Born to burn

Гермиона еще некоторое время смотрела вслед Малфою. Сердце уже давно спустилось в пятки, спряталось за костью и билось с такой силой, что казалось, будто земля содрагалась и уходила из-под нее. Кто ее видел? Почему именно Малфой? Ебучий Драко Малфой. На ноги подняться обратно было уже сложно, к тому же, прижимая к груди стопку писем. Запах дома. Пыльный пергамент, чернила, и что-то необычное. Мята, мускус и табак. Зубы стиснулись еще плотнее, до скрипа, еще немного и эмаль бы просто стерлась. К черту это все, ей нужно было домой. Успокоиться и отправиться домой. Заставить палочку работать. Визуализируй, Грейнджер, вспомни свой дом. Желтые обои, коричневый диван и деревянный кофейный столик со стопкой книг. Ком отошел от горла, слезы высохли, а после, посреди магической улицы, ведьма аппарировала. Тело упало на диван, не совсем удачно, ведь нога оказалась на столе, а локоть правой руки на спинке мягкого дивана. Очень забавное положение, посмеялась бы над этим, только настроение не особо приятное было. Замешательство все еще оставалось самым ненавистным чувством, даже если обратить внимание на беспощадный страх. Гермионе попросту не нравилось чего-то не понимать. Казалось, что за всю свою короткую, но насыщенную жизнь, все давно было понятно — от значения жизни до радости при смерти. Но вот. Она же их всех бросила. Ушла, словно самоубийство совершила, оставив лишь прощальную записку. Обещала писать. Вранье. Писала, что с ней все будет в порядке. Вранье. Что со всем справится. Снова вранье. Спуская руку и ногу, спешит собрать письма и пробежаться взглядом по конвертам. У Гарри был аккуратный почерк, пускай и довольно резкий. У Рона — чуть плывущий. Джинни всегда писала с легкими завитками. Два из пяти все же вызвали вопросы. Нарцисса Малфой и Пэнси Паркинсон. Нет, миссис Малфой еще можно было понять, а вот слизеринку — нет. С ней она никогда не общалась даже в Хогвартсе, не слышала нападок в свою сторону. Все, меньше думай, Грейнджер. Первой мыслью было сжечь все письма разом и продумать время переезда в другое место, вне Андорры. Может в Испанию. Еще дальше. В Болгарию? В Польшу можно, а лучше — в Японию, да язык не такой легкий. А здесь Гермиона, пускай и не чувствовала себя своей, но вполне себе терпимо жила. Вторая мысль — прочитать. И снова прокрутить всю жизнь в голове. От первого курса Хогвартса до последнего праздного вечера в Министерстве. Стоило ли даже одно письмо того, чтобы вернуться к тому, от чего сама отказалась? Тоска взяла верх над ведьмой и, вычленив письмо от Поттера, пальцы остановились на клеевой части конверта. Шершавую бумагу было легко подцепить, чтобы следом оторвать полоску бумаги с не самым приятным звуком. Нет, то, как отрывались конечности, было намного более неприятным. Но сейчас Гермиона будто бы отсоединила часто своей выдержки. Разворачивает пергамент, проводя пальцем по первой строчке. Моей дорогой подруге, Гермионе Джин Грейнджер. Усмешка коснулась губ. Как у тебя дела? У нас все хорошо. Я успешно закончил Хогвартс. Поступил на службу в Аврорат и стал главой отдела. Скажи ведь, круто! На глазах снова проступили слезы. Сколько же она пропустила? Гарри так хотел, чтобы они втроем стали аврорами и работали в одной команде. А Гермиона всегда говорила, что предпочтет отдел магических популяций. Мы с Джинни расстались во втором семестре и я познакомился с Пэнси. Имею ввиду, начал общаться. Мы второй год вместе и я хочу сделать ей предложение, очень хочу, чтобы у меня был шафер и подружка жениха. Текст чуть поехал вниз и буквы стали более резкими. Ведьма пыталась утереть слезы рукавами пальто, но те не заканчивались. Гарри рассказывал о своей жизни, о том, какие книги он прочитал, о том, как подружился с Малфоем. Драко хороший парень. Сейчас он является моим заместителем. Понимаю, ты наверное удивилась, когда его увидела. Но он изменился, очень сильно. В нем больше нет предрассудков