золотце.

Приближался первый матч сезона: Гриффиндор — Слизерин. Анджелина требовала чуть ли не ежедневных тренировок, и в собраниях ОД наступил перерыв. Из-за того, что Кубок по квиддичу давно не разыгрывался, предстоящую игру ожидали с повышенным интересом и даже волнением. Живо интересовались ею и пуффендуйцы с когтевранцами — и тем и другим, понятно, предстояло сразиться с обеими этими командами. Деканы факультетов, пытаясь сохранять приличествующую им беспристрастность, на самом деле горячо желали победы своих. Насколько важен для профессора Макгонагалл выигрыш у Слизерина, Гарри понял по тому, что за неделю до матча она перестала давать им задания на дом. — Полагаю, в ближайшие дни у вас и без этого достаточно дел, — торжественно произнесла она, и они не поверили своим ушам. Но тут она посмотрела в упор на Гарри и Рона и сурово добавила: — Я привыкла видеть Кубок по квиддичу у себя в кабинете и вовсе не хочу уступать его профессору Снейпу так что потренируйтесь лишний раз, если не затруднит. Снейп проявлял не менее горячую заботу о своей команде. Он так часто заказывал поле для слизеринцев, что команде Гриффиндора иногда не удавалось потренироваться. Он пропускал мимо ушей жалобы на то, что слизеринцы пытаются вывести соперников из строя в коридорах. В больничное крыло пришла Алисия Спиннет — брови у нее стали расти так быстро и густо, что совершенно закрыли глаза и уже мешали есть. И хотя четырнадцать свидетелей доказывали, что ее заколдовал сзади слизеринский вратарь Майлс Блетчли, когда она занималась в библиотеке, Снейп не пожелал их слушать и сказал, что она, наверное, сама пыталась применить чары для ращения волос. Гарри считал, что у Гриффиндора хорошие шансы на победу: как-никак они ни разу не проиграли команде Малфоя. Конечно, Рон не дотягивал до уровня Вуда, но тренировался с огромным усердием. Самым большим его недостатком было то, что после ошибки он терял уверенность; пропустив гол, начинал суетиться и легче пропускал новые. С другой стороны, он брал поразительные мячи, когда был в ударе. Однажды на тренировке он, спрыгнув с метлы, повис на одной руке и отбил квоффл ногой так сильно, что мяч пролетел все поле и угодил в среднее кольцо на противоположной стороне. Вся команда сочла, что рядом с этим бледнеет даже недавний подвиг вратаря ирландской сборной Барри Райана, отразившего бросок Ладислава Замойского, лучшего польского охотника. Даже Фред сказал, что они с Джорджем, пожалуй, еще будут гордиться Роном и серьезно подумывают о том, чтобы признать свое с ним родство, от которого якобы открещивались все эти четыре года. Одно беспокоило Гарри: не выведет ли Рона из равновесия предматчевая тактика слизеринцев. Сам он за четыре года притерпелся к их издевательствам, так что замечания наподобие «Эй, Поттер, Уоррингтон поклялся сшибить тебя с метлы в субботу» не пугали его, а только смешили. «Уоррингтон тот еще снайпер, — отвечал он, — если бы он целил в соседа, вот тут бы я струхнул». Рон и Гермиона хохотали, а с лица Пэнси Паркинсон слезала дурацкая ухмылка. Рон же не привык к тому, чтобы его систематически изводили насмешками, оскорблениями, угрозами. Когда слизеринцы, порой семикурсники и значительно крупнее его, шептали ему в коридоре: «Зарезервировал себе койку в больничном крыле?» — он не смеялся, и лицо его принимало нежный салатный оттенок. Когда Драко Малфой изображал, как Рон роняет квоффл (а делал он это при каждой встрече), уши у Рона загорались, а руки тряслись так, что действительно выронили бы любую вещь. Октябрь скончался в проливных дождях и вое ветра, и с железным холодом пришел ноябрь, с заморозками по утрам и ледяными бурями, обжигавшими лицо и руки. Небо на потолке Большого зала затянула жемчужно-серая мгла, горы вокруг Хогвартса надели снежные шапки, а