Perry Rider

“Всем привет! Я Ляпис Лазурит, и это новая глава в моей жизни! В прошлых сериях… “ Это то, как хотелось ей начать этот день. Она — взбалмошная, но всеми любимая главная героиня с горячим любовным интересом и крутыми друзьями. Она смеется и со всеми заводит знакомства, все проблемы исчезли от одного честного разговора с мамой, а в конце все действующие лица поют слащавую песню. Да, звучит неплохо. Но на самом деле Ляпис до жути скучно. Да и сейчас даже не начало дня. Уже ближе к ночи, если быть совсем честной. Лазурит вздыхает и трет глаза, случайно запутав наушники. Она ругается и кидает их лежать неразборчивым клубком у себя на груди. В уши бьет мелодичный бас и томный мужской голос. Это группа, по которой фанатела Перидот в свои пятнадцать. Она рассказывала, как в средней школе любила сидеть на качелях и представлять, как выпивает десяток шотов в баре и пьяная пафосно шатается по городу в кожаной куртке. Ляпис же нравилось представлять, как пятнадцатилетняя Перидот представляет себя в клипе, сидя на качелях детской площадки. Как их там? Арктические обезьяны? В целом, не так важно. Сейчас главная проблема в том, что Ляпис, которая все еще желает быть всеми любимой главной героиней, с которой всегда должно происходить что-то интересное, находится в полном одиночестве. Гранат занята практикой, Жемчуг какой-то “важной встречей”, Перидот просто “была в сети 3 часа назад”... и даже Аметист по-хамски отказалась с ней переписываться. Видите ли, игра у нее со Стивеном. Ладно, Ляпис не сильно злится. Все таки, одиноко и загадочно лежать на кровати тоже надо уметь и практиковать. Не хватает неизлечимой болезни и Джейка Джилленхола в роли слащавого фармацевта. Но после всей этой мишуры с туром и побегом из дома ее жизнь, действительно, стала выглядеть скучной на контрасте. У нее появились новые привычки в виде засыпания на линии с Перидот и постоянных встреч с девочками. И они все же обсудили с Йеллоу условия, благодаря которым она, собственно, и имела возможность выходить из дома по какой-то иной причине помимо репетиций со Стивеном. Отчасти, на такую благосклонность ее матери повлияла Роза Юниверс. Кажется, они созванивались и о чем-то беседовали, и Ляпис до сих пор было до жути любопытно, что такого сказала мама Аметист и Стивена Йеллоу, что та без каких-либо подозрений отпускала ее репетировать в гараже. И отнюдь не классику. Наверное, стоит упомянуть и другие условия? Для удобства. Ляпис почему-то доставляло особое удовольствие вспоминать о них перед сном. Возможно, из-за того, что они были чуть ли не первой победой в споре с Йеллоу. Или из-за того, что нарушать их не стоило, поэтому нужно запомнить. Ляпис все еще была обязана быть дома до девяти, а также заниматься репетиторством и собственными навыками на фортепиано (Йеллоу все еще настаивала на высшем музыкальном образовании, а Ляпис ничего не могла предложить взамен, так что…). Но изменений было гораздо больше, чем могла представить Лазурит. Теперь она могла одеваться во что-то кроме рубашек и закрытых вещей, и ей даже разрешили оставить синий цвет волос (пожалуй, самая большая победа). И, стоит подчеркнуть, как бы “по-бомжатски” она не вырядилась, Йеллоу не могла ее оскорблять. Разве что, в крайне завуалированной форме. Помимо этого, Ляпис удалось избежать поездки в Миррор-бридж, а также уговорить маму перевести ее в другую школу. Конечно же, все это медленно и порционно подавалось под соусом “лучших учителей” и “меньшего количества времени на дорогу”. Там ее ждет компания в виде Жемчуг, что не могло не радовать. Ну, и, естественно, теперь ей было запрещено сбегать из дома. И, тем не менее, жизнь все еще оставалась довольно предсказуемой в такие августовские вечера. Ляпис переключает песню и задумчиво ковыряет прыщик на подбородке. Взгляд вовсе стекленеет, а мысли уносятся совсем уже далеко и во что-то неопределённое. На этот раз ей попадается спокойная песня, которая разжижает мозг до невозможности. Возможно, ей стоит начать бегать вместе с Гранат. Ляпис бы совсем уснула в таком положении, если бы не странный стук. Тихий и непонятно откуда. Потом еще один. Понастырнее. Лазурит хмурится и снимает один наушник. Что за черт? Ее глючит? Снова дурацкий стук. Зато теперь ей понятно, что он доносится от окна. Ляпис незаинтересованно смотрит на плотные шторы, списывая все на назойливых птиц, но следующий стук уже начинает