касательно крови. Пэнси почти всем вбила в голову, что у всех она одна — красная. Я не смог сам приехать, иначе меня бы уволили. Попросил Малфоя, но боюсь, что ты откажешься с ним говорить. Поттер был прав. Драко — последний волшебник, с которым ей бы хотелось говорить и общаться. Может, если бы она осталась там, то сейчас смогла бы пить с ним кофе в кафетерии при министерстве. Но Гермиона очень боялась. Да, она сама оставляла прошение и воспоминания, не считала его виноватым. Страх в целом преследовал ее. Она ждала от каждого поднятой палочки. Будто целый мир был против нее. Следующими Грейнджер открыла письма от Рона и Джинни. Они писали о своей жизни и новых интересах, о том, что происходило за время ее отсутствия. Младшая Уизли упомянула про сотню писем, которые были написаны Молли. Рассказала о том, что Флер родила близнецов, названных Фредом и Джорджем. Тоже рыжих. Рон рассказал о том, что вступил в брак с Лавандой. Они ждут первенца. И желают видеть ее в качестве крестной матери. Ведьма искренне радовалась за друзей, где-то негромко смеялась, где-то еще громче рыдала, из-за чего-то стискивала зубы. Что же будет, услышь она это от них лично? Во всех подробностях. И года не хватит. Гермиона остановилась на письме от Пэнси. Золотой заучке девочке, Гермионе Грейнджер. Я помню, как весь Хогвартс стоял на ушах, когда первого сентября тебя не оказалось в большом зале. А еще помню, как Поттер бегал каждую неделю к Магконагалл и требовал отпустить его, потому что тебя где-то видели. И каждый раз получал отказ. Мы начали встречаться перед самым выпуском. И он часто ночами плакал от того, что не знал где ты и как. Мне тоже было больно от этого. Но благодаря тебе мы все сплотились. Я имею ввиду себя, Гарри, Рона, Джинни, Блейза, Тео и Драко. Мы часто собираемся на Гриммо и пьем, или не пьем и просто общаемся. Но не хватает только тебя. Забини и Уизли порой ведут себя как придурки. Если первого я могу успокоить, то второму нужна ты. Всем нам нужна ты, никто ничего не скажет. Никто тебя не осудит. Возвращайся, Грейнджер. С надеждой, Пэнси Паркинсон. Гермиона стянула платок с головы и уткнулась в него лицом, заглушая стоны и крик. Настолько громко она верещала, что даже Живоглот отскочил. Голос срывался, хрипел, сипел, но продолжал вырываться из груди. Всем было так плохо без нее, а ей и того хуже. Все тело обжигало горячкой. Руки начали судорожно срывать одежду, скидывать на пол, перемешивая с бумагами и книгами, ранее лежавшими на кофейником столике. И так, пока Гермиона не осталась в футболке и нижнем белье. Кожи коснулся холод помещения. И теперь настала очередь письма от Нарциссы Малфой. Хотелось ли ей добить себя? Возможно. Это было платой за ее боль ее друзей. Это нужно было пережить и впитать в себя, впечатать глубоко в сердце, оставляя после себя шрамы. Пальцы снова подцепили полоску бумаги. Уважаемой Гермионе Грейнджер, Дорогая, как вы? Как ваше здоровье? На этом я закончу будничные вопросы, надеюсь, в скором времени мы выпьем с вами чаю. Вы очень сильная девушка, столько всего произошло и вы продолжаете жить. Счастливо ли? Мистер Поттер стал частым гостем в новом поместье Малфоев и он, увы, как бы мне не хотелось, не был. Из каждого было вырвано по частичке. Нет, я не виню вас, не имею право. Но прошу вернуть. Вернуть себя в их будничные жизни. И в мою тоже. Я беспокоюсь о вас. С любовью, Нарцисса Малфой. Слезы закончились. Из груди вырвался только сдавленный стон. Вместе с порцией кашля. Миссис Малфой была в какой-то мере права. Не хватало только слов о упертости Грейнджер в некоторых своих решения. Но может ли она так просто взять и вернуться? Нет, не сможет, не выдержит. Представляет себе кричащие заголовки. Героиня войны бросила своих друзей на несколько лет и вернулась. Умнейшая ведьма столетия совершила глупейшую ошибку. Гермиона Грейнджер бросила Лондон. Ведьма откинула от себя письмо, скрывая лицо ладонями.