в замке стало так холодно, что между занятиями ученики ходили по коридорам в толстых защитных перчатках из драконьей кожи. Утро матча выдалось холодным и ясным. Гарри проснулся и увидел, что Рон сидит на кровати, обхватив колени и глядя в одну точку. — Не заболел? Рон не ответил, только помотал головой. Гарри живо вспомнил тот день, когда Рон по случайности наколдовал себе слизняковую рвоту: он был такой же бледный и потный и так же боялся раскрыть рот. — Надо позавтракать, — бодро сказал Гарри. — Пошли. Большой зал быстро наполнялся народом, настроение было приподнятое, голоса звучали громче обычного. Когда они проходили мимо стола слизеринцев, там зашумели. Гарри обернулся и увидел, что, помимо зеленых с серебром шарфов и шляп, у каждого еще серебряный значок, как будто бы в форме короны. Многие из них почему-то замахали Рону и оглушительно захохотали. Гарри попытался разглядеть по дороге, что написано на значках, но не успел — надо было поскорее увести Рона. Гриффиндорский стол встретил их горячими приветствиями; на всех было красное с золотом, но приветствия не только не ободрили Рона, а, наоборот, как будто лишили последних душевных сил. Он плюхнулся на ближайшую скамью с таким видом, словно это последний завтрак в его жизни. — Я, наверно, спятил, когда напросился в команду, — хрипло прошептал он. — Спятил! — Не дури, — одернул его Гарри, придвигая к нему хлопья. — Ты хорошо сыграешь. А волнение — это нормально. — Я пустое место. Вратарь — дырка. Сыграть не смогу, хоть убей. Чем я думал? — Возьми себя в руки, — сурово сказал Гарри. — Вспомни, какой ты отбил на днях. Даже Фред с Джорджем сказали: класс. Рон повернул к нему несчастное лицо. — Это вышло нечаянно, — пробормотал он жалким голосом. — Я не собирался… соскользнул с метлы, вы просто не видели, а когда пытался влезть обратно, случайно пнул мяч. — Ничего, — сказал Гарри, быстро поборов неприятное чувство, вызванное неожиданной новостью, — еще парочка таких случайностей, и игра у нас в кармане. Напротив сели Гермиона и Джинни в красно-золотых шарфах и перчатках, с красно-золотыми розетками. — Как самочувствие? — спросила Джинни. Рон смотрел на остатки молока в своей тарелке с таким выражением, как будто не прочь был в них утопиться. — Он волнуется, — сказал Гарри. — Это хороший знак, — успокоила Гермиона. — Я заметила: лучше всего сдаешь экзамены, когда немного волнуешься. — Привет, — протянул у них за спиной сонный голос. Гарри поднял голову. Это пришла к ним от стола когтевранцев Полумна Лавгуд. Множество лиц смотрело в их сторону, кое-кто смеялся и показывал пальцами. Она соорудила шляпу в виде львиной головы в натуральную величину и только каким-то чудом ухитрялась удерживать ее на своей. — Я болею за Гриффиндор, — сообщила Полумна, показав на шляпу, что было уже излишне. — Посмотрите, что мы умеем… Она постучала по шляпе волшебной палочкой; шляпа разинула пасть и издала весьма правдоподобный рев, заставивший всех поблизости вздрогнуть. — Неплохо, а? — радостно сказала Полумна. — Я хотела, чтобы она еще жевала змею, представляющую Слизерин, но времени не хватило. В общем, желаю удачи, Рон. Она побрела прочь. Не успели они оправиться от удивления, вызванного ее шляпой, как подбежала Анджелина Джонсон в сопровождении Кэти и Алисии, избавившейся от сверхбровей стараниями милосердной мадам Помфри. — Когда закончите, — сказала Анджелина, — идем прямо на поле, выясняем погодные условия — и в раздевалку. — Скоро будем, — сказал Гарри. — Рону надо позавтракать. Однако через десять минут стало ясно, что Рон больше ничего съесть не сможет, и Гарри счел за лучшее сразу вести его в раздевалку. Когда они встали из-за стола, Гермиона тоже поднялась и за руку отвела Гарри в сторону. — Постарайся, чтобы Рон не увидел слизеринских значков, — шепнула