Between the Porno and the Comfort

Леви устало открыл глаза, рукой нащупывая разрывающийся мелодией телефон. Она словно проникала сквозь всё тело и кости, отдаваясь лёгкой болью в висках, отчего он снова зажмурился. Нужно было вставать. Поднимать задеревеневшее тело с постели и отправляться на грёбаную работу. Сегодняшний день ничем не отличался от других таких же: заправленная кровать, чистка зубов, бритва, душ, укладка волос. Привычный завтрак из двух яиц, тоста с сыром и томатов, крепкий кофе, мытье посуды. Идеально выглаженный костюм в шкафу, брюки со стрелками на мускулистых бедрах, звякнувшая пряжка ремня. Удавка на шее, одеколон и проверка вещей в портфеле. Тёплое пальто. После — чистка обуви, звякнувшие в кармане ключи и тихо открывшаяся дверь. Ничего нового, только привычная стабильность. Даже машина встретила его своей практичной серостью. Стабильность ощущалась безопасно. Ничего нового и пугающего, что могло поджидать за поворотом, только знакомый маршрут до знакомого здания, а потом обратно. Знакомый супермаркет по дороге, а потом ужин и снова возможность отключиться. Чёрт, день только начался, а он уже думал о том, как вернётся домой. Машина приветственно моргнула фарами, и Леви уселся за руль, начиная очередной тяжёлый день вздохом и прокрутом ключа в зажигании. Дворники пару раз прошлись по лобовому стеклу, смахивая прилипшую за ночь жухлую листву. Серое небо отражалось в мокром асфальте, на капоте и в глазах Леви. Он сдал немного назад, кладя руку на изголовье соседнего сидения и смотря в стекло заднего вида. Казалось, что с наступлением осени люди разучились водить, но Леви толкался в пробке без раздражения, уже привыкнув к тому, что дорога снова занимает больше времени. Леви проехал мимо севен-элевен и остановился у маленькой кофейни, чтобы взять привычный американо. Он просидел в машине с добрых пару минут, гипнотизируя прозрачную дверь с вывеской, и понятие времени размывалось вместе с бензиновыми потоками дождевой воды. Нужно было выходить. Ещё один маленький пунктик в его рутине был отмечен галочкой и в подстаканник слишком хорошо встал кофе, закрытый чёрной крышечкой. Леви снял машину с ручника, и асфальт зашуршал под колёсами, и грязные капли окропили размокающую на земле рекламную листовку. Машина остановилась на парковке офиса. Поёжившись, Леви шмыгнул в двери офисного здания, но даже не разозлился на погоду, что осталась грязными разводами на туфлях, хотя он прошел всего с десяток метров. Идеальный порядок на столе, ни одной лишней вещи, только монитор, клавиатура, ежедневник, ручка и со вчерашнего вечера аккуратно сложенная стопка документов, которые ожидали проверки и подписей начальства. Леви отчего-то педантично пододвинул ежедневник к бумагам, стараясь расположить их в одну прямую линию, словно под линейку. Жизнь вернулась в привычное русло, как и Леви вернулся к постоянным тренировкам, но теперь стал ходить на них чаще, чтобы забить свободное время чем-то полезным. Он разгружал голову от мыслей нагружая тело, и забитые мышцы вечером давали о себе знать болью к утру, напоминая, что он всё ещё живой. Вот и сегодня Леви ответственно проверял каждую колонку в таблице, чтобы без зазрения совести отправиться в зал после работы. Чтобы вымотаться так, будто его пару раз переехали катком. Чтобы не было сил думать, чтобы скорее принять новую-старую жизнь, в которой ему больше не нужно беспокоиться об ужине, испачканном диване и шуме за стеной. И с каждым новым днём у него получалось всё лучше. — Привет героям труда, — Леви, уткнувшись в монитор, вздрогнул, не заметив, как подкралась Ханджи. Она оперлась на стол ладонью, потягивая кофе из белой корпоративной кружки. — Доброе утро, — Леви взял свой картонный стаканчик с подостывшим американо и поднял его в воздух, словно салютуя. — Тут такое дело. Знаю, что ты откажешься, но всё же… — коллега поправила на себе очки и протарабанила пальцами по стулу, готовясь