пугать. Он какой-то даже агрессивный и норовит разбить окно. Жаль, что стекла здесь были толстыми и дорогущими. Но Ляпис все равно встает с кровати. Птицы ее хотя бы развлекут. Она трет глаза и спихивает телефон и клубок проводов с себя на кровать, медленно принимая вертикальное положение. Изо рта доносится ленивое скрипение, и она ковыляет к окну. Отшторивает его, смотрит. Ничего. Никаких птиц. Ляпис закатывает глаза и уже хочет вернуться обратно в постель, как замечает нечто. В полутьме это больше напоминает какого-то неестественно высокого человека или скинволкера, но это…Перидот. Перидот, стоящая на плечах шатающейся Аметист. Какого вообще черта? Перидот живет в Сакраменто, а Аметист должна играть со Стивеном в какую-то стрелялку. Ляпис округляет глаза и зажмуривает их на секунду, проверяя зрение. Две коротышки шатаются, Аметист тычет пальцем в сторону Лазурит и, видимо, гогочет, пока Перидот что-то бубнит и пытается перелезть через высокий забор. О, нет. Нет, нет, нет. Очень плохая идея. Ляпис начинает бить ладонью в окно и активно мотать головой, бесшумно крича “валите”, но девушки совершенно не замечают этого. Перидот удается зацепиться за верхний край ограды и неуклюже брякнуться на подстриженный газон. И дальше происходит то, чего так боялась Ляпис. Моментально включается сирена, Лазурит подпрыгивает на месте и хватается за волосы, с паникой смотря на подруг. Перидот вскакивает и огалдело осматривается, совершенно не зная, что делать. Аметист выглядит совершенно испуганной и что-то кричит ей. Боже, это конец. Ляпис снова закроют в доме на веки вечные. И Перидот могла бы достойно остаться стоять на месте преступления, но вместо этого она каким-то невообразимым образом карабкается на второй этаж по водостоку. Это тоже какая-то кошачья фишка помимо ее глаз и носа? Лазурит, благо, додумывается открыть окно и вовремя схватить “придурошную” за запястье, затаскивая внутрь. — Ты! Какого черта ты делаешь? Это первое, что говорит Ляпис своей девушке спустя месяц после их прощания. Перидот тяжело дышит и смотрит на нее круглыми глазами, которые идеально повторяют форму запотевших очков. Румянец растекся от челюсти к скулам, а волосы привычно растрепаны, хоть и цвет перешел в совсем нежно-фисташковый вместо запомнившегося ей ядовито-салатового. — От одного до десяти, насколько нам пиздец? Ляпис нервно хихикает, — десять. После этого она как будто бы вспоминает, что не видела Перидот уже очень долго, разве что в пиксельном окошке в дискорде. Она без лишних слов впечатывается в запыхавшуюся девушку, прижимая ее к себе, — какого черта ты залезла ко мне в дом? Она чувствует теплые руки на своих плечах, которые крайне не вовремя затупляют ее инстинкты самосохранения. Дальше слышит хрипловатый голос, который, как Ляпис сейчас поняла, очень искажался всеми мессенджерами, — ну, ты же любишь ромкомы. Я и подумала, что… Погоди, у тебя кровать с балдахинами? Охереть… Лазурит смеется и уже хочет продолжить глуповатый диалог, но после краем уха слышит отдаленное цоканье каблуков. О, боже. Волоски на руках встают дыбом. Ляпис отшатывается, — так, лезь под кровать. Быстро. Перидот в недоумении хмурит брови, — я хочу произвести хорошее впечатление, я не буд… — Лезь. У меня есть план. Гитаристка раздраженно вздыхает и встает на четвереньки, подползая под каркас кровати, — это идиотизм, я же не вор какой-то… — Ты уже залезла в ее дом, поэтому сиди там. Перидот что-то еще бубнит и заваливается под кровать как раз в тот момент, когда дверь в комнату со свистом открывается. Ляпис моментально выпрямляет спину и кладет руки по швам. Боже, эта ситуация становится еще глупее. Йеллоу, словно злобная фурия, влетает в комнату. Ее глаза тут же начинают выискивать виновницу “торжества”, а после натыкаются на белую, как лист бумаги, Ляпис, — где она? Лазурит кусает губы и оторопело смотрит в глаза матери, — ты о чем? Йеллоу сужает взгляд и продолжает с нажимом, — на заднем дворе чисто, в других комнатах тоже, — Ляпис шумно сглатывает. Врать было бесполезно, — я по твоим глазищам стыдливым все вижу. Где она? Лазурит уже хочет отчаянно все списать на бездомную кошку, или хомяка, или на что угодно, но чувствует шевеление около своих лодыжек. Ее крайне нагло отпихивают в бок, а после Перидот спешно вылезает из своего укрытия и быстро поправляет одежду, волосы и, конечно же, очки. — Здравствуйте, миссис Лазурит… Прошу