***

Антипохмельное зелье — лучший рецепт против пяти пинт огневиски. Нет, Драко не страдал алкоголизмом, скорее грешил таким количеством раз в несколько месяцев. Грейнджер не выходила у него из головы. Занимала все пространство вокруг собой. Как она жила? Что ей сейчас нравилось? Готовит ли она магловским образом? И самое ужасное. Что ее так пугает? Мужчина поднялся с кровати и подхватил футболку. Обернулся на себя в зеркале и пробежался по шрамам взглядом. Многие затянулись и лишь поблескивали при дневном свете. Некоторые ведьмы в его постели считали их очень привлекательными, а истории их получения — захватывающими. Но в Малфое это вызывало лишь воспоминания о боли. И именно это чувство давало ощущение того, что он живет. Ни один оргазм не возвращал его к жизни так же, как боль. Получение ранений на заданиях было подобно селфхарму. Это не значило, что он подставлялся под проклятия, нет. Просто было в этом что-то. Драко протер лицо руками, растирая следы похмелья и усталости. Не хватает Пэнси с ее чарами для выравнивания тона кожи. Дальше стоит снова действовать по заданному Поттером плану: пройти по всевозможным местам, что могли бы заинтересовать Грейнджер. Но Малфой решил сделать все намного проще. Чары слежения на каждом письме. Такие обычно накладывали в отделе тайн на артефакты. Точнее, несколько подобных. С разным уровнем: простейшее, среднее и то, что не найти обнаруживающими заклинаниями. Понадобилось пошариться в дипломате, чтобы выудить карту. Следом он взмахнул палочкой, отмечая местонахождение ведьмы. Или место, где находятся письма. Хорошо, что Гермиона не сожгла и не оставила их валяться там же в переулке. Драко предполагал такой исход событий и тогда ему бы пришлось следовать плану Поттера. Магловский район, но где-то будто посреди улицы и точка не сдвигалась дальше, чем на метр. Таскала за собой и, по всей видимости, читала. Волшебник не мог заявиться в качестве Драко Малфоя, значит, стоило выпить оборотное. У него было несколько вариантов: молодой смазливый портье из его отеля, какой-то магл с огромным пузом и старик с добрым лицом, живущий в номере этажом выше. Поведению первого он бы не смог соответствовать, выглядел бы слишком серьезно и подозрительно. Для второго он был слишком воспитан. А третий, кажется, в самый раз. Разве не все старые маглы выглядят добряками, а на деле оказываются грубиянами? Драко постарается держаться. Сделает вид, что ошибся дверью и убедится, что Грейнджер там живет.

***

Поставка цветов в магазин помогала разгрузить мозг. Или просто подумать о том, как прекрасны цветы без внешней обработки, и о том, насколько бы они были восхитительны на клумбах. Гермиона поднимала бутоны, снимая лишние лепестки, позволяя им раскрыться в полной мере для витрин. Уже были собраны несколько букетов. Некоторые не любят ждать, пока соберут или им легче было взять готовый. Конечно, ведьма такого не одобряла. Обернувшись в витрину, убедившись, что никого нет, достает палочку, магическим образом очищает стебли и размещает в вазах. Взглядом возвращается к письмам. Это все было слишком сложно. Только Пэнси и Нарцисса прямым текстом просили вернуться и писали правду. Гарри написал так, как посчитал нужным. И Рон последовал примеру друга. Зная их, или пытаясь предположить нынешних, они бы не смогли писать ей: Вернись, Миона, мы скучаем! Гермиона, мы представляем свои жизни опасности, нам нужен твой мозг. Девушка складывает письма и относит в сумку, на секунду отвлекаясь в