Hong hua

      Одну за другой Цзин Юань расстегивает застежки. Ловко, но без спешки. И так же медленно стягивает одежду, обнажая сильные плечи. Грудь Блэйда почти до талии обмотана бинтами. Местами грязными и сбившимися, с пятнами крови и эоны знают чего еще. Не самая возбуждающая вещь на свете, но генерал осторожно тянет бинт вниз, открывая один из незаживающих порезов и твердый темный сосок на бледной коже. Одежда падает с тихим шорохом. Даже от таких осторожных прикосновений Блэйд вздрагивает. Торопиться им некуда. И трудно сказать, повторится ли это снова, потому каждый момент кажется все более пронзительным.       — Ты что же это, плачешь?       Цзин Юань подхватывает слезинку, стремительно катящуюся по бледной щеке, не давая ей упасть. Убирая растрепанную темную челку, генерал заглядывает в глаза Блэйда. Совсем не такие, как у Инсина. То ли свет так падает, то ли и правда в них нечеловеческий желтый огонек. Только злобы никакой.       Маска Блэйда, опасного хищника, осыпается слой за слоем. Ни сведенных к переносице угольных бровей, ни крепко сжатых губ. Исподлобья не смотрит. Но взгляд все же отводит. Зато Цзин Юань разглядывает своего гостя внимательно, как редкую вещь на аукционе. Берет за подбородок осторожно, гладит ласково. Так, что Блэйд начинается сам тереться о ладонь, выпрашивая ласку, которой ему явно так недоставало.       Под подушечками тонких пальцев кожа мягкая. Про себя генерал посмеивается — неужели Кафка обмазывает своего щенка кремами и сыворотками? Щеки Блэйда как у вчерашнего мальчишки, покрыты легким пушком. Ни намека на морщины. Только тени под глазами залегли и редкая щетина пробивается на подбородке.       Цзин Юань оказывается вдруг совсем близко. Нет, не только тени под глазами. Он смеется и оставляет смазанный мимолетный поцелуй на скуле Блэйда.       — Это что, подводка?       Челка, вороново крыло, снова падает на лицо. Блэйд смущается, шарит взглядом по беспорядку на полу.       — Да.       Ответ его не слишком содержательный, но исчерпывающий. Он недовольно втягивает носом воздух и перебрасывает тяжелую прядь волос через плечо.       — Ну прости, прости, не хотел я тебя задеть, — Цзин Юань снова ловит ладонью лицо, знакомое и совсем чужое. — Знаешь, это и в наше время никого не смущало. Мужчине свою красоту подчеркивать совсем не зазорно. А ты всегда был красивым. И совсем юным, и зрелым. И сейчас красивый. Просто другой.       На губах генерала горечь от отравы, которой он пытается себя утешить. Вкус этот подходит как нельзя лучше их первому поцелую. Пусть это и знакомство заново, но с горьким сожалением о том, чего изменить нельзя. Вопреки всем грустным легендам, которые так любят экранизировать в иммерсиях и пересказывать в песнях, иногда даже обреченные на вечную разлуку все равно встретятся.       Блэйд не умеет целоваться. Это генерал подмечает сразу. Значит, хозяйка для своих утех его не содержит, это уже радует. Но от того, как он лихорадочно начинает цепляться за Цзин Юаня, углубляя поцелуй, вдруг ударом плети ударяет осознание, что он ведет себя так, потому что ему было невыносимо одиноко.       Ни личности, ни воли.       Разрывая наконец поцелуй, генерал мягко толкает Блэйда на подушки. Он нависает сверху, но не торопится набрасываться, оставляя по бледной коже метки из вереницы синяков и укусов. Его хонг хуа, дорогое и опасное удовольствие, запечатанное в перламутровую коробочку с мундштуком, приглушает гнев, который он мог бы обрушить на Блэйда. Преступника и убийцу. Но сейчас перед ним мальчишка, щенок, брошенный, недолюбленый, разбитый и собранный заново, как его меч. Да и и в генерале вдруг пробуждается нежность, взращенная состраданием и теми теплыми чувствами, которые он все эти десятилетия пытался засунуть поглубже в себя. Но один, наконец то прямой, глаза в глаза, взгляд из-под темных дрожащих ресниц, и плотину внутри прорывает окончательно.       