Пулевое по гордости

Будильник прозвенел, как обычно, в восемь, хотя я всегда был совой. Я уже убедился, что многие люди заблуждались в том, по какой логике распределяются «жаворонки» и «совы». Все наперебой утверждали, что если ты засыпаешь и просыпаешься рано, то жаворонок, а если наоборот, то сова. По факту же все совсем по-другому. У человека имеется определенное количество часов бодрствования. И эти часы он распределяет по-разному. По тому, в какой период бодрствования наш мозг лучше воспринимает новую информацию и продуктивнее ее обрабатывает, мы можем быть жаворонками, совами или же колибри. Последнее — это когда деятельность наиболее активна в середине дня. Я же встаю достаточно рано, в то время, как могу поспать, сколько хочу. Но обучаться предпочитаю именно вечером, а утром выполнять все мелкие дела, не требующие сильной мозговой активности. Полежав на кровати еще пару минут, чтобы дать организму окончательно проснуться, я выполз из-под теплого одеяла. Пол неприятно морозил ступни, но я заставил себя уйти в ванную. Контрастный душ из теплой, холодной, почти горячей и чуть прохладной воды помог, наконец, сфокусироваться на новом дне. Когда я закончил все водные процедуры, умылся и, наскоро одевшись в заранее прихваченную спортивную одежду, вышел из уборной, Стас тоже проснулся. Я совсем не ожидал, что он встанет так рано, учитывая то, что большинство моих знакомых летом дрыхло, сладко посапывая, часов до одиннадцати, если не дольше. Шатен стоял перед окном и смотрел на уже давно взошедшее солнце, медленно попивая из трубочки обычную воду. — Утречка, — махнул он мне рукой. — Я думал ты проспишь до полудня. — Не поверишь, думал точно так же о тебе, — усмехнулся я, проходясь по светлым, почти золотым прядям слегка вьющихся волос махровым полотенцем. — Спорт по утрам? — оглядел он меня с ног до головы, одобрительно кивнув. — Не сказать, чтобы прямо спорт… Я неоднозначно дернул плечом, чуть качнув головой. Вспоминать эту тему не хотелось. Самому было стыдно за свою форму, которая сейчас оставляла желать лучшего. Невольно вспомнился мой пик в спортивных достижениях — отборочные на регион по спортивной гимнастике. Отборочные, которые закончились травмой; травма, которая отняла у меня мое хобби; хобби, которое могло бы стать чем-то большим, но превратилось в пепел. Год нулевых нагрузок и еще полгода почти нулевых превратили меня из подающего надежды спортсмена в овощ. Полтора года без любимого спорта убили всю выносливость и силу, что когда-то выплескивалась через брусья, опорные прыжки и вольные в победы на городских. Полтора года я потратил на то, чтобы стать лучшим в чем-то другом. Эти полтора года дали мне возможность сейчас быть здесь. И несмотря на это, я жалел. Жалел, что тогда все так получилось. — Я сейчас тоже хотел в зал сгонять, — как ни в чем не бывало продолжил Стас. — Если хочешь, то собирай рюкзак и шнуруйся, а я пока умоюсь. Подумав, что компания мне все же пригодилась бы, я послушно закинул в разобранный вчера рюкзак сменную одежду, да бутылку с водой и стал ждать парня. Я совершенно не знал, где здесь находилась тренажерка. К тому же надо было побольше расспросить об уроках физкультуры и нормативах на них. Я боялся, что не дотяну тут даже до порога. Можно было бы, конечно, сделать справку для освобождения, пусть и не от уроков, но хотя бы от сдачи нормативов. Но гордость все равно оставалась выше. Было стыдно признать на всю округу, что я вряд ли вытяну даже банальный кросс на пять километров, а пятнадцать чистых подтягиваний, которые я раньше делал со смехотворной легкостью, для меня стали теперь лишь сном. Стас вышел из душа достаточно быстро, но, к сожалению для меня, в одних боксерах. Почему-то от вида подтянутого смуглого тела, явно хорошо натренированного, появился неприятный осадок. Было до дрожи в пальцах противно