Last Night Was Amazing

      Они спокойно ехали обратно в комплекс. Арм маневрировал за рулем сквозь оживленное ночное движение, Порш ехал, одетый в свежую рубашку, которую Вегас оставил на тумбочке в ванной. Арм и Пит могли бы принять его молчание за стыд, но Порш пребывал в состоянии посторгазмического затишья, которое позволяло ему осознавать каждое изменение в своем окружении. Его мозг еще не совсем осознал неизбежный момент неверия, воспоминание о руках и губах Кинна на его теле все еще было слишком ярким, чтобы у него возникли какие-либо сомнения по поводу того, что произошло между ними.       Позади Пит тихо разговаривал, урывками посвящая Кинна в детали операции всякий раз, когда тот задавал вопрос. Кинн не приказывал поднимать перегородку между водителем и задним сиденьем, и Порш чувствовал на себе его взгляд, мерцающее пламя, жар которого обжигал его кожу каждый раз, когда они падали на него.       В комплексе Арм высадил их у входа и отогнал машину в гараж. Пит и Порш автоматически встали по бокам Кинна, заняв оборонительную позицию, когда Кинн вошел в фойе. По пути к лифту их дорога оставалась спокойной, и в груди Порша зародилась тревога из-за неуверенности в том, что произойдет дальше, по мере того как проносились этажи.       Но когда раздвинулись двери на этаже, где находились апартаменты Кинна, тот на мгновение положил руку на поясницу Порша — жест, полный командования и обладания, — и тут же быстро убрал ее. — Спокойной ночи, Пит. Порш, пойдем со мной. Нам нужно поговорить.       Глаза Пита вспыхнули в панике, беспокойство за своего друга промелькнуло на его обычно бесстрастном лице. Тем не менее он низко поклонился, признавая приказ своего босса, и отступил назад, вглубь лифта, но не без того, чтобы обменяться последним взглядом с Поршем. Чувство вины захлестнуло Порша из-за беспокойства его друга, заставив его заколебаться, хотя бы на мгновение, прежде чем он быстро кивнул, что, как он надеялся, успокоит его, прежде чем повернуться и последовать за Кинном по коридору.       Их прогулка была бесконечной, спина Кинна застыла от напряжения, как будто он был марионеткой, сделанной из стальных деталей. В конце коридора пара охранников прикрывала вход в его апартаменты. — Оставьте нас, — приказал он. Хотя Порш знал, что его не накажут, по крайней мере, он не думал, что его накажут, от тона голоса Кинна у него по спине пробежал электрический разряд. Порш не удержался и бросил быстрый взгляд на каждого мужчину, когда они проходили мимо.       Кинн ничего не сказал, ведя его вглубь знакомой гостиной с ее светлой мебелью, полностью укомплектованным баром и городскими огнями, беззаботно мигающими в темноте за окнами от пола до потолка. Кинн не останавливался, его широкий шаг поглощал каждый дюйм пола, пока они не оказались в его спальне.       Он с совершенным спокойствием подождал, пока Порш полностью войдет внутрь, прежде чем закрыть за собой дверь. Подобно актеру, сбрасывающему костюм, суровое выражение лица Кинна растаяло, а плечи расслабились. Он шагнул к Поршу и обнял его. Порш глубоко вдохнул, наполняя легкие ароматом Кинна.       Кинн произнес свои слова в шею Порша, его дыхание теплой вибрацией касалось его кожи. — Если ты скажешь мне, что передумал, я позволю тебе вернуться в твою комнату, и мы забудем обо всем, что когда-либо происходило между нами.       Всю поездку Порш прокручивал в голове события, произошедшие ранее. Он знал о рисках и опасностях. Он также знал желание и нужду, и все его тело, его сердце, вплоть до того, что можно было бы назвать его душой, горело этим. Он не смог бы отступить от этого, даже если бы десять сильных мужчин попытались вытащить его из этой комнаты.       Отстранившись, Порш встретился с темным взглядом Кинна. Кинн Тирапаньякун, наследник самой могущественной мафиозной семьи во всем Таиланде, еще не знал этого, но решимость Порша была несокрушима. Бедный и осиротевший, он позволил себе выжить в мире, который пытался поглотить его, но потерпел неудачу.       Он видел Кинна в самом слабом его проявлении, был свидетелем его преданности и заботы, в то время как Кинн доставлял Поршу величайшее удовольствие. Кинн подставился под пулю из-за него, и он хотел Порша тем же диким, отчаянным способом, каким Порш хотел его. Эта стальная решимость поможет ему дойти до конца, куда бы это его ни привело. — Я не хочу забывать.       