Поцелуи ложатся на непослушные пряди волос, пахнущие пеплом. Поцелуи ложатся на брови, прямые, тонкие, будто нарисованные тушью на листе тонкой бумаги. Поцелуи ложатся на веки, не заботясь о том, что размажется подводка. Щеки, подбородок, лоб. Смешливый легкий поцелуй в нос, от которого Блэйд морщится и едва заметно улыбается.       — А я рад, что ты пришел.       Генерал отрывается только чтобы быстро бросить эту фразу, ухмыльнуться и откинуть пепельные пряди со своего лица. Он ныряет обратно, оставляя россыпь поцелуев на сильной шее и очерченных ключицах. Сдвигает бинт осторожно, будто на Блэйде табличка «осторожно, хрупкое!», обнажая все больше грудные мышцы, вид которых самую малость сводит его с ума. Пожалуй, раньше Инсин таким богатством не отличался, отмечает генерал про себя. Ну, должно же быть хоть что-то к лучшему. Язык оставляет влажный след на белой коже, обводит чувствительный сосок. Цзин Юань играет. Никаких укусов и грубых засосов, только ласка. Ускориться, обвести твердую горошину иначе, оторваться. Из горла Блэйда наконец вырывается первый тихий стон. В штанах генерала тесно. Еще немного и член болезненно будет сигналить о препятствии. Но скинуть быстро остатки одежды и наброситься на Блэйда, с его этими красивыми волосами, разметавшимися по подушкам, и с краснеющими щеками, было бы самоубийством. Чем дольше продлится эта игра, тем больше удовольствия. Как в хорошей партии сянци.       Руки Блэйда, холодные, с шершавыми ладонями, цепляются за голую спину генерала. Ногтями он не впивается, но с упоением изучает жаркое тело, сильные мышцы. Спускается вдоль позвоночника до копчика, пересчитывая по пути шрамы-препятствия. На теле Цзин Юаня их множество. Мог бы удалить, но он их оставляет. Каждый шрам для него напоминание, что он тоже смертный.       Тонкая лента-завязка от вызывающего топа генерала щекочет запястье. Блэйд тянет за нее и узел развязывается. Ладонью он скользит наверх и повторяет то же самое со вторым бантом, на шее. Кусок ткани, едва ли это можно назвать настоящей одеждой, падает на грудь Блэйда, но генерал тут же откидывает его к другим вещам. Бинты на другой стороне груди Блэйда обнажили не только второй сосок, но и пару порезов, выглядящих воспаленно, болезненно. Один из них почти заходит на ареолу. Цзин Юань осторожен, он старается почти не касаться ран, но Блэйд его останавливает.       — Не бойся причинить мне боль, я её не боюсь.       — Вот глупый, — генерал приподнимается на локте и треплет темную челку, — Я хочу показать тебе, что возможно иначе.       Он почти подскакивает, озаренный идеей, пришедшей ему в голову, задевая запястьем бугорок на штанах Блэйда. И, заметив это, довольно улыбается.       — Тебе же понравилось? А знаешь что? Вставай-ка, у меня есть прекрасная идея. Всю усталость и неторопливость генерала как рукой сняло. Он скидывает тесные брюки, оставаясь только в нижнем белье. Натуральный шелк, не какая-то синтетическая подделка. И через этот шелк его эрекция разве что неоновой вывеской не подсвечивается, привлекая к себе внимание. Но Блэйд, поднимаясь, отводит взгляд, хотя едва ли он сам возбужден меньше сейчас.         Внутренний двор тихий, утопающий в настоящей живой зелени. За исключением хрупких деревьев сливы, покрытых ярко-алыми цветами. Настоящих таких и не вырастишь. Они должны зацветать тогда, когда еще лежит снег. Но на Лофу Сяньчжоу, и в других подобных местах, полных искусственных чудес, нет места для смены времен года. Имитация же выполнена так искусно, что рядом с ней страшно дышать — один неверный жест и лепестки разлетятся, похожие на кровавые брызги.       В зелени что-то шуршит. Блэйд дергается, ища клинок. Его руки опускаются — оставил там, на полу, среди подушек, покрывал и разбросанной одежды. Сердце пропускает удар. Как можно было попасться так глупо?       — Ты не говорил, что мы будем не одни.       — Нашел перед кем стесняться, — ухмыляется генерал и подходит к источнику странного звука.       Поражают Блэйда не размеры шпиона, а то, как он умудрялся с этими размерами оставаться невидимым в не слишком густых зарослях из кустарников и бамбука.       — Могу себе позволить содержать питомца, — с гордостью говорит генерал. Ладонь Цзин Юаня ложится на голову огромного белоснежного льва. Они с котом удивительно похожи — и светлыми гривами, и красотой, и ощущением опасности, которая от них исходит, даже когда они в полудреме.       Хвост с кисточкой беспокойно бьет по ноге. Блэйд беспокоится, как отреагирует животное на мару в его теле. Мысленно он уже лежит растерзанный, а его кровь стекает в купальню с подсвеченной бирюзовой водой, окрашивая её в алый. Как жаль, что умереть он все же не может.       — Иди погладь. Или боишься?       Лев нюхает руки хозяина и недовольно фыркает от резкого запаха наркотика. Зато на ладонь Блэйда зверь реагирует на удивление спокойно, потыкавшись мокрым кожаным носом.       Пару раз погладить эту огромную голову с жесткой гривой и довольно. Но кот следит взглядом за ладонью, обмотанной бинтами, и бодается, намекая на то, что ему недостаточно внимания.       «Ну точно как Цзин Юань» — сквозит мысль в голове у Блэйда. Он сам ей пугается. Снова воспоминание. Как вспышка фейерверка. Разлетается красочным взрывом и угасает, накормив искрами тьму.       Решивший, что ему достаточно, лев удаляется куда-то по своим делам. В зарослях бамбука проложена тропинка, сейчас ведущая в темноту. Дом и двор генерала огромные. Огромные и пустые.       Впрочем, Цзин Юань не выглядит как тот, кого это беспокоит. Притворяться, что он наслаждается жизнью, как никто другой, ему всегда удавалось прекрасно. Даже после изнурительных тренировок и тяжелых боев. Его голос и улыбка очаровывают. Иногда обманывают. Хищник может наброситься в любой момент, но знает, что слабым не должен выглядеть никогда.       — Раздевайся, — звучит голос Цзин Юаня. Не как команда. Никакого повелительного тона. Шутливо, легко.       Сам он стягивает свое шелковое нижнее белье и без всякого стеснения забирается в купальню. Вернее, купальней то это стыдно назвать. Скорее уж бассейн, которому придали вид волшебного пруда, выложенного камнями и подсвеченного бирюзовым мерцанием из-под толщи воды.       Генерал окунается с головой и выныривает. Пепельные волосы облепляют его плечи и спину. Блэйд пялится, как завороженный. Будто в жизни ничего красивее не видел. Но стягивать штаны, пусть и порядком досаждающие сейчас, не торопится, только оттягивая пояс большим пальцем.       Мокрый, притягательно возбуждающий генерал выбирается обратно. Неяркая голубоватая подсветка, запрятанная по саду, как волшебные огоньки, очерчивает изгибы его тренированного тела. Сильные мышцы спины переходят в талию, почти по-девичьи тонкую. Рельефные бедра покрыты шрамами — бои и тренировки. Бледные пепельные волоски внизу живота. И возбужденный член, от которого теперь Блэйд не может оторвать взгляда.       — Красивый ты, — генерал чуть не говорит «Инсин», но вовремя останавливается, подходя почти вплотную, — Блэйд. Клинок. Знаешь, все твои бинты придется снять.       — Но, я… — нужные слова то ли сбегают изо рта, то ли вовсе в голову Блэйда не приходили.       Вся эта доброта и мягкость ему все еще в новинку. Он страшится обмануться, попасться на наживку, опьяненный своими желаниями.       — О, эоны, потерпишь до утра. Я перебинтую все заново обещаю.       — Но кровь…       — Да плевать мне сколько крови будет в воде или на моих простынях. Я хочу видеть там тебя. Те-бя. Глупый, упертый мальчишка.       Цзин Юань начинает терять терпение. Совершенно точно от возбуждения, а не от гнева. Он находит край повязки и тянет бинт, открывая порезы на груди и ребрах один за другим. Целует каждый, бесстыдно и болезненно упираясь своим членом в пах Блэйда, от чего тот дышит тяжело и часто. Вот уже и руках бинтов ю не осталось. Теперь только самое сложное.       Расстегивает штаны генерал мучительно медленно. И стягивает их вместе с бельем с крепких ягодиц и мускулистых бедер так же долго. Ткань оттягивает возбужденный член вниз, но стоит ему вырваться на свободу, Блэйд стонет, неожиданно для самого себя, громко.       