служебное помещение, а после возвращается с книгой. Когда она поворачивала ключ в подсобное помещение, за спиной послышался звон. В лавку прошел старый мужчина, достаточно высокий и мягкотелый, с бородой как у Санта Клауса. И лицо у него доброе-доброе. Сразу вспомнился канун Рождества лет в восемь, когда родители повели ее в торговый центр за подарками для родственников. Тогда маленькая Гермиона восхищалась огромной елкой в центре зала, а после потащила отца стоять очередь, чтобы посидеть на коленях у Санты и загадать свой подарок. Будь ей лет 12, она бы уже попросила Историю Хогвартса. Тогда она хотела сборник сказок со всего мира. Но не знала, что некоторые будут жестокими настолько. Она не спала несколько ночей и бежала к родителям от страха. Улыбнувшись своим воспоминаниям, Грейнджер развернулась, поправив бейджик. — Hola, Señor, — встает за стойкой, сложив руки перед собой, — Necesitas ayuda con la elección? Мужчина кивнул, подошел ближе и заглянул за ее плечо. — Мы можем говорить на английском? — чем-то ей это напомнило недавний диалог с тюльпанами и гаултерией. — Да, конечно, чем я могу вам помочь? — Ситуация сложная, эм, мне нужен букет для моей давней знакомой. — Знаете, цветы могут говорить намного больше, чем слова. Обычно сюда приходят за букетами на праздники, на свидания и просто так, — Гермиона отклоняется в сторону, представляя обзору имеющиеся цветы. — Мне кажется, моя старая подруга просто устала, у нас была сложная жизнь, — не смотря на доброе лицо, голос мужчины был достаточно ледяным и почти безэмоциональным, если бы не глаза, взволнованно глядящие в пол, подумала бы, что ее обманывают. Ведьма отходит к секции с цветами, открывая стеклянную дверь. — Я могу ее понять. Но боюсь, разница в возрасте сама собой делает наши ситуации разными, — несколько потупив, девушка разворачивает ирисы к старику, — Надежда, я бы добавила утесник в качестве декора. Но из-за яркого желтого оттенка могут истолковать не так. — Что же этот ваш утесник означает? — Терпеливая привязанность. Вы же скучаете по ней, верно? Но не хотите принуждать к возвращению. — Да не то, что не хочу, — поднимает руку к затылку и перебирает седые волоски, — Точнее не хочу, чтобы она чувствовала себя обязанной вернуться, но знала, что мы ее ждем. Грейнджер кивнула. Снова ком в горле. Ее там тоже ждут. Мерлин, почему же эти знаки судьбы везде ее преследуют. — Какой у вас бюджет? — Деньги не будут проблемой, — отзывается старик, отходя к готовым букетам. Удивление, вспыхнувшее на лице, быстро потухло под шквалом собственных мыслей. Она отдаст букет и вернется к письмам, возможно, напишет пару ответных и дойдет до почтового отделения. И после уедет. Бросит город и полюбившийся цветочный. Гермиона поднимает с одиннадцать крупных ирисов. Бутоны у них бархатистые, прямо как кожа на ее шее. Нравилось сравнивать себя с растениями. И хотелось быть приобщенной к какому-то одному месту. Дикой. Или наоборот, домашней, в уютном горшке. Утесник вплетался к бутонам, обрамлял их и разбавлял глубокий фиолетовый яркими всплесками. Будто солнце пробивается через синеву неба. Красиво, вот что Грейнджер считала красотой. И себя хотела считать красивой. Но считала уродливыми хрупкие запястья и тощие икры, впалые щеки и глубоко посаженные глаза. Снова приходится отмахиваться от мыслей. Еще немного и Гермиона начнет вертеть букетом из стороны в сторону. Лишь бережно поднимает стебли и разворачивается, с улыбкой, как обычно, как она тренировалась.

