Твой взгляд

Санкт-Петербург помнится ему иным, когда-то он встречал каждый новый день, смотря на влажный глянец липовых листьев и курчавые облака. На чужбине всё это трудно вспоминать, там вся природа и звуки отягощены северной тоской. Он навсегда запомнил свою последнюю весну здесь: синеет риза реки, призрачные дворцы, а он — маленький мальчик с гроздью цветастых воздушных шариков. Николай, семнадцатилетний юноша, приехавший в Санкт-Петербург из Лондона, учится по программе обмена в русскую школу. Он надеется отыскать прежнее, родное, ведь совсем заскучал, брошенный в чуждые края. Он только что прилетел в Россию, она встречает его отблеском зари, ему не верится, что он уже на родине, словно это мираж. В здании аэропорта его встретил куратор, который рассказал ему о его учебной программе и возможностях культурного обмена. Куратору позвонили на телефон и, договаривая, он взял за ручку один из чемоданов Коли; принимающая семья сообщила, что уже ждёт его. Выйдя из аэропорта, его радушно встретила семья, у которой он будет жить в течение этого года. Увидев их, Коля, подпрыгнув, замахал рукой и скорее побежал к ним. Было видно, что они искренне рады его видеть. Он сразу подметил ясноглазого мужчину со смольными волосами и рядом стоящую женщину, улыбающуюся до ямочек на щеках, еë румянец смотрится только обаятельней засчёт светло-русых волос. — Hello, are you Nikolay? — решил начать Михаил Андреевич. — Yes, that is really me. And you must be Mikhail and Maria Dostoevsky? Glad to see you!, — задорно ответил Гоголь. — Nice to meet you in person. — произнесла Мария Фёдоровна. Михаил помог положить его чемоданы в багажник машины, а Николай сел на заднее сиденье и положил голову на дверцу машины, Мария Фёдоровна предложила рассказать побольше о России, на что Коля с любезностью согласился. Небо заволокло тучами, серыми и хмурыми. Такое ощущение, что не только небо, но и все вокруг стало холодным и мрачным. Упали первые капли дождя, постепенно их становилось всё больше и больше, за окном начался ливень. Гоголь лишь умиротворенно смотрел, как стекают капли воды по окну.

***

Фёдор сидел в своей комнате, увлечённо читая книгу любимого японского писателя. Дождь глухо барабанил по крыше, капли с шелестом падали на листья деревьев. Все эти звуки складывались в свою неповторимую музыку — музыку дождя. Читая книгу, он вдыхал её аромат и слушал музыку дождя. У многих такие дни ассоциируются с грустью, но Достоевский их просто обожал — именно в такие моменты пробивало на вдохновение. Взяв смычок, он плавно начал свою игру на виолончели, медленно скользя по струнам и издавая томный звук. Звуки музыки дождя и бархатная мелодия виолончели переливались друг в друга. Он бы так и продолжал свою игру, но услышал, как кто-то въехал во двор. Подойдя к окну, он увидел паркующуюся машину отца, поджав губу, Фёдор вышел из комнаты и спустился по лестнице. У входа стояло нечто в брюках в чёрно-белую полоску, чёрном плаще и ярко-жёлтой водолазке, которая придавала его лицу болезненный оттенок, вид которого и без того портило обильное количество тонального крема. Наряд был настолько же эксцентричен, как, судя по всему, и эта личность, одевшая его. По традиции, Фёдор встретил гостя с праздничным караваем в руках, который всë утро пекла его мама. Николай отломил кусочек каравая, обмакнул в соль и надкусил. — Вы так гостеприимны! — произнёс он на русском без единого акцента. Сказать, что родители Фёдора были удивлены — это ничего не сказать, ведь Николай всё это время, до этого момента говорил на чистом английском. Оправившись после лёгкого удивления, Михаил Андреевич, прервал неловкую паузу: — Позволь тебе представить нашего сына. — Рад знакомству! — улыбнувшись во всё зубы, Гоголь протянул руку для рукопожатия. В ответ Фёдор отшатнулся назад в замешательстве. — Не стоит, он не любит, когда к нему прикасаются. — обратилась к Коле Мария Фёдоровна. Николай лишь лучезарно улыбнулся, после чего, наплевав на предупреждение, заключил Достоевского в объятия. Он сильно прижал его к себе, уткнувшись в плечо, — Гоголь с детства был тактильным человеком, ему необходимы прикосновения. Федя же полная противоположность — подобные нежности могли себе позволить только самые близкие люди: мама, папа и покойный брат Михаил. Фёдор был