она. Гарри посмотрел на нее вопросительно, а она предостерегающе покачала головой: Рон уже шел к ним, потерянный и безутешный. — Удачи, Рон, — сказала Гермиона и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. — И тебе, Гарри. Рон немного приободрился, пока они шли по Большому залу. Озадаченно, словно не понимая, что произошло, он дотронулся до того места, куда его поцеловала Гермиона. Вид у него был отсутствующий, он почти ничего не замечал. А Гарри, проходя мимо стола слизеринцев, с любопытством глянул на их значки и на этот раз сумел прочесть вырезанные на них слова: «Уизли — наш король». Чувствуя, что ничего хорошего это не сулит, Гарри поспешил вывести Рона в вестибюль, а оттуда по каменным ступеням на морозный луг. Замерзшая трава похрустывала под ногами, пока они спускались к стадиону. Безветрие, небо затянуто жемчужно-серой мутью, видимость хорошая, и солнце не будет слепить глаза. Гарри объяснял это Рону по дороге, но тот вряд ли его слышал. Анджелина уже переоделась и, когда они вошли, давала последние указания команде. Гарри и Рон сменили мантии (Рон несколько минут пытался надеть свою задом наперед, пока над ним не сжалилась Алисия) и сели, чтобы выслушать установку на игру. Гомон снаружи усиливался — зрители валили из замка на матч. — Только что выяснила окончательный состав Слизерина, — сказала Анджелина Джонсон, заглядывая в пергамент. — Прежние загонщики Деррик и Боул выбыли, но Монтегю взял на их место обычных горилл, а не тех, кто умеет летать. Их зовут Крэбб и Гойл, я о них мало знаю. — Мы знаем, — хором откликнулись Гарри и Рон. — Вид у них такой, что вряд ли отличат один конец метлы от другого, — сказала Анджелина, убирая пергамент в карман. — Впрочем, всегда удивлялась, как это Деррик и Боул не заблудятся на поле без дорожных указателей. — Крэбб и Гойл из той же породы, — заверил ее Гарри. Слышно было шарканье сотен ног, поднимавшихся по лестницам трибун. Доносилось пение, но Гарри не мог разобрать слова. Он тоже волновался, но знал, что его волнение — пустяк по сравнению со страхом Рона, который держался за живот, с серым лицом и сжатыми губами уставясь в пустоту. — Пора, — вполголоса сказала Анджелина, взглянув на часы. — Идем… Ни пуха ни пера. Команда встала, метлы на плечо, и цепочкой вышла на стадион. Рев зрителей и пение, заглушаемое приветственными выкриками. Команда Слизерина уже построилась и ждала их — тоже с серебряными значками в виде короны. Их новый капитан Монтегю сложением походил на Дадли Дурсли — руки, как волосатые окорока. Позади стояли Крэбб и Гойл, почти такие же здоровенные, и тупо щурились на небо, помахивая битами. Малфой стоял сбоку; бледное солнце освещало его белесые волосы. Он поймал взгляд Гарри и, осклабясь, постучал по значку у себя на груди. — Капитаны, пожмите руки, — приказала судья мадам Трюк, когда Анджелина приблизилась к строю слизеринцев. Гарри видел, что Монтегю больно сдавил ей пальцы, но она даже не моргнула. — Седлайте метлы… Свисток судьи. Мячи выпущены, и четырнадцать игроков взвились в воздух. Краем глаза Гарри увидел, как Рон устремился к своим кольцам. Сам он поднялся выше, увильнул от бладжера и полетел вдоль боковой линии поля, высматривая, не блеснет ли где золотом снитч. В точности то же проделывал Малфой на другой стороне поля. — С мячом Джонсон, Джонсон овладела квоффлом. какой игрок эта девушка, я годами это твержу, а она не хочет со мной встречаться… — ДЖОРДАН! — крикнула профессор Макгонагалл. — Биографический факт, профессор, для оживления репортажа… Она уходит от Уоррингтона, обводит Монтегю, она… ох… ее настигает бладжер от Крэбба, Монтегю перехватывает квоффл, Монтегю устремляется к кольцам соперников… Отличный бладжер Джорджа Уизли, точно в голову Монтегю, Монтегю выпускает квоффл, мяч у Кэти