Пунц

      Межпланетная станция «Деметра-1»       — Доброе утро, Хантер! О, какая миленькая каюта для допросов — всё белое и мягкое. Как в психушке.       — Мэм, я уже говорил мужику до вас, что не буду ни с кем разговаривать, и…       — Нервничаешь? Тоскуешь? Да-а-а, с влюблёнными юношами это бывает. Я присяду, если ты не возражаешь.       — Возражаю.       — Ох… как хорошо. Что-то я набегалась сегодня. Ноги гудят.       — Нет, мэм. Не ноги. У вас болит голова. И болит она не просто так, а нарочно — вы знаете, что я эмпат, поэтому приняли специальное лекарство и прикрываетесь от меня этой болью, как щитом.       — Твои способности впечатляют. В таком юном возрасте уже десять из десяти. Признаюсь, я не думала, что ты настолько ВЧП.       — Кто?       — Высокочувствительная персона.       — Типа, двинутый?       — Ни в коем случае, Хант. ВЧП — это так называемый новый интроверт со сверхчувствительной реакцией на людей и окружающую среду. И сейчас твои способности как раз на подъёме, в фазе обострения.       — Обострения? Ну капец вообще. Он меня пришибёт.       — Он?       — Старший брат, Киф. Опять все уши проорёт, чтоб я взял себя в руки и заканчивал эту х… байду, а я не могу! Я люблю её! Люблю, понимаете?!       — Пока с трудом, но хотела бы понять. Я здесь именно для этого. Кстати, ты можешь называть меня Кэсс.       — Неправда. Кэсс — это не ваше имя. Оно для вас чужое, неловкое.       — Да, похоже, мои таблетки для головной боли уже не справляются. Я не пытаюсь тебя обмануть, просто моё полное имя может показаться тебе слегка длинноватым — Oksana Vyacheslavovna Chernorutskaya-Dorohova.       — Упс… ничего себе.       — Rada znakomstvu, а теперь вернёмся к нашей основной теме. Я уже много лет занимаюсь изучением эмпатии, много всего видела, но, признаюсь, сила твоего дара меня заинтриговала. Ты, как томограф, но сканируешь не требуху, а подкорку, эмоциональный фон, sostoyanie dushi. И сейчас ты утверждаешь, что влюблён, но твоя избранница не человек, а…       — Пунц. Её зовут Пунц!       — Пунц… а по межгалактической классификации — планета Траппист-1-f. Первоначально она считалась океанидом, без клочка суши на поверхности, однако позже на ней были обнаружены острова и… позволь уточнить, ты любишь всю планету целиком или какую-то отдельную её часть?       — Она прекрасна! Просто чума! Яркая, нежная, живая! Я никогда столько разной травы не видел, даже на отцовской ферме! Цветы, цветы, цветы… они там везде! И эти белые существа, вроде птиц или бабочек, они кружат, мерцают, светятся! И тёплая океанская вода, мелкие рыбульки, пузы́рики… ух! Вы видели? Вы её видели?!       — Я была на Пунце. Мне даже устроили экскурсию по всем имеющимся там островам, но никаких цветов я не заметила, только смолистый чёрный грунт, камни и песок. Ни следа растительности.       — Как это ни следа? Но я видел… я… я прибыл туда, чтобы поставить маячки для более точного отслеживания траектории, но почувствовал её ещё на подлёте, приземлился, а потом немного задержался, потому что…       — Сутки вместо положенных двух часов, Хант. Ты пробыл там сутки. А перед этим перевёл челнок на ручное, сжёг главный компьютер, отключил дроны, не выходил на связь, исчез со всех радаров. Пропал без вести.       — Да, я поступил неправильно, я виноват, но… Пунц живая, я чувствую! Я не сумасшедший, мэм!       — Да, Хант, ты не сумасшедший. Поэтому с тобой разговариваю я, а не здешние психиатры. И наша с тобой беседа происходит в обычной каюте для допросов, а не в психушке, которая здесь тоже, представь себе, имеется.       — Они были — цветы, птицы, травы, пузы́рики! Я не мог ошибиться, я знаю — она живая, я уверен… я не мог ошибиться…       — Тш-ш-ш, спокойно, Ханти. Дай руку… ух, какая холодная. Дыши глубже. Я тебе верю. Чувствуешь? Я не лгу. Я действительно тебе верю, moi ptenchik. И не только я, но и весь командный состав этой станции. Видишь ли, челноки умеют собирать и аккумулировать информацию в автономном режиме, особенно в случае аварии или потери связи с головной структурой. Попросту говоря, твой корабль шпионил за тобой, Хант. Он сохранил тысячу фото, записал парочку видеофайлов и добыл несколько десятков биопроб. Плюс к делу прикрепили показания спасательного экипажа, который забирал тебя с планеты. Цветы, птицы-бабочки, пузы́рики — Пунц действительно умеет обрастать живым цветочным ковром, но делает это исключительно в твоём присутствии, только для тебя. Остальных посетителей она встречает голыми скалами, бурей и волнами размером с небоскрёб.       — Пунц… она скучает, я знаю, она по мне скучает. Когда меня отпустят? Я хочу к ней! Вы не имеете права меня удерживать! Я уже давным-давно совершеннолетний и могу сам принимать решения!       — Можешь, ptenchik, конечно можешь. Только казённый челнок ты зря испортил. И дроны тоже. Их общая стоимость превышает сумму твоих накоплений в пять тысяч раз.       — Ч-ч-чёрт…       — Да-да, в пять тысяч, а ты у нас мальчик давным-давно совершеннолетний, поэтому имеешь не только права, но и обязанности. По возмещению ущерба, например.       — Я что-нибудь придумаю! Я всё решу, вы только Кифу не говорите, ладно?       — Хм, боюсь, он уже в курсе — твои приключения стали достоянием общественности. Ты у нас теперь звезда межпланетного информационного пространства. И нечего тут морщиться и хныкать, сам виноват!       — Пунц… я хочу к Пунц…       — Без проблем. Полетишь в составе моей исследовательской экспедиции, но с условием — отвечать на все возникающие вопросы, не убегать, слушаться меня и быть хорошим мальчиком.       — Да! Я согласен! А как же Киф?       — Я сама с ним поговорю, а ты пока дуй в канцелярию — подпиши все необходимые документы, потом заскочи к доктору Оллфорду и в техотдел.       — Ага! Только вы это… с братом поосторожнее. Он того… на всю голову отбитый.       — Bez soplivyh skol'zko. Я уже давны-ы-ым давно совершеннолетняя тётенька, разберусь. Иди уже, ptenchik.

