Одиночество в толпе, холод на солнце

Ему теперь трудно спать. Закрывая глаза, он ждет монстров, и каждый раз они приходят. Тянут к нему свои окровавленные руки, прячут жадные улыбки, смеются в темноте чужим голосом. Дань Хэн слышит свое дыхание, оно учащено и срывается со свистом с губ. Ноги устали, он так долго уже бежит, и голоса за спиной никак не утихнут. Как долго ему еще предстоит с силой рваться вперед, разрывая цепи, которые до сих пор крепко держат и день за днем тянут обратно? В маленький городок с пыльными улицами, забросанными прошлогодней листвой, со шпилями храма, с пугающим черным проемом двери в огромное поместье. Ему кажется, если он еще хотя бы раз войдет в эти двери, то не выживет. Ему было страшно первые дни, он ждал визита. Ночью засыпал с трудом, снимал комнаты в переполненных гостиницах, прятался среди людей и скрывался от любой опасности. Днем ловил тени и случайные взгляды, ронял посуду и скрывал отсутствие аппетита. За неделю он смог съесть так мало, что начал испытывать слабость. Но ничего не происходило. Осенние ветры швыряли в лицо листву и запах отцветающих хризантем, бегущие по улицам навстречу девушки смеялись и задирали края своих пышных юбок, чтобы не запачкать их в лужах. Улицы были живыми, а Дань Хэн себя таким больше не ощущал. Теперь он отличался даже от себя прежнего, каким был до возвращения домой. Он брел вперед, ведомый единственной мыслью – спрятаться. Она подгоняла, вынуждая не останавливаться надолго в одном и том же месте. Когда ему пришлось застрять в одном маленьком городишке с единственной гостиницей на целых два дня, он не мог спать вторую ночь. В окна хлестали ветер с сильным дождем, и все время мерещилось, что знакомая рука вот-вот постучит по стеклу. Хотя зачем ему стучать? Он ведь может ворваться сам, причем не обязательно в эту комнату. Достаточно проникнуть в мысли и одурить во сне, как он уже это делал. Блэйд ему даже не снился. Ночные видения были сосредоточены на побеге, усталости, чужом голосе за спиной… но это совсем иное. Ни разу не возникло ощущения его присутствия, только осознание собственного воспалившегося воображения. К концу второй недели Дань Хэн понял, что если продолжит так и дальше, то уже очень скоро останется без средств к существованию. Постоянные переезды и ночевки в гостиницах стоили недешево. А Блэйда все еще не было. Возможно, он так и не придет? Этой мысли стоило лишь промелькнуть, и Дань Хэн осознал очевидное. Покидая родной городок, он думал о том, что теперь точно все закончит. У Блэйда будет в достатке и мотивации, и сил просто убраться восвояси, едва перестав быть пленником. Прощение добывается при помощи прощения. Истории завершаются, если закончить всего одну часть. Дань Хэн поставил свою точку и теперь ждал, что то же совершит и Блэйд. Его ночной кошмар, яростный монстр, готовый раздавить за сам факт существования. Тот, кому есть, за что мстить, тот, кто желает ударить побольнее, тот, кто не пожелает поставить свою точку… Его единственный искренний друг, тот, кто не боялся смотреть в глаза и говорить жуткую правду. Тот, кто понял его и тихо кивнул в ответ на очевидную истину. Дань Хэн принял решение не самостоятельно, он слишком хорошо это осознавал. А теперь никак не мог принять тот факт, что все действительно завершено. Это так эгоистично… Дань Хэн осел в небольшом южном городке и устроился работать в книжный магазинчик. В нем всегда было тихо и малолюдно, пахло засушенной лавандой и лежалой бумагой, а бесконечные книжные полки содержали в себе десятки или даже сотни попыток убежать, скрыться, не покидая удобного кресла. Будни потекли однообразно и спокойно, добрая хозяйка не просила ничего сверх оговоренной нормы, угощала крепким кофе и иногда осторожно задавала вопросы. Но ответы не требовала, только грустно улыбалась и предлагала прочитать еще одну книгу. Дни складывались в недели и месяцы – блаженное время, когда ничего не происходило, и Дань Хэн мог расслабиться, успокоиться и подумать о том, что такая жизнь его, вероятно, вполне устраивает. Он просто уже давно не ощущал себя полноценным и был разбит так, что отдельные края больше не склеить. И он тосковал. Страшно было подумать, по чему или кому. По загадке, которая делала его жизнь особенной? По ощущению собственной исключительности, за которую потом пришлось расплачиваться долгим побегом и тревожными неделями? По словам, которые ему больше никто не скажет? Из внимания совсем ускользнул тот момент, когда напечатанные на бумаге буквы перестали приносить ему покой, у кофе появился привкус тлена и недостаточности, а в сны снова прокрались кошмары. Он пришел холодной ночью, уже ближе к рассвету, когда небо особенно темное, а сон – крепкий, как у младенца. Алые глаза горели вишневым и рыжим, уголки губ были скорбно опущены. Он не подходил, стоял в стороне и, похоже, наблюдал. – И это то, к чему ты стремился, ради чего бежал? Одиночество в глубоком кресле, там, где никто тебя не увидит, не задаст вопросов и не утолит твой голод? Дань Хэн поднял голову, всматриваясь в гордый профиль и развевающиеся за спиной темные волосы. – Мой голод? – поднял брови Дань Хэн. Даже во сне сердце его колотилось. Глупо скрывать – видеть Блэйда он был рад. Может быть, потому, что осознавал – это лишь сон, здесь безопасно. Можно ласкать его взглядом и упиваться ощущением близости. Тут дозволено