Облегчение преобразило его, снова придав ему смелости. — Я тоже, — Кинн прижался губами к губам Порша, и их сладкий шелк скользнул по его губам.       От одного этого прикосновения у него закружилась голова, он снова почувствовал себя пьяным и едва мог стоять на собственных ногах. Порш наклонил голову и уступил мягкому нажиму Кинна, как будто он когда-либо мог поступить иначе. Кинн протиснулся внутрь с той же незамысловатой смелостью, которой обладал, когда что-либо делал, будь то отдавал приказы или требовал, чтобы другие освободили для него место. Какая-то часть Порша всегда хотела уступить ему дорогу, но не без маленького неповиновения. Кинн назвал его легкодоступным, но они оба знали обратное.       На этот раз, однако, Порш сдался без боя, потому что боролся достаточно долго. Он наслаждался вкусом Кинна, но также получал удовольствие от требования, стоящего за его поцелуем, требования, которому он хотел уступить.       Кинн оторвался первым, вздымающаяся и опускающаяся грудь свидетельствовала о том, что его контроль до сих пор был в лучшем случае непрочным, а теперь разлетался в клочья. Он провел рукой по волосам Порша, нежно потянув, прежде чем снова погрузиться в них, на этот раз его поцелуй был более жестким, более настойчивым. Порш поддался этому, целуя Кинна в ответ с тем же жаром, пока не почувствовал себя избитым. — Нахуй! Нахуй! Нахуй! Я не хочу, чтобы твоя кожа пахла моим кузенчиком, — практически прорычал Кинн, стягивая рубашку Порша через голову и швыряя ее через всю комнату. Порш ухмыльнулся и потянулся к рубашке Кинна. — Тебя это правда так волнует? — выдавил из себя Порш, расстегивая последнюю пуговицу на рубашке.       Кинн укусил его за шею, исторгнув из него крик боли и удовольствия. — Я не делюсь тем, что принадлежит мне. Мне.       От прилива крови к его члену у Порша закружилась голова.       Кинн положил ладонь ему на грудь, проводя ею по грудным мышцам и по напряженным соскам. Живот Порша сжался, когда он ущипнул каждый маленький бутончик. Кинн восхищенно смотрел на кожу, обнажающуюся после каждого движения его рук, пока они не добрались до передних застежек брюк Порше.       Прикосновения Кинна, гладкие и сильные, не были похожи ни на что, что он когда-либо испытывал. Когда кто-либо прикасался к его коже так, как это делал Кинн, как будто ему нужно было обозначить свою территорию и заявить права на каждый дюйм как на свою собственность? Порш привык быть тем, кто руководит своими сексуальными связями, тем, кто прикасается, толкается внутрь и трахает, но он был во власти Кинна, каждое движение его языка и ладоней обнажало Порша.       Кинн сбросил его брюки и нижнее белье в кучу на пол, которую Порш пинком отшвырнул в сторону. Рубашка и брюки Кинна были куда-то так же отброшены. И обнаженное тело Кинна — его твердое, горячее тело — прижалось к телу Порша, когда они целовались и целовались в ошеломленном бреду. Их члены напряглись между ними, твердый, горячий Кинн прижался к Поршу. Они вместе покачивали бедрами, члены были скользкими от смешавшейся спермы.       И рот Кинна. Черт возьми, для того, кто, как правило, не целует своих любовников, он был профессионалом в пожирании Порша. Или, может быть, Порш был за гранью отчаяния, и его просто не волновало, как Кинн целовал его, главное, чтобы это делал он. Щетина Кинна в исступлении царапала кожу Порша, его зубы впивались в губы, челюсть, шею — везде, куда он мог дотянуться. Порш отвечал Кинну поцелуями и собственным голодом.       Он был настолько погружен в это, что едва заметил, как Кинн повел их к кровати, пока не оказался на спине, погружаясь в мягкое постельное белье, в то время как Кинн прокладывал огненную дорожку поцелуев по его телу. — Кинн, — прошептал Порш. Он не мог отдышаться, когда Кинн прикусил его соски, пощипывая один и лаская другой. Порш не привык терять контроль. Он брал инициативу в свои руки с женщинами, которых трахал в переулке. Это то, чего они от него ожидали. Но Кинн был рядом с ним, и он начинал сдаваться и терять себя в нем. — Кинн, — повторил он.       