ошарашен таким поведением со стороны незнакомца, быстро оттолкнув от себя, столь наглого Гоголя, он решил держаться от него на расстоянии. — Тебе, наверное, интересно узнать, как меня зовут? Правильный ответ: конечно, интересно. Николай Гоголь, но ты можешь звать меня просто Коля, а тебя? — парень восхищенно рассматривал Фёдора с ног до головы. Фёдора раздражало, когда его рассматривали, поэтому он открыто пытался намекнуть на то, что ему неприятно. Он и не думал называть своего имени, ещё бы какому-то незнакомцу, который даже не спросил, можно ли обращаться к нему на «ты», имя своё говорить. — Николай, ты, наверное, устал с дороги? Вы будете жить в одной комнате, иди, он тебя проводит, — воскликнула, чтобы разрядить обстановку, Мария Фёдоровна. Тем временем Николай, не став дожидаться помощи, сам взял свои чемоданы, после чего опрокинул один из них на свою ногу, тихо начав браниться самыми грубыми, нецензурными словами, какие только есть в русском языке. — Какой большой словарный запас, — саркастично заметил Фёдор и, взяв один из чемоданов у Гоголя, направился к их комнате. Они поднялись на второй этаж, Фёдор включил свет, а Коля полностью окинул комнату, медленно рассматривая предметы, останавливаясь на каждом них. Помещение оклеено серо-синими однотонными обоями, две кровати, стоящие друг напротив друга. На одной из стен висела репродукция картины «Ностальгия» Рене Магритт, которая выделялась своей яркостью. Гоголь встал у порога комнаты, Достоевский, положив его чемоданы на пол, поднял свой взгляд на него. Волосы парня были пшеничного цвета, зачесанные на левую сторону лица, какими бы короткими они не казались, сзади красовалась длинная коса. Только сейчас он рассмотрел, какие у него глаза, оба чисто голубые как небо. На щеках и носу мелкой россыпью виделись милые веснушки. Достоевский мог прочитать человека по жестам, мимике, манере речи и привычкам. Гоголь начал раздражать его своей чрезмерной радостью уже с первой секунды их встречи. Николай улыбался во весь рот, но Фёдора не провести, когда улыбка наиграна растягиваются только щеки, а при искренней появляются морщинки в уголках глаз. Особое внимание он обращает на глаза, ведь немые глаза часто красноречивее уст. Яркие эмоции были лишь тонкой накидкой. — Люди, у которых есть эмоциональные шрамы, прячут их под шутливой маской, — открыто заявил Фёдор, после затянувшегося молчания. — А те, у кого есть телесные шрамы прячут их под одеждой, — ответил Гоголь, поглядывая на Фёдора, который одет закрыто, сейчас на нём тёмная водолазки, поверх кофта, рукава которой заканчиваются на локте, а шея закрыта воротником. Гоголю же было легче понимать людей по их эмоциям и чувствам, но в Фёдоре, несмотря на отстранённость, он видел частичку себя. Достоевский тоже скрывал всё за маской, но Фёдор был холодным, а Гоголь просто скрывал всё за широкой улыбкой. Николай подошёл к столу в углу комнаты и заметил рамки с фотографиями. Если зрение его не подвело, то на одной из них был маленький Фёдор. — А ты был милым в детстве, — сказал он, проводя пальцем по зацепившей его взгляд рамке. — Это не я, — сухо отозвался Фёдор. Николай смотрел на двух маленьких мальчиков, они были похожи, и один из них явно был Фёдор. Он взял в руки фото и провел пальцами по глянцу. На фотографии его глубокие аметистовые глаза лучились от счастья, а губы сияли от улыбки. — «Как из такого задорного ребёнка, он стал тем, кто он сейчас?» — размышлял Николай. — Положи на место, — резко холодно, сказал Фёдор, недовольно посмотрев на него. — А как же "пожалуйста" или ты совсем невоспитанный мальчик? — насмешливо вымолвил Николай. — Кто бы говорил о воспитанности, — раздражённо произнёс Фёдор, но Николай не стал класть на место фотографию. — Пожалуйста! — грубо попросил он. — Так бы сразу и сказал, — Николай невозмутимо поставил рамку на место, а после все же запоздало удивлённо добавил: — Неужели она так важна для тебя, что ты удосужился сказать «пожалуйста»? — Это единственная совместная фотография с моим покойным братом, — сморя куда-то в сторону, не без сожаления произнёс Фёдор. Переводя взгляд на Гоголя, он прямо посмотрел в глаза, будто прожигая им, несмотря на это в глазах читалась сильная усталость. Блондин улыбнулся, в ответ яркими глазами смотря на Фёдора. Они молча смотрели