прощения, мисс Даймонд. Ляпис кажется, что она сейчас распадется на атомы. Она безвольно смотрит на жесткое лицо Йеллоу, а после на уверенное Перидот. Ощущение такое, словно они персонажи из разных вселенных, и просто не должны были встретиться. Буквально, никогда. Но они сохраняют зрительный контакт. Перидот с адреналиновой смелостью, а Йеллоу с высшим уровнем подозрения. — Так вот, значит, кто оставляет укусы на лице моей дочери. А сейчас вы еще и забрались в мой дом. У вас будет что-то в собственное оправдание? Очки Перидот, кажется, снова запотели. Ляпис с ужасом замечает, как та сжимает челюсти и раздумывает. — Мэм, мне очень жаль. Мной руководствовало лишь желание сделать невинный сюрприз, а не поднять весь дом на уши. Глаза Йеллоу сверкнули на секунду, то ли раздражением, то ли осуждением, то ли вовсе тенью веселья. Что происходит? Перидот сглатывает и облизывает пересохшие губы, чтобы продолжить, но Йеллоу ее останавливает. — Ладно, довольно этого. Мне нужно сообщить полиции, что все хорошо. Даю вам час на все ваши…приветствия, — мать поджимает губы и снова осматривает Перидот с ног до головы, — далее жду в гостиной и… поправьте ваши волосы. Ляпис отрывисто кивает, а Перидот неловко поправляет очки и шепчет “да, мэм”. Йеллоу была крайне благосклонна, нельзя было портить ей настроение. Женщина разворачивается на каблуках, и Лазурит срывается с места, чтобы закрыть дверь, но тут же останавливается под жестким голосом в коридоре. — Дверь оставь открытой, Ляпис. Никаких непристойностей. — Конечно, мам! Ляпис все же прикрывает дверь, оставляя щель в десять сантиметров. Ни вашим, ни нашим, так сказать. Далее она прижимается к стене около нее и прикрывает рот руками, с ужасом смотря на Перидот. Та неловко присела на край кровати с балдахинами и тоже смотрела на нее с каким-то загнанным выражением лица. — Все очень плохо? Лазурит сдерживает смешок. Внезапно это все выглядит крайне сюрреалистичным, — о, нет. Либо тебе повезло, либо ты ей чем-то понравилась. Но все в порядке. Она в хорошем настроении. Брови Перидот лезут на лоб, — в хорошем? И..интересная женщина. Она еще пару мгновений смотрит прямо перед собой, видимо, переваривая не совсем удачное знакомство с матерью своей девушки. Ляпис убирает руки от лица и просто рассматривает ее поодаль. Ей кажется, что Перидот немного изменилась. Возможно, еще больше обострились черты лица, а может это все разница между искажениями камеры и реальной жизнью. В груди немного все сжалось, и пришло осознание, что она действительно снова видит Перидот. Прямо перед собой, буквально в нескольких метрах от себя. На лице Ляпис расцветает улыбка, и она на секунду прислушивается, пытаясь понять, где находится Йеллоу. Ничего не слышно. Видимо, в своем кабинете. Перидот в это время обводит внимательным взглядом ее комнату. Лазурит становится дико интересно, как выглядит “берлога” Перидот. Почему-то казалось, что у нее именно берлога. Ляпис наконец отходит от своих размышлений и приближается к девушке, присаживаясь рядом с ней. Гитаристка нервно выпрямляется. Видимо, эффект Йеллоу все еще был на ней, что неудивительно. — Все в порядке, она явно не будет заходить, — тихо говорит Ляпис и кладет руку ей на плечо. Та медленно кивает и немного расслабляется. Ладонь скользит дальше, проходится пальцами по вороту накинутой цветной рубашки, щекочет шею, обнимает за другое плечо. Перидот тихо выдыхает и тянется к ее свободно лежащей на колене руке, практически застенчиво поглаживая ее по костяшкам. Лазурит невольно прикрывает глаза от уже практически забытого ощущения. Она вспоминает, как горько было осознавать это в самом начале. К сожалению, у них с Перидот было не так много времени, чтобы ее прикосновения отпечатались на ее коже на несколько месяцев вперед. Чертова мышечная память. Ляпис переворачивает лежащую ладонь и переплетает их пальцы. Лбом прижимается к все еще щекочущим волосам на виске. Вдыхает. Невольно открывает глаза, ощущая… парфюм? — Духи? Она видит, как уголки губ Перидот дергаются в улыбке, а щеки трогает легкий румянец, — эм, это Аметист одолжила… она сказала, что… Да неважно. Ляпис смеется и краем глаз смотрит на приоткрытую дверь. Она не врала, когда говорила, что Йеллоу вряд ли зайдет. Конечно, она не была в полном восторге от новости, что у ее дочери есть девушка, но и сильно против не была. Проблема была не в поле, а в самом наличии