Кинн прикусил его сосок, острый укол боли заставил его вскружить голову. Порш притянул Кинна к себе за волосы и крепко поцеловал. Он попытался опрокинуть его на спину, вернуть себе хоть какое-то подобие того, кем он представлял себя в постели — доминирующим и контролирующим ситуацию, но Кинн прижал его обратно. — Это для тебя, — сказал он, закидывая руки Порш себе за голову и удерживая его там. — Позволь мне сделать это. — Но я… — Позволь. Мне, — сказал Кинн, четко выговаривая каждое слово, — Сделать. Это.       Он говорил с такой категоричностью, что не оставалось места для споров. И на данный момент это сработало, потому что все, о чем Порш мог думать, было «Да, я подчиняюсь тебе. Пока что».       Кинн уставился на Порша, ожидая. Порш кивнул. — Хорошо.       Кинн поцеловал его сладким долгим поцелуем, прежде чем отпустить его руки, чтобы скользнуть ими вниз по телу Порша, которое покалывало от укусов, которые он оставил на его коже. Кинн запечатлел любовный укус у него на ребре, еще один — на талии, животе, затем на обоих бедрах. Порш игра с его волосами, смотрел, как он разрисовывает его кожу, как будто он принадлежал ему, и, черт возьми, так оно и было. Порш принадлежал ему, и Кинн позаботился о том, чтобы в этом не было сомнений.       Лицо Кинна нависло над членом Порша, казалось, вдыхая его запах. Он провел рукой по бедрам Порша, наклонившись по обе стороны от него, его взгляд был прикован к его самому интимному месту, и Порш внезапно почувствовал себя неловко. Его рука инстинктивно потянулась к члену. — Нет, — сказал Кинн, убирая его руку. — Кинн… — начал Порш, чувствуя на языке насыщенный привкус его имени. — Я сказал уже. Это для тебя.       Порш вскинул руки в воздух, словно сдаваясь, что вызвало ошеломленную улыбку у Кинна. Он взял член Порша в руку и долго поглаживал его, заставив того судорожно вздохнуть. Рука Кинна, скользившая вверх-вниз по его члену, завораживала — Порш не мог отвести от нее глаз. — Тебе хорошо?       Взгляд Порша метнулся к Кинну, который выглядел самодовольным. — Да, — выдохнул Порш. — Не сомневайся.       Кинн спрятал улыбку. Удерживая взгляд Порша, Кинн долго и медленно облизывал головку, выбрасывая все значимые мысли прямо из головы.       От этого прикосновения электрический разряд пробежал по его телу, выгибая бедра вверх. Кинн усмехнулся, удерживая бедра Порша опущенными, пока делал это снова, и снова, и снова. Порш застонал в воздух, придавленный не столько желанием Кинна доставить ему удовольствие, сколько его ртом и руками. Кинн посасывал кончик, поглаживая его, одновременно благоговейно и отчаянно, и Порш чувствовал, что поднимается все выше и выше. Ему и раньше делали минет, даже очень хороший, но руки Кинна прикасались к нему по-другому. Сильнее, требовательнее. Настаивая на своей воле над телом Порша, как раз в тот момент, когда рот Кинна заглатывал его член. Порш заскулил от этого ощущения, от абсолютного совершенства, которым были губы Кинна.       Он опускался на него, и Порш подумал, что тот вполне может умереть от удовольствия. — Пожалуйста, — выдохнул он, за его словами последовали влажные звуки, издаваемые ртом Кинна, который сосал и глотал его член, толстые, великолепные губы растянулись вокруг него. Порш издавал звуки, в которых он никогда бы не признался при свете дня. — Черт возьми, я так близко!       Кинн прекратил с хлопком, его медленные, неровные движения по члену Порше были слишком хаотичными, чтобы заставить его кончить. Порш издал жалобный звук, но Кинн пригвоздил его к месту еще одним своим пристальным взглядом. — Нет. Ты кончишь на моем члене. — Черт, — Порш, должно быть, все еще был навеселе, потому что почти забыл, что это тоже было. Ночь в отеле вспомнилась ему во всех ее разрозненных образах, с тошнотой, дезориентацией, сюрреалистичностью происходящего, но также с заброшенностью и неожиданным удовольствием, и, к сожалению, со всем, что последовало за этим.       Он с трудом сглотнул, чувствуя себя хрупким и незащищенным, как будто частички его самого могли быть унесены сильным порывом ветра. Кинн, который никогда ничего не упускал из виду, заметил смену его настроения. Он подполз к нему, чтобы посмотреть на него нежными глазами, которые вызвали другие, более важные воспоминания — зеленый лес с пятнами солнечного света, пробивающегося сквозь листья, холодные ночи и еще более холодную воду. И те же мягкие глаза, в которых было столько нежности, когда он сказал ему «уходи, я скажу всем, что ты умер… возвращайся к своему брату… я перешел твою черту… мне нравится, когда ты счастлив…». — Порш, — спросил Кинн, и Порш вспомнил, что еще он видел в ту ночь, когда Кинн дал ему свободу, то же самое было и сейчас в выражении его лица.       