все, даже не будет стыдно. – Конечно, твой. Я мог его утолить, ведь я давал тебе смысл. Даже когда ты отворил мою вечную клетку, этот смысл не улетучился. Ты мог бежать и скрываться, придумав себе преследование. – Придумав? – снова повторил Дань Хэн. И Блэйд безжалостно кивнул. Он неторопливо двинулся в его сторону, но позыва сбежать не появилось. Напротив, захотелось податься ближе. – Да. Я не собирался и не собираюсь преследовать тебя, Дань Хэн. Ты завершил свое участие в истории. Я лишился смысла мстить тебе. Ты действительно больше не охотник. – Я никогда им и не был. Он стоял прямо напротив – точеный профиль и острые глаза. Блэйд усмехнулся, словно ужалив в самое болезненно место, а потом вдруг протянул руку. Кончики пальцев коснулись щеки – холодные и твердые. – Ну а я больше не тот, кому нужна твоя смерть. Она лишилась для меня смысла, хотя я и не простил твоих предков. Ты ведь давно это понял, не так ли? Именно поэтому ты так спокойно спишь в своей кровати? Комок болезненно сдавил горло. Дань Хэн крепко зажмурился. Он знал, что когда их откроет, рядом никого уже не будет. Так и случилось. Однако голос не исчез и продолжал звучать призрачным эхом. – Принимай решение, это последний твой шанс. Ждать тебя вечно я не стану и спокойно уйду спать еще несколько десятков лет, пока окончательно не окрепну. Когда же утро наконец наступило, Дань Хэн проснулся, как от кошмара, невидящими глазами вглядываясь в потолок своей комнаты в магазинчике. На глазах его стояли слезы. Никогда раньше во время своих кошмаров он не плакал. *** Кто бы мог подумать, что принять жизненно важное решение так легко. Кто мог предположить, что для этого нужно так мало – лишь представить себе то, что последует дальше. Истории завершаются, точки могут поставить разные люди и в разных местах. Человек – там, где ему удобно и там, где он готов вернуться к прерванной жизни. А бессмертное темное существо – там, где потеряет смысл контакт со вторым создателем истории. Но ведь она может быть и бесконечной? Именно это ему хотел сказать Блэйд? Как ни обманывай себя, Дань Хэн осознавал, насколько поломан и что ему больше никогда не исцелиться. Он отравлен и способен только приглушать зов своей проклятой крови. Его найдут ужасы, сведут с ума и заставят ответить… или взять в руки серебряный кол и отправиться творить ужасы еще большие. Он так радовался спокойным будням в магазинчике, искренне наслаждался передышкой, но ни на миг всерьез не верил в то, что такая жизнь способна продлиться вечно. *** Городок к весне совсем не изменился. Опавшие листья и пожухлую траву убрали, а черно-белый однообразный пейзаж уже освежала первая робкая поросль. Туманы почти исчезли, и небо казалось неестественно синим. Дань Хэн жмурился, задирая голову, и думал о том, что ждать придется, вероятно, дольше, чем хотелось. В деревне его узнавали, но не все. Кто-то махал рукой, а кто-то осенял себя крестным знаменем. У кого-то хватало смелости громко поприветствовать, но другие закрывали ставни, едва заметив силуэт в окне. Дом за зиму чуть обветшал, но не слишком изменился. Внутри пахло пылью и металлом. Дверь в подвал оставалась распахнутой, и Дань Хэн несколько минут стоял, всматриваясь в зияющую черную дыру, ведущую к камерам. Все были пусты, даже следа Блэйда тут больше не оставалось. Осмотрев бывшее жилище, Дань Хэн устало опустился в кресло. Сил не было даже растопить камин. Как и прежде, он пришел на закате. Не хлопала дверь, не вспыхивали магические символы и не шел дым. Просто что-то вдруг резко изменилось. Воздух наполнило присутствие, подарив смысл пустоте и раскрасив пестрыми красками бесцветную картину. Сердце гулко заколотилось. Дань Хэн знал, что это конец, и он улыбался. – Блэйд? – тихо позвал он, захлопнув книгу, которую читал. Он возник прямо напротив, быстрый, смертельно опасный. В ночи от него ничего не спасло бы, даже для охотника вампир такого уровня был смертоносным. – Ты все-таки пришел. Дань Хэн промолчал. А вот Блэйд, рассмеявшись, подошел ближе. Совсем как во сне коснулся щеки. Его глаза блестели, а может, такой эффект дарил свет масляной лампы. – Маленький отчаянный охотник… – Я не охотник, – перебил его Дань Хэн и перехватил его руку. Взгляд он также не отвел, – я никогда им не был. Они просто смотрели друг другу в глаза, и напряжение между ними, казалось, способно было в любом момент воспламенить воздух. Сердце колотилось, давно Дань Хэн не ощущал себя таким живым. Он был так рад видеть Блэйда. Самое темное, самое потаенное, самое страшное из-за своей греховности – все, он больше не нуждался в том, чтобы это скрывать. Не перед ним, ни перед собой. – Ты был тем, кто выпустил из его клетки единственного оставшегося врага охотников, – отозвался Блэйд. Усмехнувшись, он подхватил его руку и поднес к губам. Холодные… когда они коснулись запястья, по телу пробежала дрожь. – Страшно? Да. Очень. Страшно и немного грустно. Оставлять прежнее всегда печально, менять спокойствие на вечную ночь – еще и неправильно. Для кого угодно, но не для него. – Немного, – хрипловато проговорил Дань Хэн. – Не пожалеешь? Это начало вызывать раздражение. – Ты пытаешься меня отговорить? – он свел брови на переносице. – Пытаюсь оценить, насколько ты безумен, раз пошел на это. – Я же сейчас передумаю… Алые глаза впервые так ярко блеснули. – Нет. Уже поздно. А потом мир залило алым.