои плечи. Вскрикиваю. Кажется, я услышала хруст костей, когда пальцы с каждой секундой всё больше и больше сжимались на моих руках.       — Знаешь, а ведь ты в последнее время стала испытывать моё терпение на прочность в разы чаще, чем раньше. Неужто решила, что самостоятельной слишком за последний год стала, м? Или осмелела больно? Выросла прежняя маленькая девочка, да?— ему весело и одновременно с этим он в ярости. Боже, как же я могла быть такой неосторожной..?       — Ну так, спешу тебя огорчить, ты ошиблась. Снова,— не могу смотреть ему в лицо и видеть его превосходство и насмешку надо мной. Это выше моих сил.       Это же должно когда-то прекратиться?       Не обращаю внимание на подрагивающие от страха коленки— пристально смотрю в глаза отчима. Там же должно быть что-то ещё кроме насмешки и бесконечного количества гнева? Хоть что-то. Малейший просвет.. малейшее проявление заботы.       Но нет. Я крупно ошибаюсь. Проклинаю свою наивность, потому что уже давным давно и так поняла, что в отчиме кроме гнева и лютой ненависти больше ничего нет. Точно не ко мне.       Следующий удар по дых заставляет меня упасть на пол. Прямо ему под ноги. Господибоже... Участок в районе солнечного сплетения горит огнем и я хватаю ртом воздух, потому что крик застрял где-то в глотке и не могу сделать полный вдох.       — Ты осталась такой же слабой, маленькой, неблагодарной дрянью, которая вместо того, чтобы усердно заниматься учебой и приносить в этот мир хоть малейшую пользу, тратит своё время на развлечения и алкоголь,— слышу голос сверху, но не могу поднять голову, потому что сдерживаюсь от того, чтобы не скрючиться от боли в груди после удара.       Проходит секунда, а моё сердце успевает сделать лишь один удар, когда его рука цепко хватает меня за волосы на затылке и тянет вверх, поднимая моё скорчившееся от боли лицо ему на обозрение.       — Какая же ты всё таки жалкая,— с иронией произносит отчим, стягивая волосы в кулак всё сильнее.— Какой была никчемностью, такой и осталась..       А я боюсь пошевелиться в его хватке. Боюсь издать лишний звук, потому что это приведет к очередной усмешке и вспышке гнева.       Он наслаждается зрелищем. Тем, насколько прерывистое моё дыхание. Тем, сколько боли отражается на моём лице за такой короткий промежуток времени.       Ему нравится растягивать удовольствие и зрелище. Меня же это убивает.       — Единственная причина, по которой ты до сих пор жива,— вновь говорит отчим и рывком отпускает мои волосы, толкая голову к полу. Я больно ударяюсь где-то в районе виска, не успев выставить и упасть на руки.— Это деньги.       Глаза жжет от слёз, которые стоят в них, но я держусь. Не позволяю им скатиться по моим щекам и упасть в ноги этому мерзкому человеку. По крайней мере, не сейчас. Я не должна доставлять ему столько удовольствия.       — Деньги, деньги, деньги...— задумчиво расхаживает вокруг меня Уокер.— Всё в этом мире крутится вокруг денег. Ты приносишь деньги,— как бы между прочим упоминает он, я смотрю в пол, лишь боковым зрением отмечая подошвы его туфель, которые мелькают вокруг меня при его ходьбе.— Ты как самая ненавистная работа. Всё ходишь на неё, ходишь.. Ненавидишь всем, чем только можно. Откровенно презираешь, но не можешь уволиться, потому что ты получаешь деньги за эту самую никчёмную работу.       Я не понимала, к чему он клонит. У него была какая-то мысль, которую он медленно доносил до меня, а у меня его голос мешался с шумом в ушах. Таким противным, что хотелось закрыть уши руками и отключить все чувства. Просто провалиться в забытие..       Туфли Уокера останавливаются прямо перед моим лицом. Боюсь дышать, словно это что-то может изменить. Замираю в ожидании неизбежного. Он приседает прямо передо мной и поддевает пальцем подбородок, чтобы смотреть мне прямо в глаза.       Как только его палец дотрагивается до моей кожи, я хочу одним резким движением его оттолкнуть руками и сломать ему тот самый палец, которым он меня касался. Но нет. Я прекрасно понимаю, что держусь в полу лежачем положении лишь из-за опоры в руках на пол. Отними одну руку, чтобы оттолкнуть Уокера— и я тут же упаду ещё ниже.       — Знаешь, что делают с той самой работой, которая кроме денег приносит ещё и сплошные проблемы? Либо меняют на более престижную, либо избавляются от проблем. Убери от тебя проблемы— и ничего не останется. Ты— сплошная проблема, которая мешает всем нормально жить. Только поэтому я не могу последовать второму способу и отрезать от денег проблемы.       Я затаила дыхание. Вот оно. «Более престижную»?  Что это может быть в отношении меня?       — У меня есть идея получше,— прежняя ухмылка возвращается на его лицо.— Ты, дочурка, можешь быть намного полезнее. Знаешь, сколько за тебя мне предложил один из приятелей?— мои глаза расширяются от шока и онемения до огромных размеров. Он же не говорит сейчас серьезно? Не сделает меня товаром?— Довольно кругленькую сумму, которая в десять раз больше, чем то, что ты получаешь от правительства за год. Представляешь, какая это выгода?       Его глаза опасно искрятся заинтересованностью и хитростью, а мои шоком и неверием. Да, он гнилой, отвратительный человек, но не настолько же, чтобы продавать меня своему "приятелю"? Или «такой»..?       — Ну ладно, не будем о деталях,— ухмыляется.       «Боже, как же меня тошнит от него..»       — Сейчас важно то, чтобы ты поняла— с завтрашнего дня ты принадлежишь моему знакомому. За тобой он приедет к вечеру, так что я знаю, как мы в последний раз развлечемся..       — Нет..— мой голос хрипит от волнения, потому что впервые за всё время, когда он агрессивен ко мне, я перечила.— Нет, ты не можешь так..       Уокер усмехается:       — Что? Что я «не могу»? — он буквально смеётся мне в лицо, пока по моей спине бежит табун мурашек.— Ты, дрянь, не поняла, что я могу всё?!— его голос резко повышается на несколько тонов.       Рывком отчим подскакивает на ноги и, не задумываясь, бьёт меня своим лакированным ботинком в бок. Я даже не успеваю ничего сообразить, когда резкая боль пронзает место удара и я не выдерживаю: болезненно вскрикиваю и падаю на пол всем телом, ощутимо ударяясь головой и сжимая раненный бок руками, будто это может ослабить боль.       — Если я захочу, то ты пойдешь к нему. Захочу— на коленях поползешь. Захочу— продам, а захочу— оставлю. Ты сделаешь всё, что я тебе скажу. Ты. Чертово. Моё. Наказание.       С каждой фразой он наносил всё новые и новые удары ногами, пока я беспомощно жалась к стенке, прикрываясь руками. Господибоже. Мне точно конец. Удары прилетали по всему телу— рукам, ногам, спине, животу, голове.. Я была уверена, что уже завтра всё моё тело будет в синих и фиолетовых синяках и гематомах. И мечтала поскорее отключиться от этого мира. Хотелось закрыть глаза и очнуться через несколько дней.       С каждым соприкосновением его ботинка и моего тела я всё сильнее закусывал щёку или губу. Во рту уже появился привкус железа, а на руках— раны от ударов.       Уокер буквально вбивал в меня свои слова. Своё решение. Вбивал через боль, кровь и раны.       Мои глаза были крепко сжаты. Мой детский страх проявлялся всегда, когда я видела ботинок, приближающийся к моему лицу. Меня сразу же накрывала паническая атака. Поэтому я лежала на полу, скрывая, как могу, голову руками, тряслась, а мои глаза сжимались до белых пятен. Не могла дышать, отчётливо чувствуя все удары.       Последний удар, который я почувствовала, пришелся в район головы и всё покрылось туманом. Я не соображала, куда попала, потому что вокруг была кромешная темнота, а всё тело болело так, словно все мои косточки переломали надвое.       «Я же не умру, правда..? Смогу выбраться, ведь так?— а потом резко вспоминаю про Лиама.— Лиам! Он же завтра уже уезжает! Я не смогу попрощаться со своим единственным другом, с единственным человеком, который меня поддерживал всё последнее время? Что он вообще подумает? Поймет ли, что я в беде и мне нужна помощь? Или просто закроет на всё глаза и безэмоционально уедет..?»       И я провалилась в непроглядную темноту.       