Страх.       Страх, что Порш передумает. Страх, что Порш воспользуется его предложением и уйдет. Страх, что Кинн был одинок в этом деле и, несмотря на всю власть, которой мог обладать наследник мафии, он не мог никого заставить полюбить его.       Порш обхватил его, как медведь-коала, сильными руками и ногами, и поцеловал, ощущая каждое место, где соприкасалась их кожа. И точно так же он снова был охвачен огнем, за исключением того, что огонь исходил не из его тела, а из места, которое проникало глубоко-глубоко, в самую сердцевину его самого.       Он прикусил нижнюю губу Кинна, пытаясь изобразить легкомыслие. — Прелюдия — это хорошо и все такое, но тебе не кажется, что тебе давно пора трахнуть меня?       Кинн не выглядел полностью убежденным, но Порш поцеловал его так крепко и горячо, что, когда он вернулся к дыханию, его неуверенность испарилась. Кинн двигался целенаправленно. Он переместился к своему прикроватному столику, достал смазку и презервативы из ящика, бросив все рядом с ними. Порш взял в руку серебристые блестяшки Durex XXL — кто бы сомневался! — и сбросил их с кровати.       Кинн замер на середине процесса откупоривания смазки, приподняв бровь. — Меня проверяли с тех пор, как я попал сюда, а тебя, вероятно, проверяют еще чаще, — сказал Порш. — Я не собираюсь делать это ни с кем другим. — Я тоже.       Порш открылся Кинну, который вытянулся рядом с ним, его рука ласкала его тело, гладя член и яички. Порш застонал в рот Кинну, затем в его кожу, когда он целовал его шею, никогда не довольствуясь тем, чтобы просто лежать и принимать это, даже если это было именно то, что он собирался делать. Он целовал Кинна, вполне возможно, это было его новое любимое занятие в мире.       Итак, он снова отвлекся, когда смазанный палец Кинна обвел его дырочку. Порш инстинктивно сжал ноги, но Кинн мягко раздвинул их. — Расслабься.       Порш хотел сказать ему, что это у него не в первый раз, но это было бы частичной ложью. Кинн запечатлел его у окна в роскошном гостиничном номере, но этот момент всплыл в его памяти лишь фрагментами обрывков воспоминаний.       Сегодня вечером он был полностью настоящим, и он хотел этого всем, что у него было.       Порш раздвинул ноги, позволяя Кинну получить к нему доступ. — Лучше? — Намного, — Кинн облизнул губы, его глаза потемнели и стали голодными. Он снова надавил пальцем, на этот раз медленно, очень медленно, проникая в него, ощущение было странным, горячим и напряженным. — Я научу тебя, как подготовиться к этому, — прошептал Кинн ему на ухо. — Я не девственник, — пожаловался Порш, хотя ощущения, которые извлек из него Кинн, были резкими и новыми. Кинн ничего не сказал на это, только прижался глубже, наблюдая за каждой реакцией Порша с каким-то благоговением, которого он никогда раньше не видел, как будто Кинн получал от доставления ему удовольствия не меньше, чем получал это удовольствие сам.       Порш лизнул кожу Кинна, почувствовав вкус соли, сигарет и слабые следы алкоголя. Он уткнулся носом в его шею, пока Кинн работал. Порш вдавливал в его кожу тихие звуки удовольствия, основанные на его присутствии, на том, что он с ним делал.       Он попытался поцеловать Кинна, но смог только застонать ему в рот, пока Кинн продолжал работать. Удовольствие еще не совсем пришло, но он чувствовал, что его тело жаждало чего-то, что помогло бы ему облегчить напряжение. Он слился с Кинном, который осыпал поцелуями его шею и плечо.       Как только ощущение утихло, Кинн добавил еще один палец. На этот раз его край был растянут, но не было того ощущения наполненности, которое он помнил с первого раза. Кинн сделал что-то со своими пальцами, что было не совсем неприятно. Он раздвинул их, двигал ими внутрь и наружу, и Порш растворился в этом, его бедра следовали за движением. Кинн уставился на него из-под тяжелых век, его лицо обмякло от желания. — Совершенно верно. Отдайся этому. У тебя так хорошо получается.       Похвала Кинна вызвала у него внезапный порыв. Он понял, что ему это нравится, и захотел быть хорошим для него.       Боже, каким станет Порш теперь, когда он будет с Кинном?       