Белл… гриффиндорка Кэти Белл продвигается с мячом, пас назад Алисии Спиннет… Комментарий Ли Джордана разносился над стадионом, и Гарри напряженно прислушивался к нему — насколько позволял свист ветра в ушах, общий гам, улюлюканье, крики и пение. — Спиннет обходит Уоррингтона, уклоняется от бладжера — еще бы чуть-чуть, Спиннет… Зрители в восторге, вы только послушайте, что они поют? Он прервался, чтобы послушать. Песня зазвучала громко и отчетливо над зелено-серебряной секцией слизеринских болельщиков: Рональд Уизли — наш король, Рональд Уизли — наш герой, Перед кольцами дырой Так всегда и стой! Квоффл Рон поймать не может, Победить он нам поможет, На помойке он родился, Слизерину пригодился. — …Алисия возвращает квоффл Анджелине! — закричал Ли. Гарри круто повернул, в ярости от услышанного. Он понимал, что Ли пытается заглушить слова песни: — Анджелина… перед ней один только голкипер… БРОСОК… а-а-а! Голкипер слизеринцев взял мяч; он бросил его Уоррингтону, и тот помчался зигзагом между Алисией и Кэти. Пение становилось все громче по мере того, как он приближался к Рону. Рональд Уизли — наш король, Рональд Уизли — наш герой, Перед кольцами дырой Так всегда и стой! Гарри не удержался; перестав высматривать снитч, развернул «Молнию», чтобы посмотреть на Рона — одинокая фигура парила перед тремя кольцами, и пушечным снарядом мчался к ним массивный Уоррингтон. — С квоффлом Уоррингтон, Уоррингтон приближается к кольцам, он уже недосягаем для бладжеров, перед ним только голкипер… Трибуна. Слизерина загрохотала: Перед кольцами дырой Так всегда и стой! — …это первое испытание для нового голкипера Гриффиндора, брата загонщиков Фреда и Джорджа Уизли, талантливого новичка команды… Держись, Рон! Восторженный рев на трибуне Слизерина: Рон спикировал, растопырив руки, и квоффл пролетел между ними прямо в среднее кольцо. — Слизерин выходит вперед! — раздался голос Ли среди воплей и свиста болельщиков. — Десять — ноль, ведет Слизерин… Не унывай, Уизли! Слизеринцы запели еще громче. НА ПОМОЙКЕ ОН РОДИЛСЯ, СЛИЗЕРИНУ ПРИГОДИЛСЯ… — Мяч у Гриффиндора, и Кэти Белл стремительно продвигается вперед, — мужественно выкрикивал Ли, хотя голос его тонул в оглушительном пении. КВОФФЛ РОН ПОЙМАТЬ НЕ МОЖЕТ, ПОБЕДИТЬ ОН НАМ ПОМОЖЕТ. — Гарри, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? — крикнула Анджелина, пролетая мимо, чтобы поддержать атаку Кэти Белл. — ДВИГАЙСЯ! До Гарри только сейчас дошло, что он уже минуту висит в воздухе, наблюдая за ходом игры и начисто забыв о снитче. В ужасе он ринулся вниз и закружился над полем, не обращая внимания на хор слизеринцев. РОНАЛЬД УИЗЛИ — НАШ КОРОЛЬ, РОНАЛЬД УИЗЛИ — НАШ ГЕРОЙ… Снитча нигде не было видно; Малфой тоже кружил над полем. Они пролетели навстречу друг другу над серединой, и Гарри услышал, что он громко поет: НА ПОМОЙКЕ ОН РОДИЛСЯ… — И снова Уоррингтон, — орал Ли, — пасует Пьюси, Пьюси обходит Спиннет… Давай, Анджелина, ты можешь его перехватить… не удалось — отличный бладжер Фреда Уизли… нет, Джорджа, какая разница — одного из них, и Уоррингтон роняет квоффл, его подхватывает Кэти Белл… эх, тоже упускает… с квоффлом Монтегю, капитан Слизерина. Монтегю несет квоффл, летит к кольцам… Блокируй его, Гриффиндор, ну же! Гарри пронесся за кольцами Слизерина, не позволяя себе оглянуться на Рона. Поравнялся с голкипером и услышал, что Блетчли поет вместе с болельщиками: ПЕРЕД КОЛЬЦАМИ ДЫРОЙ… — И Пьюси снова уходит от Анджелины и устремляется к кольцам… Внимание, Рон! Гарри не пришлось оглядываться, и так все ясно: тяжкий стон на трибуне Гриффиндора, аплодисменты и крики слизеринцев. Он посмотрел вниз: Пэнси Паркинсон с лицом мопса стояла перед трибунами и дирижировала хором болельщиков, оравшим: НА ПОМОЙКЕ ОН РОДИЛСЯ, СЛИЗЕРИНУ ПРИГОДИЛСЯ. Двадцать — ноль. Не страшно, можно