Ты вышел на мою частоту.

Оставшуюся часть ночи Суворов ворочался, обдумывая сказанное. Ему так хотелось снова добиться того эффекта, когда Кощей обрёл непрозрачную структуру. Что тогда повлияло? Сон. Чёртов сон, который всколыхнул что-то внутри, заставил желать невозможного. Но странным был не сам сон, а чувство дежавю, которое накрыло Вову. Будто так уже было, но когда и где он мог касаться этого парня? Как же он жалел, что растерялся и не догадался потрогать его в тот момент! А вдруг? Вова представил, как он обнимает Никиту, как руки ложатся на горячую крепкую спину, спускаются с нажимом на талию, пальцы впиваются в в тело, сминая пиджак. Мгновенно низ живота обдало жаром. Волна была просто оглушающей, член отреагировал ярко, обходя мозг и натягивая пижамные штаны. Вова задышал часто-часто, понимание обрушилось тут же, такое сложное и такое понятное в своей примитивности. Он запал на Кощея. Втрескался в эти насмешливые глаза, в мягкие локоны и искрящуюся улыбку. В то, как он с ним говорил, как смотрел, в то, каким Вова был в его глазах. Он всё это чувствовал, но не вдумывался раньше. Будто его тянули за ту самую незримую нить, которая вилась прямиком из сердца. От такого изобилия ощущений и эмоций, Суворов спустил за несколько коротких рывков, отключаясь опустошенным и однозначно влюблённым. В своего призрака. Когда он влетел в качалку, потребовалось всего несколько секунд, чтобы фантом начал обрастать деталями. Вова в нетерпении топтался, едва не лопаясь от возбуждения. — Что происходит, Вов? Из тебя хлещет как из ядерного реактора!, — Кощей ловил мощные потоки волнами, которые сбивали с толку своей мешаниной вложенных эмоций. — Просто замри! У меня есть идея! , — Суворов мгновенно оказался рядом, и принялся думать обо всех своих переживаниях за эти дни, от испытанного ужаса первой встречи, до осознания бешенного влечения. Фантом стал меняться прямо на глазах. Каждый прозрачный участок затягивался плотной материей, будто художник накладывает слой за слоем в планшете на свой рисунок. Когда Вове снова показалось, что кожа призрака поменяла оттенок на более тёплый и привычный, он, не раздумывая, схватил Кощея за руки, ощущая вполне себе обычные руки, через которые пошло сплошным потоком электричество, и прижался губами к губам. Внезапная вспышка ослепила, заливая помещение почти белым светом. Лежащий на полу айфон взорвался, разбрасывая осколки в стороны. Вова зажмурился, понимая, что контакт потерян. И снова темнота. Открыл глаза. Рядом больше никого не было. Суворов начал оглядываться, едва соображая от пережитого им абсолютного чувства принятия Кощея. Он ощутил буквально за секунды, как его изнутри заливает чужой любовью и нежностью. Но потрясение от этого быстро сменилось ужасом. Кощея нигде не было. Вова завыл, проклиная вслух себя за такой необдуманный шаг. Они же даже не поговорили, не провели время вместе. Не обсудили возможный исход эксперемента. Какого хрена его дёрнуло? Он же просто хотел потрогать, убедиться, что сможет ощутить прикосновение тела к телу. — Кощей! Вернись! Я всё объясню! , — кричал Вова, сотрясая пустоту, — Пожалуйста! Я умоляю тебя, слышишь? Где ты? Я… Я больше тебя не чувствую! Суворов понял, что по лицу текут слëзы. Рухнув на колени, он зарылся в ладони, продолжая скулить, переходя то на просьбы, то на угрозы. Ни-че-го. На месте сердца образовалась рваная дыра. Приобрести и потерять самого важного человека за столь короткий промежуток времени, сродни смерти. А он даже не спросил у Кощея его имя, не успел разузнать толком ничего. Ужас от мысли, что эта встреча была последней, лишила дыхания и возможности двигаться на мгновения, показавшиеся вечностью. Как он не старался, сколько бы эмоций не пропускал через себя, Кощей больше не появился. Ни в эту ночь, ни в другие четыре, после которых Суворов ощущал себя выпотрошенным заживо. Всё потеряло смысл, мир утратил краски, померкли ощущения, запахи и вкус были смазаны почти до характеристики «ничего не чувствую». Всё, что у него осталось — старая кассета с единственным словом: «Пришёл». Дома давно не водилось продуктов, Вова питался чем придётся, не задумываясь особо. Но когда и «что придётся» исчезло тоже, пришлось собрать остатки себя в кучу, и выйти в супермаркет. На город опустились сумерки, воздух был всё ещё тёплым, но первые прохладные касания уже начали забираться под воротник лёгкой куртки, предвещая скорое