Кинн наклонил голову, чтобы лизнуть сосок Порша, отчего все мысли превратились в пепел. Он просунул туда третий палец, на этот раз не слишком нежно. Наполненность вышибла воздух из легких Порша. По тому, как участилось дыхание Кинна, он понял, что его самоконтроль дал трещину. Его член был твердым, как камень, у ноги Порша, и он наклонился, чтобы погладить его ладонью.       Кинн зашипел, уткнувшись лбом в плечо Порша. — Я хочу, чтобы это длилось долго. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.       Порш наслаждался ощущением пальцев Кинна внутри себя, все это время сжимая и поглаживая член Кинна. — У нас впереди вся ночь. Или в тебе сил только на один раунд?       Голова Кинна дернулась вверх. Он вытащил пальцы, оставив Порша чувствовать себя более опустошенным, чем когда-либо. Со скоростью, которая шокировала даже Порша, Кинн оказался у него между ног, обливая свой большой член смазкой. — К тому времени, как я закончу, у тебя будут дрожать ноги.       Порш закусил губу. Кинна было легко вывести из себя. Должным образом отмечено. Вызывающе вздернув подбородок, он сказал: — Делай все, что в твоих силах.       Кинн шлепнул его по ягодице, заставив Порша вскрикнуть. Кинн потер своим членом его дырочку и мошонку, смазка нагрелась до температуры тела Кинна, и это тоже было так приятно.       Вскоре Кинн начал входить, медленно, очень медленно. — Выдохни для меня.       Порш кивнул, выдыхая. Головка члена Кинна прижалась к его телу, ее толстая коронка медленно растягивала его. Порш тяжело дышал, от щипков и растяжек у него перехватило дыхание. Он не был уверен, откуда у него взялось воспоминание о наслаждении той ночи, учитывая, насколько неуютно он чувствовал себя сейчас. Но они оба хотели этого, и Порш не собирался позволять небольшому дискомфорту помешать ему довести дело до конца.       Кинн надавил, ободок дырочки Порша растянулся, чтобы вместить его. Он наблюдал, как бедра Кинна сгибались, пока он толкался и удерживал свое положение. Он провел руками вверх по рукам и по плечам, его мускулы были твёрдыми под мягкой, шелковистой кожей.       Кинн протолкнулся дальше, и у него отвисла челюсть. — Ай, Кинн, — прошептал Порш, от ощущения наполненности, растягивания ему захотелось извиваться. Когда он это сделал, Кинн зашипел на него. — Я пытаюсь относиться к тебе помягче, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Ты был мягок со мной, — сказал Порш, его тело дрожало от отчаяния. — Но сейчас мне нужно… мне нужно больше. Давай, Кинн, подвигайся.       Кинн повернул голову, чтобы прикусить внутреннюю сторону его колена, прежде чем опуститься до самого дна. Порш издал звук, который был грязным и отчаянным, который соответствовал удовлетворенному стону Кинна от того, что он был внутри него, погруженный так глубоко, что его бедра касались его задницы. Он сильнее прижал ноги Порша к своей груди. Порш не мог пошевелиться, и эта внезапная потеря контроля подогрела жар в его крови. Он умолял: — Пожалуйста, пожалуйста, двигайся. Пожалуйста.       Пот выступил бисеринками на лбу Кинна, когда он дал задний ход и с силой толкнулся обратно, но все еще не так сильно, как мог бы. — О боже, — выпалил Порш. — Еще. Я могу это вынести.       Кинн скользнул руками вверх по задней части бедер Порша, подсунув их под колени. — Я знаю, что ты можешь, — он снова врезался в него, и на этот раз Порш почувствовал это всей грудью. — Еще, — сказал Порш, и полнота, наконец, уступила место удовольствию, которое он испытал той сбивающей с толку ночью, единственной части всего этого, которая казалась реальной.       Кинн кивнул, меняя угол наклона бедер и снова входя в него. На этот раз, когда он трахал его, он ударил по его простате именно так, посылая волны удовольствия по всему телу.       Вот это было уже что-то.       Порш просунул руку между ними, его пальцы скользнули по тому месту, где они соединялись, позволив им задержаться на основании ствола Кинна, пока он входил в него.       Лицо Кинна исказилось в агонии. — Порш… Порш… — Так хорошо, — простонал Порш, когда Кинн сильно вошел в него, заполняя до отказа. Он наблюдал, как Кинн нависает над ним в мягком свете спальни, его бледная кожа порозовела и блестела от пота, мышцы груди и пресса напрягались во время работы. И это было чертовски божественно — то, как он растягивал его, и бесконечное соприкосновение их тел.       