* * *

      — Доброе утро, Киф! О, какая миленькая куча барахла — это стол? Вы пытались выломать им входной шлюз?       — Шла бы ты, дамочка, куда подальше!       — Прошу, успокойтесь…       — Мне?! Мне успокоиться?! Да я заряжен, как сраный дизель! Где Хантер?!       — Пока ещё здесь, но мы вылетаем уже завтра, моя эксп…       — О-о-опаньки, вот это новость… вот это по-зи-тив! Ты ж ему в мамаши годишься, не?       — Хант подписал согласие на участие в моей экспедиции на Траппист-1-f и сейчас проходит обследование у доктора Оллфорда, а завт…       — Оллфорд! Везде эти грёбаные англичане! А ты? Это чё за гнусавый акцентик, м?!       — Это не акцентик, а моё Оксфордское произношение, ebuchiy ty kusok govna. О, а это уже родной русский. Прорывается иногда, по привычке.       — Короче, Хант никуда не летит и в этих твоих экс-пиз-дициях участвовать не будет! И нечего тут глазами хлопать и за висок держаться! Хант не ле-тит! Это я тебе железно говорю, дамочка! Арматурно! Титаново… титан…       — Титанически?       — Ну не сучка ли ты, а? Хотя, если бы у меня так башка гудела, я бы тоже выделывался, и…       — О-о-о, chudesno! В моей гудящей башке только что родилась идея — ты летишь с нами, Кифер. Собирай трусишки v uzelok, запевай свою солдатскую песню* и вали в канцелярию, подписывать бумаги! Кстати, казённый стол ты зря испортил, не забудь возместить ущерб перед вылетом. Рот закрой, muha zaletit. Ещё увидимся, дизелёк!       Исследовательская база Олимп, планета Траппист-1-f (Пунц)       — Пройдите дальше, мои славные ирландские парни, и чуть левее… отли-и-ично! Теперь я вас хорошо вижу на всех мониторах, и озеро тоже. О-о-о, Пунц сегодня великолепна! Tcvet'et i pahnet! Столько оттенков красного я ещё никогда в жизни не видела. Как будто в долине вспенилось малиновое варенье, а вы два ма-а-аленьких чёрных муравья. Хантер, у тебя антенны, как усики, а Киф — bezrogiy… ой, то есть, очень задумчивый.       — Кэсс! Кэсс, ты их видишь? Офигеть, да?! Супер! Типа медузы, но не водные, а воздушные! Я уже весь ими облеплен! Весь! Смотри, бро! Я как одуванчик, только розовый!       — Угу. Пинки Пай, бля. Скоро радугой начнёшь ссять, готовься.       — Ещё медузки! Кру-у-уто! Кэсс, смотри! Они светятся! Ты видишь?       — Да, Ханти, но щиток скафандра пока не поднимай, вдруг ужалят. Осторожнее, ptenchik… Киф, mat' tvoyu, ты можешь хоть раз улыбнуться?! Он в восторге, а у тебя рожа, как…       — Чё веселиться то? Второй месяц бродим среди хер-пойми-какого бурелома. Всё вокруг красное, движется, гоношит, аж глазам больно.       — Так, всё ясно. Хант, продолжай осмотр долины. Киф, возвращайся на базу, надо поговорить. Я в блоке номер три.