у нее партнера. Йеллоу все еще была обеспокоена влиянием людей на ее “незрелый подростковый мозг”, но в целом достойно приняла эту новость, учитывая гомофобную среду этого мира. Единственное, что она прокомментировала — это не сильно афишировать. Репутация, надежды на будущее и все прочее. В любом случае, сейчас они находились практически за закрытыми дверями, а желание Ляпис быть ближе к Перидот росло в геометрической прогрессии. Она отключает мозг и возможную панику по поводу матери на первом этаже и подталкивает девушку на кровать. Перидот в немом испуге раскрывает глаза и вытягивает руки перед собой, не давая Ляпис сделать что-то еще. — Никаких непристойностей, Ляпис! — шикает она, а Лазурит мотает головой и улыбается. — Никаких, клянусь. Перидот внимательно смотрит на нее пару мгновений, изучая горящие глаза. Рациональность уже частично потеряна, а гормоны подталкивают Лазурит подползти ближе и улечься поверх. Гитаристка тихо выдыхает от того, как ее тело вжимается в матрас и аккуратно кладет руки на ее талию. Глаза Ляпис приклеены к ее приоткрытым пересохшим губам, и дыхание у обеих немного сбивается. Клавишница кладет пальцы на основание ее шеи, а локтем другой руки опирается около ее головы, немного зависает. Перидот перемещает руки на ее щеки, оглаживая мягкую кожу. Они на пару секунд застывают, привыкая к положению. — Так в чем заключался твой план? — шепчет гитаристка, завороженно смотря, как Ляпис облизывает нижнюю губу. — Его не было. На лице клавишницы сверкнула кривая улыбка, а после Перидот резко сокращает расстояние, сминая ее губы своими. Лазурит цепляется ногтями за ее ключицу, спрятанную под рубашкой, и с выдохом отвечает. Губы почему-то дрожат от волнения, как будто все происходит впервые. Она поворачивает голову вбок, и Перидот прижимается ближе, а после подтягивает ее за талию ещё выше на себя. Ляпис проглатывает шумный вздох, и касается языком ее нижней губы, очерчивая все трещинки. Они двигаются медленно, бесшумно, можно даже сказать, осторожно. На деле обе переживают о том, чтобы не издать ни единого звука. Лазурит обнимает девушку крепче за шею, а ее ноги запутываются в чужих, прижимаясь еще ближе. Кожа горит от ощущений, а ресницы подрагивают. Перидот углубляет поцелуй и посасывает ее нижнюю губу, и Лазурит с силой отстраняется, тяжело дыша. Ладно, не так уж и скучно для августовского вечера. Она зарывается носом в мягкие волосы и пытается восстановить дыхание. Тяжелые вздохи на ее шее ни чуть не помогают. Ляпис облизывает губы и сползает набок. Пожалуй, им стоит находиться на хоть каком-то маломальском расстоянии сейчас. Она пару секунд смотрит на кошачий профиль Перидот. Отмечает, что ранки на щеке и подбородке окончательно затянулись, но на скуле все еще белел шрам. Видимо, он там и останется. Мысленно материт Джаспер. У Перидот еще больше выгорели ресницы, а веснушки вовсе почти полностью покрывали нос и щеки. Ляпис мягко проводит подушечкой пальца по чужой переносице. — Как ты здесь оказалась? Ты же не умеешь водить… Перидот повернулась набок, и теперь они лежали также, как тогда, после их первого поцелуя на мосту. Ляпис почувствовала покалывание в животе. — Мне повезло, что друг отца отправился сюда по делам. К сожалению, я здесь буквально на пару дней, но лучше, чем ничего, верно? — девушка криво улыбнулась, а ее рука мягко сжала пальцы Лазурит. Клавишница отрывисто кивнула. — Конечно, Дотс. Я безумно рада тебя видеть. Как там дедушка? Перидот мягко улыбается и трет нос, — все еще смешно ругается на немецком. Я решила перебрать амбар, потому что там куча мусора и всякой всячины, и, естественно, получила нагоняй. После этого он отправил меня разбираться с грядками. Ляпис ухмыляется, — вижу по твоему лицу. Кто мне говорил использовать СПФ? Перидот тут же закатывает глаза, — я им пользовалась. Но его нужно обновлять каждые три часа, а я торчала на улице весь день, вот и обгорела. Взгляд Лазурит снова задерживается на светлых крапинках и смягчается, — чтоб я так обгорала, Пер. Гитаристка неловко улыбается и приподнимает свою руку, глядя на старющие часы на запястье, — у нас осталось пятнадцать минут, что мне стоит знать? Ну, о твоей матери. Мне немного страшно. Ляпис тяжело вздыхает и ложится на спину, — черт, я понятия не имею. Знаешь, не приходилось знакомить кого-то еще с ней. Перидот укладывает голову на свою согнутую руку и ухмыляется, — о, правда? А