Порш должен был кончить. Его тело горело от этого. Он протянул руку между ними, на этот раз, чтобы погладить себя. Его кожа горела, и удовольствие бурлило в нем, как кровь в венах. Глаза Кинна вспыхнули, когда он двигал своим членом в такт толчкам, и Порш приберег эту маленькую деталь для другого раза. — Я кончаю, — успел простонать он, прежде чем один жесткий толчок Кинна опрокинул его через край, оргазм захлестнул его, яростный и обжигающий по своей интенсивности.       Порш кончал и кончал, спазмы сотрясали его. Пот Кинна стекал по его коже, смешиваясь с потом, который покрывал его живот и грудь. — Ты просто невероятный, черт возьми, — скривился Кинн, жестко оседлав его, его темп ускорился по мере того, как оргазм Порша, казалось, продолжался и продолжался. Кинн жестко толкнулся еще несколько раз, пока ему тоже не пришлось отдаться на пределе возможностей своего тела. Его член дернулся, тепло распространилось глубоко внутри, и Порш понял, что это сперму Кинна он почувствовал в самой глубокой части себя, в той части, до которой никто другой не мог добраться.       Кинн потерялся в своем оргазме, в дрожащих толчках, за которыми последовала его капитуляция. Он был сильным. И красивым.       И он был внутри Порша.       Осознание обрушилось на него, когда он наблюдал, как Кинн содрогается в последней фазе своего оргазма. Осознание того, что Кинн тоже принадлежит ему.       До этого момента все казалось не более чем сном.       Но когда Кинн опустился на Порша всем своим весом, по большей части опираясь на руки по обе стороны от себя, Порш увидел, как перед ним раскрывается будущее, все возможности, которые его ожидали. Он протянул руку и поцеловал Кинна самым сладким поцелуем, на который был способен, поцелуем, который, как надеялся Порш, он запомнит навсегда. — О чем ты думал? — Спросил Кинн.       Порш усмехнулся. На самом деле от его внимания ничего не ускользнуло. Член Кинна медленно вышел из него, его сперма вытекла на матрас, но он не сводил глаз с его лица. — Просто подумал, что нам не помешало бы принять душ.       Кинн покачал головой. — О чем ты на самом деле думал?       Порш зажмурился, затем снова открыл глаза. — Я просто думал, что это больше не мечта. Это реальность.       Нежность разлилась по лицу Кинна, делая его уязвимым, вызывая в Порше неистовое желание защитить эту часть его, несмотря ни на что. — Мечта. Разве у тебя уже нет мечты?       Порш тихо рассмеялся. — У меня может быть много мечтаний. Зачем ограничивать себя только одной мечтой? — Мне хотелось бы думать, что близость со мной стоит на одном уровне с владением бара на пляже, — Кинн уткнулся носом в сильную линию носа Порша. — У вас ничья. Или, может быть, у тебя второе место, — Порш ухмыльнулся ему, прищелкнув языком между зубами.       Кинн покачал головой. — Невероятно. Я даже рангом не выше твоей главной мечты, — он скатился с кровати, протягивая Порша руку. — Давай-ка примем душ. Сейчас же.       Порш находился на грани оргазма и опьянения. Он собирался протестовать, но теперь лежал в липком мокром пятне, и это было не очень удобно. Он взял Кинна за руку и позволил поднять себя.       Ванная была огромной — больше, чем его комната в доме. Комната, которую он делил с Питом, была достаточно удобной, но апартаменты Кинна представляли собой роскошное пространство. Кинн включил душ, в котором было больше ручек и насадок для душа, чем он когда-либо знал, что с ними делать, и вошел внутрь, Порш последовал за ним.       Несмотря на его протесты, пар и вода были приятными. Стало еще лучше, когда Кинн обнял его и уткнулся носом в шею. Они долго обнимали друг друга, вода стекала на них из множества душевых леек. Это было приятно, так же хорошо, как секс, может быть, даже лучше. Порш нечасто наслаждался спокойными моментами в своей жизни, и он подозревал, что Кинн тоже.       Они вытерлись полотенцем и вернулись в спальню. Кинн откинул в сторону испачканные простыни и лег на кровать, наблюдая за Поршем. Он не знал, что делать дальше. Ему одеться и уйти? Ему остаться? Чего Кинн ожидал теперь?       Порш почесал голову, влажные волосы прилипли к его пальцам. — Ты хочешь, чтобы я ушел, пока дом не проснулся?       Кинн изучал его горячим и свирепым взглядом, и Порш представил, как он подсчитывает синяки и любовные укусы, которые оставил на его теле. Он почти чувствовал на себе его руки, как будто уже прикасался к нему. — Нет.       