Мой дорогой дневник

" Мой дорогой дневник! Я в этой глуши уже больше недели. Надо сказать, что начал привыкать к постоянной тишине и жизни в лесу. Правда, комары достали. Пару дней назад решил добраться в город. Пополнить запасы продуктов, а то взял с собой всего ничего, да и связаться хоть с кем-нибудь, тут же связь не ловит совершенно. Исин-гэ сказал, что я долбанутый, Цзя Эр же выразил обеспокоенность моим состоянием. Они думали, что это однодневная блашь. Хорошо, что я взял бессрочный отпуск, иначе искали бы меня ещё и всей танцевальной студией. Дорога, это вообще отдельная тема. На велосипеде, автобусе с перекладными. Очень сильно встряхивает после передвижения по городу на байке. Но он был бы совершенно бесполезным в этой вязкой грязи, где по тоненькой дорожке едва проезжал велосипед. Дорога обратно квест еще круче. Одно дело ехать налегке, другое с пакетами наперевес. Хорошо, что такое испытание не нужно проходить каждый день. Уж лучше устроить бег с препятствиями по лесу. Нет, поездка на велосипеде с утяжелением даже радовала в плане проверки своего чувства равновесия, но однако люди тут ... Своеобразные. За те десять минут, что я как можно скорее набирал все необходимое, бабулька за кассой умудрилась выспросить мое имя, вспомнить всю мою родословную до четвертого колена, и прикинуть кому из родни меня можно сосватать. Было дикое желание заявить, что никому из ее многочисленных внучек и знакомых я не пара, и даже объяснить, почему именно, но если бы старушку хватил инфаркт, то врачам ехать как-то далековато. А в целом все неплохо. Даже привык к холоду и темноте по ночам. Правда, тренироваться негде. Но разве это проблема? :-) " Ван Ибо чувствовал себя крайне странно, рисуя в конце записи смайлик, да и в принципе описывая все события в очень позитивном ключе. На самом деле парень сам не до конца понимал, что он делает в этой глуши. После той записи в дневнике прошло три дня, но ничего больше не случалось. Он ждал. Очень. Не спал ночами. Зажигал свечи. Натягивал у порогов нитки. И ничего. Больше никаких мокрых следов, погашенных свеч, присутствия рядом. Ван Ибо начинал соглашаться с друзьями - он свихнулся. Еще в первые сутки он понял, что тут ничего хорошего нет. Чего он ждал? С каждым днем все больше понимал, что он живет какой-то иррациональной надеждой. Любого нормального человека сильно напугало бы то, что кто-то неизвестный заходит в комнату, сидит рядом с ним, пишет записки, но сам не появляется. Любой адекватный человек уже трубил тревогу, что за ним охотится маньяк. Но Ибо не мог выпустить из головы фразу " тебе это будет нужно ". Может, бабуля именно это и имела ввиду. Может с ней это и связано? Тогда почему оно больше не приходит? Это беспокоило больше всего. Кто бы там не был, он больше даже близко не появлялся. Ибо бесился, хотел спровоцировать, но в какой-то момент понял, что это бесполезно и в принципе странно. Единственным подтверждением того, что ему это все даже не приснилось, служили только пара строчек в импровизированном дневнике. Иногда его одолевал серьезный страх - а с чего он вообще решил, что то существо, что навещало его по ночам, приходило с добрыми намерениями? Почему-то идею с тем, что в дом влез уголовник и маньяк, живущий в лесах, он сразу отмел. В конце концов, будь это так, то его давно бы взяли в заложники, ну или хотя бы воровали еду. Но консервы и крупы оказывались нетронуты. Он все больше терял надежду на собственное здравомыслие. Каждый день он совершал одни и те же ритуалы - вставал, шёл за водой, пытался соорудить завтрак, от которого на самом деле тошнило, шел по деревне, будто записывая на подкорку умершую цивилизацию. В расстроенных чувствах возвращался обратно в дом, пытался приготовить себе бесхитростный обед и старался думать как можно меньше. А дальше до темноты изучал лес. И понял одну истину - никто не хотел тут жить из-за потихоньку разрастающегося болота. Деревня находилась слишком далеко, чтобы хоть кто-то ей занимался, поэтому отсюда все и бежали. Улучшения условий ждать не приходилось, поэтому молодое поколение не видело ни малейшего смысла связываться с этой деревушкой. А старшие не хотели просто сниматься с насиженного места, и только из-за них тут еще достаточно долго было оживленно. Но всему приходит пора заканчиваться. На самом деле все выглядело