отыграть или поймать снитч. Несколько голов, и они будут впереди, как обычно, успокаивал себя Гарри, ныряя и маневрируя между игроками в погоне за блеснувшим предметом, который оказался браслетом от часов на руке Монтегю. Но Рон пропустил еще два гола. Теперь поиски снитча были окрашены легкой паникой. Поймать бы его поскорее и закончить игру. — Кэти Белл из Гриффиндора финтом оставляет позади Пьюси, уходит под Монтегю — отличный вираж, Кэти! Обводит Уоррингтона, она мчится к кольцам, вперед, Анджелина… ГОЛ! Сорок — десять в пользу Слизерина, мяч у Пьюси… Среди гриффиндорских криков Гарри расслышал рык нелепого льва Полумны и поддержка пуффендуйцев и когтевранцев. На трибунах на пуффендуйской стороне сидела я, крича во весь голос: «Гриффиндор! Вперёд!». Гарри воспрял духом: всего тридцать очков отрыв, пустяки, спокойно можно нагнать. Он увильнул от бладжера, пущенного Крэббом, и возобновил охоту за снитчем, поглядывая на Малфоя — вдруг тот заметит первым. Но Малфой, как и он, все летал вокруг поля, тщетно высматривая золотой мячик. — …Пьюси отдает Уоррингтону, Уоррингтон — Монтегю, Монтегю возвращает его Пьюси… Джонсон перехватывает квоффл, пас на Белл, прекрасно… но нет, ее настиг бладжер Гойла, и вновь мяч у Пьюси… НА ПОМОЙКЕ ОН РОДИЛСЯ, СЛИЗЕРИНУ ПРИГОДИЛСЯ. РОНАЛЬД УИЗЛИ — НАШ КОРОЛЬ… Но Гарри увидел его наконец — крохотный крылатый золотой мячик парил в футе над землей, поблизости от слизеринских шестов. Он спикировал... А слева, прильнув к метловищу, серебристо-зеленым пятном несся к земле Малфой… Снитч обогнул подножие одного шеста и полетел к противоположным трибунам; эта перемена курса была на руку Малфою — теперь он находился ближе. Гарри развернул свою «Молнию», и вот уже они летят голова в голову. В трех футах от земли Гарри оторвал правую руку от метловища и потянулся за снитчем… А справа к мячу тянется рука Малфоя, растопыренными пальцами загребает воздух… Две отчаянные секунды с замиранием сердца и свист ветра в ушах — и все кончено. Пальцы Гарри схватили маленький, рвущийся на волю снитч, ногти Малфоя запоздало скребанули его по руке, Гарри направил метлу вверх, сжимая в руке непокорный мячик, и болельщики Гриффиндора разразились ликующими криками. Игра спасена, неважно, сколько голов пропустил Рон, завтра никто этого не вспомнит, главное — Гриффиндор победил… БАХ. Бладжер ударил его точно в крестец, и он свалился с метлы. К счастью, высота была всего пять-шесть футов — Гарри поймал снитч у самой земли, однако упал он на замерзшее поле спиной, и ему сбило дыхание. Он успел услышать пронзительный свисток судьи, возмущенные крики и свист с трибун, потом глухой удар своего тела о землю и панический голос Анджелины: — Ты цел? — Цел, конечно, — проворчал он и взял ее за руку, чтобы она помогла ему подняться. Мадам Трюк реяла над одним из слизеринских игроков, но отсюда ему не было видно над кем. — Это бандит Крэбб, — гневно сказала Анджелина, — он запустил в тебя бладжером, когда ты уже поймал снитч. Но мы выиграли, Гарри, выиграли! За спиной у Гарри послышалось сопение, и он обернулся, все еще сжимая в руке снитч: рядом приземлился Драко Малфой. Белый от ярости, с деланной улыбкой на лице. — Спас Уизли от позора? — сказал он. — Хуже вратаря я не видел… но он же на помойке родился. Тебе понравились мои стишки, Поттер? Гарри не ответил. Он повернулся к своим игрокам: они приземлялись один за другим с ликующими криками, молотили кулаками по воздуху — все, кроме Рона, который слез с метлы возле шестов и в одиночестве поплелся к раздевалке. — Мы хотели сочинить еще пару строк! — крикнул Малфой, глядя, как Алисия и Кэти обнимают Гарри. — Но рифм не нашли к «толстой» и «уродине», хотели и про маму его спеть… — Спой про «зелен виноград», — с отвращением бросила ему Анджелина. —… и