***

      Я очнулась спустя минут тридцать, не меньше. По крайней мере, по ощущениям.       Прихожу в себя и, даже не успеваю открыть глаза. Всё тело сковывает один огромный спазм боли, прокатившийся по всем мышцам тела.       Когда из моего рта вырывается шумный выдох, вместе с которым я пыталась выпустить внезапно накатившую волну боли, я приподнимаю тяжелые веки.       Я всё на том же месте, где и была. На полу возле стены. Голова будто раскалывается на две части. Передо мной небольшая лужица крови и я понимаю, что своим последним ударом отчим разбил мне голову.       Черт. А вот это уже плохо. Настолько сильно он прилагал свою силу впервые.       Но рядом его не было. Возможно он ушел в свою комнату, а возможно ушёл и из дома на какое-то время. Именно поэтому в немного иных обстоятельствах я смогла бы улыбнуться и выдохнуть от облегчения. Сейчас любое новое движение доставляло лишь боль.       В голове проскальзывают его фразы до применения силы. Он вернётся. Вернётся, чтобы отдать меня, как товар, своему "приятелю".       Не успеваю даже додумать свою мысль, когда чувствую, что нахожусь на грани с темнотой, которая желает заполучить моё сознание. Опять.       Хочу позвать на помощь и плевать, что меня и так никто не услышит. Я тогда пойму, что всё ещё жива.              Но мой рот лишь открывается и закрывается в немом крике. Не могу ничего произнести. Словно моё горло кто-то схватил и перекрыл доступ всех звуков.       Чувствую нехватку воздуха и проваливаюсь в спасительную тишину, которая помогает мне заснуть и отключить голову.                                     ***       Лиам. В моей голове бесконечно бьётся набатом его имя с того момента, как я открыла глаза.       Боль сковывала всё тело и я еле-еле добралась до своей комнаты на подогнутых ногах из-за слабости. Не помнила, как вообще смогла подняться на дрожащие ноги и сохранить видимость равновесия. Чувствовала запекшуюся кровь где-то на виске и прилипшие туда спутанные волосы. Я до сих пор была в том самом платье с вечеринки, которое так и не успела переодеться.       По ощущениям было где-то уже за полдень, но отчима всё ещё не было дома и я чувствовала огромное облегчение только из-за его отсутствия.       Я точно знала, что Лиам уже пытался со мной связаться, чувствовала на подсознании, но всё никак не могла сообразить, куда делся мой телефон. Уокер же не мог его забрать или разбить?        Моя голова плохо соображает и перед глазами всё в тумане, в ушах фоновый шум, который всё никак не исчезнет и неимоверно раздражает. Не могу сосредоточиться.       Наконец решаюсь перерыть свою сумочку, которая валялась у входа в комнату, куда отлетела ещё ночью. Буквально падаю бесформенным мешком на пол около прохода в комнату и притягиваю к себе сумку, трясущимися руками выбрасывая всё содержимое. Стараюсь не обращать внимание на гематомы, мелкие порезы и кровоподтёки на всех руках. Это выглядит просто отвратительно до тошноты, но я упорно игнорирую факт самого их наличия.       Нахожу телефон и облегченный выдох вырывается из моей груди. Готова расплакаться только от одной находки. Включаю свой мобильный и мне начинают сыпаться сообщения от Лиама и уведомления о пропущенных звонках. Лишь мельком обращаю внимание на время. Без пятнадцати минут четыре часа дня.. Неужели я так долго добиралась до своей кровати и пыталась прийти в себя?       