Imperfectly perfect love story

— Виктория? — стуки в дверь не прекращались уже несколько минут, но двери никто не открывал. — Виталина, солнышко, это бабушка Люба, открой, пожалуйста, дверь, — старушка была настойчива, поэтому не оставляла попыток попасть внутрь. — Бабуль, у Виталины сейчас должен быть урок рисования. Наверное, они уже ушли, давай пойдем домой, — ныла маленькая светловолосая девочка с зелёными глазами рядом со своей бабушкой. — Завтра же в школу не надо, значит можно посмотреть мультики. — Дашуль, потерпи ещё немного, — посмотрела та на внучку, привезённую ей на выходные, и тяжело выдохнула. — Я не слышала, как кто-либо выходил из квартиры, значит, они ещё дома.       За прошедшие шесть с половиной лет, Любовь Ивановна заметно постарела, морщины паутинкой плелись по её лицу, а волосы заметно побелели, но всё же женщина оставалась такой же жизнерадостной, как и в первый день встречи с этой молодой девушкой. Она столько лет присматривала за Виталиной, что стала ей как бабушка, а её маленькая внучка, Дарья, не могла оставаться в стороне, ведь у неё не было друзей, поэтому Виталина сразу стала её лучшей подругой, которой она доверяла все свои секреты. К тому же, они учились в одном классе, что не могло не радовать девочек. Сколько вечеров они проводили вместе, играя в игрушки и разучивая с Любовью Ивановной различные стихи и песни. Виктория почти постоянно торчала на работе, стараясь брать дополнительные смены, а потому старушка помогала ей и по дому, и с ребёнком. Пара неудачных союзов с другими мужчинами, и Виктория полностью погрузилась в работу. — Проходите, — неуверенно открылась дверь перед ними. В небольшом проёме входной двери показались большие и воспалённые от слёз голубые глаза Виталины. Девочка маленькими кулачками растирала мокрые дорожки по лицу, усеянному веснушками. Тёмные волосы, заплетенные в тугую косу, были растрепаны, да и сама она была не в самом лучшем виде. — Малышка, что случилось? Где мама? — Любовь Ивановна сразу кинулась к девочке в квартиру, потянув за собой Дашу, она закрыла за собой дверь. Но почувствовав неприятный запах спиртного, она тяжело вздохнула. — Спит? — на что получила лишь кивание головой от Виталины. — Я… Хотела, чтобы она отвела меня на рисование, а она… Накричала, дала карандаш и бумагу, а сама ушла спать в зал… — хлюпала носом малышка, вытирая слёзы рукавами кофты. — Не плачь, моя хорошая, — старушка прижала девочку к себе, нежно целуя в макушку. — Ну что ж, мои хорошие… Давайте мы немного приберемся здесь, а затем я приготовлю нам что-нибудь вкусненькое, — заулыбалась Любовь Ивановна, отчего девочки сразу повеселели и побежали в комнату Виталины вприпрыжку, держась за руки и напевая песенку из какого-то известного мультика.       Любовь Ивановна зашла в зал, где на незастелённом диване, лежала Виктория, неумело накрытая Виталининым пледом. Старый халат и потрёпанные волосы создавали впечатление, что это не тридцатилетняя молодая женщина, а старуха. Около дивана лежала недопитая бутылка водки. Напиток разлился на пол, образовывая небольшую лужу.       Любовь Ивановна печально выдохнула, и, закрыв за собой дверь, кинула на пол какую-то тряпку. Старушка тростью придвинула стул к изголовью кровати и присела на него. — Виктория… Вик, — дотронулась она до плеча девушки. — Кажется, нам уже давно пора поговорить… — Я знаю, к чему Вы клоните… — сонно бормотала та в полупьяном бреду. — Что я плохая мать и что я просрала свою жизнь. Я и без Вас это прекрасно знаю. — Вик, твоя жизнь только начинается. А вместе со своим алкоголизмом, ты ее… Губишь. Губишь не только себя, но и Виталину. Ты вообще думала о дочке? — вполголоса говорила старушка. — Думаешь ей легко видеть свою мать в таком состоянии? — Я… Я всегда думаю о ней… наверное, не такую мать она себе хотела… — Так стань для неё лучшей… Я… Знаю одно хорошее место, тебе там помогут. Пара месяцев, и ты снова встанешь на ноги, — старушка погладила девушку по волосам, и нежно, по-матерински поцеловала ее в лоб. — Мы справимся… Устроим тебя на работу к моей дочери, всё изменится. Только возьми себя в руки, прошу тебя…

***

— Ты слышала про тётю Тоню с нижнего этажа? — говорила шёпотом Даша, расчёсывая кукле волосы, а затем смотря на Виталину. — Нет… А что с ней? — непонимающе смотрела та на подругу, дорисовывая очередной рисунок, коих была уже целая папка. — Бабушка сказала, что она умерла… Кажется, что-то с сердцем. Теперь Мишка останется жить с папой. Жалко его, как он теперь, без мамы… — грустно говорила Даша. — Плохих людей быстро забирают на тот свет, — пробормотала Виталина, вспоминая, как Антонина Петровна вечно цеплялась к ней, когда она возвращалась домой со школы. — О чём болтаем? — послышался голос Любви Ивановны в дверном проёме. — Кто хочет помочь бабушке с ужином? — Я! Я! — громко закричали девочки в один голос.

***

— Папа, папа! — кричала маленькая Давина, выбегая навстречу Джозефу, который только что вернулся с работы. Маленькая девчонка с тёмными волосами и светло-зелёными глазами кинулась в объятья отца, поднявшему её на руки и сильно прижавшему к себе. — Я так ждала тебя, мне столько тебе нужно рассказать! — Давина, малышка, дай папе отдышаться, — смеялся тот, поставив девочку на пол. В их семье тоже многое изменилось за столь длительный срок.       Ежедневно, как только Давина научилась говорить и осознавать свои действия, Джозеф старался сделать её жизнь и жизнь окружающих более безопасной. Рассказав девочке, кто она, он стал обучать её историями семьи, истории магии, обучать самым простым заклинаниям, которые находил в книгах Аннет. На его удивление, девочка быстро обучалась, схватывая всё на лету. Договорившись, что магия девочки будет их маленьким секретом, мужчина отправил девочку в школу. Она быстро взрослела, и в свои шесть с половиной, уже не нуждалась в няне в виде Эмили, хотя та иногда заглядывала по выходным, ссылаясь на то, что скучает по Давине, но сама лишь тайно воздыхала от Джозефа, который всё ещё не снимал обручальное кольцо с безымянного пальца левой руки. — Папа, я выучила новое заклинание пока тебя не было, вот, посмотри! — прыгала девочка от счастья, выставляя руку перед собой, она привлекла внимание отца летящей вазой из зала, на которую девочка пристально смотрела. — Телекинез? Неплохо, — гордо заулыбался Джозеф, наблюдая за успехами дочери. — Горжусь тобой, малышка. — Правда, правда? — засмеялась та. Переводя взгляд на отца, она захлопала в ладоши, и ваза упала на пол, разбиваясь вдребезги. От небольшого испуга Джозеф закрыл глаза, а потом заулыбался: — Правда, но над концентрацией нам ещё стоит немного поработать. А теперь… Кто тут боится щекотки? — улыбнулся мужчина, когда девочка с громким смехом побежала прятаться от него в одной из комнат.