к «бездарному тупице» — это про его отца… — Фред и Джордж, пожимая руку Гарри, услышали эти слова и напряглись. Они повернулись к Малфою. — Бросьте! — сказала Анджелина и схватила Фреда за руку. — Брось, пусть его орет. Злится, что проиграл, ничтожество… — Но ты ведь любишь эту семейку, а, Поттер? — издевался Малфой. — Каникулы у них проводишь? Как только вонь эту выносишь, не пойму. Хотя, пожив у маглов, небось и помойке рад? Гарри вцепился в Джорджа. Анджелина, Алисия и Кэти втроем удерживали Фреда, рвавшегося к Малфою, а тот смеялся им в лицо. Гарри поискал глазами мадам Трюк, но она все еще выговаривала Крэббу за нечестную атаку бладжером. — А может, ты помнишь, как воняло в доме у твоей матери, — пятясь, продолжал Малфой, — и в свинарнике Уизли узнаёшь родной запах? Гарри не заметил, как отпустил Джорджа; секунду спустя они уже оба мчались к Малфою. Он совершенно забыл, что это происходит на глазах у всех преподавателей; было только одно желание: сделать Малфою как можно больнее. Вынуть волшебную палочку было уже некогда, кулаком, в котором был зажат снитч, он изо всей силы ударил врага в живот. — Гарри! ГАРРИ! ДЖОРДЖ! СТОЙТЕ! Он слышал крики девочек, вопль Малфоя, пронзительный свисток судьи, рев трибун, но ему было все равно. Пока кто-то рядом не выкрикнул: «Импедимента!» — и его не отбросило назад силой заклятия, он молотил кулаками Малфоя. — Что вы делаете! — крикнула мадам Трюк. Гарри встал на ноги. Видимо, это она сшибла его заклятием: в одной руке у нее был свисток, в другой волшебная палочка, а метла ее валялась в нескольких шагах. Малфой скорчился на земле, он стонал и хныкал, из носа текла кровь. У Джорджа вспухла губа; Фреда насилу удерживали три охотницы, а позади хихикал Крэбб. — Никогда в жизни не видела такого поведения! Марш в замок, вы двое, и немедленно в кабинет декана. Отправляйтесь! Ну! Гарри с Джорджем молча пошли с поля; оба тяжело дышали. Вой и улюлюканье зрителей постепенно затихали позади, и, когда они вошли в вестибюль, не слышно стало ничего, кроме звука их шагов. Гарри ощутил, что в правой руке у него происходит какое-то копошение; костяшки ее он разбил о челюсть Малфоя. Он посмотрел на руку серебряные крылышки снитча высовывались между пальцами и трепыхались — мячику хотелось на волю. Профессор Макгонагалл нагнала их уже перед дверью своего кабинета. На ней был шарф Гриффиндора; бледная, трясущимися руками она сорвала его с шеи и скомандовала, указывая на дверь: «Идите!» Она зашла за свой стол, дрожа от ярости, и швырнула шарф на пол. — Ну? С подобным безобразием я еще не сталкивалась. Двое на одного! Объяснитесь! — Малфой спровоцировал нас, — выдавил из себя Гарри. — Спровоцировал? — выкрикнула она и так хватила кулаком по столу, что клетчатая жестянка соскочила с него и высыпала имбирных тритонов на пол. — Он только что потерпел поражение! Конечно, он хотел вас спровоцировать! Но что такое он мог сказать, чтобы вы вдвоем… — Он оскорбил моих родителей, — прорычал Джордж. — И мать Гарри. — И вместо того чтобы предоставить мадам Трюк разбираться с этим, вы решили потешить публику магловским мордобоем? Да вы представляете себе, что вы… — Кхе-кхе. Гарри и Джордж разом обернулись. В дверях стояла Долорес Амбридж, закутанная в зеленую твидовую мантию, которая довершала ее сходство с гигантской жабой. На лице у нее была гнусная улыбка, не сулившая Гарри ничего, кроме беды. — Не могу ли я вам помочь, профессор Макгонагалл? — спросила она самым ядовитым и ласковым тоном. Лицо Макгонагалл налилось кровью. — Помочь? — сдавленным голосом повторила она. — Что значит «помочь»? Все с той же мерзкой улыбкой Амбридж вошла в кабинет. — Я думала, вы с благодарностью примете помощь еще одного представителя руководства. — Вы неправильно думали. — Макгонагалл повернулась к ней