Под надёжной защитой

      Марго снова разочаровалась в этом мире. Она в самом делу уже надеялась на то, что супруги Прокопенко смогут позаботится о ней до совершеннолетия, но все пошло совершенно иначе. Маргарита смогла провести у них только несколько дней, после чего ее снова увезли в ненавистный детский дом. Она снова ощутила себя преданной и брошенной. Больше не было того мира, который создавал для нее все эти годы Сергей Разумовский. Больше никто не будет верить в нее так, как верил он.       — Ты оказалась такой дурнушкой, что даже Разумовский рядом с тобой сошел с ума? — Марго не знала, куда деваться от всех нападок, которые обрушились на нее с самого первого дня. Никто из старых обидчиков не исчез, не попал в семью или куда-то еще.       В детском доме ничего не изменилось. Разве что, остановилось финансирование, которое осуществлял Сергей Разумовский до своего самого ареста. Из интернета Марго узнала о том, что изначально вообще хотели закрыть детский дом, но потом решили оставить все, как есть. Все же образцовое учреждение, средств на него выделено просто немерено. Марго же было плевать, куда попасть, в вылощенный образовательный центр, который по крупицам создавал Сергей Разумовский, или же в затхлый детский дом, которых по всей стране было много. Положения дел это не меняло. Ее бы все равно гнобили и в другом месте.       Кроме бесконечных издевательств со стороны детей, Марго столкнулась с тем, что персонал детского дома буквально постоянно обсуждал Сергея Разумовского и того, что он сделал. Кто-то его осуждал и считал, что он заслужил установленную меру пресечения. Другие же, восторгались его смелостью и решительностью, так как считали, что полиция, как и суд, не эффективны в борьбе с мажорами и другими людьми, которые считают себя выше закона. Марго эти разговоры вгоняли в тоску и отчаянье, причем не важно, в каком ключе говорили о Разумовском. В первую очередь, говорили о человеке, который был ей безумно дорог и который делал ее счастливой.       Конечно, воспитатели пытались как-то повлиять на грубиянов и обидчиков, но все чаще просто закрывали глаза на это и делали вид, что все в порядке и так должно быть. Да и Марго стала все реже жаловаться, воспринимая происходящее, как должное. Может они все были правы и она в самом деле виновата в том, что случилось с Разумовским? Она была ужасным ребенком и ему было с ней сложно настолько, что он просто не выдержал?       Она все больше времени проводила в комнате, иногда даже не посещала уроки и не делала домашнее задание, что влияло на ее оценки. Марго просила воспитателей отвезти ее к отцу, но само собой, это было невозможно. Он содержался в специализированной клинике и никто в здравом уме не пустит туда ребенка. Это было просто небезопасно для самой Марго и все, что ей оставалось — просто смириться с новой, пусть и старой, реальностью, которая уже никогда не станет другой. До совершеннолетия она будет тут, потом ее просто выкинут в мир. Да, оставалась квартира родителей, и пока Рита жила у Разумовского, они несколько раз ездили туда, Сергей нанимал рабочих и уборщиков, чтобы все привести в порядок, но за пару лет, квартира снова станет непригодной для проживания. Да и дело было не только в жилье, ну или не только в нем. Она просто не знала, как жить дальше.       По ночам ей снилось прошлое в котором она была счастлива. Как они вместе с Сергеем и Олегом ездили на каток, и на ипподром, как встречали вместе новый год, как просто проводили время за настольными играми и просмотром разных сериалов. Ей просто хотелось, чтобы последний год оказался страшным сном или дурацким розыгрышем, что сейчас в комнату ворвутся Волков и Разумовский и скажут, что они круто ее разыграли. И хотя Марго понимала, что они не смогли бы так с ней поступить, все же хотела, чтобы это была очень злая шутка, а не действительность.       — Что случилось на этот раз? — спрашивает медсестра, когда воспитатель приводит Марго с разбитой губой.       Медкабинет стал для Марго самым популярным по посещаемости местом в детском доме, после спальни и уборной. Запах хлорки и медикаментов уже не казался таким резким, а манипуляции, которые проводила медицинская сестра — пугающими и болезненными. Да и тут она всегда находилась с кем-то из взрослых, а значит, в условной безопасности.       — Упала, — пожимает плечами девушка, так как понимает, что нет никакого смысла жаловаться на очередную взбучку, которую ей устроили другие воспитанники.       Медсестра ничего не отвечает, просто прикладывает к разбитой губе салфетку, вымоченную в антисептике, говорит про то, что нужно быть осторожней. Марго уже привыкла к подобному алгоритму. За последние три недели это случалось довольно часто. Конечно, персонал прекрасно понимал, что она не падает, не ударяется и не спотыкается, но просто им удобна такая версия — меньше проверок и разбирательств, меньше бумажной волокиты и отчетов.       На занятия теперь ходили в ближайшую школу, так как у учебного корпуса были какие-то проблемы и решить их без больших финансовых вложений было невозможно. Эти моменты, когда Марго могла просто побыть в тишине и одиночестве, пока шла на занятия или с них, стали спасением. Она могла думать о тех днях, которые смогла провести в доме Разумовского, о том, как ей было с ним хорошо. Даже тот период, когда они узнали о смерти Олега и учились жить без него, казался более лучшим временем, чем то, что она переживала сейчас, оставшись совсем одна.       Марго специально искала такие дорожки и маршруты, чтобы не пересекаться с другими воспитанниками, которые учились с ней в одну смену. Она знала, что как только они узнают ее путь, то тут же будут караулить, чтобы причинить очередной вред. Тут им не будут мешать воспитатели и другие сотрудники детского дома. Сейчас это пугало Марго сильнее, чем в детстве, ведь в последнее время некоторые парни стали угрожать ей изнасилованием. Это не могло не пугать, ведь таким, как ей казалось, шутить не станут. Даже идя по своему тайному маршруту, Марго все время оборачивалась и петляла, чтобы избежать слежки.       В тот вечер она снова возвращалась в детский дом одна. Было паршиво, ведь в школе Марго не была защищена от нападок одноклассников. Кругом обсуждали ситуацию с Чумным Доктором и доставали ее вопросами о том, знала ли она, что ее опекун — сумасшедший или же она помогала ему во всех убийствах. Марго просто хотела, чтобы ее совершеннолетие настало, как можно скорее, чтобы вырваться из этого кошмара. Она планировала уехать из Санкт-Петербурга и поступить в какой-нибудь университет или колледж, возможно, сменить фамилию и попытаться жить с чистого листа. Конечно, сделать вид, что совсем ничего не было, будет сложно, но она постарается. Ради своего будущего.       — Ты куда-то спешишь, чокнутая?! — она напряглась всем телом, когда за ее спиной раздался голос Тимура — одного из частых обидчиков.       — Вали отсюда, — шикнула девушка, накинув на голову капюшон и ускорив шаг. Она прекрасно понимала, что ничем хорошим все это не закончится. Тропинка находится в безлюдном месте, свидетелей нет, ее никто не услышит. Лучший вариант — скорее выйти к людям и идти в толпе, тогда он не станет на нее нападать.       — Чего это мы такие грубые? — рассмеялся парень, ускорив шаг вместе с ней, — может я хочу с тобой подружиться.       — Ну да, так я и поверила, — огрызнулась Марго.       — Ах да, забыл, — он усмехается, — ты же у нас психопатка, как и твой опекун. Что, круто было пожить с Чумным Доктором? Небось многому у него научилась. Да?       Марго ничего не ответила, а просто продолжила идти. Ей даже начало казаться, что она смогла оторваться, поэтому девушка замедлила шаг. Он схватил ее со спины, крепко сжав горло одной рукой, и заламывая ее хрупкие запястья другой. Противный смех врезался в ухо, а в нос ударил запах перегара.       — Говорят, что у таких как ты, на лобке тоже белые волосы, — рассмеялся Тимур, прижимая Марго к себе, — проверим, сука?       — Убрал от нее руки! — грубый мужской голос звучал так знакомо, что Марго на миг показалось, что это был Олег Волков — тот же тембр, та же хрипотца, которая осталась после недолеченного гриппа. Но этого не могло быть. Ведь Олег — погиб, — еще раз повторить? — на этот раз звучало еще четче. И сомнений оставалось все меньше. Это мог быть только один человек.