Джаспер выглядит такой милашкой… Лазурит хихикает, — ой, отвали. Не будь ты такой нелюдимой, я уверена, у тебя бы были бывшие и похуже. Гитаристка морщится, — не уверена, Ляпис. У меня достаточно хороший вкус. Ляпис картинно оскорбляется и кладет руку себе на грудь, — как ты смеешь? И ты в курсе, что оскорбила этой фразой себя в том числе. Перидот прыскает со смеху и трет глаза, — ладно, возможно я слишком категорична… Так что мне стоит знать? Лазурит смотрит в потолок, становясь немного серьезнее. Невольно начинает заламывать пальцы. Прокручивает в голове основные черты и “свойства” Йеллоу, — ну, с ней не стоит спорить. Эмоции она не любит, поэтому на жалость давить нельзя. Она устроит тебе допрос с пристрастием, поэтому готовься. Не спрашивай про ее прошлое. Личные границы, все дела… Не начинай разговора про классическую музыку, она тебя задавит. А так вроде все, остальное само собой разумеющееся, — Ляпис вытягивает перед собой руки, загибая один за одним пальцы, — не осматривай квартиру, не клади на стол локти, не сербай, сильно не размахивай руками во время разговора, молчи, пока жуешь, не доставай телефон, пока с ней говоришь, не используй уменьшительно-ласкательные вариации слов, не умничай и не тупи, не перебивай, не хвастайся и не прибедняйся. В общем, не делай ничего раздражающего. Перидот с каждой фразой выглядит все более сбитой с толку и испуганной, а в конце вовсе поднимает очки на лоб и усиленно трет глаза, — господи, а я просто хотела сделать романтичный сюрприз… Ляпис ухмыляется. Почему-то она чувствовала себя достаточно спокойно, несмотря на всю ситуацию. Возможно из-за того, что сейчас придется отдуваться не ей. Дело было не в том, что она злорадствовала, просто приятно хоть раз побыть в стороне от цепких рук Йеллоу, — ты знала мою мать, так что… Перидот возмущенно поднимает брови, — да, но я не думала, что у вас тут натыкана сигнализация! Вы что, банк? Или какой-то гипермаркет с кучей складов? Почему к вам сразу же едет полиция, это безумие. Замечание было справедливым. Лазурит даже задумалась, откуда у Йеллоу столько примочек для безопасности. Хотя, по ее словам, она не сильно отличалась от самой Ляпис в молодости. Кто знает, может ее отец был кем-то по типу Джаспер, а еще более любопытно, были ли еще “Джаспер” в окружении ее матери. Это бы явно объяснило такую настороженность Йеллоу. — Честно, понятия не имею, — пожимает плечами Ляпис и встает с кровати, — но нам уже пора идти. Перидот тяжело вздыхает и кивает, — да, верно. После она тоже поднимается и массирует виски, — локти, никакой классической музыки, не спорить, не допрашивать… Ляпис хватает ее за руку и отрывисто целует в щеку, — не переживай. С манерами и тактичностью у тебя все в порядке. И она дала нам час, это тоже о чем-то говорит. Может, все действительно не так плохо. Перидот поджимает губы и кивает, — хорошо. Лазурит сжимает ее пальцы и переплетает их, плавно вытягивая девушку из комнаты. Они молча идут по коридору, и сейчас волнение все же трогает синие волосы на затылке. Как бы их отношения с матерью не модифицировались, все еще было страшно. Перидот цепко рассматривает все детали интерьера, видимо сканируя и пытаясь по ним определить еще какие-то факты о Йеллоу, которые могут ей помочь. Не помогут. Они спускаются по лестнице в светлый коридор, Ляпис извиняюще смотрит на Перидот и отпускает ее руку. Та лишь стоически кивает, и они входят в зал. Йеллоу сидит не на своем обычном месте, но со своим обычным планшетом и обычным бокалом вина. Вместо этого она заняла кресло напротив дивана. И вместо домашнего халата на ней около офисная одежда. Женщина слышит шаги и поднимает голову. Ее лицо совершенно бесстрастное и строгое. Боже. — Присаживайтесь. Йеллоу показывает глазами на диван напротив. Перидот тяжело сглатывает и снова стоически кивает, прежде чем сесть на его край. Ляпис делает то же самое, сжимая пальцами свои колени. Йеллоу еще пару мгновений гуляет взглядом по экрану планшета и делает глоток вина, прежде чем повернуться на двух жмущихся подростков. — Итак… Перидот. Расскажи о себе, раз уж вы с моей дочерью так близки, и ты можешь себе позволить забраться в мой дом. Перидот неловко поджимает губы и поправляет очки. Что ей стоит сказать? Что стоит сказать? Так, погодите-ка. Это как своеобразное собеседование, верно? Перидот уже составляла примерный текст для поиска