Ночное похождение до холодильника

Ночь. В квартире стоит тишина, и лишь холодильник разрывает её своим гудением. А Серёжа вслушивается в эти звуки и думает о вечном. Только вот из-за таких мыслей у парня очень разыгрался аппетит. Привстав на кровати, Татищев тихонько встал, надевая тапочки. Нужно было действовать максимально аккуратно, чтобы не разбудить Даню, который сейчас мирно спал. Пройдя на цыпочках пару шагов, Серёжа услышал противный скрип половиц, из-за которого он зажмурился и замер, как статуя. Когда оцепенение прошло, парень обернулся, смотря на возлюбленного, а тот и бровью не повёл. Выдохнув, Татищев продолжил свой маршрут до холодильника, стараясь не издавать вообще никаких звуков. Блондин действительно не проснулся от движений под боком, но сквозь сон услышал скрип половиц, хотя это лишь немного сбило крепкий, что было в последнее время редкостью, сон, оставляя после себя более чуткий. Данила лишь немного подтянул на плечи одеяло, кутаясь сильнее. В это время Серёжа подкрался к холодильнику и открыл дверцу. Оглядывая содержимое холодильника, парень думал, чего бы такого сделать по-быстрому. А пока он думал, рука автоматически потянулась к колбасе, от которой парень откусил кусок прям так. А что? Хлеб у них в упаковке, а упаковка шуршит. Уж лучше так поесть. Но как бы Сергей не был аккуратен, что-то в холодильнике все равно зашуршало. А неприятный звук упаковки, а после громкое пищание холодильника, что, кажется, уже сам просил его закрыть, заставили Даню разлепить глаза, недовольно выдыхая. Московский, поленившись сначала вставать, лишь тихо вздохнул, пытаясь удержаться за остатки сладостных сновидений, но когда он очередной раз открыл глаза, понял, что не уснет, пока кому-то не настучит по голове. Ну, или хотя-бы не отправит спать, что Татищев тоже очень любит. Привыкнув к темноте, Московский тихо встал, поправляя носки на худых и вечно поцарапанных из-за Химкинского водохранилища (их маленького котенка) ногах, тихо идя на кухню: —Татищев, ничего не смущает? — тихо и хрипло проговорил, Московский скрестив руки на груди, вынув бровь и облокачиваясь плечом об косяк. Поняв только сейчас, что Даня проснулся, Татищев вздрогнул и чуть не подавился. Распахнув тёмные глаза, парень с опаской обернулся на дверной проём, где стоял взъерошенный возлюбленный. Смотря на него, Серёжа медленно пережёвывал кусок колбасы и надеялся, что это не его последний приём пищи. Громко проглотив колбасу толи от страха, толи от ахуя, что его всё-таки заметили, Магнитка стал медленно отходить назад: – Нет... А должно? —Скажи мне, сколько сейчас время, и подумай, должно ли смущать, или нет. Ты почему не спишь, Татищев? – Недовольно оглядывая фигуру у холодильника, Химки, кажется, был готов придушить убийцу его хорошего полноценного сна. Еще ведь наглости хватает так говорить, а не пулей бежать в постель! Немыслимо! – Я просто кушать хотел, правда. Я же голодный не усну – В этот момент Татищев старался состроить максимально жалостливый вид, чтобы Московский пожалел его и не убивал. — Короче, если ты сейчас кабанчиком до кровати не добежишь, я не знаю, что с тобой сделаю, ты меня понял? А Серёжа сразу всё понял, Серёжа не дурак. Убрав несчастную колбасу на место, парень прикрыл холодильник: – Понял вас, царь батюшка. Только помилуйте Серёжа поклонился, и за секунду преодолел расстояние между ним и Даней, целуя возлюбленного в щёку, а после довольно улыбаясь. Только Московский был не особо этому рад, потому что чувствовать отчетливо спросонья запах колбасы за версту, а после и близ своих губ — это перебор: —Да блин, Сережа! От тебя колбасой этой несёт! Быстро спать, и только попробуй потом еще раз встать, я тебя точно придушу! – Даня чуть отодвинул за плечи возлюбленного, сразу же уходя в спальню, не общая внимание на хихиканье со стороны Татищева. Ну и ночка. И как теперь заснуть, — ответа на этот вопрос Химки не ведал, а потому лишь глянул на спящего котенка на подушке, поглаживая белую шерстку. А Серёга в это время сел за спину Дани, обнимая того и утыкаясь лбом в плечо: – Ну прости, что разбудил. Я старался действовать тихо —Я тебя точно когда-нибудь прибью. Вот зная тебя, ты сейчас спать пойдешь, а мне что остается? Весь настрой на сон сбил, дурной – Даня чуть-чуть пододвинул животное на свою подушку, чтобы он еще Магнитогорск не поцарапал, а после потрепал черные, как смоль, волосы. – Ну хочешь займёмся чем-нибудь поинтереснее сна? Я зубы почищу – Серёжа снова захихикал, слегка сжимая талию Дани и не обращая внимания на то, что его волосы теперь напоминают гнездо. —Я упорно буду делать вид, что не понимаю тебя и твоих намеков, как это любишь делать ты – Аккуратно взял чужие ладони, Московский убрал их с талии, позволяя скрепить и прижать у себя под ребрами. – Эй, я так не делаю. Я правда не понимаю. Не создан я для намёков – Когда его руки переместили, Серёжа недовольно промычал, но всё же смирился со своим положением. Не ему сейчас выёбываться, но подъебать всё же хочется – Недотрога ты, Дань. —Нет, я сейчас тебя ударю – Беззлобно закатил глаза, легонько дав ладонью по лбу уральца, а после пытаясь выпутаться из объятий — Все, дай мне умыться, отпускай давай. Серёжа же уткнулся в изгиб шеи, прячась от ударов. Ладно. Удары он стерпит. Но когда Даня стал выбраться из объятий, Татищев возмутился: – Какое умываться? Я думал мы полежим вместе. —Ты мне весь настрой сбил. Даже не поспать с тобой – Московский аккуратно разъединил мозолистые пальцы (сколько раз Данила предлагал помазать кремом руки?), а после погладил возлюбленного по голове. Серёжа на посмотрел на Химки глазами кота из Шрека. Неужели его вот так променяют на какую-то рутину? Можно же полежать вместе, ведя тихие разговоры обо всём на свете! Не желая отпускать возлюбленного, парень взялся за чужую руку (кожа на которой была в разы мягче его). А Даня, видя этот взгляд, все-таки смиловался, выдыхая и ложась в постель, утягивая за собой Татищева. Ладно, утро этого дня явно хорошо начинается, чему оба подростка были несомненно рады. Пока Химки перебирал чёрные пряди и целовал возлюбленного в макушку, Татищев уткнулся в выпирающие ключицы и прикрыл глаза, довольно улыбаясь. Ну прям кот, который наелся сметаны: – Люблю тебя, Дань. —И я тебя люблю, Сереж. Перебирая пряди волос, Московский закрыл голубые глаза, по цвету похожие на чистый лед при солнечном свете, и начиная разговор о чем-то не важном, Даня даже не заметил, как провалился в сон под приятный голос возлюбленного. Но Магнитик заметил это только тогда, когда Московский перестал отвечать. Взглянув на Даню, Татищев нежно улыбнулся, убирая светлые пряди волос с прекрасного личика: – А сколько было слов. Сладких снов, солнце – Серёжа поцеловал Московского в лоб и прикрыл тёмные глазки, постепенно погружаясь в царство Морфея, но не выпуская свою любовь из крепких объятий.