Член Кинна, наполовину твердый, лежащий у него на животе, дернулся при одном этом слове. Взгляд Порша задержался там, на длинном, толстом члене. Это было у него внутри, тупое давление даже сейчас напоминало ему о том, как это было хорошо.       Порш опустился на колени на матрас, сокращая короткое расстояние, пока не оказался между ног Кинна, повторяя позицию Кинна ранее. Эта позиция была понятна Поршу.       Он опустил голову, не отводя взгляда от напряженного взгляда Кинна, и лизнул складку, где его нога соприкасалась с телом. Кожа была свежей и мыльно чистой. Он уткнулся носом в темный пучок волос, обрамлявший его член, вдыхая легкий аромат Кинна, скрытый за запахом дорогих средств для душа. Он прикоснулся губами к основанию члена Кинна, заставив того зашипеть. Его рука метнулась вперед, схватив Порша за волосы, другой он обхватил свой теперь уже твердый член и провел им по губам Порша, смазывая их преякулятом. Порш демонстративно облизал их, любовно подметая языком аромат Кинна, который, как он с удовлетворением обнаружил, ему понравился.       Кинн открыл рот, чтобы заговорить, но вырвался лишь судорожный вздох. Он провел кончиком по щеке Порша, по носу и спустился к подбородку, прежде чем снова прижать его к уголку рта Порша. — Пососи мне, — приказал он хриплым от вожделения голосом.       Инстинкт Порша подсказывал дать отпор, заставить его вежливо попросить или даже умолять, но приказ Кинна дошел прямо до его члена, который пробудился к жизни. Порш никогда раньше не сосал чей-либо член, но он знал, что ему нравится самому, и он помнил, как Кинн ласкал его. Он лизнул головку, длинную полоску, на которой собралась еще одна капелька преякулята. Порш смаковал его, прежде чем лизнуть член почти так же, как это делал с ним Кинн.       Голова Кинна откинулась назад, обнажив его длинную бледную шею, когда он с трудом сглотнул. — Порш… Ах, Порш… Не останавливайся…       Порш потеплел от поощрения и пососал головку, щедро облизывая и покусывая ее. Ему нравился запах, вкус, сама плоть Кинна, и он знал, что может стать зависимым от него.       Он долго облизывал его член, затем взял его в рот, продвинув как можно дальше, прежде чем подавился, и отстранился. Он сморгнул слезы. Люди, которые могли проглотить член, вызвали у него внезапное уважение. Он попробовал снова, взгляд Кинна вернулся к нему и обжег своей интенсивностью. Он сделал это снова, член Кинна ударился о заднюю стенку его горла, оторвавшись, прежде чем он снова подавился, хватая ртом воздух. — Это требует времени, — сказал Кинн, проводя большим пальцем по губам Порша. — Всё хорошо? — спросил Порш, снова чувствуя себя маленьким и хрупким и надеясь, что это прозвучало не слишком жалобно.       Кинн провел рукой по волосам. — Всё идеально. У тебя невероятный рот.       Порш подавил улыбку в ответ на похвалу и снова принялся за дело, проглатывая все, что мог, затем отрываясь, с каждым разом все глубже. Затем Кинн оторвал его от своего члена и притянул к себе, чтобы поцеловать, грубо, с зубами и языком, и в этом поцелуе сквозило отчаяние, хорошо понятное Поршу. — Позволь мне оседлать тебя, — попросил Порш в ответ на его поцелуи.       Кинн пристально посмотрел на него. — Да. Пожалуйста.       Порш ухмыльнулся, хватая со стола смазку и намазывая ее на член Кинна. Он не понимал, какого хрена он делает, но мысль о том, чтобы оказаться сверху Кинна, так возбудила его член, что он подумал, что тот может оторваться. Кинн ровно держал свой член, пока Порш нависал над ним. Он был свободен — он мог это чувствовать — и устроился на самом кончике. Медленно и обдуманно он расслабил свое тело и опустился на твердость Кинна. Горячее скольжение его члена, входящего в тело, выбило воздух из легких Порша, его рот приоткрылся от полного удовольствия от этого. Полностью усевшись, Порш остановился, тяжело дыша от ощущения растянутости и сытости.       