продолжить. — Ну, говори. — Сегодня же пятница. Начальник позвал всех в ресторан тут неподалёку. Ну, знаешь, поболтать, выпить, отвлечься от работы. — А, кажется понимаю. «Тимбилдинг», — Леви одной рукой показал кавычки, на что Ханджи поджала губы, сдерживая улыбку, и пару раз кивнула. Леви приоткрыл рот, чтобы сразу заявить о своём отказе, потому что его день был чётко распланирован до самого конца. Он знал, во сколько вернётся с тренировки, что помоет руки, прежде чем достать бутылку с йогуртом без сахара, что затем он бросит спортивную форму в стиралку, а себя под душ. Главное не перепутать. Да и вообще он не был любителем таких посиделок. Он толком-то и с коллегами не общался, лишь по рабочим вопросам в рабочее время, и это предложение пойти в ресторан заставляло всё нутро сопротивляться. Выход из сраной зоны комфорта, которая уже давно перестала быть комфортной, превращаясь в тюрьму с чётким расписанием жизни, ещё вчера казался абсолютно бесполезным. Только вот одна малюсенькая, но пугающая мысль заткнула Леви рот, не дав произнести и слова. Так будет проходить не только сегодняшний день, но и вся его жизнь. На исходе лет у него накопится приличная сумма на сберегательном счете, возможно, в гараже будет стоять машина поновее и помощнее, жилплощадь увеличится в размерах, и он от отчаяния будет выть вместе с бродячими псами, которых будет прикармливать, цепляясь за возможность хоть с кем-то поговорить. — Приём, — Ханджи пару раз щёлкнула пальцами перед лицом Леви, что уставился в одну точку, доводя мысли до абсурда. — Где собираемся? — Леви сам не сразу понял, как его рот вдруг произнёс этот вопрос, но Ханджи едва ли не захлопала в ладоши, но вовремя вспомнила, что они не одни в офисе, и ей пришлось сдержать эмоции. Она наклонилась к Леви, тихо проговорив время и место, и затем воодушевлённо проскакала к своему столу, ещё пару раз обернувшись с лучезарной улыбкой. Леви не понимал, почему она до сих пор с ним пытается наладить контакт. Почему не избегает его, а продолжает напирать, и почему именно сегодня он сдался перед собой и её предложением. Он был готов подорваться и всё отменить, отказаться, снова спрятаться в коконе своей квартиры до понедельника. Но он оставался сидеть на месте, крутя стаканчик в руках, смотря как на его дно стекает по стенкам кофе, от которого он зарекся воздерживаться примерно четыре месяца назад. Четыре месяца назад Эрен исчез, так и не появившись на пороге, не написав ни строчки, и его телефон продолжал быть недоступен, не давая звонкам достигнуть абонента, голос которого начал потихоньку искажаться в голове Леви. Первый месяц Леви с трудом мог просыпаться и засыпать в квартире один. За стеной теперь был слышен плач ребенка, чьи родители всё-таки заехали спустя пару недель после того, как владелец квартиры намеревался продать её. Мигрень вернулась к прежнему расписанию, поднимая в ночи и периодически настигая в пробках по дороге на работу и с работы. И Эрена словно и не было никогда в его жизни, словно Леви придумал его в какой-то агонии, чтобы разбавить свои серые будни. Единственное, что давало понять, что Эрен на самом деле был — вещи, которые он оставил в квартире, и которые Леви так и не решился выбросить. Он собрал их в пакет и спрятал в шкафу под своими рубашками на вешалках, и со временем взгляд всё меньше цеплялся за белый пакет из какого-то магазина одежды. Леви больше не покупал чизкейки, перестал пользоваться кофеваркой, просто вернулся к растворимому, гадкому, но быстро приготавливаемому кофе, выбирая поспать подольше утром. И дни наполнялись стабильностью и спокойствием, забиваясь какими-то рутинными задачами, за которые Леви с удовольствием брался, не замечая как проходит время. Вычищенный химчисткой диван, казалось, будучи новым не был таким чистым, и теперь он сразу же бросался в глаза, когда Леви приходил домой. Закрыв за собой дверь, Леви глубоко вдохнул и выдохнул, оттягивая