На бедре Блэйда самый крупный из прорезов. Воспаленно-красный, из которого сочится кровь. Боль обжигает, стоит ранам оказаться в воде. Он шипит, но заходит дальше, пока руки Цзин Юаня не давят ему настойчиво на плечи, заставляя сесть на выступ внутри купальни.       Пахнет от воды травами. Не сильно, как в лавке целителя, а приятно, расслабляюще. Боль уступает мягкому теплу, разливающемуся по телу. А от бедра генерала, сидящего совсем рядом, Блэйду становится невыносимо жарко.       — Могу я? — взглядом Цзин Юань указывает на член Блэйда, явно требующий внимание к себе.       — Да, пожалуйста.       Блэйду кажется, что выдавить из себя эти слова трудно, но звучат они как хриплая мольба. Мог бы с тем же успехом уже сказать «трахни меня, пожалуйста», но это останется для другого раза. Возможно.       Большим пальцем Цзин Юань очерчивает головку. Несколько размеренных движений вверх-вниз и Блэйд уже сам нетерпеливо толкается в ладонь. Он не помнит, когда у него вообще последний раз был секс. Тем более, по согласию.       В воде и в умелых руках ощущения другие. Это не дрочить быстро, плюнув на ладонь, пока остался один в своем углу, только бы скинуть напряжение. Цзин Юань меняет темп. Его ладонь то двигается быстрее, то терзает медленно, сжимая и разжимая. Пальцы ласкают мошонку, от чего Блэйд запрокидывает голову и поджимает пальцы на ногах.       Он кончает быстро, шумно выдыхая и утыкаясь носом в мокрые волосы генерала. Запах цветов и свежести, с едва ощутимой запутавшейся в них горечью голубоватого дыма. От такой быстрой разрядки ему неловко, но в объятиях Цзин Юаня Блэйд плавится, едва ли не стекая в воду совсем.       На Лофу Сяньчжоу никогда не бывает настоящего дня и настоящей ночи. Небо — искусственный барьер, похожий на северное сияние. Чтобы жители не сошли с ума, свет все же меняется, разграничивая день и ночь, хотя звездный купол над головой всегда один и тот же. Только ни рассветов, ни закатов настоящих здесь нет. Те, кто не бывал в других мирах, на настоящих планетах, даже не знают, что это.       — Останешься в моей постели? — горячо шепчет Цзин Юань, прижимая Блэйда к себе.       — Останусь.       Блэйд наконец улыбается, касаясь осторожно светлых волос генерала, и заправляя мокрую прядь за ухо. Та не держится и выскальзывает обратно, падая на лицо. Цзин Юань как-то совершенно незаметно сменил положение так, что очутился прямо на бедре Блэйда, еще и бесстыдно усаживая свою драгоценную задницу поудобнее. От близости горячего тела мозг Блэйда превращается в желе.       Волосы Блэйда слишком длинные. Еще и мокрые. Чтобы не мешались, генерал ловко заплетает их в косу, хотя не так то просто сосредоточиться на этом, когда вы оба постоянно срываетесь на поцелуи. Цзин Юаню и правда все равно, что он сам и простыни нежно-персикового цвета в кровавых следах. Уродливых ран на теле Блэйда он не замечает, но видит красоту. Особенно сейчас, когда тот заметно расслабился от горячей воды и приятной стимуляции. Но его член снова твердый, а генерала начинает уже потряхивать от возбуждения.       В спальне нет окон. Цзин Юань говорит, что это для того, чтобы хоть где-то не думать о том, что все вот это вокруг зависит от него. Эта ноша тяжела, но он сам это выбрал. Оттого и интереснее, что сейчас он чувствует себя безрассудным дураком, но покрывается тело бывшего врага, и бывшего друга, поцелуями. И выгибается сам под неумелыми, но такими приятными ласками Блэйда.       Может тот и выглядит как секс-символ, снимайся он в модных иммерсиях, фан-клуб Блэйда давно вышел бы за пределы Лофу, но минет делать совсем не умеет. Только генералу это ужасно нравится. Пусть ласки и были немного неуклюжими, где-то слишком поспешными, а где-то, наоборот, с заминкой, но это было прекраснее всех опытов с проститутками, любого гендера и не всегда антропоморфного вида. Что только не перепробовал генерал, пытаясь забыться. Потому что даже если живешь тысячи лет, нельзя просто так вырвать из себя столь долгую безответную любовь, которую он носил к Инсину.       «Это уже не Инсин» — напоминает он себе, а вслух пробует на вкус имя: — Блэйд.       Оно вырывается со стоном. Как точный удар клинка. Острое пьянящее новое имя. Генерал цепляется за волосы любовника, желая отвести голову того в сторону, чувствуя подступающий оргазм, но Блэйд, бесстыжий мальчишка, сопротивляется. Глотает он все, до последней капли, и облизываясь, довольный собой. Генерал не говорит, что Блэйду еще стоит многому научиться. Да и зачем, если можно представить, что это не последняя такая встреча.       — Я хотел бы, — Блэйд втягивает носом воздух, — хотел бы попробовать что-то более…       Он не может подобрать слово.       — Глубокое? — предлагает генерал с ухмылкой, сводящей с ума и зовущей согласиться на все.       По комнате начинает расплываться тихая музыка. Продолжение того альбома, на котором они остановились. Печально-прекрасный гуцинь. От системы кондиционирования тонкая светлая ткань полога кровати подрагивает. Блэйду кажется, что это сон.       — Хочу, чтобы ты меня видел. И я мог видеть твое лицо. Прекрасное лицо. — любуется Цзин Юань.       Блэйд кивает, стараясь расслабиться. Простынь липнет к ранам на спине, но он закрывает глаза и прогоняет боль, сковывающую тело напряжением. Цзин Юань разводит его бедра в стороны и подкладывает под копчик одну из своих многочисленных подушек.       С хлюпающим звуком генерал выдавливает смазку на пальцы. Это Лофу Сянчжоу, тут есть смазка с любым вкусом, запахом и эффектом. Помимо изящных ваз, чудодейственных пилюль, элитных чаев и дорогих шмоток, они продают секс. Реалистичные куклы-роботы, игрушки от нефритовых жезлов до имитации щупалец, смазка в огромных бутылках и в тюбиках, успешно притворяющихся помадой. Но, пожалуй, о щупальцах, бусах и вибраторах Блэйду думать еще рановато.       Только от прохладного прикосновения к самому сокровенному он вздрагивает, шумно выдыхая. Его живот напрягается. От мягких ласк Цзин Юаня Блэйд быстро успокаивается, но он все еще тугой, даже один палец входит с трудом. Другой рукой генерал начинает ласкать его член, продолжая жадно разглядывать, считывая каждую реакцию. Палец внутри задевает простату и Блэйд выгибается в спине, начиная двигать бедрами, только бы ощутить это снова.       — Ай, какой ты нетерпеливый. Сегодня все равно все не получишь. Но я сделаю так, что ты тебе придется вернуться за добавкой.       Блэйд только хлопает глазами и хватает воздух ртом. Генералу он таким нравится. Раскрасневшийся, смущенный, такой живой. От этой мысли приятно. Может и пора уже наконец расстаться с призраком Инсина, который ему, Цзин Юаню, всегда предпочитал кого-то другого. Зато Блэйд только его. Не убийца, не чудовище, просто другой.       От двух пальцев он выгибается еще сильнее. Убирая руку с члена, Цзин Юань кладет её на низ живота Блэйда, ведет пальцем дорожку по темным волоскам от пупка к паху, продолжая то двигаться внутри, то останавливаться.       Надолго Блэйда снова не хватает. От движений внутри себя он изливается, пачкая смермой живот. В тусклом свете капли кажутся жемчужинами на рельефе пресса. Цзин Юань собирает из языком, размазывает по губам, облизывает свои пальцы.       Когда в Лофу Сяньчжоу начинается новый день, они наконец засыпают. Блэйд утыкается носом в грудь Цзин Юаня, обхватывая того руками, как до того держался за собственный меч.       Но сон генерала прерывает противный писк входящего вызова. Он откидывает полог и взмахивает рукой, выводя на устройстве голографическое изображение.       — Генерал, сейчас обнаружили, что вчера в порт входил какой-то сомнительный корабль. Мы полагаем, что это может быть кто-то из Охотников.       — Благодарю за бдительность. Я сам этим заинтересовался и уже проверил, — Цзин Юань смотрит на Блейда, свернувшегося клубком в его постели, — Ничего особенного. С Охотниками это никак не связано.