спиной. — А вы двое слушайте внимательно. Мне безразлично, как вас провоцировал Малфой, пусть даже оскорбил каждого члена ваших семей; ваше поведение отвратительно, я на неделю оставляю вас после уроков! И не смотрите на меня так, Поттер, вы это заслужили! И если вы когда-нибудь еще раз… — Кхе-кхе. Профессор Макгонагалл закрыла глаза, словно моля небо о терпении, и повернулась к Амбридж. — Да? — Я думаю, они заслуживают более сурового наказания, — сказала та, и улыбка ее стала еще шире. Макгонагалл раскрыла глаза. — К сожалению, — сказала она, пытаясь ответить ей такой же улыбкой, которая получилась похожей скорее на судорогу, — здесь существенно, что думаю я, коль скоро они на моем факультете, Долорес. — Вынуждена вас огорчить, Минерва, — просюсюкала Амбридж, — сейчас вы убедитесь, что существенно мое мнение. Где же он? Корнелиус только что прислал… — С фальшивым смешком она порылась в сумке. — Министр прислал… ах, вот… Она вытащила пергамент, развернула, неизвестно зачем откашлялась и начала читать: — Кхе-кхе. «Декрет об образовании номер двадцать пять…» — Неужели еще один! — с досадой воскликнула Макгонагалл. — Да-да, — с улыбкой подтвердила Амбридж. — И в сущности, Минерва, именно вы убедили меня, что мы нуждаемся в дополнении… Помните, как вы настояли на своем, когда я не хотела утвердить состав гриффиндорской команды? Вы апеллировали к Дамблдору, и он дал разрешение команде играть. Я не могла с этим примириться. Тотчас связалась с министром, и он согласился со мной, что генеральный инспектор уполномочена лишать любого ученика привилегий, иначе она — то есть я — будет иметь меньше власти, чем рядовой преподаватель! Теперь вы видите, Минерва, насколько права я была, отказываясь утвердить состав гриффиндорской команды? Чудовищные характеры… Впрочем, читаю дополнение… кхе-кхе… «Отныне генеральному инспектору принадлежит решающее слово в определении наказаний, санкций, а также лишении привилегий, данных ученикам Хогвартса, и право изменять таковые наказания, санкции и ограничения привилегий, определенные преподавателями». Подписано: Корнелиус Фадж, министр магии, кавалер ордена Мерлина первой степени и т. д. и т. д. Она свернула пергамент и, не переставая улыбаться, спрятала в сумку — Итак… я полагаю, нам придется навсегда запретить этим двоим играть в квиддич, — объявила она, глядя поочередно на Гарри и на Джорджа. Гарри почувствовал, как снитч исступленно забился у него в руке. — Запретить нам? — Он слышал свой голос будто издалека. — Навсегда? — Да, мистер Поттер, я думаю, пожизненная дисквалификация будет вам наукой. — Наблюдая, как он пытается осознать сказанное, она улыбалась во весь рот. — И вам, и мистеру Уизли. И, полагаю, для надежности близнецу этого молодого человека тоже следует запретить. Уверена, если бы товарищи по команде не удержали его, он тоже напал бы на мистера Малфоя. Я потребую, чтобы их метлы были конфискованы; храниться они будут в моем кабинете, дабы не возникло искушения обойти запрет. Но я не фанатичка, профессор, — снова обратилась она к Макгонагалл, застывшей, как ледяное изваяние. — Остальные члены команды могут продолжать играть. Они не проявили склонности к насилию. Ну… всего хорошего. И с чрезвычайно довольным видом Амбридж вышла из кабинета, где воцарилась мертвая тишина. *** В это время Фред угрюмо шёл по коридору, направляясь в гостиную Гриффиндора. Вдруг он услышал быстрые шаги в его сторону. Уизли напрягся и обернулся. К нему шёл разозлённый Драко Малфой. Фред сжал челюсть, и вдруг его кинуло об стену. Фред ударился головой и рукой, в глазах у него немного потемнело. Уизли открыл глаза, гневно посмотрев на Малфоя. — Ты с дуба рухнул?! — крикнул Фред, тоже толкая его об стену. Малфой удержался на ногах и ударил кулаком Фреда в нос, впихнув коленом ему