работы, возможно, это может сработать, если немного все перефразировать. Она поправляет волосы и выпрямляется, игнорируя испуганный взгляд Ляпис на ней. Поднимает глаза, встречаясь с беспристрастным лицом мисс Даймонд. — Меня зовут Перидот Гертруда Дрекслер. Мне 18 лет, родом из Сакраменто, из полной семьи, единственный ребенок. Закончила школу с красным дипломом в прошлом году. Интересуюсь естественными и точными науками. В особенности физикой, химией, биологией, астрономией и немного робототехникой. Жизнь планирую связать с нейробиологией или инженерией. И у меня нет каких-то дурных намерений в отношении вашей дочери, клянусь. Она вдыхает через нос, заканчивая речь, а Ляпис шокированно на нее смотрит. А, точно, она не знала ее второе имя. Что неудивительно, Перидот считала его дико странным и не особо привлекательным. Женщина напротив покачивает бокал с вином в руке и изучающе на нее смотрит. После делает глоток и откидывается на кресле. — Хорошо, Перидот Дрекслер. Значит, вам 18? Вас не смущает, что Ляпис не достигла совершеннолетия и возраста согласия? Перидот тут же чувствует, как к ее щекам приливает кровь. То ли от смущения, то ли от поднявшегося страха. Почему из всего, что она сказала, эта женщина зацепилась за возраст? У них разница не более года, почему вообще… — Мам! — гитаристка вздрагивает от резкого возгласа и смотрит на растерянную и смущенную Ляпис. Мисс Даймонд окатывает дочь леденящим взглядом, та сразу же прикусывает щеку и опускает взгляд. Перидот делает вдох-выдох, кое-как подбирая слова. — Мэм, у нас разница не больше года, а точнее 6 месяцев. К тому же, в большинстве штатов и стран возраст согласия начинается с 16 и… Глаза мисс Даймонд сверкают пугающей вспышкой раздражения, — мисс Дрекслер, меня не волнует возраст согласия в других штатах или где-то еще. Мы находимся в Калифорнии, и это единственное, что имеет значение. Перидот чувствует, как капелька пота стекает с затылка на заднюю часть шеи. Она уже открывает рот, чтобы возразить, как чувствует толчок у своей ноги. Гитаристка боковым зрением видит Ляпис, которая глазами ей говорит не спорить. Ладно, надо выкрутиться. — Да, Вы правы, прошу прощения, — Перидот сглатывает, — но, как я сказала, у меня нет никаких дурных намерений в отношении Ляпис. Я уважаю ее желания и хочу ей только лучшего. Меньшее, чего я хочу, — это обидеть ее. Ее голос звучит сдавленно и немного отчаянно. Она поднимает взгляд на женщину, и с удивлением замечает, что ее лицо немного разгладилось. Брови менее нахмурены, хоть она все еще выглядела устрашающе. Мисс Даймонд кладет бокал на подлокотник кресла и скрещивает пальцы, что-то обдумывая. — Ладно, пока я могу ориентироваться только на ваши слова. Дальше будет виднее. Но если я замечу хоть какие-то негативные перемены, знайте, что санкции настигнут вас моментально, мисс Дрекслер. Перидот снова отрывисто кивает. Это все? Или это только начало? Она поправляет футболку, которая от волнения прилипла к ее пояснице. Кто ж знал, что ей, совершенно не заботящейся о мнении людей, будет настолько страшно вести диалог. Кроме того, это была не просто строгая мама ее девушки, это была Йеллоу Даймонд — человек, про которого она читала множество статей. Возможно, ей удастся пообщаться с другой стороной ее личности. Все таки, какой бы сварливой она не была, она все еще гениальная бизнесвумен и музыкантка. — Расскажите о своих родителях. Ляпис еле заметно толкает ее в бок, и Перидот снова поправляет очки. — Эм, да, конечно. Моя мама психолог с большим стажем, преимущественно занимается с детьми. А папа юрист. Вернее, начальник юридического отдела. Я, честно говоря, не знаю, что именно вы хотите про них знать… Йеллоу медленно кивает, — в целом, мне этого достаточно. В будущем нам нужно будет обменять контактами…Впрочем. Вы сказали, что хотите связать себя со сферами нейробиологии или инженерии. Должно быть, в этом году вы уже поступаете? На кого? Куда? Перидот почувствовала, как Ляпис начала нервно ерзать на диване. Черт, видимо, мисс Даймонд была из тех, кто не принимал во внимание понятие “gap year”. Конечно, она может соврать, но в долгосрочной перспективе это бы только все усугубило. — Честно говоря, я запланировала в этом году работать, сдать на права и все обдумать. Меня тянет к науке, но я хочу убедиться в том, что это точно мои специальности. Не хотелось бы поступать вслепую, а потом жалеть. Лицо