Кинн обхватил его за талию и, слегка подтолкнув, приподнял Порша, затем притянул его обратно к своему члену. Порш заскулил от внезапного толчка внутри, но также жаждал большего. Упершись руками в грудь Кинна, он начал двигаться. Он был опьянен ощущением твердости Кинна, скользящей внутрь и наружу, соприкосновением бедер Кинна с его бедрами и просто гребаной силой того, что Кинн был под ним. Это раззадорило Порша, и он поехал на нем быстрее, несмотря на расползающийся ожог в бедрах. Пот стекал с его кожи, когда он вращал бедрами, новое ощущение прикосновений повсюду вырывало из него долгий, ровный стон чистого удовольствия, который наполнял комнату, возможно, даже просачивался через окна, чтобы повиснуть над городом за ее пределами. Это было хорошо, так чертовски хорошо!       И лицо Кинна. Он никогда не забудет выражение лица Кинна, когда он катался на нем. То, как он прикусил губу, а затем скривился от рывка вверх. Это было жарко и дико и, возможно, совсем по-новому и для него тоже.       Порш откинулся назад, положив руки на бедра Кинна, поджав под себя ноги, и принялся скакать на нем с удвоенной энергией. — Если бы ты только мог себя увидеть, — выдавил Кинн, грубо проводя руками по тугим яйцам Порша и члену, который подпрыгивал при каждом движении. — Как ты чертовски горяч, когда принимаешь в себя мой член.       Порш заскулил от этого. Он не был силен в словах, как Кинн, но он знал, как пользоваться своим телом, знал, как он должен выглядеть — как гребаный эротический сон. — Потрогай мой член. Пожалуйста…       Кинн послушался, поглаживая его в такт тому, как Порш подпрыгивал, сильно и быстро. Его руки и ноги начали гореть, а по коже катился пот. Кинн накачивал его все быстрее и быстрее, пока он не выгнулся дугой в своем оргазме, выплескивая густую и горячую жидкость на руку и живот Кинна. Кинн бормотал слова ободрения, пока Порш не выдохся, падая вперед на грудь Кинна. Кинн крепко обнял его, погладил по влажным от пота волосам, а затем жестко толкнулся внутрь. Порш, обмякший от усталости и удовлетворения, не мог сделать ничего другого, кроме как позволить ему это. — Ты так хорошо справился, — пробормотал Кинн, прежде чем стащить Порша с себя. Несколькими хорошо отработанными движениями Порша перевернули на живот и поставили на четвереньки. Кинн был позади него, пальцы сильно впивались в его бедра, член толкался у входа. Порш уронил голову на матрас, когда Кинн врезался в него, вытянув из него вопль сильного удовольствия. Кинн погрузился обратно одним долгим движением, достигая дна, прежде чем выпрямиться, чтобы снова войти, задев его простату, все еще дрожащую и чувствительную после оргазма.       Кинн жестко трахал его, снова и снова, заставляя Порша всхлипывать и вскрикивать каждый раз, когда он оказывался внутри. Порш и не подозревал, что может испытывать столько удовольствия одновременно, ему казалось, что он мчится к чему-то, хотя и понятия не имел, к чему именно. Он не был твердым, но напряжение исходило изнутри и распространялось по каждой конечности его тела.       Он стал сосудом, принимающим и удерживающим всю их объединенную похоть и вожделение, пока его спина не загорелась, а яйца не напряглись до предела. Он был на грани, пока оргазм не захлестнул его, долгий и раскаленный добела, выбивая слезы из глаз. — Киннннннн! — Он издал свой долгий, протяжный стон в воздух, когда удовольствие пульсировало в нем, в его заднице и спине, вниз по ногам, из рук в руки, пока он не затрясся.       Кинн все еще трахал его, двигая бедрами с такой свирепостью, какой Порш никогда не испытывал. Он понял, что Кинн явно сдерживался и теперь отдавал ему это со всей силой, на какую было способно его тело. — Порш, Порш, Порш, — повторял Кинн как молитву, содрогаясь и кончая. Он вышел, кончая всем телом на дрожащую спину Порша, усталые ноги и ноющую задницу. Он провел кончиком по ягодицам Порша и, в конце концов, по его дырочке, прежде чем, наконец, окончательно, рухнуть на спину Порша, размазывая свой сперму по коже их обоих. Поршу было все равно — он был весь в сперме и поту и не мог сдвинуться с места на кровати, если бы кто-нибудь подошел и отскреб его. Это было потрясающе, и небольшой дискомфорт от выделений из оргазма ничуть этого не уменьшил.       Кинн, очевидно, чувствовал то же самое, потому что поцеловал Порша в затылок, затем плюхнулся рядом с ним на спину. Он подвинулся ровно настолько, чтобы прижать Порша к груди. Последовали еще поцелуи — ленивые, измученные поцелуи, несколько пробормотанных похвал и нерешительная попытка вытереться одной из сброшенных простыней. Устроившись поудобнее, они прильнули друг к другу, пока оба, насытившиеся и полные блаженства, не погрузились в забытье.