осознавать, что у меня тоже когда-то был такой же красивый рельеф мышц. И противней всего, что главные слова тут «был» и «когда-то». Я почувствовал себя дворняжкой с подбитой лапой возле породистой сторожевой. — Только не говори, что я тоже в твоем вкусе, — хмыкнул Стас, натягивая майку. — Нет, — качнул я головой и попытался снизить градус напряженности. — Ты кончено красив, чисто с эстетической точки зрения, но будто собрал в себе все параллельные моему вкусу черты. — Ну и отлично, — хохотнул он, завязывая шнурки на кроссовках и перекидывая через плечо рюкзак. — Я готов, вылетаем. Мы вышли и спустились на первый этаж. Спустились, кстати, не на лифте, а легкой трусцой пробежав по лестнице. Не сбавляя, но и не набирая темп, мы выбежали из общежития. Стас мягко бежал рядом, было одновременно и приятно, и обидно видеть его прекрасно поставленную технику бега. Ему, кажется, даже не мешал рюкзак за спиной. Я же чуть припадал на левую ногу, стараясь облегчить нагрузку для правой лодыжки. Открытый перелом и разорванные связки даже спустя такое количество времени могли резко напомнить о себе простреливающей все тело болью. В таком темпе мы добежали до корпуса, в котором проходили все дополнительные занятия. Стас провел меня к шкафчикам, куда мы бросили свои вещи. Выход в тренажерный зал был прямо из раздевалки. Стас открыл передо мной дверь, пропуская первым. Я вновь удивился тому, на каком же уровне тут все было. Это было не просто помещение с парой тренажерных станков, а действительно полностью оборудованный зал. — Нравится? — с детской гордостью в голосе спросил Стас, будто он сам тут все установил. — Шутишь? Конечно. — Тогда пошли. Стас провел меня мимо нескольких станков. Большинство были пустыми, но пара-тройка парней все же уже тренировалась. Мы дошли до стенда с гантелями. Стас придирчиво осмотрел меня и, видимо, очень переоценил, дав тот же вес, что и себе. Я сменил их на более легкие, но даже они превышали комфортный для меня на данный момент вес. И все же стыд за свое столь слабое тело был настолько сильным, что я не решился брать еще меньше. Стас чуть удивленно поднял брови, но никак не прокомментировал смену нагрузки. Первая часть тренировки в виде чередования кардио с небольшими силовыми прошла для меня намного тяжелее, чем обычно, но я упорно терпел, мысленно блокируя все просьбы организма на перерыв. Стыд за свою слабость грыз похлеще, чем неимоверная усталость. Через полчаса зал был уже почти весь заполнен. И, кстати, не только парнями, но и девушками. При переходе с одного станка на другой я увидел его. Лиам качал плечевой пояс, мышцы верхней части спины мягко перекатывались под обтягивающим рашгардом при каждом новом подходе. Я поспешил отвернуться, но Стас заметил мой взгляд. Весело хмыкнув и покачав головой, он пошел к блинам. Я вслед за ним. Когда дело дошло до штанги, все, что я хотел, это провалиться куда-нибудь. То ужасное падение на вольных убило не только мою правую ногу, но и оба запястья. Я прямо чувствовал, как потянутые когда-то связки не хотят никакую нагрузку. Когда эластичные бинты были закреплены на обоих запястьях, Стас удивленно на меня посмотрел. — Зачем? Мы же небольшой вес возьмем. — Надо, — просто ответил я, наблюдая за тем, как он набирает вес. Стас делал жим без страховки. А мне оставалось только хмуро наблюдать. Делание сбежать становилось все больше. — Сам или страховать? — спросил он, когда встал. Я зажмурился, перебарывая в себе стыд. Когда же открыл глаза, все, что мне хотелось сделать, это снова их закрыть. К нам направлялся Лиам. Остановившись возле, он бесстрастно спросил: — Вы скоро? — Да, — повернулся к нему Стас. — Лекс, так страховать или нет? — Для начала убавить вес втрое, — наконец выдавил я из себя. — Втрое?! — не сдержал восклицания Стас. — Да у нас девчонки, что сюда ходят, больше тянут. Мне