* * *

      — Ну? Зачем звала? Ругаться будешь?       — Нет, разговаривать. Это у вас семейное? Сверхчувствительность, эмпатия? Передаётся по мужской линии?       — А?.. Да, наверно. Только у меня она слабая, у Ханта мощней.       — Ханти был замкнутым и нелюдимым до встречи с Пунц, а ты…       — А я работал в отделе по расследованию убийств, рыл клювом, добывал инфу, ловил всяких уродов, и нормуль! Как видишь, жив, здоров, ну-у-у, может, слегка покоцан — последнее дело оказалось сложным, я получил пулю и… что ты так смотришь?       — Слушаю.       — Всё, я пошёл.       — Подожди, ты совсем её не чувствуешь? Пунц?       — Нихрена. Хотя нет. Она меня раздражает.       — Уверен? Просто, у тебя в крови повышен уровень некоторых гормонов… ладно, так и запишем — «положительная реакция отсутствует». Интересно, насколько силён твой дар эмпатии? Три из десяти? Четыре?       — Дар? Дар?! Ты издеваешься? Это проклятие! Крест на нормальной жизни! Вернее, болт! Толстый такой. И вообще, зачем ты этим занимаешься? Надеешься что-то изменить? Сделать жизнь таких, как я и Хант, лучше?       — Конечно. Ещё сорок лет назад эмпатию считали болезнью и даже пытались лечить медикаментозно. Сейчас всё по-другому, и, тем не менее, острые ситуации возникают довольно часто, особенно с такими, как Хант, высокочувствительными. Им тяжело, им сложно на Земле, и я хочу доказать, что сильная эмпатия — это не проклятье, а некая дополнительная эволюционная надстройка, которая дана человеку, чтобы найти своё место во Вселенной, например, на одной из живых планет. Думаю в окрестностях Пунц, существует множество других планет-эмпатов, вот только наладить с ними контакт будет не так просто — требуются подходящие парламентёры. Такие, как Ханти. И ты.       — Не-не-не, уволь меня от этого. Первопроходец из меня никакой.       — Набегался? Ноги гудят? Жаль, найдём кого-нибудь помоложе… а-а-а, да-а-а! Видел бы ты своё лицо! Подкол засчитан!.. Стой, стой! Не-э-эт, Киф, не обижайся… прости! Прости меня! Не уходи! Можно я тебя обниму? Можно? Иди ко мне, иди… м-м-м, какой ты тёплый… давай мириться?..       Межпланетная станция «Деметра-1»       — Oksa-a-ana, рад видеть тебя в добром здравии! Готова? Начнём, госпожа профессор?       — Здра-а-авствуй, Луис! Конечно, всегда готова! Кажется, это наше с тобой шестое интервью, или…       — Седьмое, и меня сейчас просто распирает от любопытства — скорее, расскажи о Пунц и Хантере О’Доннелле!       — О-о-о, ты рискуешь остаться без ужина, ведь я могу говорить о них бесконечно — уникальный пример доброжелательного взаимодействия между человеком и целой планетой.       — Признаюсь, пока это не укладывается у меня в голове.       — Неудивительно, ведь с Землёй у нас таких доверительных отношений не сложилось. Кстати, на прошлой неделе Пунц и Хантер приняли гостей — небольшую группу молодых эмпатов, так что в скором времени, я думаю, мы сможем объявить о создании первой в истории человечества внеземной планетарной колонии.       — Замечательное известие! Особенно после грандиозного провала марсианской программы, ох… знаешь, я провёл немыслимое количество часов, рассматривая фото и видеозаписи — мир Пунц удивителен и неповторим, но неужели она может покорить любого тонко чувствующего человека?       — Теоретически, да, но…       — Но-о-о?       — Я знаю по крайней мере одного эмпата, который остался абсолютно равнодушен к её красотам.       — Киф О’Доннелл?       — Да, да.       — Хм, Окsana, я подозреваю, что равнодушие Кифа к Пунц легко объяснимо, ведь в экспедиции рядом с ним находилась некая дама, которая…       — Луи-и-ис, ты вынуждаешь меня напроситься на комплимент!..       — …которая сразила сурового ирландца умом, обаянием и шармом, не оставив бедной пунцовой планетке ни единого шанса.       — Да, всё именно так и было.       — Мои поздравления! Скажи, я могу, наконец, не заучивать вот это длиннющее Окsana Chernorutskaya-Dorohova, а называть тебя просто миссис О’Доннелл?       — Даже не думай! Теперь всё стало ещё веселее. Вот, бери бумажку, записывай…       — Пощадите, госпожа профессор!       — Пиши… Ok-sa-na… Vya-che-sla-vov-na… пиши, пиши… Cher-no-rut-ska-ya-Do-ro-ho-va-O’Donnell. Записал? Chudesno, а теперь продолжим нашу беседу…