О Фазанах, идиотах и других зазеркальных метаморфозах

Ещё не переступив порог звания малявки, Сфинкс мог часами рассматривать своё отражение, стараясь понять, что же с ним не так. Вроде те же светлые волосы, зелёные глаза, соломенная шляпа, пустые рукава жакетки, а всё равно что-то не то. Он тогда понял только, что зеркалах все люди иные, нежели в жизни, и искренне желал поделиться открытием с остальными Чумными Дохляками. Почти каждый, кому Кузнечик рассказывал о своей находке, замечал свои отличия от картинки зеркальных стёкол. И это замечание читалось в их глазах. Они видели, даже Слепой что-то ощущал. Кузнечик свои нет и во что бы то ему не стало хотел их отыскать. Отыскать и понять, но не мог. Но Сфинкс понял. И понимание это сначала заставило его нервно рассмеяться. Он настолько долго всматривался в зеркало, ища в нём себя другого, что на несколько секунд потерял дар речи, в заветный день, после спора с Чёрным на тему пролитого кофе, разглядев то, что так долго искал. Не в широких обрубленных плечах, не в кошачьих глазах и не в лысой голове. Где-то глубже. Откуда-то из глубины его собственной души на Сфинкса нелепыми куриными глазами смотрел Фазан. Сфинкс моргнул в попытке прогнать видение, за ним моргнуло и отражение. Сфинкс окатил лицо ледяной водой, Фазан по ту сторону стекла повторил его движения. Сфинкс рассмеялся в истерике, его смеху вторил Фазан. Они отличались только тем, что Сфинкс из четвёртой нервно раскачивал головой, пытаясь вытряхнуть из неё понимание ситуации, а Сфинкс-Фазан смотрел с укором и даже упоением на его мучения, такими же кошачьими глазами говоря: «Ну наконец-то ты понял». А ведь если так задуматься, лет десять назад он и правда был идеальным кандидатом в Фазаны. От колясников из будущей первой его отличало только отсутствие рук вместо отсутствия ног. Его также как и их не любили, также гнали из всех углов, давили, ломали, били. Ненавидели. Он тоже научился ненавидеть. Как и подрастающие любимчики Акулы. Для многих в Доме он был святым, несомненно, положительным героем, примером для подражания, учителем и наставником. Но те, кто знал Сфинкса досконально, также знали, что он был ещё до неприятного педантичным и серьёзным. А ещё злопамятным и жестоким, и пусть жестокость его всегда имела оправдание, она в нём была. Сфинкс был отличным руководителем и не менее отличным манипулятором. Умел гнать, давить, ломать и бить. Обнаружив в зеркале Фазана и так же, как и Лорд, в секунду возненавидев своё отражение, он ещё не знал одного важного примечания к своему открытию инакости зазеркальных лиц. Сфинкс не знал, что в зеркалах люди хуже, чем на самом деле. Это знание ему в нужный момент дал Волк. Волк вообще в целом был человеком, благодаря которому Кузнечик свернул с идеально ровной фазаньей дорожки за десяток лет до того, как это сделал Курильщик. Волк, тащивший его на просторы их будущего болота, и Слепой, вовремя сведший будущего Сфинкса с Седым. Втроём они затоптали в его душе зародившиеся ростки фазаньей породы, заменив их чем-то другим. Хотя нет, заменить не смогли, как бы ни старались, но заслонили точно. Когда Сфинкс в панике рассказывал местному рыцарю о своём открытии, выкуривая из рук сероволосого третью сигарету, Волк, конечно, внимательно слушал, а потом, внезапно, даже может для самого себя, не говоря ни слова, всадил ему в глаз кулаком, как Слепой когда-то, и с довольной рожей потом наблюдал за отчаянной попыткой друга, соскрести себя со стены, о которую он ударился. — Больно? – ехидно уточнил Волк, даже не имея на лице намёка на сожаление. — Ты не поверишь… — просипел ему в ответ лысый, сплёвывая на раковину кровь из губы, которую он умудрился прикусить. — Побежишь жаловаться Акуле? – вновь спросил тот, что назвался когда-то вампиром, и продолжил свой монолог, не услышав ответа.– Может, заодно сразу накидаешь мне здесь письменную претензию или, что уж мелочиться, заявление в ментовку накатаете вместе с матерью? Сфинкс слушал молча и одновременно чувствовал и отрезвление, и приближающуюся потерю сознания. Отрезвление, потому что Волк в миг развеял все возникшие в лысой голове комплексы о фазанутости, а опьянение, потому что развеивание это больше походило на раскулачивание. Причём раскулачивание как комплексов, так и Сфинкса. И всё же, оно того стоило. — Я понял тебя, — Сфинкс выпрямился и через зеркало уставился здоровым глазом на стоящего позади друга. — Что же ты понял? — Что я такой же, как и ты. — Какой? — Идиот. — Ну хотя бы не Фазан. Конечно, понял Сфинкс больше, но это Больше не нуждалось в объяснении, особенно перед Волком.