в живот. Фред согнулся, обхватив себя за живот от боли. Драко снова бросил Фреда в стену, толкая его ногами. Фред вновь ударился, и в глазах его не на шутку потемнело. Теперь он ничего не видел, кроме темноты и ворчания Малфоя. — Что? Больно? — насмешливо выплюнул Малфой. — Какие же вы, Уизли, неженки. Не можете пережить хотя бы один удар. Фред слабо, но с неистовым гневом посмотрел на него, тяжело дыша. Ему было больно пошевелиться; кровь шла из его носа, из губы, были синяки на руках и ногах. Кровь заляпала его квиддичную рубашку и лицо. — Ничтожество. — сказал Малфой, ухмыляясь и смеясь, уходя в свои покои. Минут двадцать Фред был в отключке, пока не раздались новые шаги. Это была я, уходившая к себе в гостиную после матча. Вокруг моей шеи был обёрнут шарф Пуффендуя, и на мне была мягкая тёплая кофта, так как на улице теперь был сильный дождь. Я подняла глаза и замерла, с ужасом смотря на картину, которая предстала мне перед глазами. — Фред.! — воскликнула я и бросилась к нему, встав на колени перед ним. Уизли всё ещё был в отключке. Тогда я аккуратно взяла его за плечи, стараясь не сделать ему больно, и легонько потрясла. — Фред?.. Ты живой? В моём голосе слышалась дрожь и страх. Фред тихо пробурчал что-то себе под нос, который кровоточил, и кровь лилась ему в рот, а из рта — на одежду. Я обняла парня и осторожно потащила в Пуффендуйскую гостиную. Я вошла в свою комнату и положила Фреда на свою кровать, кровь окрасила простыни, но мне было всё равно. Я положила аптечку на тумбочку и начала приводить Фреда в чувство. — Фред, просыпайся. — ласково и осторожно сказала я мягким голосом, нежно тряся его. — Ммм… — Фред издал стон боли и открыл глаза: всё плыло и ничего не разглядеть. — Фред, я тут. Это я, Вика. Слышишь? — Д-да… — Хорошо. Лежи, не двигайся. Я тебя подлатаю, а ты пока отдохни, ладно? — Мгм. Вик, поцелуй меня в лоб… — слабо попросил Фред. — Что? — я улыбнулась. — В лобик, — просто сказал Фред, слабо подставив ко мне лоб. — поцелуй. Я мягко улыбнулась и погладила его по волосам. Сейчас Фред выглядел как ребёнок, который жаждал внимания и заботы. Я наклонилась и нежно поцеловала его в лоб. — Ещё… Я ещё несколько раз поцеловала лоб Фреда, а после осторожно положила его голову на подушки. — А теперь давай подлатаем тебя. — сказала я. Я обмочила ватку в перекиси, приподняла его голову. — сейчас будет больно. Потерпи немного. Я поднесла ватку к его разбитому носу. Фред зашипел от боли и задёргался. — Тише… Тшшш. Успокойся, золотце. — ласково шепчу я, гладя его по волосам одной рукой. Другой рукой я обрабатывала его нос. — Больно. — хнычет Фред. — Потерпи. Я с тобой. — я взяла его за руку и мягко сжала её, поглаживая большим пальцем его холодную ладонь. Я убрала ватку и заметила, что она вся пропиталась кровью, которая теперь капала на пол. Я обеспокоенно вздохнула и достала бинты и свою палочку. Я направила палочку на раны Фреда и тихо сказала: — Эпискей. Нос парня хрустнул, и Уизли тихо простонал от боли. Я погладила его по мягким огненно-рыжим волосам и поцеловала в лоб. *** Полчаса спустя Фред лежал на кровати, его руки были обработаны и бережно обмотаны бинтами. Его глаза были закрыты, только слегка дрожащие ресницы выдавали, что он не спит. Я лежала рядом с Фредом, обнимая его и гладя по волосам и спине, время от времени целуя в лоб или макушку. — Напомни, как ты назвала меня, когда ты обрабатывала мне нос?.. — тихим и немного хриплым голосом спросил Фред. — Золотце, — мягко повторила я, гладя его по спине. Фред улыбнулся, подмечая, что его так никогда никто не называл. В детстве, и даже сейчас, будучи средним ребёнком, ему уделяется меньше внимания, чем Рону и Джинни. Фред прижался ко мне ближе, утыкаясь носом мне в плечо. — Золотце, — повторил Фред тихим голосом. — я золотце…