друг на друга, не отводя взгляд. Многозначительное безмолвие решил прервать Гоголь: — Слушай, а тебе кто-нибудь говорил, что ты красивый? — Нагло, — скрыв за ухмылкой удивление, от резкой смены темы, сказал Фёдор, — но мне приятно. Лучше скажи, откуда ты так хорошо знаешь русский язык? — Почему я должен отвечать на твои вопросы? Между прочим, ты так и не назвал своего имени, — притворно обиженно пробормотал Коля. — Меня зовут Фёдор… Фёдор Достоевский, — усмехнувшись, отеветил он. — Феденька, так ты хочешь узнать, откуда у меня такие познания в русском? Правильный ответ: хочешь. Дело в том, что до пяти лет я жил в России, — проговорил Николай, плюхнувшись на свою кровать, решив оставить на завтра разбор вещей. Из чемодана он достал только пижаму, которую без стеснения тут же надел. Спросив, где находится ванная комната, он направился туда с небольшой косметичкой. Когда тот скрылся за дверью, Достоевский тихо подошёл, посмев приоткрыть её и посмотреть на то, как тот смывает слой макияжа. — Не понимаю, зачем люди так сильно красятся, — он опëрся об косяк в дверях, полностью окрыв, вид его был внешне незаинтересованный. Увидев его, Гоголь испуганно вздрогнул и замер, резко прикрыв левую часть лица рукой, смотря на него через зеркало. — Я имею ввиду, что каждый человек отличен от других и это прекрасно. Это бесконечное множество различных черт разбросанных в людях, это многообразие и самобытность просто удивительно, — с изумлением, глядя в пол, ответил он. Смотрел он туда, не из-за растерянности что на него обратили внимание, а из-за того, что не хотел показать своё искреннее восхищение этим, что подтвердилось следующими действиями: он безучастно поднял свой спокойный взгляд на него, а Николай удивлённый от сказанного ошарашенно смотрел на него, опустив руку. С левой стороны, проходя через глаз тянулся старый шрам. Гоголь открыл ему то, что считает уродливым. Фёдор впал в замешательство: в голову поздно пришло осознание, что он из-за своего любопытства залез в личное пространство. Ему и вправду стыдно, ведь сам всегда ратует за свою комфортность. Оттолкнувшись от косяка, он молча развернувшись вышел, прикрыв за собой дверь, чувствуя вину. Гоголь решил, что Фёдор счёл его уродцем, но он уже привык, глупо было ожидать, что он не поведёт себя, как остальные, кому он открылся. Скрывать уже нечего, он надеялся лишь на то, что Достоевский будет более терпимым. Нерешительно выйдя из ванной и пряча свой глаз рукой, он робко сел на край кровати, посмотрев на того. — Мне правда очень неудобно перед тобой, — осторожно начал тот, чувствуя, что нечаянно ранил человека. — Когда это повторяется много раз, то ты привыкаешь, — он держит эту неестественную мрачную улыбку и убирает руку, представляя ему на обозрение шрам и левый глаз, судя по всему, без линзы. — В конце концов, я ведь всего лишь шут с шрамом и гетерохромией. — Я сожалею. Если тебе неудобно, я не буду поднимать эту тему, — после небольшой паузы, он добавил: — Но, если тебя это волнует, шрам и твоя гетерохромия меня не беспокоят. — Спасибо, — слегка улыбнувшись, ответил Коля, а после негромко продолжил. В слова просочилась гореч понимания и, видимо, отчётливого представления: — Люди порой не понимают особенности других, они бывают жестоки. Он смиренно опустил свою голову на кровать и укрылся одеялом. Ему хотелось забыться и свернуться калачиком. — Покойной ночи, Федя. — Это устаревшая форма; в Советском Союзе ещё так говорили. Я предпочитаю «Спокойной ночи», — буркнул Достоевский. — И тебе тоже, — ответил Коля, оставив Достоевского наедине с вопросами и догадками о нём. — «Это был тяжёлый день», — размышлял о случившемся сегодня Гоголь. Сознание Коли заполнили мысли о Фёдоре, его голос был спокойным и умиротворяющим, как будто прокуренный; его чёрные, как смоль, волосы выделялись на фоне бледной кожи. Кажется, что только прикоснëшься, и он разобьётся как фарфор. Руки и ноги неестественно худые, даже кажется костлявые. Пальцы длинные и изящные, прямо предназначенные для игры на музыкальных инструментах. Аккуратная форма лица с слегка впалыми скулами, выделяющими глаза. Глаза — это самая запоминающаяся черта Достоевского, в них есть особенная печаль, что добавляет им загадочности. Только Фёдор понял его взгляд, который скрывал душевную пустоту.