наступление ночи. Подходя к подъезду, Вова начал поиски ключей, перекладывая пакет с нехитрой снедью из руки в руку. Боковым зрением он заметил человека, сидящего на скамейке. Видно было плохо, но охватившее тело внезапное тепло, заставило идти прямо к нему. Сидящий тут же поднялся, разворачиваясь к Вове. — Кощей! , — закричал Вова, роняя пакет, ощущая слабость в коленях и переполняющее чувство подступающей истерики. Парень подошёл сам. Заключил в объятиях, не давая упасть. — Никита. Суворов поднял удивлённые глаза, всё ещё не веря, что его призрак стоит здесь, у его дома, живой, горячий и… Настоящий! — Никита… — шёпотом повторил Вова. — Мне было трудно найти тебя, раньше не получилось. — Как? Как ты смог? Ты же больше никогда не вернёшься туда? Скажи, это правда? — Это не я смог, это ты сделал. Вот таким и было условие Сферы. — Каким, не понял? , — голос Вовы задрожал от душащих слëз облегчения. — Красная нить судьбы, Вовка. Слышал? Суворов пристально посмотрел на Кощея. — Типа того, да… — Ну вот, условие было такое: если предназначенный мне человек найдет меня, примет, и полюбит — я вернусь, чтобы жить с ним его новую жизнь. Вова мгновенно покраснел, пытаясь осознать сказанное. — То есть, ты хочешь сказать, что я тот человек? Как это вообще возможно? А если бы я не пришёл? Или не остался? — Судьба, Вов. Это всё равно судьба. Если бы не ты в этой жизни, то спустя сто лет, или триста, но всё равно ты. Я ждал бы тебя целую вечность… — Значит, ты узнал меня? Адидас этот, он что, я? — Ты. — И меня убили? — Да — И ты из-за меня тогда… — Да. У тебя должно было остаться родимое пятно на месте выстрела, такой обычай. Вова автоматически потянулся рукой к участку между лопаток. — В это просто невозможно поверить! Я сейчас тут рехнусь с тобой! , — Суворов нервно хихикнул. — У меня есть ещё кое-что. Последний дар Сферы. Я могу вернуть тебе память о нашей прошлой жизни. Чтобы, так сказать, мы были в равных условиях. Но учти, тебе стоит подумать очень хорошо. Это может быть невыносимо… — Я подумаю! Пока точно не хочу, спойлеры не люблю, когда нужно самому разобраться в чём-то! — Словечки эти ваши… Никак не привыкну. — Пойдём ко мне, на нас уже косо смотрят! , — улыбаясь, Вова потащил Никиту в подъезд. Когда в квартиру захлопнулась дверь, началось истинное сумасшествие. Одежда рвалась, летела в стороны, влажные звуки глубоких поцелуев переходили в протяжные стоны. На коже у обоих не осталось ни единого участка, который не был бы оглажен, искусан и зацелован. Ритмичный скрип кровати от каждого глубокого проникновения, вторящие им вскрики, всхлипы, искусанные губы, наслаждение и стыд. Электрические разряды, мурашки, от кончиков пальцев ног до макушки, выгнутая до хруста спина. Влажная горячая кожа, к такой же точно, обещания в поцелуи, клятвы на пике наслаждения, рука, продолжающая ласкать опадающий член, горящие огнём засосы на тонкой коже шеи. Пульсирующее нутро, выдаивающее последнии капли чужого исступления. Абсолютная гармония, одно на двоих дыхание, обретëнная вновь, давно утраченная целостность. Любовь, с которой по силе не сравнится ни один сюжет, описанный лучшими творцами всех времён. — Всё, я подумал. Верни мне память. Вова приподнял голову, целуя в ямочку между ключиц, обводя языком выступающие косточки. — Почему только сейчас? Ты же мог сразу согласиться, убедиться, что я тебе ни в чем не соврал? — Понимаешь, я просто хотел, чтобы у меня сегодняшнего был первый раз с тобой… Никита едва не потерял голову снова. — И как? Не разочарован? — Шутишь? , — Вова нашёл губы Кощея, утягивая в долгий поцелуй. Когда воздух закончился, Никита ещё раз спросил, нужны ли Вове все эти воспоминания, и на утвердительный кивок, взял его голову в ладони и… На Суворова обрушилось всё. Знакомство с Никитой, вступление в группировку, первый пьяный поцелуй, первые тайные встречи, неумелые жаркие ласки, первый настоящий секс, оглушающая любовь, жгучая ревность, ссоры, Афган, пылкая встреча после него, упрямство, злость, ошибка за ошибкой, пуля, пронзившая нутро горячей болезненной стрелой. Вова не плакал, нет, просто из глаз лилось непрерывно, мозг не справлялся. — Я предупреждал, может быть больно… — Дожно быть больно! Обязано! Чтобы я понял, как сильно ты мне дорог, каким уëбком я был, и как сильно я любил, люблю, и буду всегда, сколько бы жизней мы не сменили! — Я буду искать тебя в каждой, Вов, сколько бы раз ты меня не забыл!