так, будто природа мелкими шажками отвоевывала свои территории. И чем дальше Ибо забегал в своих вылазках, тем более жутко ему становилось. Казалось, что даже фауна предпочитала не выказывать своего присутствия, хотя, естественно, она в этом лесу была. Просто будто все жучки и птички, будто боясь кого-то потревожить, вели себя до нельзя тихо. Ван Ибо сам не понимал, с какого перепугу до сих пор оставался в этом доме. Он давно понял, что столь желанной ностальгии тут не словит. А собственно говоря, на что он надеялся? Бабушка последние полгода провела в больнице, смиренно принимая оправдания любимого внука, что он слишком занят, чтобы прямо сейчас приехать. Ибо совершенно не рассчитывал, что случится подобное. Думал, что любимая бабуля просто немного захворала, да и голос в трубке звучал очень бодро. Поэтому итог был для него будто обухом по голове. Он боялся признаться даже себе, что приехал сюда из чувства вины, подначиваемый бабулиными обеспокоенными вопросами, как же там ее дом. Да плохо ее дом. Скоро болото поглотит столь любимый ею огородик, и парень понимал, что ничего не сможет с этим сделать. Он мог бы вложить кучу денег и времени в восстановление дома, в котором вряд ли будет проводить хоть неделю в год, но это совершенно ничего не будет значить перед силами природы. Совсем скоро эта деревня превратится в экспозицию любого заправского кошмара, или же места съёмки какого-нибудь любительского фильма ужасов. Все эта обстановка вгоняла в дичайшее уныние и даже необоснованный страх. Хотя, может даже очень обоснованный, учитывая некоторые последние события. Но Ибо упрямо оставался в доме, не смотря на споры с самим собой, с близкими, которые забросили это гиблое дело, и теперь только советовали средства от комаров, и просили связываться с ними как можно чаще, и в принципе нелогичность его нахождения тут. Ван Ибо слишком сильно не хотел признавать, как и в принципе обдумывать почему конкретно он каждую ночь засыпал с предвкушением, и вообще не хотел уезжать отсюда до того момента как он снова почувствует ЭТО. Родное присутствие, поглаживание по голове, нежность. И пусть он чувствовал себя полнейшим идиотом, пытаясь выловить неизвестно что и кого, но он не собирался уезжать, пока не выяснит все до конца! Ну или хотя бы еще раз не почувствует успокаивающее присутствие и ласковое поглаживание по волосам. Поэтому каждую ночь он зажигал свечи, и ложился спать спиной к выходу, что для него был нонсенс, открывая очередную исписанную страницу импровизированного дневника. Но... Ничего. Совсем. Ежедневник на месте, свечи сгорали до мелких огрызков, и нет никакого присутствия кого-то еще. Да еще и в доме казалось бы стало холоднее. Сначала Ибо не обращал на это внимания, но через пару дней выйдя на крыльцо перед рассветом, потому что просто не мог лежать в ледяной и будто бы влажной постели, обратил внимание, что на улице было намного теплее, чем в его кровати. И это при том, что он вылез натюреный в несколько слоев одежды и накинутым сверху одеялом. И пары секунд не прошло, как ему стало тепло, если не жарко. И задаться бы очередным вопросом "что за фигня?", но Ибо скорее даже обрадовался. -Что, выжить меня отсюда хочешь? Накася выкуси! Не напугаешь! Пси! - парень орал по утру у кромки леса, сам же понимая, что это чистейшая бравада. Ладно, продукты он еще худо бедно найти мог рядом, а вот с лекарствами совершенно другая история. Но не дождётся это чудище лесное, чтобы он сдался! Пусть и чихает уже каждые пять секунд. Решив, что хватит на него сегодня этих непонятных разборок, Ибо ушел к себе в кровать, не смотря на то, что день только шёл к зениту. Он то засыпал, то просыпался, и иногда пугался, что в таком состоянии остался совсем один, и без возможности вызвать помощь, связи то не было. Но он был слишком ослаблен, чтобы серьёзно обеспокоиться этим. Проснулся он уже чуть ли не за полночь по ощущениям. Голова кружилась, спать все так же хотелось, но прежде чем снова уйти в царство Морфея, Ван Ибо отметил, что в комнате слишком светло. Насильно открыв глаза, он точно уже не смог бы их закрыть - рядом с кроватью горело несколько свечек. А прям рядом с ними стояла дымящаяся чашка с чем-то, что пахло какой-то травой. Рядом с чашкой лежал открытый ежедневник с ручкой, который Ибо не помнил где вообще оставил. Парень с трудом