Одиночество в толпе, холод на солнце

Первыми в глаза бросаются низко стелящийся туман, неуютная серость улиц и черные остовы высохших деревьев, никем не выкорчеванные. Они тревожно контрастируют с по-осеннему алеющими кленами, в их растопыренных переломанными крючьями ветвях кучкуются вороны. Тишина снова давит, ее прерывает только резкое карканье. «Нравится ли тебе здесь?» Спрашивать себя нечестно. Правильнее уточнить – подойдет ли это место для задуманного. И да, ответ – утвердительный. Ему совсем не нравится тревога, охватившая его уже в день приезда. Тогда он умудрился задремать вечером, хлебнув излишне вина, и его пару часов терзали странные кошмары. В них Дань Хэн видел шагающего по каменному полу мужчину, слышал звон его цепей, отчетливо ощущал идущий от него холод. Словно мужчина человеком-то и не был. Лица его не разглядеть, но он точно усмехался – холодно и жестко, словно своему врагу. Чувство тревоги сохранялось и поныне, и нетрудно догадаться о его причине – тяжелая и гнетущая атмосфера особняка весьма этому способствовала. Потому сейчас стоит отвлечься. Дань Хэн гуляет по городку уже второй день. Наведя порядок в доме, он решил осмотреться и как раз приобрести все, чего не хватает для скромной жизни. На торговой площади купил овощи, сыр и хлеб, потом гулял в центре, по окраинам, заглянул в храм, такой холодный и мрачный, что внутри он больше походит на склеп. Неохотно и немногословно, но познакомился со священником, и тот дал привычные советы – смириться, надеяться и помнить. Дань Хэн опустил глаза. Нет уж, вера не для него, ведь он предпочел забыть. Сумерки сегодня наступают непривычно быстро. После полудня небо совсем сереет, и в воздухе отчетливо пахнет скорым дождем. Вороны на голых ветвях деревьев теперь много и громко кричат, словно подтверждая его мысль. Домой? Пора бы. Но… Вывеска таверны выглядит завлекающе, а за распахнутой дверью слышны голоса. Кажется, это самое оживленное место в городке. Дань Хэн колеблется пару секунд, но обратная дорога кажется такой неуютной, а уже поднявшийся предненастный ветер швыряет в лицо пыль и сухие листья. И Дань Хэн со вздохом решает, что выпить немного эля и пожевать похлебку в таверне ему хочется больше, чем возвращаться. Внутри в самом деле оживленно, в крохотном зале собралось не меньше десятка людей. Свободный стол всего один, и Дань Хэн быстро его занимает. Отходит лишь на минуту сделать заказ, а когда возвращается, уже начинает жалеть, что принял такое решение. В таверне ему не нравится – запах кислого эля, въевшийся в засаленную стойку, грубый смех компании мужчин у окна, едкие взгляды девчушки в драном корсете у лестницы. Он вздыхает и опускает веки. Большой город научил его быть переборчивым, и это так неудобно тут, в глуши. – Вы не против? – из раздумий его выводит низкий голос, и Дань Хэн, распахнув глаза, встречается взглядом с молодым мужчиной. Он уже опустился за его столик, потому вопрос, вероятно, задан чисто из вежливости. Разговаривать не хочется. Но объяснять, почему, еще более утомительно, да и человек неожиданно кажется ему интересным, даже странным. Длинные смоляные волосы, бледная кожа, тяжелый потрепанный иссиня-черный плащ с алыми застежками на плечах. Странный взгляд, одновременно цепкий, въедливый, и вместе с тем совершенно пустой, отрешенный, и в нем хватает чего-то жутко, неприятно знакомого, от чего по коже бегут мурашки. – Ну так вы и не спрашиваете, раз уже сюда присели, – все же отзывается Дань Хэн. Ему немного неуютно, а еще очень странно. Кто этот мужчина? Почему он кажется знакомым? На вид он немного старше самого Дань Хэна, но лицо никаких ассоциаций не вызывает. Были ли они знакомы раньше? – И почему я посчитал, что вы окажетесь вежливым? – незнакомец усмехается и откидывается на спинку стула. – Это