Чувствую вину перед другом за то, что всё время с самого утра я не смогла ему ответить и успокоить. Хотя он мог подумать, что я решила отоспаться после ночной вечеринки. И был бы прав— я бы действительно отсыпалась, но не до четырех часов дня.       Еле читаю все надписи, потому что текст расплывается перед глазами. Около сорока пропущенных и пятидесяти непрочитанных сообщений. Ощущаю себя безответственной подругой.       Звонки, звонки, звонки.. «Пьяница, как головушка? Не болит?», «Адель, ты меня поражаешь. Сколько можно спать??». Звонок. «Адель! Ты в порядке?». Звонок. Звонок.« Если ты шутишь, то не смешно. Прекращай». Звонок. «Да что, черт возьми, происходит?! Что с тобой?! Ты где?! Я же тебя до дома довел!». Звонки. «Пожалуйста, скажи, что это грёбаная шутка.. Мы же встретимся с тобой сегодня, да..? Ты обещала попрощаться со мной...» Звонки. «Адель, ответь мне! Что случилось?! Ты не можешь так долго отсыпаться! Я волнуюсь за тебя! С тобой всё хорошо??». Звонки, звонки и звонки...       О Боже... Горло сковывает тугой ком. Хочется разрыдаться в голос от того, сколько мучений я ему принесла своим молчанием.       Мне нужно срочно позвонить ему. Успокоить. Обнадежить. Сдержать обещание.       Он— мой последний шанс на спасение. Только с его помощью я смогу избежать ада в своей жизни, который мне привязал отчим.       Руки дрожат, когда я пытаюсь набрать его номер. Заново набираю раз восемь, потому что пальцы бьёт настолько сильная дрожь, что я промахиваюсь в цифрах. Собираюсь с мыслями и чуть унимаю тремор рук.       Наконец раздаются гудки. Мысленно благодарю судьбу, что у меня всё же получилось набрать его номер. Подношу дрожащей рукой к уху и молюсь всем богам, чтобы он ответил.       Долго ждать не приходиться, потому что уже после второго гудка он отвечает и тут же начинает кричать в трубку так, что у меня закладывает уши и мне приходится отнести телефон чуть подальше от уха.       — Господи, Адель, как хорошо, что ты мне позвонила! Почему не отвечала?! У меня чуть инфаркт не произошел! Я уже четыре часа сижу как на иголках и в любую минуту готов сорваться к тебе! Как ты? Что случилось, что ты целый день молчала?       Я медленно набираю побольше воздуха в лёгкие. Паникую от его реакции, но тут же напоминаю себе, что это мой единственный шанс. Если не на спасение, то хотя бы на прощание с другом.       — Лиам..— мой тихий голос хрипит и дрожит так, что я тут же замолкаю, как и мой оппонент. Прокашливаюсь:— Лиам, помоги мне. Пожалуйста.       — Что случилось?— слышу бесконечную панику в его голосе и меня чуть ли не выворачивает. Молчу.— Не молчи же, девочка, рассказывай!— требует он настойчиво.— Что с тобой произошло??       — Мне правда больше.. больше не к кому обратиться,— сглатываю и собираюсь с мыслями, потому как при разговоре боль в голове и шум в ушах увеличивается.       — Что. Произошло?       Лиам в бешенстве, ему нужен ответ, потому что без него он не может понять масштаб трагедии. Не может сделать хоть чего-то. Не может помочь мне.       — Не могу,— прикрываю глаза от бессилия. Голос дрожит.— Не могу сказать..       Поглядывая на часы и понимаю, что у меня осталось совсем мало времени до того момента, пока отчим придет домой. Тогда я точно не смогу спастись из своего кошмара.       — У меня мало времени,— Лиам улавливает панику в моём голосе и я уже понимаю, что он напрягается от моего ответа.