собравшись дотянулся в первую очередь до дневника, игнорируя дымящуюся чашку, хотя пить хотелось нереально. "Выпей это, если хочешь встать на ноги. Это не яд" Исчерпывающе. И бездоказательно. Но что-то потянуло Ибо к чашке. Наверняка жажда, не иначе. Отвар был слегка горьким, но в то же время приятным. Явно чувствовались листики мяты, и что-то еще, оттеняющее горький вкус основных трав. " Листы смородины! " - с удивлением отметил Ибо. Бабуля часто заваривала ему чай с совершенно неповторимым вкусом. С годами он узнал состав, но никогда и не думал повторить. Но неожиданно почувствовать снова похожий вкус, было сродни удару поддых. Ибо с удовольствием глотал теплый отвар, сидя на кровати, освещенной теплым светом свечей, и чуть ли не пищал от восторга, хоть и вымученного из-за температуры. Почти бабулина забота, не хватало только ее теплых рук и мягких, горящих любовью глаз. Вся комната, освещенная свечами вдруг начала казаться более уютной и теплой. Жилой. И маленькая кровать, и холодный деревянный пол, разваливающийся комодик, заваленный сейчас вещами Ибо, и шкаф со скрипящими дверцами, одна из которых, с зеркалом, никогда не закрывалась. В какой-то момент парню даже показалась тень в этом зеркале, в белых одеждах и с очень длинными черными волосами. Но он списал все на болезнь. Допивая чашку, парень заметил на дне соцветия, и вспомнил лекцию бабушки о зверобое. - Не яд, значит. Ну договорились, надеюсь, что он правильно заварен и в той дозировке, а то туалет то на улице, - хмыкнул в слух Ибо, и вдруг краем глаза заметил в зеркале какое-то шевеление. Показалось. Отставив чашку, Ибо уже с удовольствием устроившись на перине, которая казалась мягче и холоднее, по сравнению с болезненно горячим телом, вдруг подорвался и схватился за ежедневник. Конечно, его каракули с трудом сейчас выводимые, были не чета изящному почерку его неизвестного визитера, но он старательно выводил свое послание. " Даже если я от этого подохну, спасибо за твою заботу. Ты можешь со мной поговорить лично? " Ибо отбросил ежедневник куда попало, не заботясь вообще ни о чем, силы его окончательно покинули, и забылся беспокойным сном. Проснулся будто от толчка, сквозь сон услышал, что нечто плюхнулось об пол, а его самого обдуло легким ветерком. Ибо едва продрав сонные глаза, и заметив, что самочувствие явно идет на улучшение, начал осматриваться. Уже занялся рассвет, свечи были погашены, но что самое удивительное, окно в комнате было распахнуто настежь, впуская в комнату почти морозный воздух. Ван Ибо уж точно в своем простуженном состоянии не оставлял его даже приоткрытым. На полу снова виднелись не просто следы, а прям серьезно заметные лужицы с веточками хвои. А прям рядом с ними лежал ежедневник, чьи листы трепал ветер. Ван Ибо, стараясь сохранять спокойствие, прошелся до окна, проверив что происходит вокруг намеренно громко его запер. Потом прошелся по дому, проверяя замки. Он старался не обращать внимания и не обдумывать, что замки остались нетронуты. Рядом с кроватью стояла дымящаяся чашка, видимо с отваром. Почему-то нехотя дошел до кровати, и поднял треклятый ежедневник. Он в принципе уже знал ответ, но был все равно удивлен. " Нет. Выпей отвар, и как можно скорее уезжай отсюда. " Парень все же надеялся, что кем бы не был его ночной визитер, все же захочет пообщаться. Ну зачем было тогда заботиться? Это Домовенок? Ну тогда зачем выдворять из дома? Хоть Ибо и не чистоплюй-перфекционист, но и не неряха. Да и домовые разве не любят, чтобы в доме был хозяин? А тут прямо-таки скажем выбирать-то не из кого. Ну да, Ибо гуглил, когда выезжал за продуктами. Но в итоге ни до чего не дошел. Кто бы к нему не приходил, ничего не подходило. Ни одно четкое описание. Духи, ягуаи, божки. Все мимо. Но и не из праздного любопытства он хотел пообщаться с этим некто, хоть оно и присутствовало. Разозлившись, Ибо кинул на пол дневник, уже собираясь свернуться отверженным клубочком на кровати. Но вдруг заметил чернильное пятно на странице, которая открылась, когда он бросил книжку. Запись была сделана на другой странице, где-то в середине, и если бы он так не бросил их средство общения, то заметил бы ее довольно нескоро, если вообще заметил, судя по характеру их немногословной беседы. По коже пошли мурашки. " Убирайся отсюда, или я уже не смогу тебя отпустить ".