ваши проблемы. Им приносят эль, бобовую похлебку и черствый хлеб. Есть почему-то совсем не хочется, вероятно, виной тому внезапная компания. Дань Хэн берет в руки кружку, но пить не спешит. Вместо этого искоса посматривает на своего внезапного собеседника, снова пытаясь угадать, кто он. – Кажется, вы не местный? – все же решает спросить. В ответ слышит хмыканье. – Не совсем так. Думаю, я провел здесь уже достаточно времени, чтобы считаться местным. Сколько вообще для этого нужно? Дань Хэн вздыхает. – Вообще-то для этого нужно тут родиться. Эль на вкус неплохой, но, должно быть, лишь из-за кучи дешевой приправы. Зато от человека на соседнем стуле исходит странноватый запах, и Дань Хэн смутно осознает, что и он кажется знакомым. – Даже если провел тут времени куда больше коренных жителей? – Вы не выглядите стариком, – хмыкает Дань Хэн, снова отпивая эль. – Вам вряд ли больше тридцати-тридцати пяти, – заметив, как выгибает бровь незнакомец, он начинает хмуриться сам. – Я сказал что-то нелепое? Вы, кстати, не представились. – Блэйд, – вместо имени он называет странное прозвище, невольно вызывая раздражение. – Это ведь не имя. В ответ – лишь легкая улыбка в уголках губ. С ним что-то не так. Он достаточно неприятный, но желания прогнать его или уйти не возникает, что странно. Так Дань Хэн и сидит за столом, спокойно отвечая на вопросы и изредка задавая их сам. Узнать удалось не так много – этот человек приехал сюда давно, у него, кажется, какие-то проблемы, отчего он не может покинуть городок. Живет на северо-западной его части – как раз там и расположен особняк Дань Хэна. И каким бы ни было первое впечатление, неприятных ощущений от общения к концу обеда почти не осталось. – Спасибо за компанию, – вежливо благодарит его Блэйд. – Было приятно встретить в такой глуши образованного человека, способного интересно мыслить. Дань Хэн молчит пару секунд. Эти слова Блэйд словно снял с его уст. Но в конце концов решает его поддержать. Улыбка на его губах крайне скупая и хрупкая, но даже сам факт ее наличия уже много для него значит. – Да. Мне тоже. – Думаю, на днях мы еще встретимся. Есть много вопросов, мнение о которых я хотел бы у вас узнать. – Вот как? Я не против. Только… Дань Хэн замолкает. Найти друга тут, в родном городе, спустя столько лет, конечно, необычно и крайне приятно. Но ведь он знает?... – Только? – Обо мне тут ходят некоторые слухи, – неохотно признает Дань Хэн, – точнее, не обо мне, а о моей семье. Мои предки занимались чем-то ужасным. Если вы вдруг что-то подобное слышали… Он умолкает, заметив этот взгляд. Блэйд впервые смотрит на него так – голодно, жадно, почти жутко. Может, показалось? Или сам себе придумал зловещие тени, всеобщее осуждение, холод отчуждения. – Значит, они неверны? – спокойно уточняет Блэйд. Дань Хэн подавляет вздох. Тема сложная, он не готов сейчас ее обсуждать. – Не совсем так… они несправедливы, да, но это все же немного другое. Я никогда не поддержу то, что творили мои предки, но ничего не могу сделать с их прошлым. Холодок, тьма и неприятная сырость подвала. Гремящие замки… затхлый запах, привкус застоявшейся смерти. Сколько ни вспоминай подвал, каким его довелось увидеть в детстве, ужас и неприятие остаются главными спутниками. И все это – под внимательный, странно изучающий взгляд темно-вишневых глаз. По коже бегут мурашки, и Дань Хэн обхватывает себя руками. – Я бы хотел, чтобы ничего этого не было, – честно признает он. Вероятно, Дань Хэн слишком погружается в себя и свои мысли, потому что Блэйд уходит, не попрощавшись. Более того, он даже не успевает заметить, когда это случилось. Просто за столиком он остается один, и сразу делается так одиноко в переполненной к вечеру таверне. Вздохнув и оставив несколько монет хозяину, Дань Хэн собирается домой.