***

Оборотное зелье было ужасно на вкус, Драко еле удалось сдержаться, чтобы не выблевать из себя все свои внутренности. Он уже стоял в образе старика, повернувшись спиной к Грейнджер. Нервно кусал губу и смотрел на часы. Есть еще сорок минут до того, как он снова станет Драко Малфоем. А Гермиона, как ни в чем не бывало, говорила о растениях, об их значении. Конечно же он знал язык цветов. Это было чуть ли не обязательным в высшем обществе чистокровных. Одной из своих подружек в школьные годы Драко прислал желтые розы и больше не отвечал на письма, даже когда под окном скапливалось около десяти сов. Но ведьме за его спиной он бы не отправил ни одного цветочка. Если бы не Поттер, Малфой бы просто силой затащил Грейнджер обратно в Лондон и посадил бы под наблюдение в Мунго. У нее точно не все в порядке с головой. Точнее, он использовал невербальный легилименс, рылся в ее голове последние двадцать минут. Но теперь аврор более или менее представлял ее жизнь. И то, что с ней случилось. Маленький городок, книжный магазин. Нападение и считалочка. Андорра-ла-вэлья и бессонные ночи в страхе. О походах на магическую улицу раз в полгода. И о страсти к своей работе флористом. В общем, теперь он знал о ней более, чем достаточно, чтобы не поступить слишком глупо и спугнуть ее. Драко неторопливо развернулся, уже доставая бумажник. В руках у Гермионы покоился букет. Безусловно симпатичный, но вовсе не сравнимый с ее глазами, так и норовящими залезть в его душу. Золотом протечь между серебряных радужек. Сейчас голубых, но не суть. Несколько помявшись, мужчина полез за бумажником, но вместо этого вытащил сотню фунтов стерлингов. — Этого должно хватить, да? — да, Салазар, он знал, что в Андорре используют евро, только вот не заходил в магловский банк. Глаза девушки чуть округлились, а после она почти рассмеялась, и Драко был уверен, что это самая лучшая эмоция, которую он получал от нее за все время. — Меня отругают, если я возьму оплату фунтами, у вас не найдется евро или, может, кредитная карта? — Простите, но я потратил все наличные, — он почти щипает себя за собственную глупость, — простите, что я занял ваше время, мисс. Гермиона. Малфой думал уйти. Ему было почти стыдно и он уже собирался спрятать купюру, как его остановили. — Я могу разменять вам из своих личных средств, — девушка оставляет букет на стойке, выуживая ключ из стопки чеков. Он разглядывает ее хрупкие плечи и высоко собранные пышные волосы. Кудри выпали из скрученного жгута и теперь весело подпрыгивали. Драко смеялся над ее волосами в школе. Но они были похожими на.на что-то они были похожи, но тяжело было подобрать правильную ассоциацию. Крохотная фигурка юркнула в подсобку и вынесла в руках кошелек в виде лягушки. Серьезно, Грейнджер? Лягушка? Мысленно аврор уже несколько раз прыснул от смеха. — В нашем районе почти во всех магазинах предпочитают наличные. Зайдите в банк, он здесь в нескольких домах, вам без проблем разменяют, — пальцами девушка подцепила купюры, укладывая перед ним. — Я буду иметь ввиду. В туристическом берут любую валюту, — волшебник негромко прокашлялся, предлагая сотню Гермионе, которая, в свою очередь, с кивком забрала и забросила в кошелек. Проворошившись за кассой еще несколько минут, оставляет перед ним несколько мелких купюр и горсть мелочи. — Двадцать два евро, пожалуйста, — ведьма перед ним глянула на время, на часы за его плечом и покачала головой, — прошу прощения, мне пора готовиться к закрытию. И Малфой кивнул, забирая цветы, стараясь как можно аккуратнее уложить бутоны на сгибе локтя. Но, кажется, несколько утесников осыпались в крафтовую бумагу. Так же аккуратно, как собирался поймать Гермиону. — Тогда, всего доброго, мисс, — отступил к двери, махнул ладонью. Драко не шибко хотелось уходить из теплого помещения и дожидаться, пока ведьма соберется домой. Но не факт, что она возьмет письма с собой или не забудет их на прилавке. Его проводил звон над дверью.