почудилось, что он не просто сказал это, а, как минимум, проорал на весь зал. Лиам был сдержанней: удивленно вскинул брови, но никак не прокомментировал мою просьбу. Я скривился от отвращения к себе. Рывком расстегнул липучки на бинтах и сдернул их с запястьев. Мне надо было быть сдержанней, ведь они ничего не знали, а внешне я выглядел вполне здоровым, но я слишком давно не тренировался на глазах у такого большого количества людей. Психанув, я быстро вышел из зала, даже не обернувшись на ничего непонимающего Стаса. За пару секунд приняв холодный душ, я переоделся, побросал все вещи в рюкзак и вылетел из корпуса. Стыд вперемешку с отвращением стоял комом где-то в горле, готовый в любую секунду вырваться либо истошным криком, либо неконтролируемыми рыданиями. Кто сказал, что парни не плачут? Парни тоже плачут. Если бы это было не так, мир захлебнулся бы в крови. Я будто находясь в бреду, закинул вещи в общежитие и снова вылетел на улицу, не зная даже, куда идти, просто куда нибудь, чтобы заглушить наконец голос ненависти к себе, точивший мой мозг последние полчаса. Единственное, что я в себе видел, так это ходячего трупа; поломанную игрушку, которую пытались починить, но склеили кое-как. Зайдя в первое попавшееся кафе, заказал какой-то коктейль с градусом и десерт, даже толком не прочитав меню. Просто тыкнул пальцем в первое приглянувшееся название. И мне было совсем-совсем плевать, что сейчас девять утра, что мне уже несколько раз звонил Стас, с которым мы успели обменяться номерами, и что официантка как-то странно на меня смотрела. Я мерно потягивал слабоалкогольный коктейль и без энтузиазма ковырялся вилкой в якобы малокалорийном чизкейке, ощущая себя полностью разбитым. Даже двух дней не прошло в новой обстановке, а все уже шло наперекосяк. Утренняя неудавшаяся тренировка настолько меня загрузила, что когда в кафе вошел Лиам и еще три каких-то незнакомых мне парня, я лишь мазнул по ним взглядом. И все же мне непосчастливилось встретиться с беловолосым взглядом. Он был словно кукла, не выражающая никаких эмоций. Пару секунд посмотрев мне в глаза, которые я, к слову, так и не отвел, поймав его взгляд, он с компанией сел за один из столиков недалеко от выхода. Неизвестные парни шутили и небрежно переговаривались. Лиам изредка поддерживал их смех, тоже что-то обсуждая. Как оказалось, здесь они просто завтракали. Я едва заметно ухмыльнулся разнице моего заказа и их. Почувствовав, что вроде бы успокоился, я решил, что вечером надо будет сходить в бар, отметить свою последнюю спокойную летнюю ночь. Достав телефон, решил найти что-нибудь подходящее для того, чтобы с размахом отметить ночь с предпоследнего дня лета на последний. На экране высветилось шесть пропущенных от Стаса. Так ничего и не посмотрев, я со злостью выключил телефон. Все капли хорошего настроения, что успели накопиться, пока я сидел в кафе, разом улетучились. Теперь пришла лишь злость. Стас не имел права так говорить, не зная причины того, почему я беру настолько маленький вес. Почему-то мысли о том, что я тоже поступил неправильно, просто сорвавшись и убежав, в тот момент мою голову не посетили. Когда весь коктейль был кипит, а сидеть на одном месте и накручивать себя стало до тошноты невыносимо, я оплатил счет и вышел. Правда, когда выходил, снова поймал на себе взгляд Лиама. Его светло-голубые глаза были такими же пустыми, как тогда. Он скользь посмотрел на меня из-под полуопущенных ресниц — так один незнакомый посетитель провожает взглядом другого, такого же незнакомого посетителя. Я вышел на улицу и вдохнул еще по-летнему теплый, чуть суховатый от выхлопов машин, воздух. В эти секунды остро захотелось закурить — оцените уровень моей меланхолии, если я не курю. Я медленно побрел по тротуару в противоположную от кампуса сторону, предварительно поставив телефон на беззвучный. Ехать на