— Очень мало.. Помоги, пожалуйста..       — Хорошо, хорошо, успокойся только,— пытается успокоить меня через разговор друг.— Всё будет хорошо, я заберу тебя. Ты сейчас дома?       — Д-да..       — Собери свои вещи. Всё самое нужное и выходи к подъезду. Я буду через семь минут, хорошо? Всё будет нормально,главное собери вещи и выходи из дома.       — Хорошо,— мнусь.— Спасибо тебе..       — Беги собираться,— и отключился. Видимо, уже подходил к машине.       «Беги..»— звучит как мечта. Я сейчас еле могу передвигаться из-за бесконечной боли с животе, спине, ногах и голове.       Тем не менее, на сборы я трачу минут пять— как можно быстрее скидываю в рюкзак документы, телефон, зарядку, вещи для первой необходимости и частично обезболивающие препараты с бинтами и мазями. Чувствую, что это очень даже пригодится.       С горем пополам переодеваюсь из платья в широкие штаны и теплое худи. Выхожу из квартиры и оглядываюсь. Было такое чувство, словно вернусь я сюда ещё очень и очень не скоро. Напоследок вижу всё ту же красную лужицу на полу и пару капель, которые вели в мою комнату. Выхожу из квартиры и даже не закрываю дверь— сразу же направляюсь к лифту и судорожно несколько раз подряд нажимаю на кнопку вызова, словно это подействует на скорость его приезда.       Пара минут, пока я спускаюсь и игнорирую боль в теле, пролетают чуть ли не со скоростью света, когда я выхожу из подъезда и, подняв глаза, наконец вижу Лиама.       Он стоит возле машины уже в удобной одежде для перелета и всматривается в мои окна. Но когда входная дверь захлопывается, он тут же переводит взгляд на меня и отшатывается назад.       Я не знаю, что его поразило настолько сильно— разбирая голова, копна волос, кровь на виске или разбитая губа и скула. Возможно, мои трясущиеся руки, а, может быть, даже мои ноги, которые уже не держат тело от потери адреналина в крови.       Я смотрю в его глаза, как и он в мои. В его отражается всё сожаление мира и мне становится жаль, что я впутала в эту ситуацию своего единственного друга.       В одно мгновение он оказывается возле меня и уже подхватывает на руки, выбивая из меня судорожный вздох. Я чуть корчусь от боли в спине и ногах, потому что он держит как раз в местах ударов.       Но, тем не менее, хоть и с болью, но я ощущаю себя в безопасности рядом с ним. Он что-то мне говорит, пытается помягче обхватить руками и бережно несёт к машине. Возможно, он что-то спрашивает, возможно, успокаивает.       Я не могу разобрать, потому что в миг чувствую новый прилив слабости. Встречаюсь взглядом с его глазами и вижу в них отражение шока и паники. Ощущаю на своих губах солоноватый привкус. Хоть все мои конечности и онемели, но я подношу руку к своему лицу и провожу над губами. Спустя ещё мгновение вижу кровь и слабость в теле становится ещё сильнее.       — Лиа..— не успеваю договорить. Дошептать практически беззвучным голосом.       Взгляд затуманивается, а рука безвольно падает. Я погружаюсь в прежнюю темноту и последнее, что чувствую, это взволнованную аккуратную тряску, потому что Лиам пытается привести меня в сознание, но ничего не выходит.       Мои глаза окончательно закрываются, но на этот раз я проваливаясь в самую безопасную темноту, что ни на есть.        Потому как знаю, что Лиам меня не оставит.       Потому что знаю, что пока нахожусь в его руках, я в безопасности.