***

Драко провел в ближайшем закоулке еще час, вернул себе свою одежду и снова стал широкоплечим мужчиной в дорогом костюме. Трансфигурация давалась ему не особо хорошо, поэтому вернуть строгий серый жилет из противного желтого джемпера не получилось. Нет, он носил и другие вещи помимо костюмов: магловские джинсы, футболки и все это вне рабочего времени. И летом даже позволял себе шорты. Больше всего этому была удивлена Нарцисса, которая помнила его в расслабленной одежде в последний раз на пеленальном столике. Но и противиться не стала, сын-то уже взрослый. Аврор сунул руки в карманы, когда свет в лавке погас, опуская темноту и на ближайший участок дороги. Девять вечера. У него был почти постоянный доступ к маглговским газетам и там не раз писали о том, как молодых девушек вечерами могли зажать прямо посреди улицы. Нет, в магическом мире такое тоже бывало, но маглы в этом плане давно уделали волшебников. Жестокие и эгоистичные. Но после к горлу подкатил смех. Да жестокости и эгоизма в них было одинаково. И там, и там были войны. Классовые неравенства. Вытянув палочку, Малфой поспешил наложить на ботинки чары. Его не должно было быть слышно. Заодно проводит Грейнджер домой. Так с ней ничего не случится, его совесть перед Поттером будет чиста. Он выглядывает из-за угла и смотрит, как ведьма запирает дверь и опускает решетки. Драко подразумевал, что не она была владелицей лавки, а просто работницей, ведь Гермионе было легче наложить защитные чары, да и маглов здесь не было видно. Девушка несколько раз подергала все замки. Загремело. Но не открылось. Волшебник был готов поспорить, что открыл бы их с пары ударов, если не с одного. Прячет руки в карманах. Если двигаться по параллельной улице, то через каждый дом он будет ее видеть. Или можно воспользоваться мантией невидимкой Поттера. Но неожиданно Гермиона начала движение в его сторону и Малфою пришлось пробежать весь закоулок до первой тени. Чуть не грохнулся к стене, по собственной невнимательности зацепившись за брусчатку. Салазар! Аппарация. Неужели он взаправду думал, что ведьма, зашуганная прошлым, пойдет пешком до своего дома по темным улицам? Впрочем, недооценивать ее давно вошло в привычку. Ему понадобилось несколько секунд после хлопка, чтобы понять куда именно отправилась ведьма и никакие зачарованные письма не могли помочь Драко отправиться четко вслед за ней. Только вот, удача сегодня была на стороне аврора. Развернув карту, тычет палочкой в место, куда отправились письма вместе с Грейнджер. И рядом была церковь, а точнее ее фотография. От нее рукой подать до нее. Он поставил плюсик в карму маглов за туристические путеводители с фотографиями. Сосредоточься, Малфой, ты хочешь, чтобы тебя разорвало? Ему понадобилось сорок секунд, чтобы безболезненно аппарировать на территорию церкви и окинуть взглядом ряд домов. Маглы в этом княжестве поголовно были католиками и, вероятнее всего, Гермиона — единственная из всего района не посещала воскресную мессу. Драко снова достает карту и смотрит на отмеченную ранее точку. Неужели это все решится настолько легко и просто? Мужчина оглядывается и только после неспешно идет к светлому деревянному дому. В окнах уже горел свет. Оценивает нынешнее жилье Грейнджер: совсем маленький двухэтажный домик и он был уверен в том, что на первом — кухня и гостиная, а на втором одна спальня и ванная. За несколько метров до самого крыльца он замечает пышные кудри, выделяющиеся из общей тени под ярким светом крыльца. И сигаретный дым. Гермиона сидела на пороге, оставив пальто, по всей видимости, в доме. Затягивалась и морщилась, стряхивала пепел в чашку и смотрела куда-то в одну точку. Это было слишком соблазнительно. Захотелось залезть в ее крохотную головку. Легилименция уже ощущалась как наркотик. От ботинка Драко отлетел камень, несколько раз ударясь: сначала от тротуар, а после о проезжую часть. Ведьма почти сразу соскочила, а волшебник за ней. Слишком быстро, пускай ей и могло понадобиться чуть больше времени, но она подбежала к столику и подняла рыжий комок шерсти на руки, поднимаясь обратно по ступенькам. Он почти слышал, как все, о чем могла думать девушка — так это бежать. — Грейнджер, блять, стой, — мужчина ударяет кулаком по двери, — я не хотел тебя пугать. Малфой еще несколько раз тарабанит о дерево, уже собираясь применить отпирающие чары, но перед его лицом оказывается Грейнджер. Через стекло в двери, отодвинув штору. — Уходи, — буквально читает по губам. — Если я уйду, то ты не сбежишь? Ну уж нет, Поттер мне голову за это открутит, — снова бьет, совсем рядом со стеклом. Гермиона поджимает губы и явно стискивает палочку в руке. — Тогда это будут твои проблемы, — будто всю свою хваленую гриффиндорскую храбрость собирает для того, чтобы сказать ему это. Неужели он сейчас выглядит настолько пугающе? Хотя Драко чувствует как ходят его напряжённые желваки. Да и раздражение комом в горле стояло. — Я не хочу причинить тебе вред, давай мы просто поговорим? — Вали обратно в Лондон, Малфой, пока я не прокляла тебя! На мгновение в ее глазах вспыхнул привычный огонек, но тут же потух, пока мужчина несколько раз подергал ручку двери. Не закрыто. И, конечно же, реакция аврора, конечно, была быстрее попыток Грейнджер повернуть замок.