галстук. До сих пор наполненные тишиной вечера теперь прервались тревогой, громко стуча по ребрам, словно по батареям. Словно сегодняшняя встреча с коллегами меняла слишком многое. Будто бы Леви делал шаг навстречу миру, от которого он ещё до недавнего времени кривил лицом. Социализация — тот самый недостающий пазл в его картине нормальной жизни. И если раньше её дополнял Эрен — втиснувшись из ниоткуда, из какого-то другого набора, но лёгший таким ярким пятном в этом сером пазле, что быть недособранным пазлом оказалось легче, чем когда этот кусочек пазла выдрали из самой середины картины. Все эти мысли держали Леви на пороге квартиры, и когда он отмер и посмотрел на часы, то обнаружил, что у него осталось не так много времени на душ, ужин и сборы. Какое-то забытое чувство предвкушения стояло в горле. Последний раз он испытывал такое, когда Эрен… Эрен. Эрен. Эрен. Эрен. Сколько понадобится времени, чтобы его имя и образ навсегда вытеснились новыми событиями жизни? Поможет ли сегодняшняя встреча хоть на миллиметр прикрыть отсутствие Эрена? Леви слегка тряхнул головой, наспех снял пальто и повесил его на крючок. Поставил туфли на обувницу и с выдохом прошёл на кухню, чтобы включить чайник, а затем раздеться. Ремень хлестнул воздух. Пуговицы манжет никак не поддавались, и Леви едва не сдавался перед собой и своей попыткой зажить другой жизнью. Без Эрена. Без этого чёртового соседа, свалившегося как снег на голову, а затем свалившего в закат, забрав с собой все возможности на диалог и шанс всё исправить. Ушёл, втоптав все усилия Леви в грязь, перемешанную со спермой, алкоголем и ещё чёрт знает чем. Забыть. Просто забыть. Горячая вода хлестнула по плечам. Пар заполнил ванную комнату, и Леви стоял под потоком, терпя обжигающую боль и смотря в одну точку. Время утекало в слив, и идея стечь вместе с ним в трубу казалась не такой уж плохой. Чёртов любитель боли. Леви ударил ладонью по вспотевшей плитке и выключил воду. Резко прервавшийся шум окатил тишиной, ещё более оглушающей, и хотелось взвыть от того, как подло работал мозг. Как образы, уже слегка искаженные, реже, но продолжали проскакивать в голове в те самые моменты, когда Леви был меньше всего к ним готов. А был ли хоть раз, когда он мог спокойно отреагировать на всплывший в голове образ? Леви прикрыл глаза и в очередной раз глубоко набрал в грудь воздуха и выдохнул его до сжатых ребер. Жизнь не закончилась. Вода затихала, и мягкое полотенце уже стирало капли с прядей волос, плеч и груди, впитывая в себя влагу. Оставив полотенце на бедрах, Леви прошлепал босыми ногами до шкафа с одеждой. Стройный ряд наглаженных белых, голубых и черных рубашек кисло смотрел на него, а Леви смотрел в ответ. У него толком даже не было одежды для таких случаев. Он смотрел и смотрел на вешалки и полки, и отчаяние опускалось на его плечи одновременно с опускающимися уголками губ, пока взгляд не зацепился за аккуратно сложенный, неизвестно откуда взявшийся серый лонгслив. И это было похоже на чёртово спасение. С брюками оказалось всё намного проще, потому что помимо классических чёрных, у него всегда была пара других, посветлее, и не таких строгих, и вот Леви уже смотрел на себя в зеркало оценивающим взглядом. Всё было не так плохо. И казалось, теперь он мог сказать это не только относительно своего внешнего вида. Вместе с подобранным образом проскользнуло чувство, что у него всё же есть какой-никакой шанс на перемены, и начать их с непривычного сочетания одежды вполне походило на ещё один маленький шаг им навстречу. На ужин времени не осталось, но, собственно, огорчений по этому поводу не было. Леви даже хмыкнул оттого, что изменения внезапно коснулись и пищевых привычек. В конце концов он шёл в ресторан. Часы, любимый парфюм, белые кеды, пусть и не по погоде, кардхолдер, телефон, ключи, а вместе с ними подступающее к горлу волнение. Леви и вспомнить не мог, когда последний раз чувствовал такое