квартиру за вещами тоже не хотелось. Уйдя настолько глубоко в свои мысли, я даже не заметил, что совсем рядом с тротуаром в темпе моего шага ехала машина. И, мне даже захотелось истерично рассмеяться: не какая-нибудь, а та самая Ауди. Я остановился, буравя взглядом тонированное стекло и абсолютно не понимая, что от меня хотят. Будто услышав меня, машина тоже остановилась, стекло поехало вниз. Я ничуть не удивился Лиаму, сидящему за рулем, но отчего то желание двинуть ему в челюсть, несмотря на эту аристократическую красоту, с каждой секундой возрастало в геометрической прогрессии. Просто из-за того, что он выследил меня; из-за того, что все время, пока я сидел в кафе, то и дело кидал на меня взгляд; из-за того, что он был рядом во время моего побега из спортзала; из-за того, что увидел мои слабости. — Садись, — холодно бросил он, даже не здороваясь. — Отвали, — не очень дружелюбно ответил я, когда, наконец, отмер и снова пошел вперед. В тот момент я напрочь забыл все слова Стаса о том, что этому парню грубить нельзя, а следовало бы. Лиам тронулся следом. — Нет, ты остановишься, сядешь в машину и поедешь со мной. — Я тебе что, игрушка что-ли какая-то, чтобы когда вздумается забирать и куда-то везти?! — тут же вспыхнул я. — Да, игрушка. И пока что, как я успел увидеть утром, поломанная. Если ты сам не можешь дать себе хорошего пинка, чтобы начать, наконец, чинить, то я… — Ты что? Поможешь?! — как-то истерично усмехнулся я, прибавляя шаг. — Дам тебе этот самый пинок, — спокойно продолжил Лиам, никак не отреагировав на мою, уже начинающую все сильнее накатывать, истерику. — Зачем? — спросил я, даже чуть опешив от такой наглости. Лиам расценил вопрос не так, как я подразумевал. — Потому что хочу. И потому что могу. Его напускная холодность и приторное самодовольство уже сидели у меня в глотке. Такое чувство, что когда вырастет, он хочет стать по меньшей мере Богом. — Садись уже, и мы начнём твою починку. — Никаких «мы» тут нет, иди к черту! Я резко остановился. Мне хотелось открутить ему голову. Я четко ощущал, что он видит во мне лишь вещь. Подобрал сокола с подбитым крылом и давай ставить на нем опыты, да кидаться камнями, приговаривая: «Птичка, птичка, сколько ты еще выдержишь, перед тем, как сдохнешь?». — Перестань психовать, — даже как-то устало произнес Лиам. — Окстись, я не такой же тупой, как Стас. Ты не тянешь вес не потому что всю жизнь просидел на стуле. С первого взгляда видно, что тут последствия травмы. Или у тебя принципы не принимать помощь от тех, кто в этом разбирается? Я уже чуть более осознанно посмотрел на него, теперь не торопясь послать. То, что он увидел травму, конечно льстило, но тут очень даже сильно пахло каким-то подвохом. — А эта помощь не вольется мне потом в копеечку? — озвучил я первую пришедшую мысль. — Я похож на человека подобного типа? — Пока что ты похож только на заносчивую суку. — Сделаю вид, что принял это за комплемент. — Это был не комплимент, — снова начал я заводиться. Крохи желания поехать с ним враз улетучились. — А я приму за комплимент, — отмахнулся он, пожав плечами, а на лице будто даже проступила улыбка. — Скромнее надо быть. — Скромников и без меня хватает. — качнул головой Лиам, — Да сядь уже, hystérique! Ты, если что, не в моем вкусе. — А что, если ты в моем? Клянусь, сразу после этого я готов был лично отрезать себе язык. Но фраза слетела с губ как-то насмешливо, по-наглому, совсем несерьезно. Чему я очень обрадовался. Лиам только хмыкнул, заводя мотор. — Тогда у тебя еще больше причин сесть, наконец, в машину. — И чуть тише добавил: — Petite crise de colère. Больше меня ничего не останавливало, да и любопытство грызло с неимоверной силой. Хотелось развеяться после ужасного утра, занять себя хоть чем то, пусть даже компанией этой белобрысой суки. Собрав волю в кулак, я открыл переднюю дверь и сел.