мисс Даймонд снова ожесточилось. Губы скривились в эмоции неприязни, — а ваших родителей не беспокоит перспектива, что их ребенок будет праздно шататься по малооплачиваемым работам весь год? Перидот почувствовала укол раздражения. Ладно, она постарается действовать согласно указаниям Ляпис. Она тихо выдыхает и смотрит в глаза женщины. — Мои родители делают упор на том, чтобы я могла принимать самостоятельные решения. А этот год как раз поможет мне определиться и встать на ноги. Поверьте, мое нелюбимое занятие — это праздно шататься. Даже сейчас, будучи на ферме, я проводила эксперименты с растениями и читала книгу по робототехнике, что в дальнейшем мне может пригодиться. Кажется, завуалированная агрессия немного остужает мисс Даймонд. Видимо, она и сама разговаривала на таком языке. Значит, понятия границ для нее что-то да значат. И пусть желание принимать самостоятельные решения ее родители скорее не поощряли, а терпели, это сработало. Женщина делает глоток вина, и ее взгляд наконец соскальзывает с нее на Ляпис. Та сидела неподвижно, словно статуя. Перидот это крайне удивляет, учитывая, что Лазурит крайне тревожный человек и в любой непонятной ситуации трясет ногой или кусает губы. Авторитет у мисс Даймонд был нерушимый. — Ладно, Перидот, — женщина прокашливается, и ее лицо немного расслабляется. Интересно, она сама испытывала хоть каплю волнения? Перидот ставит десять баксов на то, что мисс Даймонд сама достаточно тревожный человек. Чего стоит охранная система дома… Так сказать, яблоко от яблони. А серьезная маска на лице — это распространенный инструмент у большинства взрослых и влиятельных людей. Женщина проводит рукой по стриженым коротким волосам, — теперь вопрос к вам обеим. Как вы познакомились? Обеих девушек тут же ударяет разрядом тока. Перед глазами проплывают картинки дыма, громкой музыки и сомнительного содержания танцев. Твою мать. Ляпис с паникой смотрит на лицо Перидот, которая выглядит крайне растерянной. Главное, не сказать придуманные версии одновременно. Они пару секунд обмениваются встревоженными взглядами, и гитаристка медленно ей кивает. Про клуб точно нельзя даже зарекаться, а про последующие их встречи и фейковые имена тем более. Лазурит смущенно улыбается для пущей честности и почесывает затылок. — Перидот была в другой группе. За кулисами познакомились. Дрекслер тут же активно кивает, — да! Я проверяла настройку своей гитары, и Ляпис спросила про ее бренд. — Кстати, мам, представляешь, она от твоей компании! Лаймовая такая. — Да, у меня суперстрат, — Перидот невольно краснеет и опускает взгляд. В какой момент они обе начали незаметно пытаться подлизаться к мисс Даймонд? Ту, это, кажется, никак не трогает. Она лишь вскидывает бровь, что все равно лучше, чем хмурое выражение лица и искривленные губы. — Значит, играешь на гитаре? Перидот кивает, — да, мэм. — И как, хорошо? На твой взгляд. Перидот совсем мнется, но перед этой женщиной нельзя показаться мямлей, — неплохо. Но есть, куда стремиться. Этот ответ удовлетворяет мисс Даймонд, и та встает с кресла, — ладно, мне достаточно этой информации. Девушки тоже поднимаются. Перидот трет подбородок в раздумьях. Будет ли наглостью спросить или нет? Воспримет ли она это как очередную попытку понравиться? Ладно, к черту. Она и так считает Перидот частично педофилкой, судя по всему. — Мисс Даймонд, можно вопрос? Женщина вскидывает брови и изучает лицо девушки. Та снова сглатывает, — да. — Это правда, что ваша компания до сих пор изготавливает кишечные струны для скрипок? Или вы полностью перешли на металл и нейлон? Брови женщины поднимаются еще выше. По ощущениям Перидот, она даже немного теряется, но быстро приходит в себя. Гитаристка опускает взгляд, чтобы не показаться “подлизой”. Мисс Даймонд смотрит куда-то вбок, а после все еще немного удивленно отвечает. — У нас есть несколько моделей с кишечными. Они дороже остальных, и сделаны вручную по всем канонам...