волнение. Может, ещё в самом начале своего пути, на каких-нибудь собеседованиях, и улыбка вдруг сама прорвалась на его лице. Чёрт. Он чувствовал себя студентом, только что закончившим университет. Ключи брякнули в руке, и замок несколько раз провернулся в двери. Дверь открылась не до конца и, подняв голову, Леви замер в проходе. Казалось, время остановилось и пеплом ухнуло в ноги вместе с сердцем и вообще всем живым, что было в Леви. Он проморгался, на всякий случай, но силуэт никуда не исчез, и Леви свёл брови к переносице от боли, от злости и подлого чувства тоски. Чёрная водолазка, бежевое пальто, аккуратно собранные в пучок волосы, кожаная сумка на плече, из которой торчали какие-то бумаги, укороченные брюки и ботинки челси. Это не Эрен. Не тот, каким он его помнил. Пальцы рук подёргивало от смешениях всех, каких только можно, чувств, и Леви вновь поднял взгляд на бессовестного соседа, что молча стоял перед ним, улыбаясь так, словно не он, чёрт возьми, пропал без вести четыре месяца назад. Слово это не он оставил Леви без единой идеи о том, где он был и почему так внезапно исчез. Но эти зелёные оленьи глаза он узнал бы из тысячи. Леви поджал губы, не подобрав и слова, что бы сказать Эрену. Он не смог произнести ничего из того, что собирался всё это время сказать ему, если бы они когда-нибудь встретились. Ни про то, как он отчаянно искал его по всем клубам Нью-Йорка, ни про оставленное заявление о пропаже в полицию, ни о том, как он ночами не мог уснуть, ворочаясь и мучаясь от мигрени. И ни про то, как постепенно он мирился с его исчезновением. И мысль о том, чтобы Эрену лучше бы никогда больше не появляться на пороге его квартиры, предательски ускользала вместе со всеми усилиями, что Леви приложил, чтобы забыть его. Какая же ты мразь. Леви со всего размаху впечатал кулак в это безупречное лицо, и кровь хлестнула из его носа, роняя пару капель на бетон. Засранец улыбнулся, казалось, даже шире прежнего, и как только он отнял ладонь от лица, очередной удар пришёлся по его скуле. Эрен снова подставился, будто понимая, что заслужил каждый из ударов, и Леви чувствовал, что хочет проехаться по этому лицу ещё и ещё, пока силы не подойдут к концу, пока он не причинит ему столько же боли, сколько он ему причинил своим уходом. Он хотел этого в десятки раз сильнее, по сравнению с тем днём, когда приложил Эрена к дверному косяку за ночные стоны, едва сдержавшись, чтобы не ударить его, и сейчас его рука дрожала от желания избить эту сволочь, пока он не начнёт захлёбываться в собственной крови. Леви занёс руку для очередного удара и заметил, как Эрен на мгновение зажмурился, на какую-то долю секунды, готовясь получить по лицу, и ощущение дежавю вдруг прострелило голову мигренью, заставив Леви опустить руку и прислониться к дверному косяку виском. Из-за пронзительной боли он не заметил, как защипало в носу, как желание выбить из Эрена всю душу сменялось бессилием, и он прикрыл глаза, пытаясь элементарно удержаться на ногах. Злость притупилась тишиной, воцарившейся между ними. Порог квартиры казался единственной хрупкой стеной между прошлым и будущим, и когда Леви устало приоткрыл глаза, Эрен был всё ещё здесь. Он стоял перед ним, и кровь текла из его носа по губам к подбородку, но он даже пальцем не дёрнул, чтобы вытереть её, и Леви боролся с желанием схватить из холодильника лёд, протянуть руку к его лицу и убрать следы собственной тоски. Поймав его взгляд, Эрен вдруг улыбнулся. Кровавая улыбка едва не заставила отшатнуться, но его глаза были такими живыми и уже позабыто нежными, что Леви не смог двинуться с места. А Эрен смог. Он переступил с ноги на ногу, неловко цепляя рукой дверной косяк, и наклонился ближе, словно напрашиваясь на очередной удар, но у Леви уже не было сил что-либо с этим делать. Он опустил глаза в пол, а в ушах оголтело скакало собственное сердце. И всё же вопрос, что сорвался с губ Эрена, был предельно чётким: — Впустишь?