Now I'm Covered in the Colors

      Натаниэлю Веснински было шесть лет, когда появилась его первая метка - mark.       На его плече тёмное пятно, формой и размером, как большой палец. Сначала Натаниэль думал, что это синяк, но не знал, откуда тот появился. Ему не больно, когда он жмёт в него пальцем, и поэтому Нат задумался, что, может, это от его второй половинки. Это работает так: когда ты получаешь какую-либо метку на своём теле, то твой соулмейт приобретает такую же и в том же месте. После нескольких минут тыканья и разглядывания в зеркале, он решил, что это, должно быть, от его половинки. Кожа внизу гладкая и чистая, нет уродливой шишки, похожей на настоящий синяк, и боли тоже нет.       Когда Натан Веснински заметил метку, то нанёс ему настоящий синяк, соответствующий.        Натаниэль предположил, что это похоже на послание, как некоторые люди пишут маркерами на своих руках и ногах, чтобы поговорить со своей второй половинкой, только более личное. Синяк за синяк. Когда он думал об этом подобным образом, то казалось, что это нормально, немного.

***

      Натаниэль смотрит на своё отражение в зеркале, точнее на то место, где красуется шрам от пули. Это выглядит ужасно, и он хочет, чтобы ему не приходилось смотреть на это, хочет, чтобы это просто ушло. Это больше не причиняет боли, но Нат видел, видел пулевые ранения на плечах своего отца. Он не хочет, не хочет, чтобы это коснулось его соулмейта. Но у него нет выбора.       Натаниэль натягивает рубашку и отворачивается.

***

      В десять лет у Ната нет постоянных меток в душе, о которых можно было бы поговорить, но у него есть свои отметины на теле, и он знает, что у его половинки они есть на груди, но у Натаниэля нет ничего, что говорило бы о его соулмейте, за исключением нескольких исчезающих синяков, о которых ему не хочется упоминать. Они кажутся тайной точно так же, как его собственные шрамы, даже несмотря на то, что в отношении нет правил, как в отношении к его шрамам.       - У меня пока нет ни одной, - говорит он через несколько секунд. Мальчики напротив него радостно кивают, потому что родственные души и метки души - очень важная вещь.       - У меня тоже ничего нет, - произнёс Рико, - вот почему я ношу это, - добавляет он, указывая на цифру 1, нарисованную толстым чёрным маркером у него на лице, - если у кого-то ещё будет то же самое, то я узнаю, что это он. И когда мы станем знаменитыми, наши родственные души тоже узнают.       Рядом с Рико Кевин, у которого на лице на том же месте была нарисована цифра 2, кивает. Натаниэль задаётся вопросом, чья это была идея. Кевина или Рико? Было бы здорово иметь такую метку на лице, чтобы любой сразу мог узнать, кто его соулмейт.       - Почему у тебя цифра 2? - спросил Нат Кевина, но ответил Рико.       - Потому что, если бы была 1, люди могли бы подумать, что мы с ним родственные души, а это не так, - пояснил Морияма, сморщив нос, однако через мгновение он оживляется и добавляет, - тебе тоже следует это сделать, только с цифрой 3.       Натаниэль не уверен, что хочет иметь номер на лице, даже если это поможет ему сразу определить свою вторую половинку. Он также не хочет быть третьим. И он также не уверен, что его отец одобрил бы это.       Возможно, - шепчет Нат через секунду, отводя взгляд и размышляя, как бы сменить тему.       Хотя именно он начал разговор, спросив о цифрах на их лицах, но это не то, о чём он на самом деле хочет говорить. Дома о родственных душах никто особо не упоминал. Натаниэль уверен, что его отец когда-то узнает и разозлится, но он не знает, хочет ли рисковать.       И, кроме того, ему хочется поговорить об экси.       Нат стоит в замке Эвермор, самом большом стадионе экси в стране, а также старейшем. Чтобы улучшить игру, сейчас он разговаривает с Рико Морямой и Кевином Дэем, собираясь поиграть с ними. Приёмный отец Рико и мать Кевина были теми, кто придумал этот вид спорта много-много лет назад. Рико и Кевин практически выросли на корте, а это значит, что они должны знать всё об экси. Натаниэль играл долго в небольших командах, но они находились так далеко, и дорога занимала так долго, что у него не было перерывов между тренировками.       Кроме того, играть в небольших командах на импровизированных кортах далеко не круто, как играть в Эверморе с самими Рико и Кевином.       Тетсудзи заходит в комнату, что-то говоря Рико на быстром японском. Натаниэль наблюдает, оглядываясь назад и вперёд, задаваясь вопросом, не пора ли уже играть. И когда Рико встаёт, Нат ухмыляясь, следует за ним.