резонансная ель, клен. Конечно, это не Страдивари, но с Кремоной они вполне могут потягаться. Перидот смущенно кивает и говорит “поняла, спасибо”, пока Ляпис хлопает глазами и смотрит то на свою мать, то на девушку. Она не была уверена, но, кажется, гитаристке удалось немного растопить Йеллоу. Все трое молча проходят в прихожую, Ляпис замечает разрисованные кеды на ногах девушки, что в начале вызывает тепло в груди, а потом тревогу. Она все это время была в обуви. В доме Йеллоу. И Йеллоу не сказала ни слова. По крайней мере пока… Женщина складывает руки на груди и еще раз оценивающе оглядывает Перидот, которая неловко складывает руки в карманы джинс, — приятно было, наконец, познакомиться. В следующий раз заходи через дверь, и больше не оставляй ужасных синяков на лице моей дочери. И разувайся. Здесь ценится порядок. Перидот отрывисто кивает на каждое замечание, но еле заметно косится на Ляпис при упоминании синяка. Видимо, Йеллоу наивно прикинула, что это сделала она. — Мне тоже было приятно познакомиться с Вами, мисс Даймонд, — четко проговаривает девушка и с удивлением замечает тень улыбки на лице женщины. Ее щеки тут же краснеют, а Йеллоу кивает и разворачивается на каблуках, уходя в свой кабинет. Ляпис неловко топчется на месте, и они какое-то время ведут немой диалог. — Ладно, лучше спишемся, — понимающе шепчет Перидот, и Лазурит кивает. После она подходит ближе и крайне смело целует ее в губы, пусть и на пару секунд. Гитаристка коротко, но крепко обнимает ее за талию, а после выскальзывает за дверь. Ляпис еще пару секунд смотрит на вход, переваривая только что случившийся диалог. Черт, это было напряженно, но... лучше, чем она ожидала. Йеллоу сохраняла спокойствие, Перидот отвечала в своей манере, хоть и с небольшими ограничениями. Интересно, что так подкупило ее маму? Ляпис мнется на месте. Может, стоит спросить? Она крайне редко подходила к женщине, когда та была в своем кабинете, но сейчас та явно не работала. Это просто была комната, в которой Йеллоу могла чувствовать себя комфортно. Она нередко там обедала, читала книги по выходным и дремала на небольшой тахте. Ляпис невольно трогает улыбка. Почему-то именно в этот момент ей вспомнилось, что Йеллоу такой же человек, со своими пристрастиями, странностями и привычками. Она выдыхает, взвешивая все за и против. Вряд ли все перейдёт в конфликт. Да и поздно уже было. Возможно, ей удастся выцыганить хоть какие-то впечатления матери о Перидот. Она шагает к кабинету и стучится. Слышит сонное "заходи" и входит в комнату. Женщина за широким склонилась над кипой документов, но уже явно клевала носом. Интересно, Ляпис сама будет таким же трудоголиком? А ее отец был? Она отгоняет мысли об этом туманном человеке и подходит ближе. — Извини, что беспокою. Просто хотела узнать... Йеллоу поворачивает голову, которую она положила на согнутую в локте руку. Ее губы трогает тень улыбки, а вокруг них собираются маленькие мимические морщинки. — Как мне Перидот? Ляпис краснеет и кивает. Руки невольно цепляются друг за друга перед ее корпусом в детском жесте. Мать замечает это, и ее взгляд еще больше расслабляется. И все таки, изменения какие-то были. Нет, конечно они не смотрели вместе "Друзей" и не заплетали друг другу косички, но Йеллоу стала открытее. Возможно, на ней сказалась их совместная истерика, но Ляпис больше склонялась к другой причине. И снова мысли о туманном человеке. Йеллоу было явно сложно хранить секрет о ее втором родителе, а сейчас, когда он был раскрыт, женщина как будто выдохнула впервые за долгое время. Она могла позволить себе ласково улыбнуться, пусть все еще реже, чем требуется всем американским канонам, и базовые вопросы в духе "как прошел день?" звучали куда более расслабленно. Почти также, как в доме Юниверсов. Ляпис не могло не греть это. — Она не такая, какой я ожидала ее увидеть... Ляпис тихо смеется, — проженной бунтаркой? Йеллоу ухмыляется и устало трет переносицу, — да, что-то подобное. А эти очки, робототехника, знания законов... Даже не знаю, чье это влияние. Лазурит пожимает плечами, — не знаю. Но она правда хорошая. И действительно не желает мне вреда. Да и никому в целом. Йеллоу изучающе и немного задумчиво на нее смотрит, — созидать, а не разрушать...Уж надеюсь, Ляпис. Думаю, нам обеим стоит отдохнуть. Ляпис с готовностью кивает и сама чувствует накатывающую сонливость. Ей действительно стоит поспать. И написать Перидот. Интересно, где она ночует? Скорее всего, у Аметист. К Жемчуг она бы не пошла, а с Гранат у нее были довольно странные отношения, пусть и некая немая связь присутствовала. Хотя, у Гранат со всеми подобное общение. Она отвлекается от текучих мыслей и желает матери "спокойной ночи", после чего тихо закрывает дверь снаружи. “Всем привет. Я — Ляпис Лазурит, и это новая глава в моей жизни. Вот и подошел к концу очередной августовский день. "