***

      Даниэль смотрит на пятно краски вокруг своей головы и на затылке. Его мать была занята и посмотрела так, словно ждала, что он закончит красить волосы к её приходу. Он это, конечно, сделал, но не ожидал, что всё получится так не аккуратно. На секунду он задаётся вопросом, будет ли у его соулмейта то же самое или нет. Тёмно-красный цвет вокруг головы выглядит неестественно, даже забавно. Даниэль останавливается, когда замечает, что его пальцы тоже испачканы, что смахивает на кровь. На мгновение он не может перестать видеть кровь, стекающую по пальцам на ковёр мотеля вниз. Ему кажется, что у него сдавливает горло, но времени на страх нет. Нужно привести всё в порядок, пока мама не вернулась.       Даниэль закрывает глаза, начиная мыть руки, и молиться всему, что слышит, чтобы краска отмылась.

***

      Когда на запястье Доминика появляется первый шрам, он думает, что это могла быть какая-то ошибка. Это явно ложь, потому что его родственная душа, кем бы она ни была, не оставляет шрамов на своём запястье. Ему, может, всего двенадцать, но он знает, что значит такой шрам, и он отказывается верить.       Тело Доминика до сих пор покрывают десятки разноцветных синяков, от свежих чёрно-синих до уродливых зелёных и жёлтых, их так много, что не всегда можно с первого взгляда вспомнить, какие из них его, а какие - соулмейта. Он не может не задаться вопросом, кто ему должен нравиться, кто ранен и пострадал от грубой руки почти так же сильно, как и сам Доминик. Этот кто-то тоже в бегах?       Кто бы это ни был, что бы это ни было, Доминик не может поверить, что его вторая половинка могла пораниться, и объясняет порез несчастным случаем. Вырезка из бумаги. Драка с кошкой. По ошибке наткнулся на острый край.       Затем следует второй, третий. Взгляд его матери полон ярости, когда она замечает новые шрамы, и хотя они не кровоточат и не морщатся, как его собственные раны, они всё равно остаются на запястье, помечая его. В конце концов, их становится настолько много, что начинают привлекать взгляды - внимательные, заинтересованные, презрительные.       Доминик начинает носить вещи с длинными рукавами.

***

      Когда Джеймс делает свой первый шаг по земле Швейцарии, то впервые, возможно, за год задумывается о второй половинке. Он уже несколько месяцев в Европе, сначала в Германии, а затем здесь. Задаётся вопросом, не европеец ли он тоже. Будучи американцем, всегда представлял себе симпатичную светловолосую американку, как соулмейта. Может быть, теперь, когда он здесь, они никогда не встретятся. Джеймсу становится плохо, но только на секунду. В любом случае, так, вероятно, было бы лучше.

***

      Стефану пятнадцать лет, и он не верит в родственные души, предназначенные друг для друга.       Это не совсем правда. Он верит, что они существуют, и знает, что у него есть, были у него годами - множество старых порезов и новых синяков, не его, которые покрывают кожу, свидетельствуют об этом. Но Стефан спит с пистолетом под подушкой и проводит дни, оглядываясь через плечо и гадая, когда люди отца догонят его? Когда будет следующий бой? Когда ему придётся бежать, оставляя позади всё?       Они с матерью переезжают из города в город каждые несколько недель, всегда стараясь не разговаривать со слишком большим количеством людей, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Каждый раз, когда его взгляд падает на красивую девушку, его мать замечает это, и он знает, что смотреть лучше не стоит. Девушки опасны, отвлекают, а когда ты в бегах, спасая свою жизнь, отвлекаться не на что. Единственный человек, с которым Стефан за несколько месяцев перекинулся не более чем одной фразой, была его мать, и спустя месяцы всё по-прежнему.       Даже если он когда-нибудь найдёт вторую половинку, то поступит разумно, как выживший: развернётся и уйдёт.